Глава 42
Лиса
Машина Алекса, моего охранника, останавливается на одном из свободных парковочных мест на углу. Последние пару дней шли дожди, а сегодня очень тепло и с самого утра светит солнце, поэтому мы с папой решили проехаться в центр города и погулять. Правда, я только сейчас поняла, что с папиной коляской будет не очень удобно ездить по брусчатке. Но в любом случае, мы попробуем, мне хочется больше времени проводить с ним.
Дома я проплакала полночи в тот день, когда он проснулся и рассказал обо всём. Как он думал, что я отдаляюсь, что я не хочу больше с ним общаться или видеться. Господи, как он мог такое подумать, как он мог такое сделал... И как ему было больно, в каком адском отчаянии он находился, если решился на такое...
Сегодня ровно неделя с того дня, как он проснулся. Его собирались выписывать уже на вторые сутки после пробуждения, но Чонгук настоял на том, чтобы ещё день-два за ним полнаблюдали.
Чонгук...
Господи, если бы не он, если бы не этот мужчина... Даже не могу представить, что могло случиться, не могу и не хочу...
Чонгук ведь не отходил от папы, буквально поселился в той палате, каждый день разговаривал с врачом, узнавал о его самочувствии, работал в телефонном режиме и пугал своим грозным тоном всех мимо проходящих людей. Он всегда всё берёт в свои руки, он всегда берёт ответственность за меня или мою семью на себя. Может, для кого-то (точнее, для большинства, если не для всех) он жёсткий, строгий, суровый и ещё куча синоним к этому, но для меня он самый добрый и самый заботливый.
— Так т-твой муж ещё н-на работе? А о-он знает, что мы выехали на п-прогулку?
— Да, папочка, знает, конечно. Я ему сказала.
— И о-он не против? — удивляется папа.
Улыбнувшись, я заказываю глаза.
— Почему он должен быть против? Если ты думаешь, что он держит меня в заточении и ничего не разрешает, то это не так, пап.
Конечно, он не любит, презирает, ненавидит, если где-то есть я и без него, но я не пленница нашего дома. Чонгук поддерживает меня во всём, иногда побурчит сначала, как это было с рисованием на заказ, но всё равно поддерживает.
— Я и-и не говорил, что о-он держит тебя в з-заточении.
— А мне показалось, ты именно это имел в виду.
Мы прогуливаемся по центру города, пробираясь сквозь огромные толпы людей. Алекс идёт рядом, придерживая коляску папы сзади. Я наблюдаю за людьми — они смеются, выпивают что-то по дороге, кушают в разных кафе на летних верандах, разговаривают, куда-то торопятся или просто гуляют, как мы.
— Жарко сегодня, — замечает Алекс, стирая со лба выскочивлую капельку пота.
— Д-да, хотя пора уже, п-почти лето.
— Давайте куда-то зайдём и попьём чего-то холодного, — предлагаю я и вижу, как моё предложение одобряют кивками.
Мы недолго бродим, прежде чем мой взгляд падает на одно кафе. На летней веранде расставлены столики и стульчики фиолотевого цвета, над дверью висят оно одно из немногих, возле дверей висят красные и розовые цветы в горшках. И это единственное кафе, где у входа стоят два охранника, хотя оно очень маленькое, по сравнению с некоторыми ресторанами в центре. Один из них открывает для нас дверь, другой хочет помочь папе въехать внутрь через высокий порог, но Алекс отказывается от помощи и сам приподнимает коляску.
Внутри прохладно, но не холодно. Интерьер у этого места очень красивый — всё такое лёгкое, выполненное в каком-то итальянском стиле. Почему-то я сразу вспоминаю нашу с Чонгуком свадьбу.
Кафе небольшое и уютное, но места при этом достаточно. Сейчас никого нет, кроме одной милой девушки, сидящей в углу. Она кидает на меня взгляд и улыбается, а потом что-то продолжает писать в блокнот. В углу стенки стоит гитара. Наверное, это её гитара и она музыкантка.
