Глава 7. Палата с видом на кошмар.
Очнулась Кён Ми уже в больничной палате, прикованная к капельнице. Голова кружилась от слабости, но она приподнялась, заметив, что её мама мирно спит на диванчике, напротив.
В животе ощущалась острая, ноющая боль, словно нож все еще оставался внутри. Кён Ми, недолго думая, отсоединила катетер от руки и, держась за перебинтованное место, медленно поднялась с кровати.
Тихонько шаркая ногами, она вышла в коридор, где на стуле сидел взволнованный Чон Так с перебинтованной головой, а рядом с ним Со Чон, чьи глаза были полны слез. Заметив ее, они вскочили, словно их подбросила невидимая пружина.
— Кён Ми, как ты? — с тревогой выдохнул Чон Так.
— Зачем ты встала? Тебе нужен покой, — шептала Со Чон, ее голос дрожал.
Кён Ми, с трудом сдерживая боль, медленно обняла девушку, а затем, с легкой, почти невидимой улыбкой, взглянула на Чон Така. Она показала пальцем на его перебинтованную голову явно интересуясь что произошло.
— Немного повредил в драке с тем... — Шептал мужчина, настороженно смотря на девушку. — С маньяком.
Внутри Кён Ми всё сжалось, мысль о До Шике тут же заставила ее скривиться. Она резко вспомнила, как он сидел рядом с ней и просил не засыпать, как обхватывал своими горячими руками ее уже холодное лицо. Волна волнения и страха прокатилась сквозь нее, заставляя сердце биться быстрее.
Она махнула головой, прогоняя прочь воспоминания, словно отгоняя назойливую муху, и подняла глаза на Чон Така. Он, поняв, что она хочет что-то сказать, протянул ей телефон. Медленно написав пару слов в заметках, она протянула устройство мужчине, надеясь, что он сможет прочесть ее невысказанные вопросы и опасения. Тишина повисла в воздухе, наполненная тяжестью пережитого кошмара и ожиданием ответа.
«Что с ним? Его поймали?» — Чон Так отрицательно махнул головой, опустив взгляд, но после живо заговорил. Заметно было, как его беспокоила судьба того ублюдка, и он, возможно, чувствовал себя виноватым в том, что Кён Ми в больнице.
— Но в участке я составил фоторобот и его уже ищут.
Ее губы тронула едва заметная улыбка – скорее нервный тик, чем выражение радости. Это была маска, за которой она прятала клубок сожалений и страха. Кён Ми снова писала в заметках на телефоне Чон Така вопрос:
«Вы знаете где мой телефон?» — Ответ пришел от Со Чон, тихий и полный усталости:
— Он у твоей мамы, она только недавно уснула, весь день плакала... Тебе стоит отдохнуть, Кён Ми. — В её голосе сквозила забота, но Кён Ми чувствовала, как эта забота душит ее еще больше. Отдых казался невозможным, пока она не знает где До Шик.
Кён Ми слегка поклонилась и стараясь не шуметь, тихонько вошла в палату. Её взгляд задержался на спящей Гэ Юн, в хрупкой руке которой покоился телефон Кён Ми.
Тяжёлый вздох сорвался с губ, отражая всю тяжесть последних дней. Жизнь, казавшаяся ещё недавно такой понятной и предсказуемой, в одночасье превратилась в клубок противоречий и сомнений. Ненависть, презрение, страх... Как быстро всё перевернулось!
Теперь её терзала тревога за До Шика, человека, которого она совсем недавно готова была проклинать. Понимая, что будить мать нельзя, но не в силах справиться с нарастающим беспокойством, Кён Ми незаметно ущипнула себя за руку, пытаясь хоть на миг вернуть себе самоконтроль и отрезвить мысли.
'Кён Ми, прекрати. Он убийца, и его место — за решеткой. Тебе не нужно знать, где он и что с ним' — Успокаивая себя, она подошла к кровати, но внезапно развернулась и, медленно приблизившись к спящей Гэ Юн, осторожно вытащила из ее рук телефон.
В глубине души Кён Ми надеялась, что ее телефон остался нетронутым, что никто не наткнулся на переписку с До Шиком. Она быстро набрала сообщение, но вдруг замерла, терзаемая сомнением.
'Неужели я правда иду на это... Я же так хотела, чтобы все это закончилось,' – пронеслось в ее голове. Не закончив писать сообщение, она выключила телефон и вернулась в свою кровать, погруженная в противоречивые чувства.
Когда стрелка часов перевалила за полночь, и мама с Чон Таком и Со Чон ушли, Кён Ми долго не могла сомкнуть глаз. Она сидела у окна, словно прикованная, и нервно поглядывала на телефон, с отчаянной надеждой увидеть сообщение от До Шика.
В голове роились противоречивые мысли. Ещё несколько мгновений назад она была уверена, что хочет избавиться от него из своей жизни, а теперь её терзала тревога за него, она жаждала узнать, что с ним.
