Глава 10. Слезы и вина
Ярослав
Мне и правда удается проспать почти сутки, и в реальность меня возвращает звонок телефона. Я медленно открываю глаза и пытаюсь понять, где я и что происходит. Голова ватная, а тело с трудом слушается её приказов. Громкая трель звонка не прекращается, и больше всего мне хочется разбить телефон о стену, а еще лучше о голову звонящего. Наконец она смолкает и в комнате воцаряется долгожданная тишина.
Я ненавижу просыпаться после сильных снотворных. Организм вроде бы получает свою дозу сна, а вот мозг все еще разрывает от его недостатка. У меня ощущение, что я накачался наркотиками, и мир продолжает существовать в замедленной съёмке. А ещё вчера днем перебрал с энергетиками, и поэтому сон вышел поверхностный, и я почти не отдохнул.
С трудом нашариваю рукой телефон и поднимаю тяжелые веки. На часах уже почти семь вечера, а на экране висит пропущенный вызов от Марата. Не успеваю я даже подумать о том, что нужно перезвонить, как телефон снова взрывается мелодией вызова у меня в руках. А следом за ним взрывается и мой воспаленный мозг. Я ругаюсь сквозь зубы и хрипло отвечаю:
— Да, привет.
— Привет, братишка, — голос Мары как всегда громкий и весёлый. — Ты спишь что ли?
— Уже нет.
— Ну ты даёшь, Кот! — восклицает он. — Кто вообще спит в такое время? Только пенсионеры и детсадовцы. Ты себя к кому относишь?
— Ты чего хотел? — я игнорирую его вопрос и задаю свой. Сажусь на кровати, и все мышцы в теле отзываются ноющей болью от долгого лежания в неудобной позе.
— Тут такое дело, братишка! Очень нужна твоя помощь.
— А конкретнее? — я напрягаюсь. Просьбы Марата о помощи — это почти всегда плохо. И обычно заканчиваются очередным мордобоем.
— Расслабься, — друг смеётся, почувствовав моё напряжение. — Помнишь Настю?
— Настю?
Голова и так плохо соображает, а Мара ещё и пытается пробудить в ней какие-то воспоминания о девушке по имени Настя. Повисает пауза, и Марат нетерпеливо выдыхает:
— Ну Настя, подруга Лили. Мы на днях зависали у тебя.
Рыжеволосую Лилю я помню. А вот то, что ее подругу зовут Настя вспоминаю с трудом. И пока не понимаю, к чему вообще мне эта информация.
— И что?
— А то, что я хотел ещё немного зависнуть с Настей, а она уперлась, что приедет в гости только с подружкой. А Лиля поедет только, если будешь ты.
Я морщусь от громкого голоса Мары в трубке и того, как много условий нужно создать для их встречи.
— Кот, пожалуйста! Лилька запала на тебя, точно говорю. А я запал на Настю, она тако-о-ое вытворяет…
— Мар, что за тупость? Может, мы ещё на парное свидание сходим?
— Да жалко тебе что ли? Просто поразвлекай пару часов Лилю. Ну не могу я, прям прёт от неё!
Это он уже, конечно, про Настю. Марат хороший друг, и мы уже сто лет вместе, но каждую свою новую девчонку он любит так, что не замечает ничего вокруг. Правда, ненадолго. И уже через пару недель клянется в вечной любви другой.
Я даже не пытаюсь его переубедить, что Настя — не та самая. По крайней мере, скоро точно перестанет ей быть. И не обращаю его внимание на то, что, будь девушка заинтересована в нем, не ставила бы таких дурацких условий для встречи. Но Мара пока слишком ослеплен вспыхнувшими чувствами, чтобы это заметить, а вот Лиля не растерялась и организовала нам новую встречу.
Я дохожу до кухни, наливаю полный стакан воды и в пару глотков выпиваю половину. Слышу, как Марат недовольно пыхтит прямо в трубку, ожидая моего решения. Я не горю особым желанием снова встречаться с Лилей, но, с другой стороны, почему бы и нет? Она оказалась находчивой и настойчивой, а это по-своему заводит.