Алекс о чём-то разговаривает с моим папой.
— Давайте я закажу.
— Нет, я сама. Вы общайтесь.
Внимательно слушаю, что они хотят выпить. Мы останавливаемся на трёх фирменных лимонадах, я иду к барной стойке заказывать напитки и ещё прошу пару сэндвичей для папы и Алекса.
— Вот ваш чек. Вы присаживайтесь, сейчас я всё принесу! — жизнерадостно произносит девушка-бариста, из-за чего я не могу не улыбнуться ей. Я возвращаюсь за столик и слушаю разговоры вокруг меня. Через пару минут нам приносят лимонады и сэндвичи. Делаю несколько глотков, кисло-сладкий вкус оставляет приятное послевкусие во рту.
Внезапно я замечаю на краю столика небольшую книжечку, которая есть на каждом столике. Сначала я подумала, что это ещё одно меню, но оказалось, что это сборник стихотворений. Я пролистываю его и останавливаюсь на двадцать седьмой страничке. Названий у стихотворений нет, они все обозначены несколькими звёздочками. Не обращая внимание на разговоры вокруг, я читаю строчки на бумаге:
Тот август меня сломал
Я не была пьянаили праваа ты меня своровал
Своровал от отца, от людей, от всех
Ты смотрел на меня, словно я твой самый порочный и сладкий грех, словно я божество, на которое нужно молиться, словно ты под воздействием чар и не мог в меня не влюбиться
Рядом с тобой моё сердце всегда искрится
даже если вокруг пустотатемнотаи хаос
даже если ты не геройя тебе одному, только тебе покаюсь
и послушно отдам своё сердце в твои ладони
и дождусь, когда ты меня нежно и страстно тронешь
хрипло скажешь, что я опьяняю сильнее шотов
и мы вытерпем вместе любое ужасное "что-то"...
а потом я услышу" я твой навсегда, принцесса"
и улыбнусь
прямо в центре ночной Одессы.
Мне так нравится это стихотворение, что по коже пробегаются. Мне кажется, что написавшая это девушка из Одессы, раз упоминает этот город в своих стихотворениях. И почти в каждом она признаётся в любви. Я читаю ещё и ещё, а потом натыкаюсь на посвящение в самом начале.
Каждая строчка из этого сборника посвящается моему мужчине.
Моему мужу, отцу моего ребёнка, моему похитителю, моему сталкеру.
Как сильно она любит своего мужа, если написала для него и про него такие красивые вещи.
Интересно, можно ли купить эту книжку здесь? Или если не здесь, то она где-то продаётся? Когда-то у меня была мечта сделать свою собственную библиотеку, потому что книжки очень часто спасали меня в то время, когда я пыталась убежать от реальности. От той ужасной реальности, в которой моя пьяная мама издевается надо мной, а её пьяные друзья смотрят на это и, скалясь, пускают слюни.
Конечно, в большинстве времени мне было не до библиотеки — особенно, когда я ходила в старых обносках. А сейчас... Сейчас мне не нужно искать спасения в книжках, не нужно убегать от реальности, потому что моё спасение — мой мужчина. Но я всё равно люблю читать, и мне бы хотелось иметь эту книжку на своей книжной полочке.
— Я на секунду, — сообщаю я и встаю с книжкой в руках, направляясь к стоящей за баром девушке. — Извините, а вы не подскажете, у вас нельзя купить эту книжку?
— Ой, я даже не узнаю, у меня ещё не спрашивали об этом. А вот наша хозяйка сидит, вы можете у неё спросить.
Она указывает взглядом на ту самую девушку, сидящую в углу. Я немного теряюсь, потому что не ожидала, что она хозяйка. Она выглядит очень молодо, примерно моего возраста, а уже управляет кафе.
Я подхожу к ней.
— Здравствуйте, — вежливо начинаю я.
