Глава 44
Лиса в нетерпении кладёт Дамиана на ноги Леонида, придерживая малыша подмышками.
— Познакомься с дедушкой, — воркует она, целуя его в щёчку.
Заворожённый этой картиной, я наблюдаю сзади, облокатившись о стену. Всё ещё не верю, что та затравленная когда-то девушка сейчас держит на руках нашего ребёнка. Она не побоялась взять на себя такую ответственность в свои восемнадцать лет. Не побоялась стать матерью, когда сама только начинает эту жизнь.
Я боготворю свою девочку. Боготворю и восхищаюсь ею. Восхищаюсь её добротой и милосердием, способным растопить даже самое холодное сердце, заставшее под глыбами льда. После всего пережитого Она остаётся ангелом с чистым душой. И я сделаю всё, что мне под силу и не под силу, чтобы они с Дамианом были счастливы рядом со мной.
— Какой ты уже б-большой, — смеётся Леонид, поглаживая голову сына рукой. Она не так дрожит, как обычно, а Дамиан пытается вырваться из рук Леонида и машет руками. Настолько активно машет, что задевает лицо Леонида.
Быстро я сокращаю расстояние между нами и перехватываю сына, прижимая к себе.
— Нет, мы не бьём дедушку, — произношу я, после чего слышу смех Леонида.
— Не м-могу поверить, что т-ты меня назвал дед-душкой. Прежде чем я успеваю ответить ему, Дамиан хлопает своей маленькой ладонью и даёт мне по лице.Лиса не сдерживает смеха, подходя к нам.
— Тогда мы изодьём папу, если дедушку нельзя, — она целует его непослушные ручки и прижимает его к себе. — Нам пора кушать, я сейчас всё приготовлю к столу.
— Я помогу тебе, принцесса.
— Нет, я сама справлюсь. Точнее мы вдвоём, да? — она обращается к сыну, странным образом сразу же вызывая улыбку на его лице. — Можете пока подождать с папой, мы вас позовём. Только не злоупотребляйте алкоголем, —Лиса кидает на отца строгий взгляд, убеждаясь, что он слышит её слова.
— Конечно, м-милая. Разве можно? — спрашивает Леонид, что заставляет меня ухмыльнуться.
— Вот именно, можно, пап. Я вас знаю, поэтому и говорю!
— Я за этим прослежу.
Она уходит, по пути сюсюкаясь с Дамианом.
Я везу тестя в свой кабинет на втором этаже и достаю из мини-бара бутылку хорошего виски.
— К-кажется, ты прослушал мою д-дочь.
— Я знаю свою меру и твою. Мой тесть обязан выпить со мной за моего сына.
Его взгляд воодушевляется ещё больше, чем до этого. Пока я разливаю алкоголь и убираю бутылку обратно, Леонид берёт стакан.
— З-знаешь, я не думал, что ты р-решишься на такой шаг.
— Я и сам не думал.
Но с Лисой я нахожу новые грани своих сил, желаний и возможностей.
— Ты же п-понимаешь, что Лиса ж-ждет, что ты настанешь м-малышу отцом, а не просто б-будешь терпеть его ради неё.
— Это даже не обсуждается, тесть. Я стал ему отцом ровно в тот момент, когда принял это решение.
Сейчас я люблю его, но уверен, что смогу полюбить его ещё больше.
— Тогда я ув-верен, ты б-будешь отличным отцом, — говорит он, делая глоток виски. — Я очень р-рад, что ты появился у моей доченьки. Как ж-жаль, что я поздно это понял и не мог пор-радоваться за неё ещё раньше.
Моя челюсть подавляет тик, когда смысл этих слов доходит до меня. На самом деле, я не думал, что когда-то он сможет принять меня. Потому что я лишил его жены, потому что я забрал его дочь и сделал своей. А теперь он говорит мне, что рад за нас, и это заставляет меня почти улыбнуться.
— Как я уже сказал, в этой жизни я твой единственный зять, — я тоже делаю глоток.
— А э-это уже не от меня з-зависит, — язвительно улыбается он. — Но н-надеюсь, что ты сделаешь от с-себя всё зависящее, чтобы так и б-было, зять.
— Да, — соглашаюсь я, в очередной раз понимая, что пойду ради неё на всё — преступление, убийство, смерть, лишь бы она меня любила, лишь бы я был единственным мужчиной, заполняющим её мысли круглые сутки.
Мне не страшна смерть. Не страшна боль и затмение. За свои тридцать лет я переживал трудные времена, начиная с детства. В более осознанном возрасте я понял, что ничего не боюсь, но теперь страх появился.
Я боюсь только одного — что её глаза перестанут смотреть на меня с любовью. Это хуже пыток. Хуже мучений. Отсутствие её любви — вот она, моя медленная, ужасная, жесточайшая смерть.
И чтобы этого никогда не произошло, я должен прислушиваться ко всем её желаниям и потребностям, даже если они раздражают меня и заставляют гореть от злости.
