Глава 17. Постельный режим
Саша
Весь оставшийся день я жду возвращения Ярослава. Он исчез из моей квартиры настолько быстро, что я даже не успела понять, что произошло. Весь вечер я хожу по дому и неосознанно прислушиваюсь к шагам за дверью — вдруг он именно сейчас поднимается к себе. А еще то и дело выглядываю в окно, чтобы удостовериться, что место, на котором стоит мотоцикл парня все еще пустует. А когда в одиннадцатом часу вечера он наконец-то оказывается под деревом, мое сердце падает в пропасть. Горькое разочарование разливается внутри от осознания, что он все-таки не зашел. Головой я понимаю, что у него нет причин появляться на моем пороге, он даже не обещал, что вернется, но это не отменяет того факта, что мне бы этого хотелось.
Наступивший следом четверг я почти не замечаю — так быстро он проходит. Уходя утром на работу, я вижу, что байка Ярослава уже нет, а вечером, когда возвращаюсь, его все еще нет. День выдается на редкость тяжелым: сдожные темы в двух седьмых классах, контрольная в восьмых и дополнительное занятие седьмым уроком. Кроме Колмогорова, я пригласила на них всех желающих, а особенно настояла на явке Олега Мезенцева, Ксюши Ласкиной и “близняшек”. Кроме них, никто больше не приходит и не выражает желание заниматься математикой, но мне достаточно даже этого. Я опасалась, что они тоже не станут ходить, но, похоже, тот факт, что Колмогоров ходит на эти занятия, сыграл не последнюю роль.
Правда, сегодняшнее занятие выматывает меня до предела. И, если остальные ученики хотя бы стараются участвовать в обсуждении, то Артем занимается тем, что старательно меня игнорирует. Он слушает мои объяснения и решает все задания, но при этом делает вид, что я отсутствую в помещении. К концу урока я так устаю от нашего молчаливого противостояния, что даже рада, когда он наконец закончивается. Радует только одно — несмотря на то, что Артем злится на меня за то, чего я даже не делала, свое слово держит и на занятия приходит.
В пятницу я просыпаюсь в отвратительном настроении. Голова болит, а все тело ломит, и я, завернувшись в плед, минут десять тупо сижу на кухонном диване не в силах пошевелиться. Потом кое-как поднимаюсь и нахожу в аптечке градусник — ртутный столбик уверенно ползет к отметке тридцать восемь. Я проклинаю все на свете за так не вовремя свалившуюся болезнь. Я ведь даже две недели не отработала, и вряд ли руководство обрадует такой скорый больничный. А у меня еще и контрольные сегодня… Нужно продержаться всего один день, а потом можно будет отлежаться за выходные.
Собравшись с духом, завариваю себе крепкий горячий чай, выпиваю жаропонижающее и заливаю в горло и нос все, что получается найти в аптечке. Дополняю это все маской, бегло крашусь, чтобы выглядеть хоть немного бодрее и здоровее, одеваюсь и выхожу из дома.
Байка Ярослава нет под окнами, и я ощущаю острый укол тоски. Мы не виделись уже два дня, и как бы я не старалась себя убедить, что мне все равно, на самом деле понимаю — это не так. Мне хочется его увидеть — есть в нем что-то такое, что притягивает меня. Его несгибаемая внутренняя сила и упертость, его непоколебимость и независимость от общественного мнения. Он напоминает мне идущего в темноте на ощупь: спотыкается, падает и раз за разом ударяется, но встает и продолжает идти. А еще его улыбка — когда он искренне улыбается мне, словно солнце высветляет в нем лучшее, а суровая маска трещит и ломается. Мне сложно понять,что творится у него в голове, слишком много всего там намешано, но так хочется поймать его мысли за кончик и размотать этот клубок. Вытащить наружу все, что он прячет глубоко внутри и разложить по полочкам. Я уверена, там много такого, о чем не принято рассказывать. Такого, что должно меня напугать и заставить отвернуться. Но мне не страшно узнать его настолько. Мне скорее страшно, что он не захочет открыться.
На таблетках я держусь почти пять уроков. К его концу жаропонижающее перестает действовать и резко накатывает слабость. Я отпускаю детей пораньше, дав задание на дом, и они счастливые торопятся покинуть кабинет. А едва звенит звонок с урока, ко мне заглядывает Лара.
— Привет, Сашуль, — она окидывает меня взглядом и протягивает: — Ну ты чего, заболела что ли?