— Ладно, — соглашаюсь я.
— Ты настоящий друг, Кот! — радостно вопит Мара. — К девяти будем у тебя.
Он отключается быстрее, чем я успеваю возмутиться, почему встреча опять назначена у меня. Впрочем, Мара живёт с матерью и младшей сестрой — не у них же дома такое устраивать. И одним глотком допиваю воду в стакане.
***
Когда через пару часов Мара появляется у меня на пороге в обнимку с двумя смеющимися девушками и пакетом алкоголя наперевес, я уже не так рад, что согласился. Голова болит так, словно в нее засунули дрель и теперь пытаются просверлить насквозь, и к приходу друга я уже успел закинуться обезболом.
Мара протягивает мне пакет и заодно вручает Лилю, которая тут же с готовностью обвивает мою шею. Я приобнимаю девушку за талию, чтобы она не рухнула прямо в прихожей — кажется, девчонки уже успели неплохо выпить.
В этот раз Марат пожалел меня настолько, что вместо крепкого коньяка притащил десяток банок пива.
— Специально для тебя, — смеётся он, и девушки тут же подхватывают его смех.
Лиля прижимается ко мне ещё крепче, и её тело сотрясается от хохота, а мою шею обжигает горячим дыханием.
— Я соскучилась, — томно шепчет она и нежно прикусывает мочку уха.
Возбуждение тут же волной проходится по телу, и я неосознанно сжимаю пальцами её спину. А чертовка касается губами шеи, а затем плавно ведет вниз кончиком языка.
Я завожусь почти что мгновенно. Её движения развратные и чувственные, язык обжигает кожу, руки с силой сжимают плечи, а бедро ненавязчиво касается паха. Приподняв голову, она ловит мой взгляд и улыбается, закусив губу. А у меня в штанах становится тесно от её прикосновений, и не будь здесь сейчас наших друзей, я бы не сдержался.
— Идём, — я тяну её за руку за собой и, прихватив из пакета пару банок пива, отдаю остальное обратно Маре.
Сознательно игнорирую её слова о том, что она соскучилась. Я вообще избегаю таких слов. И таких привязанностей тоже. Давно знаю — быть одиночкой проще и спокойнее. А, главное, чем меньше вокруг людей, способных передать и сделать больно, тем лучше.
Лиля замечает это, но старается не подавать вид, что расстроена. А я стараюсь не обращать на это внимания — мы и так играем по её правилам, а чужие ожидания — не моя проблема.
Оставив Мару с Настей, я веду Лилю в спальню, и она послушно идёт следом. Не вижу смысла тянуть и пару часов разыгрывать спектакль, что мы не знаем, чем закончится этот вечер. Она пришла сюда с определённой целью, да и я совсем не против.
Я открываю одну из банок пива и протягиваю девушке. Она берет и тут же делает глоток, а я, открыв вторую, несколько секунд думаю, как сильно я пожалею завтра о выпитом. Коктейль в крови из энергетика, снотворного, обезболивающего и алкоголя — такое слишком даже для меня. И знаю, что только глубже закапываю себя в яму бессонницы и нервного срыва, но меня уже давно не беспокоит её глубина. Как и то, смогу ли вообще из неё когда-нибудь выбраться.
Делаю большой медленный глоток и не свожу глаз с Лили. Она оставляет свою банку на тумбочке и подходит ко мне вплотную. Перекидывает длинные волосы через одно плечо и, не разрывая зрительного контакта, опускается передо мной на колени. Ловко распутывает шнурок на спортивных штанах и тянет их вниз. Я прикрываю глаза и не сдерживаю тихий стон — не знаю, что там имел ввиду Марат, когда говорил, что Настя вытворяет что-то особенное, но её подружка тоже неплохо справляется. Отставляю пиво подальше — теперь уже не до него.