— Я сделаю всё, поэтому по-другому не будет, тесть.
Через какое-то время мы спускаемся вниз, как раз, когда Лиса только заканчивает накрывать на стол. Дамиан беспокойно сидит на детском стульчике, когда я подхожу и целую его в лоб. Он слишком похож на меня цветом волос и глаз, но даже если бы это было не так, это ничего не изменило бы. Он будет воспитан мною, и я заложу в него всё, что потребуется для того, чтобы он стал сильным и счастливым человеком.
— Всё как раз готово, садитесь, — улыбается она, но потом морщится. — И я чувствую алкоголь.
— Т-твой муж сказал, что знает м-меру, — произносит Леонид, пока я отодвигаю один из стульев для того, чтобы он мог сесть.
— Я надеюсь, — она бросает на меня серьезный взгляд, и моё сердце перестаёт биться.
Чёрт, я не верю, что заслужил её в своей жизни. Не верю, что она заполнила мою темноту своим светом и показала мне, насколько сильны могут быть мои чувства.
Моя девочка. Самый светлый человек из всех, который попался в мои руки. Ничто и никто не заставит меня потерять её и нашу семью. Ни конец света, ни сам Бог, ни смерть.
Она создана для меня. Я создан для неё. И по-другому не будет никогда.
***
Сегодня я возвращаюсь домой намного раньше, чем нужно. Несколько секунду без Лисы — для меня мучение, не говорю уже о часах и полноценных рабочих днях. Она просто уничтожает всю мою работоспособность и делает доброе дело всем моим сотрудникам, которые с облегчением выдыхают, когда я уезжаю.
Лиса стоит на кухне и что-то готовит, маня меня чарующим ароматом. Я никогда не был верующим, но прямо сейчас и каждый день я смотрю на божество в её лице.
На кухне сосредоточено куча запахов. На одной из столшениц замечаю радионяню. Если сын спит, она таскает её по всему дому и прислушивается к каждому шороху. Я подхожу к ней сзади, обвивая руками её осиную талию.
— Ты решил прийти пораньше, — сладко замечает она.
— Как и вчера, как и позавчера.
— А завтра мы идём в гости, ты не забыл?
Гости, чёрт возьми.
Это то, что мне катастрофически не нравится, но то, что нужно Лисе. Я должен удовлетворять все её потребности и исполнить желания, даже если меня самого выворачивает наизнанку. Я не люблю, когда на неё смотрят. Не люблю, когда она проводит время с кем-то ещё. У меня напрочь сносит крышу от осознания, что она уделяет внимание кому-то, кроме меня.
Но я должен усмирить свой гнев, чтобы моя девочка была счастлива.
— Да, я помню, принцесса.
— И ты будешь без своих бзиков.
— О каких бзиках идёт речь? — ухмыляюсь я, разворачивая её к себе лицом. Лиса от кончика носа и до рук измазана мукой.
— О твоих, — спокойно отвечает она. — Я знаю, что тебе это не нужно...
— Принцесса, мой мир крутится вокруг тебя, поэтому мне нужно всё, что нужно тебе.
— Тогда ты обрадуешься, потому что самое важное из всего, что мне нужно, это ты, Чонгук— она прижимается к моей груди, вытирая о мою рубашку остатки муки на лице.
— Тогда я прямо сейчас займусь этим, — указательным и большим пальцами я приподнимаю её подбородок, заставляя её ангельский взгляд смотреть на меня.
— Чем ты займёшься?
— Тем, что буду твоим.
— Если ты хочешь побыть моим в постели, то тебе нужно подождать.
— Я хочу быть твоим. В постели и вне её.
— И всё равно тебе придётся подождать, — хихикает он, разворачиваясь к столешницам, на которых раскидано тесто вместо с начинками. — Я готовлю на завтра булочки с кленовым сиропом и орехами и пироги, ванильно-яблочный и ванильно-вишнёвый.
— Может, булочкам и пирогам стоит подождать?
— Нет, у меня уже поднялось тесто и нужно всё закончить, так что подождать придётся тебе.
— Ты не отделаешься от меня, когда закончишь со своими булочками, принцесса.
— Как скажешь, — она посмеивается, продолжая чем-то начинять свои десерты. Про себя я ухмыляюсь тому, насколько смелой и раскованной она становится. Мне не важно, какая она — я влюблён, я обожаю любую её черту. Даже с неимоверной робостью и смущением Лиса поставила меня на колени и крепко держала, не осознавая, какая сила в её слабеньких руках. Какая сила надо мной, над мужчиной, который никогда даже не мог подумать, что может любить. И любить так сильно.
Но вместе с тем, внутренние изменения в моей девочке означают, что её душа успокаивается рядом со мной. Для меня самое главное, чтобы я был её местом спокойствия, её убежищем и крепостью.
