Сороки

Всю дорогу до дома я обдумывала слова Агния. Чувствовалось, что убийства были связаны между собой, но никаких подтверждений у меня не получалось найти. Тем более, все, что я могла делать – это прокручивать в голове события, о которых хотелось как можно скорее забыть.

Задумавшись, я не заметила, как начала переходить дорогу на красный свет. Темно-синяя машина со следами ржавчины резко остановилась, и на меня уставилось перепуганное лицо Марии Игнатовны.

Она опустила стекло и, откашлявшись, заговорила:

– Если ты домой, то могу подвезти.

Не сказать, что мне хотелось проводить время со следовательницей, но до дома было еще далеко, а я совсем вымоталась от переживаний.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась я, забираясь на заднее сиденье.

В машине пахло очистителем для стекол и фруктовой жевательной резинкой. Сочетание показалось мне странным, но приятным.

– Как тебе в Медвежьегорске? – натянуто улыбнулась Мария Игнатовна и тут же добавила: – Если не думать о том неприятном, что произошло.

– Непривычно, – честно ответила я. – Здесь часто умирают люди?

Мария Игнатовна вздрогнула то ли от вопроса, то ли из-за водителя, который излишне резко затормозил прямо перед ней.

– Чаще, чем рождаются. Но обычно смерть ненасильственная, – ее голос звучал невозмутимо, но рука нервно поправляла светлую прядь, выпавшую из пучка. – Я не должна говорить этого, но эксперты заключили, что Расмус погиб из-за нападения диких животных. Предположительно, птиц.

Глаза расширились от удивления, и все встало на свои места. В мыслях пронеслись все те кошмары, что не давали нормально спать.

– Спасибо, что сказали. Это действительно важно для меня, – протараторила я почти как Таня в те моменты, когда ее было невозможно слушать.

Взглянув в зеркало заднего вида еще раз, я только теперь поняла, что Мария Игнатовна сидела не в полицейской форме, а в тонком трикотажном платье, больше подходящим не для лета, а для ранней осени.

Мы заехали во двор, и Мария Игнатовна припарковала машину недалеко от маминой.

– А вы слышите шум от соседей на четвертом этаже? – спросила я, когда мы подходили к дому.

– Да. Мой ребенок не может спать из-за них, но хуже всего то, что я ничего не могу сделать с этим, – сквозь зубы ответила Мария Игнатовна.

– Почему? Вы же в полиции работаете.

– Как только к ним приезжает участковый, шум стихает. Не понимаю, как они делают это.

– Мама ходила ругаться, но все бесполезно. И раньше же там было тихо. Что могло измениться?

– Там жил мужчина, совсем пожилой. Несколько месяцев назад он умер, а теперь туда заселился кто-то новый, похоже.

Когда мы зашли в подъезд, Мария Игнатовна открыла самую первую дверь, из-за которой высунулась пожилая женщина с младенцем на руках. Ее лицо было суровым, и даже домашняя одежда в цветочек не смягчала его. Женщина показалась знакомой, и я кое-как вспомнила, что видела ее во дворе во время пожара.

– Это Елизавета Никитична. Она на пятом этаже живет, – объяснила Мария Игнатовна, заметив мой заинтересованный взгляд.

– А ты, должно быть, дочь Хилмы? – кивнула на меня Елизавета Никитична.

– Да, мы с мамой теперь тоже живем здесь, – ответила я и пошла к лестнице, чтобы поскорее перестать чувствовать на себе подозрительный взгляд.

Похоже, слухи, которые распускала Ронья, дошли и до Елизаветы Никитичны. А может, она просто с недоверием относилась к незнакомцам. В любом случае, узнавать это мне не хотелось.

Оказавшись дома, стало понятно, что мама тоже была здесь. Я крикнула, что пришла, но никто не ответил. Со стороны кухни доносились звуки кипения и звон посуды. Неужели мама научилась не обращать внимания на шум и снова начала готовить?