— Ага. — Я опускаю голову на сложенные на столе руки и протяжно вздыхаю. Голова словно налилась свинцом, и все, чего мне хочется — это рухнуть в кровать и проспать несколько часов.
— Ну как так, Саш? — Я слышу, как Лара опускается на стул за первой партой, а потом легонько хлопает меня по руке. — Мы с тобой вообще-то сегодня должны были выбирать торт.
— Я помню, — жалобно тяну я и поднимаю голову. — Прости.
— Да ладно, ты же не виновата. Но только попробуй не вылечиться к следующей неделе! В пятницу ты должна быть у меня на девичнике, а в субботу на свадьбе. И, причем, бодрой и здоровой.
— Обещаю, что к следующей пятнице буду, как огурчик, — торжественно клянусь я и болезненно морщусь.
Лара сочувственно улыбается мне.
— У тебя еще много уроков?
— Последний. Контрольная в восьмом “в”.
— У тебя задания готовы?
— Да.
— Значит так, — распоряжается Лариса. — Бегом домой лечиться. У меня сейчас окно, я раздам им варианты и прослежу, чтобы не списывали.
— Ларис, ты чудо! — Мне хочется расцеловать подругу, но я вовремя вспоминаю, что болею, а меньше всего мне хочется заразить Лару накануне свадьбы.
— Я знаю, — смеется она. — Ты домой сама доберешься? Или попросишь кого-нибудь проводить?
Она так выразительно играет бровями, что у меня даже сомнений не остается, кого она имеет ввиду под словом “кого-нибудь”. Вот только Ян — последний, кого я хочу сейчас видеть. Да и не только сейчас.
— Сама доберусь, — решительно заявляю я и поднимаюсь с места. — Еще раз спасибо, Ларис.
Уже через десять минут я подхожу к подъезду, не забыв отметить, что байка на месте так и нет. Дома я стягиваю платье, кажущееся сегодня особенно неудобным, надеваю теплый домашний костюм, выпиваю таблеток и, закутавшись в плед, заваливаюсь спать.
Я просыпаюсь, когда за окном уже темно, и первое время не могу понять, что происходит и почему я проснулась. С трудом втягиваю воздух заложенным носом и прислушиваюсь к окутывающей меня тишине. Пытаюсь понять, что меня разбудило — дома тихо и темно, и только едва слышно капает вода из крана в ванной. Наконец до меня доносится осторожный стук в дверь.
Я встаю с кровати и бреду в коридор. Неужели Лара решила проведать меня после работы? Но, заглянув в глазок, вижу стоящего в подъезде Ярослава. Сердце тут же совершает кульбит, и я на пару секунд прижимаюсь лбом к холодному металлу двери, пытаясь успокоиться. И только потом поворачиваю замок.
— Привет. — Голос получается хриплым.
— Привет. — Ярослав смотрит на меня так, словно не ждал, что дверь ему открою именно я. Немного мешкается прежде, чем продолжить: — Впустишь?
Я немного отодвигаюсь в сторону, и парень проходит мимо меня в квартиру. Он только что вышел из душа — это видно по влажным волосам, крошечным капелькам воды, стекающим по шее за ворот футболки и тонкому аромату ментола, который я слышу даже через заложенный нос. Ярослав скидывает кроссовки и немного склоняет голову набок.
— Ты заболела?
— Да.
Я растерянно провожу рукой по взлохмаченным волосам, только сейчас подумав, как ужасно выгляжу. Мельком бросаю взгляд в висящее на стене зеркало и вздыхаю. Так и есть: волосы торчат во все стороны, тушь размазалась под глазами, а нос покраснел и распух. Пытаюсь стереть круги под глазами, и плед падает с моих плеч. Ярослав ловит его на лету и возвращает на место. Закутывает поплотнее, словно пытается запеленать младенца, а потом подходит еще ближе. Обхватывает мое лицо руками и аккуратно стирает большими пальцами осыпавшуюся тушь. Я забываю, что нужно дышать, и следующий вдох делаю только, когда он опускает руки и отступает на шаг назад.
— Я тебя разбудил? Прости.
— Ничего страшного. Я и так проспала несколько часов.
— Сходить в аптеку? — неожиданно предлагает он.
— Нет, у меня все есть. И я уже чувствую себя лучше.
