Глава четвёртая.
Я просыпаюсь. Я засыпаю. То ли это место, где я остановился, или уже другое? Телефон пропал. Может и разговор, и телефон мне просто привиделся? Я уже ни в чём не могу быть уверен. Это не тот мир, в котором стабильность и логика – аксиомы. Скорее такие же случайности, как и остальное. Моё восприятие искажено им на потеху. Я более не чувствую боли, но я в агонии. Мне уже не страшно, но меня пожирает ужас. Я ещё жив, но уже навсегда умер, а смерть следует за мной по пятам, оставляя за собой гнилостную вонь и трупы. Я закрываю глаза.
- хочешь со мной выпить? – звучит вопрос от бездомного. Он всегда сидел на углу улицы, распевая песни, рассказывая истории и как-либо ещё развлекая публику. За это он получал деньги, на которые в конце дня ел и выпивал, проживая не самую плохую жизнь. Он был ветераном великой войны, но по нераскрытым причинам был признан дезертиром, и, несмотря на его заслуги перед отечеством, не получил ни одной льготы, потерял семью и работу, после чего бросил все попытки наладить жизнь, уйдя на улицу. Его философия проста – «если жизнь позволяет мне что-либо, значит я это делаю. Я просто не всё хочу». За эту честность и простоту его и любили.
- здоровее буду – таков мой постоянный ответ.
-как знаешь – бомж хихикнул, после чего достал из-за уха сигарету и закурил.
Неделю спустя он был найден в мусорном контейнере, своим видом унеся ещё одну жизнь – женщина, что нашла его труп, умерла от сердечного приступа, не получив своевременной медицинской помощи. Бомжа задушили, после чего словно бы отгрызли левую, вскрыли череп и грудную клетку, извлекли все внутренности и забросили в контейнер, где стая обитавших там крыс поселилась в его пустующей грудине, поедая его изнутри. Как бывает во всех паршивых историях, убийцу не нашли. Всем очень быстро стало всё равно, и дело просто потерялось среди других таких же дел, на которые всем всё равно.
Я вновь открываю глаза. Всё в том же месте. Мои раны гноятся, синяки темнеют. Меня мучает жажда, у меня лихорадка, но я должен идти. Я больше не могу увидеть стену позади, впереди лишь простираются бескрайние поля до самого горизонта. Голова болит сильней. Во рту становится горько. Неужели я это заслужил? Или в этом есть какой-то более высокий замысел, чем просто мои мучения? Я просто иду дальше. Сколько времени я здесь провёл? И даже если времени здесь нет – я пришёл. Передо мной стояла статуя человека. Он был одет в деловой костюм и шляпу, в его руке был чемодан, а его лицо выражало бесконечную скорбь и тоску. Он смотрел вдаль, за горизонт. Возможно. Он смотрел в сторону стены. Перед ним в землю была воткнута табличка. Надпись на ней гласила – «вечная память тому, кого некому более вспомнить. За заслуги перед теми, кто более не поблагодарит за них.» . Я постучал по статуе – она была полой.
-тебе тоже одиноко? Так же холодно?
Ответ не прозвучал, но он был. Да, так же. Статуя вполне разделяла мои чувства. Я рухнул возле её ног и заплакал. Я слишком устал от всего этого. Мне нужен покой. Статуя тоже плакала – из её бесконечно глубоких, зияющих пустотой глаз текли слёзы. Алые слёзы, стекающие на грудь и капающие на ноги. Статуи тоже хранят эмоции. Статуи тоже плачут. Она напоила меня своими слезами, и в тот миг я понял, каково на вкус отчаяние. Горькое и холодное, металлическое. И я не мог дать статуе ничего взамен.
-спасибо – сказал я тихо.
Надеюсь, она приняла эту благодарность. Я оставлю эту статую в одиночестве, в котором она вновь будет переживать свою боль. А впереди лишь километры пространства, возникшие из ниоткуда, и уходящие в никуда. Затянутая бессмыслица повествования моей истории. Кончится ли это?