— Привет, — она широко улыбается, указывая на стул напротив неё. — Садись со мной.
От неё веет непередаваемым позитивом. Таким, что и вправду хочется сесть рядом с ней и не отходить больше. У неё безумно красивые карие глаза. Не просто карие, а с янтарным оттенком. Русые волосы, едва доходящие до плеч. Она очень-очень милая и притягивающая, даже просто слушать её голос — приятно.
— Хорошо, а я хотела спросить... Эту книжку можно у вас купить?..
— Ты прочитала? Тебе понравилось? — интересуется она.
— Да, это очень красиво, а... Это твои стихи? — почему-то решаю спросить.
— Ой, нет, я не пишу стихи, это стихи моей подруги, которые она посвятила своему мужу. Но я попросила... Точнее, как попросила... Заставила её распечатать пару экземпляров для моего кафе! Она их нигде не выставляет, пусть хоть люди смогут прочитать здесь.
— А почему она их не выставляет?
— Наверное, что-то слишком сокровенное для неё, но дело сделаны, её стихи у меня! Если тебе так сильно понравилось, то можешь забрать.
— Правда?
— Конечно.
— Спасибо большое.
— Прости, а это твой папа? — взглядом она оказывает на моему папу. Я не могу понять, что сейчас в её глазах — что-то печальное и радостное одновременно, какая-то лёгкая меланхолия.
— Да, а что такое?
— Нет-нет, ничего. Извини, просто... Вы очень мило выглядите вместе, я невольно вспоминаю о своём покойном папе... — её голос становится тиши и глубже, пока она это говорит. Губы поджимаются, а пальцы постукивают по столу. Я накрываю её ладонь своей. Мне хочется обнять её, потому что я очень сильно понимаю её боль. Сейчас, как никогда.
— Всё хорошо, — пытаюсь успокоить её я.
— Да, всё хорошо. Просто воспоминания, они иногда... Находят на меня, если я одна... Это бывает редко, но всё же бывает...
— Ты не одна. Я с тобой.
— Спасибо. Ты такая милая.
— Ты тоже.
— Меня зовут Сана, а тебя?
— Лиса, — отвечаю я и зачем-то продолжаю другую тему. — Моего папу недавно выписали из больницы, он был в тяжёлом состоянии. Я очень понимаю тебя.
— С ним всё в порядке?
— Сейчас да. Всё хорошо. Это было отравление.
Какое-то время мы сидим с ней и просто разговариваем. У меня есть прекрасные подруги, которых я люблю, но даже с ними я не смогла найти общий язык за считанные минуты.
— Твой папа не обидится, что ты сбежала? — смеётся она.
— Нет, не думаю. Я отсюда слышу, как я не вписываюсь в их разговор.
Мы сидим ещё, а потом сюда заходит молодой мужчина с ребёнком.
— Смотрите, кого я сюда принёс, — говорит он, после чего Сана сразу же встаёт на ноги, бросаясь в объятия ребёнка.
— Мой малыш, — лепечет она и берёт его на руки.
— Если он малыш, то я балерина. Скоро он будет с тебя ростом.
— Молчи, он пошёл в папу и это нормально!
— Так, я уехал.
— Делать нам двоюродного братика? — смеётся она.
— Смешно, работать. А ты позвони своему мужу, чтобы он забрал вас.
— Хорошо, так и сделаю.
— Я серьёзно. Ты же его знаешь. Позвони, или я это сделаю.
Он целует её в щёку и выходит из кафе. Почему-то я была так сильно очарована этой сценой, что ни о чём другом не могла думать. Я просто смотрела на то, как она держит своего неугомонного малыша.
— Познакомься, это Наиль, мой сын, — Сана садится, теперь уже держа на руках ребёнка.
Она с такой дикой любовью говорит о нём, что я могу расплакаться. Честно говоря, она не похожа на мать. Она очень юна и выглядит такой свободной. Наверное, я тоже не похожа на мать — мне едва исполнилось восемнадцать лет, я всего лишь студентка первого курса. И любой, кто посмотрит на меня, точно не скажет, что я могу быть мамой.
