I
Меня всегда поражало, что спустя тысячелетия эволюции наши органы чувств остаются такими же слабыми и неразвитыми, как у наших далеких предков. Мы не слышим большинство звуков, существующих в природе, не можем видеть в темноте. Наши тела не способны выдержать смертельный холод или иссушающий жар, погружение в водные глубины или подъем к небесам. Человек провозгласил себя королем природы, хоть в силу своих ограничений не способен исследовать ее до конца. Теперь я на своем горьком опыте знаю — природа создала нас такими неспроста. В ее глубинах сокрыты вещи, совсем не предназначенные для подслеповатых людских глаз, и лучше нам не пытаться пролить свет на таящиеся там ужасы.
Я родился в 169 году второй эпохи по имперскому летоисчислению. Детство мое прошло в маленьком городке среди лесистых нагорий северной Вердонии, затерянном на краю света клочке земли. Небо здесь очень чистое и кажется гораздо ближе к земле. Наверное, этому я обязан захватившему меня с детства увлечению — звездам. В их сиянии мне виделся далекий, невыразимо прекрасный мир, живущий по своим незримым законам. Каждый раз когда я устремлял свой взгляд в бескрайний океан ночного неба, я гадал, что находится там, в темноте, пронизанной светом зовущих звезд.
После своего совершеннолетия я служил лорду Вердонии придворным звездочетом и провел на этой должности десять лет, истолковывая значения затмений, фаз луны и появления комет. Чувствовал я себя при этом никудышным шарлатаном, ведь, как бы не верил в это старый лорд, за этими явлениями не было ничего мистического. Но до весны 198 года я провел в Вердонии, изучая, классифицируя и описывая небесные светила. За этот период я накопил внушительный багаж знаний, в тоже время понимая насколько мизерны наши общие астрономические познания. Ведь мы можем наблюдать лишь за ближайшими и ярчайшими звездами, а сколько еще тайн скрывается там, куда не способен достичь глаз человека.
Весной я переехал в Силартис, прекрасный город в центре Великой Империи, настоящая ее жемчужина. Выстроенный на заре истории среди бескрайних равнин, окруженный циклопическими крепостными стенами из белого камня, он, казалось, сам тянулся к небесам. Здесь на каждом шагу высились шедевры архитектуры: изысканные особняки, воздушные купола храмов, громады амфитеатров и, конечно, несравненный королевский дворец. В них удивительным образом переплелись строгий полуготический стиль, обычный для городов Империи, и пышное свободомыслие древних зодчих Силартиса. Их фантазия вырезала из белого камня необычных созданий, липнувших к колоннам, фасадам и контрфорсам. Город произвел на меня неизгладимое впечатление; особенно меня поразили тридцатиметровые обзорные башни. С них открывался великолепный вид на звездное небо.
Но не для осмотра достопримечательностей я покинул родную Вердонию, а ради множественных библиотек, школ и университетов. Силартис был настоящей обителью знаний, чему обязан приходом на престол молодой королевы. Она пользовалась большой милостью императора и с его помощью поддерживала развитие наук, открывая приближенные к дворцу школы и жертвуя щедрые суммы на частные исследования. Неудивительно, что город кишел учеными со всей Империи.
Вскоре после переезда я начал работать в университете астрономии Силартиса. Думаю, можно представить мой восторг, ведь я вырос в Вердонии, где люди придавали чуть ли не магические свойства небесным явлениям, а теперь изучал их в университете. Но восторг мой продлился недолго. Я быстро привык к окружающим меня архитектурным шедеврам и ходил, смотря себе под ноги и держа руки в карманах, так как в городских трущобах, где я поселился, было полно воров и прочего отребья. Мне хватило шести недель, чтобы понять, что за великими стенами Силартиса скрывается совсем неприглядная картина. И если в трущобах никого не удивляли совершаемые преступления, то на центральных улицах происходили поистине ужасные вещи. Свидетелем одного из таких злодеяний мне довелось стать.
Это произошло четвертого числа последнего месяца весны. Я возвращался домой поздно, засидевшись в обзорной башне до глубокой ночи. Руки мои были нагружены книгами, а разум еще витал среди звезд. Ноги сами несли меня по пустынным улицам. Как вдруг некий подозрительный звук вернул меня к действительности.
Я обнаружил себя на границе просторной площади, что использовалась для парадов и собраний аристократии. В такой поздний час знать перебралась в примыкающие к площади особняки, чьи фасады на половину скрывала живая изгородь и позолоченные шпили ограды. Оттуда доносились приглушенная музыка и смех. В центре площади стоял изысканный фонтан в виде мраморной чаши, внутри которой разросся огромный куст роз. Вода с плеском стекала по лепесткам и собиралась в чаше. Ущербная, выпуклая луна, удивительно яркая в эту ночь, заливала все вокруг молочным светом. В нем отчетливо вырисовывались три приземистых фигуры в алых балахонах. У их ног лежал человек. Из раздумий меня вывел звук падающего тела. Если бы не он, я вышел бы прямо на площадь, беззащитный в ярком лунном свете. Я быстро отступил поглубже в тень, наученный выработанной привычкой не лезть в дела, меня не касающиеся.