Кажется, я даже не моргаю, наблюдая за ней. Я боюсь пропустить какой-то из её милых жестов. Из-за этого я ненавижу ночи, я ненавижу потребность во сне. То время, которое я на него трачу, я мог бы потратить на любование ею. Любой упущенный в отношении Лисы момент не вернуть. И это добивает меня.
Кажется, мою помешанную на ней голову уже ничто не излечит. Мне остаётся только поддерживать такое состояние и не усугублять его. А это очень легко сделать — мне достаточно не видеть её целый день, чтобы потерять голову, чтобы приковать её к кровати и набрасываться на неё столько раз, пока она не отключиться. И так по новой, мне не надоест, я не устану. Лиса. Лиса. Лиса. Её имя на моих губах. Её тело, душа, мысли. Её улыбка. Её счастье. Вот всё, что мне нужно. Вот то, что делает меня человеком. Живым человеком. Уязвимым, но при этом несокрушимым.
— Хочешь попробовать? — спрашивает она через какое-то время, когда допекает последнюю партию. Я даже не присел за то время, пока любовался ею. — Она уже остыла.
Я всё ещё терпеть не могу сладкое, но готов пробовать любое её блюдо. Мне ужасно не нравится, что её еду будет кто-то есть. Да, я уже не удивляюсь своим ёбнутым по всем параметрам мыслям.
— Да, — коротко отвечаю я, и она протягивает выпечку вверх, к моему лицу. Я откусываю прямо с её рук, пережёвывая и глотая. По всему рту гуляет вкус приторно-сладкого теста.
— Вкусно?
— Да, малыш, безумно.
— Отлично, тогда можешь доесть.
И я забираю булку у неё из рук и съедаю всё до последней крошки, пока вытаскивает готовую выпечку и всё аккуратно перекладывает в небольшие контейнеры.
Мои руки и всё моё тело словно погибает от изнеможения и от дикого желания обласкать её, но в самый неподходящий момент до нас доносится крик Дамиана.
— Он проснулся, — с волнением говорит Лиса, сразу же бросая всё и быстрым шагом направляясь к лестнице.
Его сон всегда беспокойный. С самого первого дня с нами он может просыпаться несколько раз за ночь и биться в истерике, но последние несколько дней его ночные пробуждения сократились.
Он чувствует, что теперь находится под защитой родителей.
Так же, как моя девочка успокоилась рядом со мной, так же и он — успокаивается рядом с нами.
***
— Это не ты новый владелец кадора? — переворачивая мясо, спрашивает Марат. Муж той самой девушки, пригласившей нас.
— Да.
— Вы с Киваном партнёры?
— Нет, я выкупил его долю.
— Нехилый бизнес он просрал, — подмечает он, видимо, в этот же момент выискивая взглядом свою жену. — Ты не мог бы проследить за мясом? Я сейчас вернусь.
Я молча киваю, перехватывая у него шампура.
Меня полностью устраивает и удовлетворяет, что он так сильно зациклен на своей жене и не даёт мне повода прострелить ему череп за какие-либо оказанные знаки внимания в сторону моей жены. У него достаточно большая семья, чтобы я взрывался от любого контакта Лисы с кем-то. Мне требуется нереальных усилий для того, чтобы подавить все свои «бзики», но радость Лисы стоит моих собственных терзаний.
Особенно меня смущает брат Марата, который заставляет мою девочку смеяться. Вот действительно, кому мне стоит прострелить череп, даже несмотря на то, что здесь его девушка.
Мне нужно продолжать держать себя в руках.
Я переворачиваю мясо, неотрывно наблюдая за тем, как в специальном уличном детском манеже Лиса играется с Дамианом и маленьким сыном Марата — Наилем. Кажется, у наших сыновей примерно одинаковый возраст. Это ещё больше радует Лису. Да и меня тоже, честно говоря. Я хочу, чтобы этот мальчик вырос счастливым, общительным, сильным человеком.
Я уже заканчиваю с мясом, когда ко мне снова присоединяется Марат. Мы вдвоём накрываем достаточно вместительный стол в их беседке.
— Так ты стал домработницей, брат? — появляется голос Ильдара, которого я готов придушить своими руками. Мне точно стоит выловить его где-то и стереть с лица земли.
— Если я хочу, чтобы моя жена отдохнула, это не значит, что я домработником.
— Она же так сильно устаёт, — с сарказмом говорит он.
— Да, чёрт возьми, она устаёт. Либо помогай, либо иди бездельничай дальше.
— Ладно, помогу. Хотя мог бы выбрать второе.
Этот ненавистный мною день не заканчивается ещё долго.
— Такие вкусные булочки, ты сама их пекла?
— Да, правда нравится?
— Очень! Особенно с яблоком, люблю яблоко в пирогах.
Но я готов терпеть каждый подобный день, если глаза Лисы будут искриться невыносимой радостью.
Ради неё я готов терпеть, перебарывать своих демонов, засовывать всю свою злость в задницу, лишь бы быть тем мужчиной, который делает её счастливой.
Я сделаю её счастливой.