Она проклинала не только его, но и себя, за свою слабость. Устремив взгляд в темноту сквера, она вдруг заметила какое—то движение между деревьями. Приглядевшись, она различила мужской силуэт.
Как только он, казалось, заметил её, на его лице расцвела улыбка, и эта улыбка была ей до боли знакома. Она буквально прилипла к стеклу, не отрывая взгляда от него. Она понимала, что появляться здесь, у больницы, было безумно опасно. Но До Шик, казалось, не собирался приближаться. Он просто стоял там, в тени деревьев, и смотрел на неё.
В груди у него разливалось тепло, сердце пело от счастья, узнав, что она жива. Он презирал себя за эту слабость, за то, что позволил ей взять верх, но не мог ничего с собой поделать. Он знал, что полиция дышат ему в спину, что каждый его шаг может быть последним, но рискнул всем, лишь бы убедиться, что с Кён Ми все в порядке.
Она наблюдала за ним, пока он, с легкой улыбкой на губах, не развернулся и не ушел в ночь. Провожая его взглядом, Кён Ми понимала, что разумным, логичным поступком было бы сообщить о его визите копам или врачам. Но где—то глубоко внутри что-то отчаянно шептало:
'Если хочешь жить – молчи. Не выдавай его.' — И этот тихий голос пересилил голос разума.
Кён Ми крепко сжала кулаки, ощущая облегчение от того, что Гэ Юн временно находится у Чон Така. Они были уверены, что действуют в интересах ее безопасности, помещая Гэ Юн туда, где её могли защитить. Как же сильно они ошибались! Если бы только Гэ Юн и Чон Так знали, что До Шика больше не интересует квартира где нет Кён Ми.
Внутри все колотилось маленькими иголочками, словно рой встревоженных пчел, терзая душу, пока взгляд упрямо цеплялся за темный сквер за окном. Сердце, предательски разогнавшись, билось с бешеной скоростью в груди, отстукивая нервный ритм. Словно в замедленной съемке, она повернула голову к своим вещам: уютная кофта и теплые штаны небрежно покоились на диванчике.
Медленно, будто преодолевая сопротивление невидимой силы, она подошла к ним. В голове, как назойливая муха, промелькнула мысль — сейчас же переодеться и бежать, бежать без оглядки из этой чертовой больницы, прочь от этих стен, прочь от всего. Но она встряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Что с ней творится в последнее время? Почему её мысли так легко уходят в опасные, запретные области? Она постоянно думает о тех вещах, о которых раньше боялась даже шепнуть самой себе.
«Поможешь мне выбраться отсюда?» — напечатала девушка До Шику.
Пару томительных минут она собиралась с духом, чтобы отправить это сообщение. Палец дрогнул, и слова уже летели к адресату. Она подошла к своим вещам и, переодевшись, с горечью осознала, что бежать ей придется в этих убогих больничных тапках. Перевязанный живот отзывался тупой болью, но она старалась не обращать на это внимания.
«Не смей уходить!»
«Когда рана заживет, я тебя сам заберу»
Наконец пиликнул телефон, и прочитав сообщение, девушка презрительно скривилась. Нет. Он по—прежнему видит в ней лишь объект, вещь, которой владеет. Страх потерять ее, возможно, и промелькнул в его зверином сердце, но это был страх утраты не любимой женщины, а дорогой, эксклюзивной игрушки, которую он не хотел выпускать из своих когтей. Ни капли искреннего сочувствия, лишь расчетливое намерение вернуть контроль.
«Я сказала врачам, что ты был здесь» — звенела отчаянная ложь.
Девушка чувствовала, как мир вокруг нее сжимается, но в этот момент внутри проснулась холодная, странная уверенность. Терять ей больше нечего. Зная, что Гэ Юн находится под защитой Чон Така, она на мгновение позволила себе отпустить страх и принять безумие ситуации.
Ухмылка тронула ее губы – кривая, нервная, но говорящая о том, что она впервые чувствует себя активным игроком в этой опасной игре со смертью. Она словно наблюдала за собой со стороны, удивляясь, как легко ей дается этот обман, эта отчаянная попытка выжить. Игра со страхом опьяняла, даря ложное ощущение контроля.
«Неужели ты больше не боишься моего ножа?»
Кён Ми почувствовала лишь легкий холодок, пробежавший по коже, но не страх. Возможно, она просто устала бояться. Устала от игр в кошки—мышки, от постоянной опасности, нависшей над ней.
«Я знаю где живет тот ублюдок, и если я его еще не убил, это не значит, что я не сделаю этого. Всё еще хочешь играть?» — Кён Ми тихо цокнула, закатив глаза.
«У главного входа дежурят копы. Тебе лучше не приближаться к больнице и быть осторожней»
Она легла на кровать размышляя о последних часах. Слова, как нож, казались тупыми, потерявшими остроту. Она уже видела эту ярость, эту жажду мести в чужих глазах. И знала, что они не принадлежат ей. Её игра была другой, более тонкой, и она еще была далека от завершения.