Когда я почти на пике, резко поднимаю ее и разворачиваю к себе спиной. Провожу рукой по шее, спускаюсь на грудь и двигаюсь дальше по животу, расстегиваю пуговицу на джинсах и ныряю под них. Лиля шумно выдыхает и откидывает голову мне на плечо. Я легко нахожу пальцами чувствительную точку, и девушка сладко стонет и выгибается. Я мягко подталкиваю ее в спину, заставляя опереться на кровать, и провожу рукой вдоль позвоночника. Лиля выгибается как кошка, и я нетерпеливо стягиваю вниз ее джинсы вместе с бельем. Отвлекаюсь только, чтобы достать из тумбочки презерватив, а потом резко и глубоко вхожу. Постепенно наращиваю скорость, и Лиля прогибается еще сильнее. Ее рыжие волосы разметались по спине, она негромко стонет и тяжело дышит.
Я ловлю темп, от которого она стонет сильнее, и чувствую, как она напрягается, с силой сжимая простыни. Я и сам почти на грани, но сдерживаюсь, давая ей возможность получить удовольствие первой. Наконец ее тело сотрясает мелкая дрожь и она, хрипло вскрикнув, утыкается лицом в кровать. А я еще несколько раз с силой вхожу в нее, отпускаю контроль и тоже взрываюсь.
Откидываюсь на кровать рядом с вытянувшейся Лилей и закрываю глаза. Состояние такое, что кажется, стоит только опустить веки, и тут же усну, но оно слишком обманчиво. Девушка прижимается ко мне и, пробравшись под футболку, которую я так и не снял, принимается пальцем вырисовывать какие-то фигуры на голой коже живота.
Я мгновенно напрягаюсь от ее легких прикосновений, и Лиля тоже чувствует, как каменеют мышцы под ее рукой. Она приподнимается на локте и заглядывает в лицо.
— В чем дело?
— Не люблю, когда меня касаются.
— Что? Почему? — ее рука останавливается в замешательстве, и я тут же пользуюсь этой секундной заминкой, чтобы сесть и поправить футболку.
— Просто не люблю, — расплывчато отвечаю я.
Я не хочу рассказывать почему. Может быть, Лиля не та, с кем мне хотелось бы поделиться, а, может быть, я и сам толком не знаю причины. В детстве никому не приходило в голову меня обнимать и целовать, а чужие прикосновения чаще всего оказывались ударом или шлепком. Этот жизненный урок я уяснил слишком хорошо, и он отпечатался где-то на подкорке. И теперь я уже сознательно избегаю лишних контактов, ненужных касаний и стараюсь никого не подпускать ближе, чем это необходимо. Поэтому я почти никогда не целую девушек — по крайне мере дольше, чем того требует банальная прелюдия, а еще радуюсь, когда удается вообще этого избежать, вот как сегодня.
— Ты колючий, как ежик, — резюмирует Лиля и гладит меня ладонью по спине через ткань футболки.
— Я серьезно, Лиль, — грубо обрываю я ее и дергаю плечом, сбрасывая руку.
Встаю с кровати и, взяв со стола пачку сигарет, достаю одну и предлагаю вторую Лиле. Она обиженно поджимает губы и отрицательно машет головой. Я прикуриваю, беру пиво и подхожу к окну, чтобы распахнуть форточку. В комнату тут же врывается порыв освежающего ветра и обдувает разгоряченное лицо. Лиля ежится и натягивает одеяло до плеч.
— Ты мне вообще не рад?
— А должен быть?
— Я на это надеялась.
— Мне казалось, я еще в прошлый раз сказал, что не вижу смысла больше встречаться. Мы перепили, и, признаю, было неплохо, но у этой истории нет продолжения. Но ты решила иначе, и снова оказалась здесь. Я принял твои правила игры, но ты опять недовольна.
— Мы могли хотя бы попробовать узнать друг друга получше…
— Нет, не могли бы. Этого должны хотеть оба.
— А ты, значит, не хочешь? — со злостью спрашивает она.
— Меня не интересуют отношения, я тебе сразу об этом сказал.
— Получается, просто использовал меня? Переспал и вышвырнул?
Я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы не сорваться и не заорать. Черт бы побрал этих женщин, которые в любой ситуации способны оставить тебя виноватым.