Из-за балахонов я принял троицу за служителей одного из многих храмов Силартиса, что пытаются помочь захмелевшему гуляке. Но вот неизвестные подхватили неподвижное тело под руки и потащили его мимо фонтана в ближайший переулок. Двигались они как-то неестественно, переваливаясь и хромая, словно калеки. В их неуклюжей походке мне почудилось нечто зловещее, но прежде, чем я сумел понять что именно, алые балахоны скрылись за оградой одного из особняков.
Было такое ощущение, что произошедшее мне привиделось. Все также светила луна, плескалась вода в фонтане. Меланхолическая музыка продолжала изливаться в ночной воздух, скрипачи выводили особую трель из своих инструментов.
Я еще долго стоял, прижимая к себе книги, прежде чем решился выйти из тени. Мне казалось, что едва я покажусь в лике луны, меня схватят руки в алых балахонах. Быстрым шагом я пересек площадь, стараясь не смотреть по сторонам. Книги негромко хлопали корешками, так у меня дрожали руки.
Я благополучно добрался домой и провел часы до утра в неясном беспокойстве. Рациональная часть моего разума утверждала, что ничего особенного не произошло и мне стоит забыть об этом. Но животным нутром я понимал — на моих глазах похитили человека. И кто похитил? Нечто жуткое раскрыл лунный свет в ковыляющих фигурах. Я не способен был это развидеть, хотя не мог объяснить себе сам, что именно меня так напугало.
Уснул я с рассветом, но и во сне мне не было покоя. Я видел, как статуи, украшающие Силартис, поднимались со своих постаментов и возносились к звездам, откуда смотрели на копошащихся в земле людей. Я протягивал к ним руки, но как ни старался, не мог приблизиться к ним. А потом меня хватали фигуры в алых балахонах и тащили прочь, во тьму.
Следующие дни я провел в состоянии крайнего нервного напряжения. Алые балахоны мерещились мне во сне и наяву, постоянно мелькая в толпе горожан, но всякий раз оказываясь жакетом аристократа или цветастой юбкой уличной девки. Даже в стенах университета я перестал чувствовать себя в безопасности. Мне казалось, что за мной постоянно наблюдают.
Подозрения мои никуда не рассеивались, а только усилились двенадцатого числа этого же месяца. По дороге к обзорной башне среди толпы рабочих я увидел низкого человека, с ног до головы закутанного в алый балахон. Я даже протер глаза, так надоело мне дергаться из-за очередной яркой тряпки. Но эту странную, ковыляющую походку я не мог спутать ни с чем другим. Воспоминания в лунном свете вновь предстали передо мной, ослепительно четкие. В неожиданном порыве я поспешил за этим человеком. Сам не знаю, что двигало мной, ведь не надеялся же я призвать его к ответу посреди людной улицы? Но преследование оказалось неудачным. Передо мной в людской поток вклинился целый кортеж повозок, и кучер, яростно ругаясь, начал прокладывать дорогу плетью. Я вынужден был посторониться. Человек в алом балахоне исчез.
Увиденное доказало мне, что произошедшее на площади не было дурным сном. Алые балахоны продолжают промышлять в Силартисе, похищая невинных людей. Тогда я решил посетить казармы стражей, этих бравых молодцов в белых доспехах, стерегущих порядок на улицах города. Я надеялся, что они уже ведут расследование, и мои показания смогут им помочь. Но к моему удивлению, стражи не захотели меня слушать и намеревались выдворить прочь. К счастью, мой лепет про похищения услышал капитан караула, почтенный ветеран с волосами, затканными ранней сединой, и остановил своих людей.
Капитан провел меня в небольшую комнатку, заваленную грудами писем, где начал свой проникновенный рассказ. Как я понял с его слов, люди в алых балахонах принадлежали к немногочисленному культу, что появился в Силартисе несколько лет назад. Но лишь с воцарением молодой королевы, которая милостиво давала свободу различным сектам и ответвлениям от официальной конфессии, они осмелели настолько, что наконец показались из трущоб.
— Наверняка полукровки или еще какой сброд, — сказал капитан презрительно. — Все сплошь калеки да дегенераты, не ходят, только хромают, а вместо нормальных слов — шипят или лают. Пособники нечистого, задери их. Будь моя воля, их вообще не было бы в городе, их и всяких попов, что только баламутят черне голову...
Почтенный капитан еще долго клял полукровок, южан, мигрантов и священников, пока я не вернул его внимание к похищениям. Но его ответ оказался неутешительным. Слишком мало доказательств, чтобы начинать расследования, а преследовать и арестовывать культистов просто так они не имеют права. Капитан посоветовал мне не бродить по улицам ночью и не пытаться выяснить что-либо самостоятельно. Ибо люди пропадают в Силартисе каждый день, добавил он. Я не придал значения этому туманному предостережению и поспешил откланяться.