Когда я заглянула на кухню, мама засыпала в красно-белую кастрюльку мелко порезанную морковь.

Я позвала маму снова, но она все так же не оборачивалась. И только теперь в глаза бросился шнур от наушников, который полз по маминой спине и спускался в задний карман бежевых брюк, которые она всегда носила дома.

Мама пританцовывала, качала головой в такт музыке и временами мычала мелодию себе под нос, нарезая все новые овощи.

Я села за обеденный стол, не зная как подобраться к маме, чтобы не испугать. Его застелили новой белой скатертью. Испачкать такую было бы обидно, поэтому я уже заранее боялась предстоявшего то ли обеда, то ли ужина.

Мама шагнула в сторону холодильника и замерла, после чего взглянула в мою сторону, сняла наушники и поморщилась от пьяных криков, что доносились из верхней квартиры.

– Ты давно тут сидишь?

– Несколько минут, не больше. Я звала тебя, но ты не слышала, а потом поняла, что только напугаю, – ответила я, вдыхая сладковатый запах готовившейся еды. – Ты сегодня рано вернулась.

– Я подумала, и решила, что эти... – мама замялась, подбирая подходящее слово. – Эти люди не смогут выгнать меня с собственной кухни.

Мама с воинственным видом взмахнула овощечисткой, будто это был меч, а потом все же открыла холодильник.

– Я помогу как-нибудь?

– Не в этот раз. Пробую новый рецепт, поэтому отвлекаться нельзя.

Мама вернула наушники на место, и снова перестала обращать на меня внимание. Я наблюдала за ловкими движениями, стараясь ни о чем не думать, но в мыслях то и дело всплывали слова Марии Игнатовны на счет Расмуса.

Пока мама засыпала в кастрюлю специи, я не выдержала и написала сообщение Агнию о том, что узнала от следовательницы.

Я уже перестала ждать ответа, но ближе к шести вечера телефон зазвонил.

– Нам надо пробраться в морг как можно скорее! – прокричал Агний, и на фоне послышался шум дороги.

– Зачем?

Я с ошарашенным видом присела на кровать.

– Нужно проверить, на месте ли Расмус.

– А если его там нет?

– Хотя бы будем знать, что те сны – не просто кошмары, – Агний запыхался и шумно задышал в трубку.

– Не понимаю.

– Следовательница сказала, что виноваты птицы. Нам двоим постоянно снятся кошмары, связанные с сороками. А недавно ты говорила, что из морга пропало тело. Надо проверить!

Я хотела возразить, но слова Агния только на первый взгляд напоминали безумные истории, которые показывали по телевизору.

– Хорошо, давай попробуем. Только когда?

– Сегодня, лучше всего ночью, когда на улице не останется людей.

– А как же комендантский час? – в моем голосе скользнул страх.

Сразу же вспомнилось, как мы с Илоной и Катей слишком долго просидели в гостях у одноклассника, и возвращались домой уже ближе к одиннадцати вечера. До моего дома оставалось минуты две пути, но как из ниоткуда появились полицейские. Подробности давно забылись, но помнилось, что папа был в ярости из-за того, что пришлось оплачивать штраф.

– Что? – удивился Агний. – В Медвежьегорске за таким не особо следят. По крайней мере, я не слышал об этом.

– Ладно, но надо быть осторожными. Не хочу попасться.

Мы договорились встретиться рядом с моим домом ровно в полночь. Все бы ничего, но я не представляла, как выйду из квартиры незамеченной. Тем более, мама почти никогда не спала в это время.

Еще в десять вечера я ушла в свою комнату, сказав маме, что ужасно устала и хотела спать.

Я рылась в шкафу, пытаясь найти самую неприметную одежду. Первыми на глаза попались черные джинсы, которые я не носила с весны. После нескольких минут поисков нашлась и черная водолазка. Если к этому добавить шапку такого же цвета, то можно было бы изображать мультяшного грабителя.