Но правда в том, что я... хочу быть мамой. Я действительно этого хочу. Очень сильно.
— Ты любишь детей?
— Да, очень.
— Я тоже!
Наиль дёргается, хочет залезть на стол, прижимается к маме.
— Сана, можно спросить?
— Конечно. Что-то из разряда, как я стала молодой мамочкой? — смеётся она, целуя сына в его щёчку.
— Почти, — тоже смеюсь я. — Но немножко другое. Тебе не страшно было заводить ребёнка так рано? Прости, может, ты не хочешь отвечать...
— Всё в порядке. Мне не страшно было. С нашим папой нам ничего не страшно, да, малыш? — обращается она к нему и прижимает ещё ближе к себе, когда он начинает радостно кричать. — Кстати, нужно ему написать, а то он будет злиться. Ну и пусть злиться, у нас могут быть свои дела, — хихикает она, откладывая телефон чуть дальше, потому Наиль всеми силами, очень упорно тянется к нему.
Мне нравится сидеть так с ней и её сыном, периодически я просматривала на папу и Алекса, но они кидали на меня понимающие взгляды. Они всё ещё ведут о чём-то беседу, мне греет сердце, что мой папа не один.
Когда он жил с мамой, он был одиноким. Ему приходилось прятаться у соседа, который «терпел» его. Точнее, мама сама его туда отправляла, чтобы выпивать со своими мужиками. Мой папа всегда страдал с ней и ничего не говорил, ничего не мог сделать. А теперь мы с ним словно живём другой жизнью.
Ещё какое-то время мы сидим так. Странно, что сюда почти никто не заходит, здесь очень уютно и вкусно.
Сана ходит по кафе, водя Наиля за обе ручки, потому что он не может усидеть на месте. Сам, без поддержки он ещё не ходит. Это место похоже на семейное кафе, в которое можно приходить только с семьёй.
Дверь открывается. Я не обращаю на это внимания, думая, что это посетитель. Но через мгновение понимаю, что это не просто посетитель. Мужчина внушительных размеров, очень внушительных размеров подходит к Сане. Мне хочется рассмеяться от того, как забавно она выглядит на его фоне. Почти так же, как я на фоне Чонгука, но она даже меньше меня, а он телосложения и роста точь-в-точь как мой муж.
Вот как мы выглядит со стороны. Я не могу перестать улыбаться.
— И почему мы не позвонили?
Это точно её муж, которому она должна была написать, но не написала.
— Потому что мы были заняты. Мы считали, сколько пироженок должно пойти послезавтра деткам.
— Посчитали? — спрашивает он, убирая прядь её волос за ухо. Он делает это с такой невероятной теплотой, заботой и нежностью, он так смотрит на неё, будто она центр его жизни. От этого взгляда у меня разрывается сердце. Разрывается в хорошем смысле. Отчасти и потому, что у меня тоже есть мужчина, который так же смотрит на меня. Мужчина, про которого я тоже могу сказать, что мне ничего не страшно вместе с ним. Наиль сразу тянется к папе, мужчина берёт его на руки и терпит побои по лицу маленькими ручками.
Я хочу нарисовать их.
— Теперь едем домой.
— Хорошо, я сейчас.
Мужчина отходит буквально на несколько шагов к двери, а Сана берёт меня за руку.
— Прости, мне нужно ехать. Видимо, брат моего мужа всё-таки написал ему.
— Ничего, я всё понимаю.
— Мы хотим на следующей неделе устроить во дворе что-то вроде барбекю. Не хочешь прийти?
— Ты приглашаешь меня?
— Конечно, вместе с папой. Придёте?
— Я... Не знаю, я могу прийти с мужем?
— С мужем? Так ты в команде тех, кто выходит замуж пораньше, — хихикает она. — Конечно, приезжайте с мужем и папой. Там будут только близкие друзья, а ещё моя подруга, автор этих стихотворений.
