Глава 39. Начать сначала
Саша
Я методично копаюсь в груде вещей, сваленных на кровати, выбирая, что из этого мне ещё может пригодиться, а что можно смело выкидывать. Разглядываю потертые и потрепанные, но некогда очень любимые джинсы и, решив, что в новой жизни не место старым вещам, скидываю их в коробку с ненужным.
— Сашенька, ты уверена?
Мама уже раз в десятый перекладывает с места на место белый вязаный свитер. Потом в очередной раз оглядывается по сторонам и поджимает губы — в квартире Ярослава она впервые, и ей здесь явно не нравится. Наконец она осторожно опускается на краешек кровати, словно боится, что та рассыпется под ней прахом.
— Да, мам, я уверена, — заученно отвечаю я.
Этот диалог мы проговорили как минимум раз двадцать и успели выучить его наизусть. Мама расстроенно вздыхает, как обычно, недовольная моим ответом.
— Просто это так неожиданно… Срываться посреди учебного года.
— Я же говорила, вакансия хорошая подвернулась, — начинаю я, но внезапно обрываю себя на полуслове. — А вообще, знаешь, нет никакой вакансии. Так просто будет лучше. И для меня, и для Ярослава.
Мама разочарованно отводит глаза. Но не пытается переубедить меня в том, что переезд — хорошая идея. Вместо этого она сует мне в руки свитер со словами:
— Мне кажется, его нужно взять. Он тебе очень идёт.
— Спасибо. — Я крепко обнимаю её, и мы обе знаем, что я благодарю её совсем не за помощь в сборе вещей. А за то, что она приняла мое решение и нашла в себе силы его поддержать.
— У тебя ещё дома столько вещей осталось, — невнятно бормочет мама. — Надо же их тоже собрать.
— Соберу потом, — успокаиваю я её. — Я же уезжаю не навсегда. И обязательно буду приезжать к вам в гости. Надеюсь, и вы ко мне тоже.
— Ты же знаешь папин график работы. А последний раз он полноценно был в отпуске лет пять назад.
— Значит, будет повод сходить! И ты всегда можешь приехать ко мне сама, не дожидаясь папы. Я буду только рада.
— Хорошо, — воодушевляется мама и мягко гладит меня по волосам. — Может, все-таки подождете до конца учебного года? Ну куда ты устроишься в середине второй четверти?
— Не устроюсь, значит, буду какое-то время подрабатывать репетиторством. Найду, чем заняться, мам.
— Ну а Ярослав?
— А что Ярослав? Тоже найдёт работу.
— Хочешь сказать, он не будет заниматься старым?
— Конечно, нет, мам. Он уезжает для того, чтобы попробовать начать все заново.
— И ты думаешь, у него получится? — с сомнением поднимает на меня глаза мама.
— Я в этом уверена.
***
Последний рабочий день в школе начинается с похода в кабинет директора. Анатолий Семенович поднимает голову и улыбается мне — довольно искреннее, но все равно с неодобрением. Его, конечно, можно понять: найти нового учителя посреди учебного года та ещё проблема.
— Не передумали? — с затаенной надеждой спрашивает Курбатов.
— Нет.
— Очень жаль. Вы так хорошо влились в коллектив и сумели найти подход к детям. Даже у девятого “г” успеваемость повысилась, а это вообще похоже на фантастику.
Мой класс — одна из немногих причин, по которым мне жаль уезжать. Я лишь грустно улыбаюсь и качаю головой.
— У них и без меня все получится.
Курбатов разводит руками, понимая, что бессилен меня переубедить, и отдает мне документы.
— До свидания, Александра Дмитриевна. Удачи вам на новом месте.
— Спасибо.
Сразу из кабинета директора я иду на последний урок в своём классе. Ребята сегодня притихшие и сами на себя не похожие, а стоит мне зайти в класс, Артем тут же спрашивает:
— Александра Дмитриевна, вы что, правда, уволились?
— Да.
По классу пробегает громкий рокот сразу пары десятков голосов. Разобрать слова в общем гуле невозможно, да я и не пытаюсь. Смотрю на Колмогорова, который вопреки обыкновению молчит.
Урок идет не по плану — дисциплина хромает, а я даже не пытаюсь ее восстановить. И почти все сорок минут мы вместо темы обсуждаем планы ребят после окончания девятого класса и выпускные экзамены. Мне удивительно видеть их такими — веселыми, активными и общительным. Они мало напоминают тот класс, в который я пришла первого сентября, и мне приятно осознавать, что все так изменилось.
Время пролетает незаметно, и, когда урок заканчивается, ребята нестройным хором подаются и выходят из класса. Остаётся только Артем. Он закидывает на плечо рюкзак и медленно подходит ко мне.
— Значит, уезжаете?
— Да, Артем. Так уж вышло.
— Жаль. А как же наши занятия? Мне только начало нравиться.
— Можем продолжить заниматься с тобой онлайн, — улыбаюсь я, и уголки губ Артема тоже дергаются вверх.
— Спасибо. Мы, кстати, с отцом договорились: если я сумею сам поступить туда, куда хочу, то он не будет против. Если нет — иду, куда говорит он.
