Сороки

Форд тронулся с места, как только захлопнулась дверца. Вот только ехали мы не в сторону дома. Вдоль дороги мелькали невысокие дома, безымянные магазины и газоны с вытоптанными тропинками.

– Надо расслабиться, – мама ответила на мой удивленный взгляд. – Думаю, стоит сходить вместе куда-нибудь.

Обычно у мамы не хватало на меня времени, и я радовалась почти каждой минуте, проведенной вместе, но в этот раз едва вышло сдержать вздох разочарования. Хотелось позвонить Агнию или хотя бы написать короткое сообщение, а при маме я не рискнула бы сделать это, и потому ерзала на сидении, с трудом сдерживая эмоции.

– Ты все еще переживаешь? – спросила мама, останавливаясь у перехода, чтобы пропустить пешеходов.

– Немного, но уже почти все нормально. Кажется, что это происходило не со мной.

– Понимаю, – мама кивнула то ли мне, то ли водителю, пропустившему нас вперед.

Мы остановились недалеко от автовокзала, а мама так и не объяснила, куда мы собирались. Она остановилась напротив маленького кафе, которое не вызывало у меня доверия.

– Идем, внутри все намного лучше, чем снаружи, – усмехнулась мама, а на меня чуть не налетел случайный прохожий.

– Так это же Вася! – воскликнула мама.

Прохожий обернулся, и я узнала в нем соседа, гонявшего сорок. Он взглянул на меня то ли с удивлением, то ли с презрением.

– Не думал, что ты вернешься сюда, – сказал Василий, подходя ближе.

– Никто не думал, – грустно улыбнулась мама. – Это моя дочь, Настя.

Мама кивнула в мою сторону, и я перебила ее:

– Мы знакомы.

– Да уж, – буркнул Василий, почесывая заросшее щетиной лицо. – Успеем еще поболтать. Я на работу спешу.

– Раньше он таким не был, – мама удивленно распахнула глаза, уставившись ему вслед.

В кафе пахло свежей выпечкой и кофе. Казалось, что во всем Медвежьегорске не было запаха приятнее, чем здесь. Я вдыхала теплый воздух снова и снова, надеясь сохранить его внутри себя.

Я устроилась за легким пластиковым столиком, а мама пошла выбирать еду. Уже через минуту она вернулась с парой одноразовых тарелок, на которых лежали пирожки размером с ладонь, а еще через пару минут нам принесли стаканчики с кофе.

– И откуда ты знаешь Васю? – мама взглянула на меня с недоверием.

– Он ругался на то, что я сорок кормила. А откуда ты знаешь Марию Игнатовну, да и его тоже? – не выдержала я.

– Мы же все в одном дворе выросли. С Васей в одном классе учились, а Маша нас на 5 лет младше. Ее во двор редко отпускали, но все равно все хотя бы немного общались с ней. Ничего особенного, – улыбнулась мама. – Ты пирожок попробуй, я в Петербурге чего-то подобного так найти и не смогла, хотя долго пыталась.

Откусив кусочек, я тут же обожглась сладкой начинкой. Увидев это, мама заулыбалась еще шире. Даже обожженный язык не помешал понять, насколько вкусным был пирог. Интересно, что в него добавляли?

– Никто не знает, что у них за секретные ингредиенты, – ответила мама, опередив вопрос. – Я пыталась своими руками приготовить что-то похожее, но уже давно сдалась.

– Странно это, конечно.

Отпив немного кофе, я поморщилась. Он был ужасно горьким и крепким, а вот пирожок на его фоне казался еще вкуснее.

– Ничего, если я прогуляюсь немного?

– Иди, но я возвращаюсь домой. Снова ничего не успеваю.

Мама виновато улыбнулась, села в машину и махнула рукой на прощание.

Я помахала в ответ, и форд отъехал от кафе, вокруг которого начали собираться люди. Теперь оставалось только вспомнить, как дойти отсюда до библиотеки. До сегодняшнего дня я подходила к автовокзалу только один раз, хоть это место и выглядело одним из самых людных в городе.

Не знаю, как такое получилось, но я забыла телефон дома. На этот раз навигатор мне не поможет.

Я брела мимо двухэтажных зданий в случайном направлении, надеясь выйти к более знакомым местам. Сквозь бледно-серые облака пробивалось слабое солнце, и я надеялась, что дождя больше не будет, ведь одежда и волосы до сих пор не высохли после ливня.

Казалось, я бродила по Медвежьегорску целую вечность. Частные дома, среди которых и притаилась библиотека, появились настолько неожиданно, что я даже не успела обрадоваться.

Со стороны автобусной остановки доносились крики и ругань. Даже прищурившись, не получалось рассмотреть то, что там происходило. Наверно, не стоило подходить ближе, чтобы не нарваться на неприятности, но я задумалась об этом только в тот момент, когда подошла к остановке слишком близко.