Когда время подошло, я приоткрыла дверь. Соседи стихли, а мама сидела в наушниках и увлеченно печатала. Я прокралась в прихожую, не включая свет, сменила домашние тапочки на кеды и повернула ключ в замочной скважине.

Послышался грохот, и я замерла на месте, подумав, что ничего не получилось. Мама так и не вышла из комнаты, поэтому я поспешила выйти из квартиры. Только бы она не заметила, что я ушла. От одной мысли об этом подкашивались ноги, а дыхание перехватывало.

На втором этаже не горела лампочка, и я почти ничего не видела. Глаза не могли привыкнуть к темноте, а включить фонарик на телефоне я не решалась.

Впереди послышались тяжелые шаги и прерывистое дыхание.

– Опять лампочку сперли, – заругался мужчина, и в темноте тут же появился слабый шар света.

Я прижалась к стене, надеясь, что меня не заметят.

Мужчина, как специально шел ужасно медленно. Видимо, боялся споткнуться в темноте или вступить в лужу неизвестного происхождения, рядом с которой я и замерла.

И только когда в замке повернулся ключ, стало ясно, что это был Василий. Похоже, он работал допоздна или любил прогуляться перед сном.

Когда Василий скрылся в квартире, я поспешила на улицу. Поежившись от холода, я сразу же пожалела, что не взяла куртку. Холодный ветер насквозь продувал водолазку, а синтетическая ткань совсем не согревала.

– Я уже думал, что случилось что-то, – послышалось над ухом, когда я проходила мимо куста сирени.

Сердце заколотилось от страха, но я сразу узнала голос Агния.

– Ты меня так не пугай, – прошептала я, останавливаясь. – И так еле выбралась.

Ночью Медвежьегорск выглядел совсем не так, как днем. Фонари не могли разогнать темноту, поэтому получалось рассмотреть только редкие участки асфальта. Изредка на глаза попадались вывески магазинов, которые спасали от тьмы даже лучше, чем фонари.

Мы шли быстро, останавливаясь, только если слышали поблизости шаги или звук подъезжавшего автомобиля.

Вскоре мы подошли к зданию полиции, и я невольно остановилась. В слабом свете фонарей полицейский участок казался еще более неприглядным, чем днем. И все же поблизости не было других зданий, в окнах которых горел бы свет, словно во всем Медвежьегорске осталось только несколько полицейских и мы с Агнием.

– Идем, уже недалеко, – громко прошептал он, заметив, что я отстала.

Агний стоял между полицией и зданием суда, которое напоминало жилой дом из-за кучи хлама, наваленного на балконах, который вышло рассмотреть даже при таком слабом свете.

– Только не говори, что нам туда, – вырвалось у меня.

Впереди не оставалось даже редких фонарей, и я с трудом различала размашистые ветви деревьев. В темноте все выглядело так, словно лес подобрался к суду и полиции вплотную, не пугаясь даже колючей проволоки, натянутой по периметру здания.

– Другого пути нет, – улыбнулся Агний, но на лице тут же отразился страх.

Похоже, что Агнию хотелось идти туда не больше, чем мне. Но разве был у нас выбор?

Я подошла ближе, и мы шагнули в темноту, словно пересекая границу нашего мира с фонарями и кирпичными стенами и попадая туда, где не оставалось ничего, кроме черневшего неба и деревьев, тянувших косматые ветви к нему.

Последние источники света остались позади. Хотелось вытащить телефон и включить фонарик, но Агний остановил меня.

– Нельзя, чтобы нас заметили, – сказал он.

Мы шли по земляной тропинке и замирали от каждого шороха или скрипа песка под ногами.

Впереди снова виднелся свет фонаря. До конца тропинки оставалось совсем немного. Я ускорила шаг, и теперь Агний остался немного позади.

Послышался крик. Агний дергался, пытаясь освободиться от чего-то.

– Меня кто-то схватил! – продолжал кричать он.

