Глава 6. В агонии чувств.
Распахнув глаза с первыми лучами солнца, Кён Ми невольно вскрикнула, инстинктивно пытаясь отползти назад, вглубь кровати. Утреннее пробуждение преподнесло ей неприятный сюрприз: в опасной близости, всего в паре сантиметров, за ней неотрывно наблюдал До Шик. Он тихо посмеялся.
В широко распахнутых глазах Кён Ми застыл немой вопрос, а взгляд До Шика, хищный и голодный, выдавал в ней добычу, желанную, но пока ещё недоступную. Казалось, если бы она могла говорить, её уста сорвался бы не только испуганный крик, но и шквал отчаянных вопросов.
Сердце Кён Ми забилось с бешеной скоростью, когда До Шик уселся рядом. Он коснулся ее, отодвигая прядь волос за ухо, и по ее коже пробежала волна жутких мурашек, совсем не тех, что предвещают удовольствие, а тех, что предупреждают об опасности. Ей казалось, что его прикосновения обжигают.
До Шик, напротив, словно купался в ее страхе, каждое прикосновение дарило ему извращенное наслаждение. Затем его пальцы грубо сжали ее щеки, и во взгляде промелькнуло что-то пугающее, хищное. Кён Ми казалось, что он вот-вот сорвется, разорвет ее на части, но вместо этого он отпустил ее лицо и разразился смехом.
— Почему ты не отправила свое сообщение? — Усмехнулся До Шик, держа в руке телефон Кён Ми.
На экране застыла недописанная фраза: «Ты в порядке?». Вчера Кён Ми так и не решилась нажать кнопку «отправить». Телефон в его руке, словно неопровержимая улика, обнажал ее вчерашние сомнения и терзания.
— Неужели переживала? Или хотела слить меня копам, предварительно убедившись, что я не дышу тебе в спину? — слова До Шика сочились медленным ядом, звучали как приговор.
Кён Ми вовсе не знала, какой ответ стоит дать в эту минуту. Переживала ли она? Да. Думала ли о том, чтобы сообщить в полицию? Безусловно. Хотела ли убедиться, что он следит за ней? Возможно, подсознательно, да. Но признаться в этом означало подписать себе смертный приговор.
До Шик открыл чат с Чон Таком, и осознание, что вчера девушка ему не писала, взметнуло в нем волну ликования. Отшвырнув ее телефон в сторону, он почти вплотную приблизился к Кён Ми. Его пальцы зарылись в ее волосы, и она невольно тихо промычала.
Медленно, как в дешевом романтическом фильме, он наклонился к ней, но романтикой в этот момент и не пахло. Его губы накрыли ее губы, и он словно впивался в них, наслаждаясь ее вкусом и запахом. Ноздри жадно втягивали ее свежий аромат, от которого, казалось, его переполняет буря.
Кён Ми лишь безвольно терпела. Ей было противно и мерзко, но она понимала, что сейчас оттолкнуть его – это совершить роковую ошибку, которая, возможно, будет стоить ей жизни. Он медленно отстранился, пристально глядя ей в глаза.
— Ну же... Тебе ведь нравится это...? — шептал он, слова его тянулись медленно.
Она молчала, опустив голову, не торопясь ни с ответом, ни с решением. Он протянул ей телефон, требуя ответа здесь и сейчас, но она словно окаменела, не двигаясь, не решаясь. Его злило это неповиновение, эта тихая, но упрямая оборона. Ярость вспыхнула в нем, как спичка в темноте. Грубо схватив ее за черные, шелковистые пряди, он натянул их, зарычав от злости, словно зверь, и сунул телефон прямо перед ее лицом.
— Отвечай!
Она выхватила из его рук телефон, пальцы дрожали, еле сдерживая рвущиеся наружу слезы. На экране заметок, словно приговор, возникло короткое слово:
«Да»
Ложь, горькая и спасительная, стала ее щитом, единственной защитой от его присутствия. Он, торжествуя, улыбнулся, невесомо коснулся ее волос, и мимолетно прильнул к губам.
