1
Я обнажала зубы перед толпой, представляя, как пьедестал вырастает из пола. Девушки и девочки будто толкали ограждение вперёд, желая добраться до меня. Одна особа пружинисто подпрыгивала, махая бледными руками. Девушка потучнее не опускала телефон, ослепляя вспышками камеры. Участницы группы, крутившиеся возле меня, казались далёкими звёздами на фоне солнца. Впрочем, так и есть. Лицо группы «юные и наивные» никто иной, как Мария.
Волна аплодисментов с криками не утихала и слышалась даже в гримёрке. Пальто упало на потную спину, обжигая теплом. Стоило высунуться на улицу, как ветер нанёс удар, заставив забыть о прежнем дискомфорте. Пешим ходом я добрела до многоэтажки, стремившейся к мёртвому небу. Не успела я сделать и полшага к ограждению, как почувствовала желание обернуться. Мужчина в чёрном показался весьма подозрительным. Да и лицо женщины в спортивном костюме не выражало особой искренности… Нижнее веко покалывало. Как давно? Тем временем навязчивые мысли вроде «посмотри за углом» укрепляли влияние. Взгляд цеплялся за темноту меж лестниц. Хотелось раствориться в ней, будто капле воды в океане. Никто не уследит, не найдёт...
Грязная прихожая встретила меня. Не включая свет, я тихо разулась и прошмыгнула на кухню. Будто пьяная дочь в попытке не разбудить родителей. Серые полки без единой выпирающей ручки, несколько столовых приборов, холодильник без магнитиков, одним словом – минимализм. Осенняя буря мне нравилась больше, чем выбранная отцом квартира. Глянув на две белые чашки, я аккуратно достала красную, спрятанную в углу навесного ящика. Мысль осмотреть комнату преследовала, как маньяк жертву. Таблетка успокоительного поплыла в горло.
Хрупкая тишина вдруг треснула. На экране вибрирующего телефона показалось имя Леонид. Это мой продюсер и «по счастливому стечению обстоятельств» отец. Я нехотя нажала на зелёную кнопку. Тема разговора оказалась неважной, папаша отсчитывал меня за «дурацкую юбку». Я едва отодвинула телефон от уха, тихо, он бы ни за что не услышал, как раздался раздражённый голос:
- Не выключай, я ещё не закончил. Ты пытаешься спрятаться или что?
Сколько бы я ни училась контролировать эмоции, брови нахмурились сами собой. В ответ на негодование отец молчал. Я безуспешно пыталась распознать, что он имел в виду. Он меня видел?.. Я на третьем этаже, значит смотрел не через окно. Может мне послышалось? Может у меня вообще не было телефона с собой?
- Ладно, раз проболтался, хотя бы похвастаюсь.
Опасения подтвердились, за мной следят. Я ринулась обыскивать комнату. Холодильник, ящики, плита, духовка…
- Не найдешь. Я спрятал её очень хорошо. – Не видя лица папаши, я знала, что его обветренные губы растянулись в ухмылочке. – Просто не бойся включать свет и шуметь. В квартире отличная звукоизоляция. – Он смаковал каждое слово, но резко сменил тон. Тема разговора перескочила на купленный мной халат и «украденные» из бюджета группы деньги.
Я кинула телефон. Следом кружка, она раскололась вдребезги, на холодильнике вмятина. Чай выплеснулся, кипяток обжог мои ноги. Схватив осколок, я ударила по руке. Горячее острие разрывало ткань, кожу, вену… Я будто не пила успокоительное вовсе. В ушах шумело, зубы вдавились в челюсть, откуда-то кричал отец, боль пульсировала. Я находилась как бы в полу-сознании. Видела что делаю, понимала что чувствую, в голове были мысли, но чего-то в них не хватало. Чего-то здравого, сдерживающего меня и оберегающего людей рядом.
В какой-то момент голос отца стих. Я вышвырнула окровавленный осколок и прижала горящую руку к груди. Он едет сюда, мчится, давит на газ, сжимает ключи в ладони. У меня есть жалкие пятнадцать минут, чтобы исправить ситуацию, если это, конечно, возможно. Пока я бинтовала запястье, перед глазами всплывали чёткие образы. Отец смотрит в упор, почти не моргая. Он помнит каждый мой проступок. Хватает за рукав, а хотел бы за волосы, но вдруг вырвет. Тащит к чёрной машине и увозит в квартиру, из которой я так отчаянно пыталась выбраться.
***
Отец кричал громко, будто ему резали прямо по нерву. Склонив голову, я разглядывала пол, под который грезила провалиться. Известная певица, алмаз группы «юные и наивные», девушка, которую знает чуть ли не вся нынешняя молодёжь и провинившаяся девочка в одном лице.
- Из этого можно сделать рекламу… - пролепетала Мария-старшая, на которую свалилась вся вина.
- Ты по мозгам тоже проехалась?! Хорошенько так!
- Наша группа кормила бездомных кошек, одна была очень агрессивная и расцарапала мне руку.
- Вот ТАК расцарапала?
- Я замотаю плотнее.
Отец пришёл в жесточайшую ярость. Перебирая вопросы для смены темы, я спросила, где стоят камеры.
- Везде. – Отрезал отец. – Кроме ванной и гардеробной, конечно. Ты же не думаешь, что я извращенец?!
- Нет!
Я принялась подлизываться. До сих пор корёжит. Однако, на отца метод подействовал. Может, он просто устал орать, но всё же покинул поле боя. Ура?..
Я рухнула на ледяную кровать. Мы разошлись на относительно мирной ноте, но никаких облегчённых выдохов не последовало. Я выплеснула гнев, больше у меня не осталось ничего. Органы будто приклеили друг к другу, особенно старательно слепляя лёгкие. Ладонь сама собой сжималась в кулак. От образа красавицы-певицы осталась лишь фигура.
Отец так и не понял причину истерики. Он продолжит следить за мной. Всю жизнь. Сомневаюсь, что объяснения помогут. Обычно за претензии меня оставляли без ужина. Боюсь, это перерастёт во что-то большее.
«Тебе написали текст, почитай» - сказал папаша перед уходом. Такой же бессмысленный текст, как остальные песни моей… нет, скорее группы отца. На восемнадцатилетие он подарил мне «возможность стать звездой». Я не могла отказаться, ведь была выращена именно для этого. Отец даже не бил меня, чтобы не портить товарный вид. А повод ударить был. Действительно был…
«Ты моё хобби
Срываю эмоции»
Прочитав часть припева, скажите, что это не особое наказание, придуманное отцом лично. Спеть это на миллионную публику. Я перечитала и засмеялась. Перечитав снова, прикусила кожу на пальце. Мне невероятно стыдно за то, что строчки из глупой попсовой песенки отразились на моей жизни.