Таня кричала и просила отдать сумку, но Ронья и Севиль не обращали внимания. Они рылись в вещах, вываливая на землю самое интересное. На скамейке сидел Костя и с задумчивым видом ел семечки, доставая их прямо из кармана ветровки. Ему не было дела до того, что устроили Ронья и Севиль.

– Говорила же, что она ведьма, – Ронья с довольным видом вывалила на асфальт несколько засушенных цветочков и пакетиков с цветным порошком.

– Так по ней это сразу видно было! – отозвалась Севиль, отталкивая носком кроссовка один из пакетиков подальше от себя.

– Вы что такое делаете?! – вырвалось у меня, и вся компания уставилась в мою сторону.

– Вот только убийцы тут не хватало, – Ронья закатила глаза, но все равно не выпускала из рук сумку Тани.

– Думаешь, что можешь делать все, что захочется? – усмешка скользнула по губам, и кровь прилила к лицу. – Если уж считаешь меня убийцей, то верни сумку и проваливай отсюда, пока я и с тобой не разобралась.

Впервые на лице Роньи отразился страх, который тут же замаскировался ухмылкой. Похоже, сегодняшний день стоило отметить в календаре. Вряд ли я еще раз смогу напугать кого-нибудь с помощью пары фраз.

– Да забирай, все с ней понятно уже, – буркнула Ронья, бросая сумку прямо в лужу, которая осталась после недавнего дождя. – Только вот ведьм на кострах сжигают. И помощников их тоже.

Я опустилась на корточки, чтобы подобрать сумку, а когда встала, рядом осталась только Таня. Остальных словно и не было здесь.

– Почти ничего не уцелело, – чуть ли не плача повторяла Таня, собирая разбросанные вещи. – Как же мне восстановить все это?

Я снова взглянула на сумку. Дыхание перехватило от того, какой грязной и вымокшей она стала, но куда сильнее пугало то, как на это могла отреагировать Таня. Особенно сильно пострадали ромашки, вышитые вручную. Их белые лепестки стали серо-коричневыми, а нитки повылезали и теперь обреченно свисали под тяжестью грязной воды.

– Спасибо, что помогла, – Таня взглянула снизу вверх, все еще пытаясь собрать разломанные пластиковые баночки, намокшие сухоцветы и рваные пакетики с порошком разных цветов.

В темных глазах Тани стояли слезы, а пухлые щеки раскраснелись. Она смотрела на меня с невыносимой печалью, сквозь которую проглядывалась и благодарность.

– Твоя сумка... Она... – я так и не смогла сказать то, что расстроило бы Таню еще сильнее.

Вместо этого я протянула ей сумку, которая выглядела такой же настрадавшейся, как и сама Таня.

– Я знала, – попыталась улыбнуться она, но вместо этого закрыла лицо руками и задрожала от рыданий.

Я никогда не понимала, как стоило вести себя с грустными людьми, ведь любое неверное движение или слово могло сделать только хуже. Рука сама потянулась к пушистым волосам Тани. Я осторожно погладила ее по голове, а потом опустилась на корточки и едва заметно обняла.

Таня сжала мои плечи до хруста, всхлипнула еще несколько раз и отпустила. Ее лицо выглядело совершенно спокойным, будто еще недавно его не перекашивало от рыдания. Выдавали только влажные следы на щеках и легкая краснота век.

Когда мы встали, Таня серьезно взглянула на меня:

– Я справлюсь. Если ты смогла дать отпор этим... Этим... – она запнулась, будто собиралась выругаться, но резко замолчала, чтобы продолжить еще спокойнее. – Я смогу восстановить запасы. Это будет долго и, скорее всего, сложно, но все получится.

– Что за запасы? – я все еще не понимала, о чем говорила Таня. – И почему они называли тебя ведьмой?

– Я делаю натуральную косметику. Все, что Ронья с Севиль вывалили в грязь – ингредиенты для нее.

– Здорово. Я слышала, что многие зарабатывают так не хуже, чем на обычной работе.

– Не знаю, – повела плечами Таня. – Где-то может такое и возможно, но здесь мало у кого есть деньги, чтобы покупать такое. Да и записи мои пострадали. Надеюсь, что смогу восстановить и их, иначе точно все пропало.

Вспомнив о небольшом блокноте, который тоже успел побывать в луже, я понимающе кивнула. Похоже, Таня уже почти не расстраивалась. Как и в прошлый раз, она говорила настолько много, что выдержал бы не каждый. Уже после нескольких минут монолога у меня разболелась голова, а внутренний голос подсказывал, что от этой боли не помогут даже таблетки.

– Я же не просто так здесь оказалась. Знаешь Агния? Мне надо поговорить с ним, – удивительно, но у меня получилось прервать Таню.

– Знаю. Он часто бывает в библиотеке, как и я. Пойдем вместе?

– Хорошо.

Я знала, что пожалею об этом, но отказать не смогла. Казалось, что за бессмысленными разговорами Таня скрывала грусть и обиду. По крайней мере, библиотека была уже близко, и я не успею сойти с ума от бесконечного потока слов.