В этом поцелуе не было нежности, лишь потребность ощутить контроль, убедиться в ее подчинении, в ее готовности терпеть. На секунду До Шик замер, словно обдумывая что-то, а затем тихий смех сорвался с его губ, полный зловещего удовлетворения.
— Тогда поцелуй меня сама. — прошептал он, и слова его, словно высеченные на камне, застыли в воздухе.
Она, прочитав их по губам, замерла, словно пойманная в ледяную ловушку. Ноги, поджатые под себя, выдавали ее смятение, и лишь нахмуренные брови говорили о борьбе. Выбора не было, она знала это. Но принять решение, сделать это самой — казалось хуже, чем пронзить себя отточенным лезвием.
На мгновение веки сомкнулись, собирая волю в кулак. А затем, словно бросившись в омут, она обхватила его лицо ладонями и накрыла его губы своими. Он впился в нее с жадностью утопающего, словно она — его воздух, последний глоток, которым он хочет насытиться на годы вперед. Легким движением он приподнял ее, усаживая к себе на колени.
Кён Ми разорвала поцелуй, намереваясь отстраниться, но его хватка на её талии была сильной, а поцелуй, которым он вновь завладел её губами, был полон отчаянной жажды. Его руки, словно обезумевшие, исследовали каждый изгиб её тела, пока одна из них, осмелев, не проникла под её кофту, касаясь нежной, теплой кожи.
От этого прикосновения Кён Ми вздрогнула, нечленораздельным звуком выражая своё смущение и, собравшись с силами, попыталась оттолкнуть До Шика. Толчок оказался настолько сильным, что она потеряла равновесие и упала на пол. Однако, несмотря на это, бежать она не спешила.
До Шик, глядя на неё мутным, ничего не выражающим взглядом, молча подал ей руку, помогая подняться и вновь усаживая её к себе на колени. В его действиях читалась какая—то обреченность, словно он не мог противиться влечению, но и не знал, как с ним справиться.
— Не бойся мышка, тебе не будет больно.
Прошептал он, обжигая ее шею страстным поцелуем. Словно она была первой женщиной, пробудившей в нем бурю неведомых прежде эмоций. Первое, одуряющее влечение, опьяняло его.
Она дышала тяжело и прерывисто, больше не пытаясь вырваться из его цепких объятий. Тщетные попытки лишь отнимали силы, оставляя ей одно – покориться. Но было ли это покорение?
Когда его губы коснулись изгиба ключицы, она слегка откинула голову, словно открывая ему путь, приглашая к большему. Ее пальцы судорожно вцепились в его запястье, ища опору в этом наваждении. До Шик заметил этот жест и хищно улыбнулся, ощущая ее полную, безраздельную власть над ней.
Резкий стук в дверь прервал волнующий момент, когда поцелуи До Шика начали спускаться ниже, а его пальцы коснулись края её кофты. Кён Ми, заметив мигающие датчики движения, почувствовала облегчение, переплетающееся с тревогой. Больше всего она боялась, что за дверью окажется её мать.
До Шик, кивнув ей в сторону входной двери, бесшумно достал свой нож—бабочку и встал за дверью комнаты, готовый к любому развитию событий. Девушка с напряжением и тяжелым дыханием подошла к двери, чувствуя некую уверенность, что там стоит мужчина. Ситуация накалялась, и неизвестность за дверью заставляла её сердце биться чаще.
'Главное, чтобы это был не Чон Так' — На мгновение обернувшись, она вернула свой взгляд на входную дверь невольно застыла, медленно открывая дверь и замечая его силуэт.
Чон Так, с улыбкой игравшей на губах, смотрел на девушку, в глазах которой плескались настороженность и страх. Она тяжело дышала, судорожно размышляя, как поступить дальше. Времени на раздумья не оставалось. Собрав всю свою волю в кулак, она с силой толкнула Чон Така, надеясь выиграть хоть немного времени.