— Ого, правда?
— Да, так что обязательно приходите. Дай мне свой номер, я тебе напишу день, адрес и время.
Она забирает телефон со стола и записывает номер, который я дикткую. А потом обнимает меня на прощанье и уходит вместе со своим мужем и сыном. После общения с ней я чувствую себя наполненной энергией, которой мне так не хватало. Конечно, мне вполне хватает внимания Чонгука. Настолько хватает, что от него иногда даже хочется спрятаться в хорошем смысле. Мне хватает и моих подруг, но просто Сана — это что-то другое. У нас есть общие интересы, такие, как семейная жизнь, в том самом плане, что у нас есть семейная жизнь. И с ней спокойно, комфортно, тепло и искренне.
Взяв свою книжку, я возвращаюсь за столик к папе и Алексе.
— Т-ты с кем-то познакомилась, м-милая?
— Да, пап. И нас пригласили в гости.
— Т-так быстро?
— Так быстро, — повторяю я, возвращаясь к своему лимонаду, в котором уже полностью растаял лёд, он всё ещё очень вкусный. И даже вкуснее.
Ещё немного погуляв по городу, мы идём к машине.
— Пап, давай ты сегодня тоже останешься у нас.
— Н-нет, милая, это лишнее.
— Почему?
— Вы и так п-потратили на меня слишком м-много времени. Побудьте лучше вдвоём. Я н-никуда не денусь.
— Я надеюсь, — шепчу я, кладя голову папе на плечо.
Сначала мы отвозим домой папу — и я звоню его сиделке, которая должна прийти через полчаса. Мне хочется, чтобы он побыл сегодня у нас, но он не поддаётся на мои уговоры.
Только прежде чем уехать, я решаю посоветоваться с папой.
— Папа, я хочу спросить кое-что.
— Конечно, д-доченька.
— Как бы ты отнёсся к тому, если бы мы усыновили ребёнка? — сразу спрашиваю я, прикусывая нижнюю губу.
— У-усыновили ребёнка? Вы р-решили?..
— Нет, — переживаю я. — Точнее, мы ещё не решили, но думаем об этом. Мне бы этого хотелось.
Папа сосредоточено смотрит на меня, поджимая губы.
— Что такое, пап?
— Н-ничего, просто я понял, к-как в одно мгновение вся жизнь п-пролетела мимо меня. А т-ты уже такая взрослая, — печально говорит он. — Это б-будет ваше решение, и я б-буду рад, но я н-не думал, что Ч-чонгук на такое согласится.
— Я не думаю, что ему нравится эта идея.
— Не в-вини его за это.
— Я даже не имею права винить его за это. Есть то, что за гранью его понимания.
Чонгук делает для меня слишком много возможного и невозможного, чтобы я винила его за то, что он не хочет народного ребёнка. В каком-то смысле я поступаю как эгоистка и просто пользуюсь тем, что он всё для меня делает.
Когда я возвращаюсь домой, я переодеваюсь в домашний шёлковый халат и спускаюсь на кухню. Домработница приготовила ужин, но я убираю его в холодильник, сегодня мне хочется самой что-то приготовить для Чонгука, своими руками.
Захожу на страничку к одному блогеру, рецепты которого мне нравится, и выбираю для приготовления картофельный пирог с грибами.
Уходит минут сорок на то, чтобы запечь картошку и пожарить лук с грибами и сыром. Только я приступаю к следующую этапу, когда из открытого окна слышу звуки из гаража, а через несколько секунд открывается дверь. Чонгук заходит домой и направляется ко мне, даже не разуваясь. Я вижу его громадное тело в проёме арке, разделяющей зал от кухни. В несколько шагов он сокращает расстояние между нами, оказываясь рядом со мной и обхватывая меня руками. Я тоже обхватываю всё, что могу — его предплечья и плечи, его грудь и лицо. Он целует меня с бешеной, почти неконтролируемой силой. Внизу живота всё пульсирует от его прикосновений, от силы моего желания.