Ужас сковал руки и ноги, и потому каждый шаг в обратную сторону давался особенно тяжело. Я боялась увидеть в темноте нечто ужасное, но и оставлять Агния было нельзя.

Я подошла почти вплотную, и стало ясно, что Агний зацепился за куст широким рукавом кофты.

Осторожно отцепив ткань от колючей ветки, я взглянула на Агния. Его глаза все еще были широко открыты, а по бледному лбу сползала капля пота, блестевшая в лунном свете.

– Идем скорее, – прошептала я и потянула Агния дальше, чтобы как можно скорее выйти отсюда.

Следующую дорогу освещали фонари. Некоторые из них не работали, но даже так было лучше, чем вообще без света.

Деревья все еще окружали нас, но больше не пугали. По крайней мере, меня. Агний все еще пугливо поглядывал в их сторону, но я не давала остановиться, продолжая сжимать его запястье. Казалось, если бы я отпустила Агния, то он сбежал бы домой, забыв о нашем деле.

Впереди дорога разветвлялась.

– Куда дальше?

– Уже пришли, – Агний кивнул в сторону низкого одноэтажного здания, выглядевшего заброшенным.

– Ты уверен? – я излишне сильно втянула носом воздух и поморщилась.

Прогнивший воздух заполнил легкие, и меня почти тошнило.

– Полностью, – невозмутимо ответил Агний, словно совсем не чувствовал той вони.

Мы подошли к одному из больших окон и заглянули в него. Рассмотреть хотя бы очертания не получилось – внутри стояла непроглядная тьма.

– И как мы туда проберемся? – только теперь задумалась я.

– Сейчас придумаем.

Агний начал ходить кругами вокруг морга, внимательно осматривая все возможные входы, окна и деревянные двери. Я плелась сзади, закрыв нос рукавом водолазки, но это не спасало от тошнотворного запаха.

Мы обошли вокруг здания несколько раз, пока Агний не остановился.

– Похоже, ничего у нас не получится, – печально вздохнул он и поморщился, совсем как я несколько минут назад.

У меня не вышло сдержать улыбку, и Агний непонимающе взглянул на меня.

В одном из окон зажегся свет. Внутри послышался кашель, а потом и грохот, от которого перекосило не меньше, чем от запаха.

Дверь скрипнула, и я потянула Агния ближе к деревьям, куда не достигал свет фонаря. Агний хотел возразить, но я жестом показала, что стоило молчать. Из-за двери показался тощий старик в больничном халате. Осунувшееся лицо покрывала жидкая бороденка, а сам он больше напоминал одного из мертвецов, а не работника морга.

Старик оглядывался по сторонам, щурясь и принюхиваясь. Он явно пытался выследить нас. Мы не двигались и старались даже не дышать.

К моргу подъехал велосипед, которым управлял парень в спортивном костюме. Он проскользнул мимо старика, и тот закричал ему вслед:

– Только попадись мне еще раз!

Дверь закрылась изнутри, и мы шумно задышали. Даже неприятный запах перестал вызывать рвотные позывы. Я слышала, что человек мог привыкнуть к чему угодно, но не думала, что это происходило так быстро.

Мы собирались возвращаться, но успели подойти только к зеленому островку, поросшему березами, который находился прямо напротив морга. Впереди виднелась развилка.

Агний остановился с таким видом, будто впереди был обрыв, а не разбитая дорога. Его плечо дернулось, а на лице застыл испуг.

Я схватила Агния за запястье, но он не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку.

– В чем дело? – спрашивала я снова и снова.

Агний молчал.

Он медленно поднял свободную руку и указал костлявым пальцем в ту сторону развилки, куда мы не собирались идти.

В свете фонарей шаталась фигура. Сначала казалось, что это всего лишь пьяный человек пытался вернуться домой, но впереди был ребенок. На нем свисала больничная роба, покрытая грязными пятнами, а шея изогнулась под неестественным углом. Ребенок двигался так, словно почти не умел ходить.

– Это Расмус, – прошептал Агний.