Мне уже и правда не так паршиво, как днем. То ли выпитое лекарство подействовало, то ли приход Ярослава так на меня влияет, но я прислушиваюсь к себе и удовлетворенно отмечаю, что не чувствую ни головной боли, ни ломоты в теле. Осталась только заложенность носа и общая слабость, но с этим уже проще справиться.
— Хочешь чаю? — я поплотнее кутаюсь в плед и хочу пойти на кухню, но Ярослав ловит меня за плечи.
— Ну нет. Возвращайся в кровать, я сам сделаю тебе чай.
— Вообще-то это ты в гостях, — пытаюсь возмутиться я, но он уверенно оттесняет меня в сторону спальни.
— А ты болеешь. Так что тебе полагается постельный режим и чай с лимоном. Кстати, у тебя есть лимон?
— Есть, — растерянно отвечаю я.
Ярослав кивает и скрывается на кухне. А мне не остается ничего, кроме как вернуться в кровать. Я включаю лампу на тумбочке и натягиваю одеяло до самой шеи. Кожа покрывается мурашками — кажется, я слишком поторопилась, посчитав себя практически здоровой, и новый прилив слабости заставляет меня уткнуться лицом в подушку и сжаться в комок.
Парень появляется в комнате почти бесшумно. Ставит на тумбочку кружку с чаем, над которой поднимается пар, садится возле кровати на корточки и нежно откидывает с моего лица прядь волос.
— Саш, — он зовет меня по имени, и от него оно звучит особенно приятно.
— Ярослав, — тихо шепчу я в ответ, и у него на губах появляется улыбка. Я немного приподнимаюсь на локте и спрашиваю: — Как тебя сокращенно называют друзья?
Он смеется.
— Кот.
— Кот?
— Сокращенно от фамилии — Котов.
— Значит, Кот, — я довольно улыбаюсь. — Мне нравится. А еще как?
— Яр.
— Так мне тоже нравится, — я киваю. — А как больше нравится тебе?
— Никогда не задумывался. Но когда говоришь ты — мне нравится все.
— Спасибо за чай, Яр, — я специально выделяю голосом его имя, и парень ухмыляется.
— Хочешь еще чего-нибудь?
— Да. Побудешь со мной?
Ярослав не удивляется и не задает вопросов. Просто поднимается и, обогнув кровать, ложится на свободную половину. Я поворачиваюсь к нему лицом и встречаюсь с прямым взглядом. В полумраке его глаза кажутся темнее, а скулы еще более острыми. Я придвигаюсь ближе, почти утыкаюсь лицом в его плечо и оказываюсь в каких-то миллиметрах от его кожи. Последний шаг делает за меня Яр. Он поднимает руку и одним движением обхватывает меня за плечи и притягивает к своему боку. Я в ответ закидываю на него руку и мягко касаюсь ладонью груди. Мне не видно выражения его лица, но я отчетливо слышу, как быстро колотится его сердце и как высоко начинает вздыматься грудь.
Я улыбаюсь и устраиваюсь поудобнее. Ярослав кладет вторую руку сверху на мою и шепчет куда-то в макушку:
— Не вошкайся.
— Я не вошкаюсь. Тебе никогда не говорили, что спать у тебя на плече не очень-то удобно? — Тут я кривлю душой, потому что сейчас я бы не променяла его на самую мягкую в мире подушку.
— Вообще-то нет.
— Тебе врали, — смеюсь я и нарочно трусь головой о его плечо, щекоча волосами лицо.
— Это потому, что я никогда не засыпал ни с кем в обнимку.
— Серьезно? — Я хочу поднять голову и заглянуть ему в глаза, чтобы понять, шутит он, или нет, но Ярослав крепко держит меня за плечи, не давая этого сделать.
— Ш-ш-ш, — шепчет он. — Не мешай спать.
Я замолкаю. Какое-то время лежу молча, прислушиваясь к его дыханию. Оно становится все более глубоким и размеренным, а руки, обнимающие меня, постепенно расслабляются. Я осторожно приподнимаю голову, и на этот раз у меня это легко получается.
Ярослав спит. Его грудь мерно вздымается, ресницы мелко подрагивают, а на губах так и остается мягкая улыбка. Я не могу отказать себе в удовольствии насладиться этим безмятежным зрелищем. Не сдержавшись, провожу самыми кончиками пальцев по его лицу, очерчивая линию бровей, губ и подбородка. А потом снова укладываюсь ему на плечо и, закрыв глаза, быстро погружаюсь в сон.