— Я тебя не использовал, — глухо отвечаю я, чувствуя, как злость начинает бурлить внутри все сильнее. — Я тебя ни к чему не принуждал. Ни тогда, ни сейчас. И это ты поставила дурацкий ультиматум Марату, чтобы приехать сюда. И не говори, что оказалась здесь не за этим.
— Я думала, мы сначала хотя бы поговорим.
— Не заметил, чтобы ты сопротивлялась, — жестко бросаю я и, затушив окурок, выбрасываю его на улицу. Захлопываю форточку и поворачиваюсь к Лиле.
Она как фурия подпрыгивает с кровати, торопливо натягивает одежду и с третьей попытки застегивает джинсы.
— Придурок, — шипит она сквозь сцепленные зубы. — Какой же ты придурок.
Я молчу, даже не собираясь спорить. Допиваю остатки пива и наблюдаю, как Лиля, справившись с непослушной пуговицей, выбегает из комнаты. Слышу с кухни громкие голоса и, вздохнув, выхожу следом. Марат и Настя сидят на диване и, судя по тому, что футболка Мары уже валяется в стороне, а юбка девушки задрана слишком высоко, их прервали в самый неподходящий момент. Настя непонимающе хлопает глазами и смотрит на взбешенную подругу.
— Я уезжаю, Насть, — громко заявляет Лиля.
— Что? — Настя переводит непонимающий взгляд с Лили на меня, пытаясь понять, когда я успел так ее завести. — Ты же сама хотела…
— А теперь перехотела! — фыркает девушка. — Ты со мной?
— Я… — на лице Насти отражается сомнение.
Вижу, что ей хочется остаться с Маратом, и она тревожно закусывает нижнюю губу. Мара сжимает ее бедро, на котором по-хозяйски лежит его рука, и посылает мне возмущенный взгляд, так и говорящий, что я мог бы и лучше постараться и дать им с Настей еще немного времени.
— Все понятно, доеду сама, — презрительно бросает Лиля и, круто развернувшись, проходит мимо меня по коридору, даже не взглянув.
— Лиль! — кричит ей вслед Настя, но Лиля не оборачивается и, на ходу запрыгнув в туфли, хлопает входной дверью.
Мы переглядываемся, а Настя тяжело вздыхает и поправляет юбку.
— Наверное, мне нужно пойти за ней. А то еще натворит глупостей или нарвется на кого-нибудь по дороге. Она это умеет.
Я почти рычу от злости. В этот момент меня бесят все: Лиля, умудрившаяся обвинить меня в том, что я не оправдал ее ожиданий, Марат, решивший притащить их всех сюда, даже Настя, которая вообще ни в чем не виновата. Последние дни были слишком сложными, а из-за недосыпа я завожусь с полоборота. Хочется вышвырнуть отсюда вообще всех и напиться в полном одиночестве, но вместо этого я с трудом сглатываю ком злости, вставший в горле, и говорю:
— Оставайся. Я отвезу ее домой.
— Правда? — лицо Насти светлеет. — Спасибо, Ярослав!
Не знаю, зачем я это делаю. То ли все-таки чувствую себя виноватым перед Лилей, то ли не хочу портить вечер другу. Но разворачиваюсь и, пока не успел передумать, хватаю с вешалки куртку и сбегаю вниз по лестнице.
Лиля стоит возле подъезда и, когда за моей спиной хлопает подъездная дверь, оборачивается и хмурится, увидев меня.
— Зачем пришел?
— Отвезу тебя домой.
— Сама справлюсь, без твоей помощи, — Лиля складывает на груди руки и пренебрежительно морщится. — И без предательницы Насти, которая предпочла меня парню.
— Не драматизируй. Она хочет остаться с Маратом, зачем им мешать? С ролью твоего сопровождающего я вполне справлюсь.
Она несколько секунд молчит, а потом с грустью выдает:
— Почему Насте всегда везет больше? И парни, которые ей нравятся, не вышвыривают ее на улицу?
Я шумно втягиваю носом воздух. Я бы поспорил с этим заявлением, потому что слишком хорошо знаю: через пару недель Мара найдет новую Настю, а об этой даже не вспомнит. Но это не мое дело, поэтому вслух только говорю:
— Я тебя не вышвыривал. Ты сама сбежала.