Я так хочу его.
Хочу целовать его, трогать, чувствовать.
Судорожно сглотнув, я отстраняюсь и замечаю, как своими грязными руками запачкала его рубашки и пиджак. Они теперь в масле и муке.
— Прости, — улыбаюсь я. — Теперь ты весь в пятнах масла.
— Я это переживу, принцесса. Если ты продолжишь меня целовать, — его руки сжимаются на моей талии, словно он пытается сломать меня. И мне хочется, чтобы они сжимали меня ещё сильнее, даже несмотря на то, что я почти не дышу.
— Ты рано пришёл. Я не успела сделать пирог.
— Ты решила побаловать меня сегодня?
— Да, но ты всё испортил. Я не успела приготовить пирог. Думала, ты будешь позже
Чонгук не посещал свой офис, пока папа был в больнице, поэтому в последние дни он очень много работал. Вдруг его руки дёргает пояс моего шёлкового халата, из-за чего он в одно мгновение распахивается и открывает ему вид на мою грудь.
— Я могу съесть кое-что другое, малыш.
— Не устал ты это есть ещё?
— Я никогда не устану есть ни тебя, ни твою сладкую киску.
От его грязных слов перехватывает дыхание. Прямо сейчас я чувствую, как влага скапливается в моей промежности, всё внутри меня пульсирует.
— Как же ужин? — не унимаюсь я в том время, как мой муж надавливает двумя пальцами мне на клитор через ткань трусиков. А потом он садится на корточки и целует то место, на которое надавил секунду назад.
— Ты и есть мой ужин, принцесса.
Чонгук снимает с меня трусики, стягивая их вниз по ногам. Теперь я перед ним полностью голая, лишь с накинутым сверху халатом, который никак не спасает положение. Он смотрит на меня снизу вверх, сидя на корточках у моих ног. Осыпает меня поцелуями — сначала мои лодыжки, голени, коленки, бёдра, всё выше и выше, поднимаясь к моей промежности. Он раздвигает мои ноги и целует мой клитор, проводит языком внутри моего входа, слизывая все мои соки.
Внезапно я чувствую, как его руки ложатся на мою попы и на бёдра. Он поднимает меня в воздухе, так высоко и... усаживает меня себе на лицо, удерживая меня руками за бёдра. Мои ноги перекинуты на его плечи и болтаются на его стене. Мне не за что держаться, кроме его волос, но он так крепко держит меня, что это и не нужно.
Боже, он усадил меня себе на лицо, как на стул. И он вылизывает мою киску так, словно не ел целую вечность, а я действительно его ужин.
Мои колени трясутся от того, что мне некуда отползти, а его рот терзает меня изнутри — мою киску и мой клитор попеременно. Меня разрывает на части, но когда его палец немного входит в мою заднюю дырочку, я кричу от нахлынувшего на меня дикого оргазма.
—Чонгук! — кричу я, буквально танцуя на его лице из-за неконтролируемых конвульсий тела.
После этого он опускает меня, но не даёт моим стопам коснуться пола.
Он всё ещё держит меня, одной рукой сжимая мою попу, а на локоть другой руки перекидывает мою ногу, раскрывая мой вход для себя. Каким-то образом ему удаётся снять с себя брюки вместе с боксёрами, мой взгляд падает вниз, на его стоящий член огромных размеров.
Когда-то он пугал меня. Честно сказать, он пугает меня до сих пор, но вместе с этим я безумно хочу, чтобы он оказался внутри моих стеночек.
Мне будет больно. Он заполнит собою всю меня. Но я кончу, потому что Чонгук всегда заставляет меня кончать. Много-много раз.
Одна моя нога болтается, другая перекинута через его локоть, я обхватываю руками его шею. Он удерживает меня за попу, потихоньку раздвигая мои нижние губки.