Я остался неприятно поражен нежеланием стражи проводить даже мнимую видимость расследования пропавших людей. Наверное, именно ее бездействие и толкнуло меня на поступок удивительной смелости. Я решил отправиться ночью на ту самую площадь и поймать преступников с поличным.
Среди особняков, выходящих на площадь, я отыскал один, по-видимому давно заброшенный. О его состоянии явно говорила сползшая с ограды позолота, неухоженный кустарник и обшарпанная облицовка фасада. Под покровом ночи я проскользнул за ограду и затаился среди кустов. Из моего укрытия открывался отличный вид на всю площадь, сам же я был надежно защищен от чужих глаз.
Я начал свою слежку тринадцатого числа, многим позже заката, когда праздная знать скрылась за оградами своих особняков. Мне не привыкать к бессонным ночам, обычно в этот час я наблюдаю за звездами. Я был полон уверенности повстречать здесь культистов, но ночь сменялась ночью, а ничего не происходило. Редкие прохожие спокойно проходили площадью, по-прежнему играла отдаленная музыка и журчала вода в фонтане. Единственным постоянным моим спутником была луна — медленно на небо выползал ее огромный желтый глаз, что пошел на убыль, пока тридцатого числа не превратился в уродливый горб. Тогда я вновь увидел их.
На залитую лунным светом площадь вошел одинокий человек. Его каблуки негромко стучали по камням мостовой. В руках он нес свертки с рукописями. Неутомимый исследователь, подумалось мне, что засиделся с книгами допоздна. А потом я обмер. За человеком неуклюже крались фигуры в алых балахонах. Мое естество вопило — предупредить невинную жертву, что шагала к своей погибели. Но тело подвело меня. Язык прикипел к небу, и я мог только смотреть, как культисты настигли беднягу. Рукописи разлетелись в стороны, часть их с громким плеском упала в фонтан. В следующий миг фигуры волокли оглушенного человека прочь с площади.
Не сразу я осознал, что культисты направляются к ограде особняка, за которой я притаился. Мое сердце стиснула мысль, что меня обнаружили и вот-вот схватят. Я и так сидел ни живой, ни мертвый и, завидев идущие ко мне фигуры, едва не потерял сознание. Но культисты обошли мое укрытие и исчезли из виду. Я услышал, как негромко скрипнула калитка, а через какое-то время хлопнула входная дверь. Видимо, заброшенный особняк служил пристанищем для культистов. Они осмелели настолько, что укрываются прямо в центре Силартиса. Еще бы, ведь стража совсем бездействует!
Я продолжал сидеть в кустах, пытаясь унять дрожь. Все это время я настороженно прислушивался, но никаких звуков, свидетельствовавших о том, что культисты расправляются с пленником не последовало. Когда страх мой немного улегся, я вылез из своего укрытия во внутренний двор. Я обошел особняк по кругу, стараясь ступать как можно тише. Ни звука, ни вспышки света, похитители будто растворились в его недрах. Тогда, под влиянием сверхъестественной смелости, я достал из кармана свечу и огниво, с которыми никогда не расставался, зажег фитиль и вошел в дом.
Я оказался в просторном вестибюле. Дрожащий огонек свечи выхватывал из темноты нагромождения брошенной мебели, темные пятна картин на стенах, покрытые толстым слоем пыли, и целые клочья паутины, свисающие отовсюду. Луна заглядывала в заколоченные ставни любопытным глазом, рисуя на полу причудливые тени. В ее свете я увидел множество следов. Сердце мое вновь сжалось. Похоже, культисты частенько посещали этот особняк. Но куда они подевались? Каждый миг я ожидал столкнуться лицом к лицу с похитителями, однако во мне нарастало чувство, что в доме я нахожусь один.
Следы привели меня из вестибюля на кухню, в углу которой обнаружился квадратный люк с кольцом в крышке. Огонек плясал в моей руке, когда я подходил к нему. Я крепче стиснул свечу, пытаясь придать дрожащему пламени твердости, которой мне не доставало самому. Мне казалось, стоит открыть крышку, как рука в алом тут же схватит меня и утащит в неведомые глубины. Собравшись с духом, я резким движением распахнул люк. Оттуда выплеснулась густая тьма, пропитанная запахом плесени и старого вина. Слабый свет свечи озарил первые ступени деревянной лестницы. Это был погреб, где бывшие хозяева хранили свои запасы. Но не могли же здесь скрываться культисты. Мое воображение, подстегнутое страхом, тут же нарисовало картину глубоких туннелей, соединявшихся с винным погребом, по которым шныряют культисты. От этого видения меня передернуло. Было нечто в их походке, напоминавшее о презренных обитателях пещер. Я поспешно захлопнул крышку люка.