— Справедливо, — замечаю я.
Колмогоров согласно кивает головой.
— Придется постараться, чтобы попасть на бюджет.
— Ты справишься.
— Спасибо, — снова повторяет Артём. — За все. И что выручили, и что оказались рядом.
— Удачи, Артем. Если что, я все еще рядом.
Ярослав
Я долго сижу в пустой квартире, глядя в стену. Здесь почти не осталось моих вещей: то немногое, что я решаю забрать с собой, давно лежит в машине, а остальное покоится на мусорке. Верчу в руках ключи — совсем скоро я отдам их новым хозяевам, молодой паре, купившей у меня квартиру. Появятся ли у них дети? Будут ли они счастливы в этих стенах, где когда-то был столь несчастлив я?
Я не чувствую ничего: ни радости, ни опустошения, ни грусти. Мне не жаль оставлять это место — я точно не собираюсь по нему скучать. Я не знаю, что ждет меня дальше, но внутри крошечным огоньком горит уверенность, что все будет хорошо. И Саша — единственный человек, благодаря которому он еще не погас.
Я сверяюсь с временем на телефоне. До назначенного времени встречи осталось не больше пятнадцати минут. Еще четверть часа эта квартира моя. Я встаю со стула и последний раз прохожусь по комнатам, проверяя, ничего ли не забыл. Можно подумать, здесь есть, что забывать. Усмехаюсь сам себе. Многое из происходившего здесь я хотел бы забыть, но это теперь навсегда часть меня. Такая же неотъемлемая, как кожа, покрывающая тело, или кровь, бегущая по сосудам. Но впервые меня это мало беспокоит: прошлое — это еще не все. Гораздо важнее настоящее, в котором есть Саша. Или будущее, которое у нас может быть.
В последний раз распахиваю створку окна, чтобы выкурить сигарету. На улице мелкими белыми крупицами летит снег — первый в этом году. Опускаю глаза вниз. Галина Петровна ходит кругами вокруг черного “Патриота”, припаркованного одним колесом на том самом месте, где всегда стоял мой байк. Его я тоже продал, решив, что ему тоже не место в новой жизни. Деньги с продажи я перечислил на счет матери Марата. Зачем? Не знаю. Возможно, чувствовал себя обязанным перед ней после смерти Мары. Возможно, виноватым. Возможно, хотел хоть немного поддержать семью того, кого называл братом.
Галина Петровна ещё раз обходит машину, раздумывая пнуть ее по колесам, или оставить все, как есть. После смерти Сереги я обнаружил в машине дарственную на мое имя — похоже, решив уехать, Серый тоже не захотел брать с собой в новую жизнь старые вещи. Я долго думал, насколько правильно, ее забирать, но все-таки пришел к выводу, что стоит исполнить его последнее желание. И теперь автомобиль стоял под окнами в ожидании, пока я покину эту квартиру и сяду внутрь, чтобы забрать Сашу у родителей и рвануть отсюда.
Звонок в дверь отрывает меня от созерцания соседки. Я закрываю окно и иду открывать дверь. За ней стоят риэлтор — молодой мужчина лет тридцати в строгом черном пальто, белокурая девушка, похожая на ангелочка и серьезного вида парень в очках. Я пожимаю руки мужчинам и приглашаю всех троих пройти внутрь. Девушка расстегивает молнию на огромной куртке-оверсайз, и я только теперь замечаю ее круглый живот. Она ловит мой взгляд и мелодично смеется:
— Ждём весной. Так что с ремонтом нам нужно поторопиться.
Я тяжело сглатываю. Значит, эта квартира все-таки снова услышит детский голос.
— Это точно, — добавляет ее муж, по-хозяйки проходя в квартиру и оглядываясь по сторонам. — К тому же, мы хотели сделать здесь небольшую перепланировку: снести кладовку и увеличить комнату. Там мы хотим сделать детскую… Хотя, вам это, наверное, уже не интересно, — он мечтательно улыбается, уже представляя, как преобразится это место после ремонта.
— Отличная идея, — бормочу я. От осознания, что проклятая кладовка перестанет существовать в этой вселенной почему-то становится легче дышать.
— Ярослав, извините за такой вопрос, — смущенно улыбаясь, девушка поднимает на меня глаза. — Но я очень хочу спросить — в этой квартире никто не умирал? Я немного помешанная на этом, хотя Рома говорит, это глупо. Просто вы сказали, что квартира досталась вам в наследство от родителей…
— Нет, — резко качаю я головой. — Никто. Мама умерла в больнице. А отец… Он жив, но не имеет к этой квартире никакого отношения.
О том, что когда-то здесь умерли все до последней надежды на светлое будущее одного мальчика, я не рассказываю. Им не нужно этого знать. Глядя в их лица, я точно знаю: у них такого не случится. В этих двоих столько любви к их еще не рожденному ребенку, что опасаться нечего — никакие призраки прошлого им не страшны. Эта любовь оплетает все пространство вокруг, искрясь и освещая темные углы. И этот поток сносит бетонные перекрытия, рушит стены и впускает солнце, которое до этого сюда почти не попадало.
Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь. Теперь все точно так, как и должно быть.