Момент перед тем, как он войдёт в меня и разорвёт на части.
— Моя сладкая, восхитительная девочка, — хрипит он, осыпая поцелуями мою шею, а потом медленно входит в меня.
Ох, боже, боже, я чувствую его всем естеством, чувствую, как его член заполняет меня, не давая просочится воздуху. Он во мне не полностью, только его головка и ещё головка, а я уже не могу дышать.
Так всегда.
Всегда больно. И всегда сладко.
И я жажду оба ощущения.
— М, — скулю я, когда он входит ещё глубже.
— Как же сильно я люблю тебя, — продолжает он, кусая мочку моего уха. — Ты чувствуешь, моя принцесса, как я наполняю тебя.
— Да...
— Я всё ещё большой для тебя.
— Да, но... Мне всё равно нравится...
— Тогда я трахну тебя, малыш. Трахну и заставлю кончить.
— Я знаю это. Знаю, даже если бы ты этого не сказал, — улыбаюсь я, ощущая внутри толчок. И ещё один. И ещё.
— Ты моя чёртова мечта, Полина. — Толчок. — Мечта каждого мужчины. — Толчок. — Это убивает меня. — Толчок. И ещё. И ещё. — Я ревную, как бешеный. Сколько бы раз я тебя ни трахнул, сколько бы раз ни кончил в твою киску. — Он опускает меня и поднимает. Господи, я не могу даже слушать, что он говорит от жёсткости его темпа. Я такая узкая для него и такая влажная. Он просто гигантский. И он заполняет меня. — Сколько бы раз ты не сказала, что принадлежишь меня. Я никогда. — Толчок. — Никогда. — Толчок. — Не успокоюсь.
— Чонгук...
— Прими это, малыш.
Его яйца бьются о мою попу.
— Прими, насколько сильно я ёбнутый мужчина, насколько одержимый, насколько я принадлежу тебе.
— Мне нравится, — с трудом выговариваю я. Говорить сложно. Это так сложно, когда он трахает меня на весу. Как бы он меня ни трахал, это всё равно сложно. В этот момент он ускоряется, становясь зверем. Одна его рука всё ещё держит меня за попу, а другая проскальзывает между нами и перемещается к клитору. Он натирает его, смазывая влагой, которая стекает по мне. А вскоре он надавливает и я чувствую, как тёплая сперма наполняет меня до краев. И я кончаю, кончаю ещё один раз, теперь уже дрожа в его руках.
— А теперь, когда ты кончила, скажи, что тебе нравится, малыш?
— То, что ты принадлежишь мне. То, что ты мой, — признаюсь я.
— Я твой, Лиса. Безоговорочно и навсегда, — говорит он, прижимаясь лбом к моей шее, моим ключицам. Я глажу его волосы своими пальцами, желая зарыться в нём окончательно и бесповоротно. — Без тебя я просто тело. Просто набор инстинктов. Просто мусор, грозный, но жалкий мусор. Только ты вселяешь в меня жизнь и наполняешь её смыслом. Ты мой единственный смысл, Лиса. Единственный смысл моей жизни и сама жизнь.
Я кладу голову на его плечо, позволяя слезам счастья пролиться. Я просто не могу от него отстраниться, его тело словно мой щит от всего мира. Мне хочется находиться под этим щитом всегда.
— Я хочу, чтобы ты был моим. Хочу наполнять твою жизнь смыслом и быть этим смыслом. Я хочу, чтобы мы со всем справились, несмотря ни на что.
— Мы со всем справимся. Я со всем справлюсь за нас обоих, если ты со мной рядом.
— Я рядом.
Спустя какое-то время Чонгук всё-таки ставит меня на ноги, на мои ватные ноги, которые слегка подкашиваются, но я быстро прихожу в норму.
— Я собираюсь закончить пирог, раз ты меня прервал.
— Я ещё не закончил, малыш.