Неожиданно плечи Лили начинают трястись, и она разражается громким плачем. Слезы текут по ее щекам, и девушка закрывает лицо ладонями, продолжая вздрагивать и протяжно завывать. А я растерянно смотрю на нее, не зная, что делать. Я не умею успокаивать людей, а особенно плачущих девушек. Мой уровень эмпатии вообще колеблется где-то на уровне плинтуса, и обычно я предпочитаю не пропускать через себя чувства других. Я свои-то держу под замком, зачем мне еще чужие?
Но женские слезы — мощная сила. Поэтому я переступаю через себя, подхожу ближе и обнимаю ее. Девушка жалобно всхлипывает и утыкается мне лицом в грудь, а я растерянно провожу рукой по огненным волосам. Лиля жмется ко мне так, точно я спасительный круг, а кругом бушует океан, накрывая ее с головой волнами. Чувствую себя последним ублюдком, который довел девушку до слез. Когда она злилась, было намного проще.
— Добрый вечер, — неожиданно раздается рядом, и, подняв голову, я встречаюсь взглядом с Сашей.
На ней строгое черное платье и легкий плащ, расстегнутый на груди. Она дежурно улыбается, но смотрит на развернувшуюся перед ней драму с интересом. Лиля тоже поворачивает голову, чтобы посмотреть на того, кто нам помешал.
— Привет, — хрипло отзываюсь я. Выпускаю Лилю из объятий, от чего она явно остается не в восторге. Но в этом больше нет необходимости — истерика уже прошла, и девушка больше не плачет, только продолжает тихо всхлипывать. А еще мне не нравится, что Саша видит нас вместе, и возникает неуместное желание объясниться.
Но Саше мои объяснения не нужны. Еще раз улыбнувшись, она желает нам спокойной ночи и исчезает в подъезде, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не проводить её взглядом. Вместо этого смотрю на Лилю, которая уже робко улыбается и вытирает лицо от слез. В голову закрадывается мысль, что это была всего лишь ловкая манипуляция, на которую я повелся. И сделал только хуже — теперь этот жест перечеркнул все, что я говорил до этого, и подарил Лиле надежду, что между нами что-нибудь может быть.
Ругаю себя за так некстати появившееся желание обнять и пожалеть девушку, но сейчас у меня нет ни сил, ни желания на очередной раунд выяснения отношений. Я отступаю на шаг назад и устало говорю:
— Поехали, я отвезу тебя домой.
— Я уже вызвала такси.
— Ладно, тогда дождусь его вместе с тобой.
Она согласно кивает, и мы молча стоим рядом. Во дворе стоит тишина, и слышен только шум машин с улицы, да то, как Лиля тихо шмыгает носом. Она смотрит куда-то себе под ноги и выглядит скорее уставшей, чем разъяренной.
— Это ничего не меняет, — тихо говорю я.
— Да, конечно, — отзывается Лиля.
Но я по голосу слышу — еще как меняет. Я догнал ее на улице, решил отвезти домой и даже обнял, а девушки вообще склонны слишком романтизировать такие поступки. И видеть подтекст там, где его нет. Мысленно даю себе пинка, что решил сегодня поиграть в хорошего парня и загладить свою несуществующую вину перед той, которая теперь будет думать, что я к ней что-то чувствую.
Я не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле и честно признаю: я не умею ни любить, ни принимать любовь. Эта функция не идет в заводских настройках, и люди учатся этому точно так же, как ходить, говорить, читать и писать. И если остальное я осилил, то с проявлениями любви у меня оказались серьезные проблемы. Не скажу, что меня это беспокоит или расстраивает, нет, просто однажды я принял это как константу своей жизни. Принял и теперь поступаю, отталкиваясь от этой постоянной.
Во двор заезжает такси, и я почти облегченно выдыхаю. Жду, пока Лиля, попрощавшись, сядет в него, и только после этого поднимаюсь обратно в квартиру. Проходя мимо кухни, громко бросаю:
— Все в порядке. Развлекайтесь, ребята. Я спать.