Финал
Ранним утром, в центре, на всю деревню разносились страшные проклятия и угрозы старой ведьмы. Все деревенские жители столпились у эшафота, стремясь поглазеть на то, как будет казнена старуха, которая принесла столько горя, лишив множество семей новорожденных детей.
К эшафоту с факелом неумолимо шагал Виктор Зальцпайр. Полы его длинного кожаного плаща развевались на ветру, словно имперские знамёна, а тень от высокой широкополой шляпы скрывала его бледное лицо. Приблизившись к эшафоту, он вынес приговор и уже собрался привести его в исполнение, как ведьма обратилась к нему:
— Тебя ждут тёмные времена, храмовник, и в них ты впадёшь в отчаяние, — прохрипела она своим мерзким голосом.
— Молчи, слепая еретичка! — с яростью выкрикнул Зальцпайр.
— Ты сам ослепнешь, искатель ведьм, лишишься своего поганого глаза! — с отвратительным визгом прокричала старуха. — Я это вижу так же ясно, как и ты меня!
На этот раз Виктор ничего ей не ответил, а просто метнул горящий факел в обильно смоченное маслом сено. Разгорелось всепоглощающее пламя, которое сразу же проглотило людоедку так же быстро и безжалостно, как и она, когда поглощала плоть похищенных детей.
Храмовник молча наблюдал за казнью. Его левая рука, облачённая в плотную кожаную перчатку, покоилась на изящной рукояти рапиры. В последний момент он успел прикрыть глаза от налетевшего на него пепла. Порывы раскалённого, словно из кузнечного горна, ветра трепали полы его плаща с диким неистовством.
Наконец толпа разошлась, а Виктор Зальцпайр так и остался стоять у почерневшего эшафота, от которого поднимался ввысь столб едкого чёрного дыма... Для него это была не первая казнь и далеко не последняя. Сожжение для ведьмы представляло собой ужасную смерть, но вполне заслуженную.
Отряхнув рукой пепел, храмовник пошёл прочь от места казни и очень быстро нашёл своего помощника. Густав ожидал его у единственной таверны, которая уже покосилась от старости.
— За нашу победу! — наёмник отсалютовал полупустой бутылкой и допил содержимое, а затем снова взглянул на охотника. — Что-то ты какой-то более мрачный, что ли... Что-то случилось?
Виктор внимательно посмотрел на своего верного помощника.
— Всё в порядке, ты лучше бы переживал о грядущей дороге, — холодно, - проговорил храмовник.
— Да что там дорога! Лучше бы узнал ты, как легко я развязал язык той старухе! — довольно стал рассказывать головорез, —эсталийский сапог она ещё смогла выдержать, но когда стальные раскалённые докрасна прутья оказались в её венах...
— Хватит! Мне наплевать на твои садистские развлечения Густав! — с раздражением ответил Виктор. — Самое главное, что тебе удалось заставить говорить эту мразь. Я знаю, к чему сводится весь этот разговор и что тебя интересует, да, ты можешь рассчитывать на дополнительную плату.
Наёмник сплюнул на землю и этим вспугнул сидящую рядом собаку, которая быстро скрылась за какой-то ветхой хижиной.
— По крайней мере тебе не пришлось пачкать рук, согласен? — с нотками недовольства заметил Густав.
Виктор промолчал, а затем распахнул плащ и, чуть погодя, достал небольшой звенящей мешочек, а затем, не глядя, кинул его за спину. Тут же послышался серебряный удар о плотную перчатку Густава, который с легкостью спрятал награду за пазуху.
— Не забывай, что выслеживаешь и ловишь их ты, а я всего лишь их для тебя подготавливаю, — на грубом и обветренном лице наёмника появилась кривая ухмылка. — У нас обоих руки по локоть в крови.
Зальцпайр остановился и обернулся.
— Между моей и твоей работой есть существенная разница, — прозвучал его стальной голос. — Я вырезаю еретиков и нечестивцев, словно гниющие бубоны, ради служения Зигмару и Империи, ты же, в свою очередь, делаешь всё это за деньги, которые потом тратишь на пьянство и распутство, мы совершенно не похожи.
Услышав эту тираду, наёмник помрачнел и насупился.
— Что ж, всё ясно. У тебя есть работа для меня или ещё какие-то распоряжения?
— В данный момент нет, поэтому можешь быть свободен.
— Отлично! Пойду-ка я наслаждаться «пьянством и распутством», — Густав взял лошадей за поводья и направился к единственной таверне.
— Смотри, чтобы успел протрезветь, в обед отправляемся в путь! — крикнул храмовник уходящему в таверну наёмнику, а сам направился к кузнецу, чтобы купить новый точильный камень.
Вскоре, когда на небе появилось солнце, скрытое густыми тяжёлыми облаками, они встретились недалеко от почерневшего эшафота и, ещё немного поспорив, оседлали коней, а затем покинули деревушку Бергендорф. Ярко светило лучистое солнце, лёгкий ветер обдувал их лица и поднимал за лошадьми столб серой пыли и пожелтевшей листвы. Впереди ожидали новые трудности и новые испытания, к которым, как казалось Виктору, они были готовы.