Пока он кубарем катился по лестнице, она резко обернулась, но тут же влетела в До Шика. Острая боль пронзила живот, словно раскаленная игла. Нож, предназначенный, очевидно, Чон Таку, с силой вонзился в нее. До Шик, не ожидавший такого поворота, замер, вплотную прижавшись к ней, все еще держа рукоять ножа, лезвие которого утонуло в животе той, без которой он теперь не представлял своей жизни.
— Ты... Ты зачем это сделала... — прохрипел он.
Она, тяжело дыша, чувствовала, как кровь пропитывает одежду, но, улыбаясь, смотрела ему в глаза. Резким движением она вырвала нож, и кровь хлынула с новой силой. Её тело, словно марионетка, оборвавшая нити, рухнуло на пол. Отбросив нож в сторону, он опустился рядом с ней.
—Мышонок... Чёрт...
Заметив Чон Така, который, поднявшись, уже набирал номер полиции, тут же схватил нож и бросился на него. Чон Так не успел произнести ни слова в трубку, как на него обрушилась ярость.
Звериный взгляд До Шика излучал лишь одно – он готов испепелить его прямо здесь и сейчас. Удар обрушился ему на голову, но Чон Так отвечал ударом на удар, и пока нож отлетел в сторону, мужчины сошлись в яростной схватке.
Истекая кровью, Кён Ми вползла в свою комнату, где, дрожащими пальцами нащупав телефон, отправила отчаянные сообщения в службу 112 и 119 (Номер скорой медицинской помощи в Корее).
С каждой секундой жизнь утекала сквозь раны, окрашивая пол багровым. Вдруг, словно тень, в комнату влетел До Шик, привлеченный кровавым следом. Он тут же опустился на колени рядом с ней, обхватил её похолодевшие щеки ладонями, и в его глазах плескался неподдельный ужас.
Он много раз видел, как кровь багровым ручьем покидает тела, видел, как гаснут глаза под пеленой смерти. Он сам был причиной этой агонии, палачом, вершителем чужих судеб. Но сейчас он смотрел на кровь, сочившуюся сквозь ее пальцы, и мир вокруг словно рушился. Эта кровь обжигала его кожу, словно кислота, прожигала его душу.
Еще пару дней назад он готов был оборвать ее жизнь, не дрогнув и глазом. А теперь... теперь он отдал бы все, абсолютно все, лишь бы остановить этот поток, вернуть ей краски жизни, вдохнуть в нее дыхание.
— Не засыпай, прошу... — Слова прозвучали как отчаянная мольба, эхом отдаваясь в тишине, нарушенной лишь его сбивчивым дыханием.
Его взгляд дрогнул, зацепившись за зловещее пятно на полу, расползающееся алым цветком. Ужас пронзил его сознание, но долго предаваться ему он не мог. Тихий шорох позади, хриплое дыхание – напоминание о том, что бой еще не окончен.
Словно ужаленный, он вскочил, оттолкнувшись от земли, и вновь бросился прочь, выкрикнув, как заклинание, 'Не засыпай!' Словно его голос мог долететь до нее, словно она, израненная и угасающая, могла услышать его и найти в этих словах хоть каплю сил, чтобы остаться. Отчаяние и надежда переплелись в его крике, мольбе о невозможном, ведь он знал, что каждая секунда промедления может стать для неё последней.
Он ринулся вниз по лестнице, где Чон Так, шатаясь, пытался прийти в себя, вытирая кровь с лица.
— Я же говорил, что ненавижу, когда меня бьют! – выкрикнул До Шик, обрушивая на него град новых ударов.
Но тут переулок огласился воем сирен, возвещая о прибытии полиции. Пока Чон Так, словно подкошенный, пытался подняться, До Шик взглянув в сторону дома Кён Ми тихо пробормотал:
— Твою мать... Прости мышонок!
Словно ветер, исчез в лабиринте переулков. Чон Так, с разбитой головой, остался лежать на земле, и когда к нему подбежали полицейские, он лишь бессильно указал рукой в сторону, куда скрылся До Шик, после чего погрузился в беспамятство.