— Я знаю, что ты не закончил и можешь ещё долго не заканчивать. Но если дать тебе волю, то мы вообще не сможем сегодня поужинать.
— Я уже сказал. Я поужинаю тобой.
— Нет, ты поужинаешь пирогом, — смеюсь я, подходя к столешнице и продолжая делать то, на чём остановилась.Чонгук подходит сзади и обнимает меня, целуя в макушку. Хорошо, что я застегнула свой халат, иначе у него снова снесёт голову.
— Чем вы занимались сегодня с папой?
— Ничем, просто гуляли по городу. Мы зашли в одно кафе, там я познакомилась с девушкой, — рассказываю я, вспоминая Сану. — Она прекрасная. И она пригласила меня к себе.
— Пригласила к себе, значит?
— Да, они с мужем. Точнее только она, но она живёт с мужем и маленьким сыном. Думаю, она примерно моего возраста. Наверное, чуть старше из-за ребёнка. Она пригласила меня с тобой и папой.
Чонгук молчит, словно осмысливая эту информацию.
— Ты хочешь пойти к ним?
— Да, очень. Хочу, чтобы мы пошли к ним.
— Тогда мы пойдём.
Неужели он просто согласился? Хотя я и не думала, что Чонгук может мне отказать. Он жёсткий человек, рядом с которым мало кто хочет находиться рядом и много кто боится находиться рядом. И мне всё равно, потому что он со мной, но я бы хотела, чтобы у нас были друзья.
У нас.
Не просто у меня.
А у нас.
Возможно, ему всё равно на это, но он не отказывает.
— Возможно, ты захочешь взять туда ещё кое-кого.
— Папу?
— Подумай ещё немного.
Повернувшись к нему, я смотрю на искры в его взгляде, словно он собирается снова наброситься на меня. А он собирается, я знаю. Через какое-то время он сделает это, но сейчас я пытаюсь понять, о чём он всё-таки говорит.
— Я не понимаю.
Чонгук проводит большим пальцем по моей щеке, обеими ладонями я дотрагиваюсь до его руки. Странное предвкушение окутывает меня, словно мягкое одеяло зимней морозной ночью.
— Ты хотела, чтобы у нас был ребёнок, — объясняет он, прожигая меня взглядом. У меня перехватывает дыхание, я просто задыхаюсь. После того, как он отправил меня домой из клиники, я ни разу не заводила эту тему. Я просто не могла, когда Чонгук безвылазно находился с моим отцом. Я не могла навешивать ему других проблем. Я не хотела быть эгоисткой и вынуждать его на это.
— Да, я правда очень этого хотела, но не ты. И я не хочу, чтобы ты переступал через себя.
— Ты не поняла, что я тебе сказал, малыш? Мой мир целиком и полностью вращается вокруг тебе. Я хочу всё, что хочешь ты. Если это сделает тебя счастливой, я буду счастлив ещё больше.
Его слова, его поступки — всё это выше моих сил. Я не могу ничего сказать. У меня и нет слов.
— Завтра он будет здесь. У него будет новая жизнь в нашей семье.
В нашей семье.
Это крутится в моей голове, но я всё ещё не могу поверить.
Мои трясущиеся руки пытаются найти убежища в его руках. Мои слёзы снова пачкают его одежду, но я не могу сдержать эмоций. Я не верю в то, что Чонгук хочет это сделать. Он просто не из тех людей, он такой, какой есть. И он говорит, что у нас будет ребёнок, что мы возьмём этого ребёнка себе, что он хочет всё, что хочу я.
—Чонгук, — шепчу я.
— Ничего не говори, малыш. Просто прими этот факт. Я стану отцом всех твоих детей.
— Я знаю, — улыбаюсь я.
Каждый раз он доказывает мне, что готов ради меня на всё. Каждый раз своими руками пишет новую главу моей собственной сказки. Каждый раз заставляет влюбиться в себя ещё больше.
Больше уже некуда.
Но я всё равно влюбляюсь в этого мужчину.