Глава 1. Школа
Саша
Я уже минут десять придирчиво разглядываю свое отражение в большом зеркале на стене. Юбка, почти достающая до колен, кажется слишком короткой, а блузка выглядит немного откровеннее, чем во время примерки в магазине. Тонкая ткань просвечивает, и я стараюсь убедить себя: в том, что через нее видно очертания нижнего белья, нет ничего страшного.
Ладони тут же потеют от волнения, и я нервно вытираю их о темную ткань юбки. Кидаю последний взгляд в зеркало и, отбросив мысль переодеться, уверенно отворачиваюсь и беру в руки лодочки на высокой шпильке.
Первый рабочий день всегда волнителен. А когда это вообще первый рабочий день в твоей жизни, да ещё и в школе, из которой сама не так давно выпустилась — вдвойне.
Успокаиваю себя, что все будет хорошо, и школьники не разгрызут меня на части, как стая голодных гиен. Но почему-то в голове крутятся только рассказы подруги Лары, которая окончила институт на год раньше меня. Так некстати вспоминается, как в первые же выходные после рабочей недели она рыдала у меня на кухне, приговаривая, что ей достались не дети, а сущие дьяволята. А мне оставалось только утешать ее и втайне радоваться, что у самой впереди ещё целый год. Год, который катастрофически быстро прошел.
Решительно выхожу из квартиры и спускаюсь по лестнице вниз, чеканя каждый шаг. Напоминаю себе, что это Ларочка у нас тонкой и возвышенной душевной организации, и обидеть её ничего не стоит, а я не такая. И почти совсем успокаиваюсь от мысли: к концу учебного года Лара, от которой за все время нашего знакомства я практически не слышала нецензурных слов, закалилась так, что школьники стали ходить у нее по струнке.
После окончания института Лара предложила мне устроиться в школу, где работала сама, и это показалось мне отличной идеей. Начинать с чего-то нужно, а тут ещё и подвернулась прекрасная возможность съехать от родителей и отправиться в самостоятельное плавание. Квартира, в которой я проживала с самого детства, находится на другом конце города, так что я сняла жилье возле самой школы, чтобы не тратить время на дорогу. А бонусом оказалось то, что с Ларой мы теперь находились в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга.
Я подхожу к школьному двору, когда там уже полно людей, но линейка еще не началась. Шеренги первоклашек видно издалека — именно здесь у девочек самые огромные банты на головах и объемные букеты в руках. Мальчики, как один, в белоснежных рубашках и милых бабочках и галстуках, а за спинами детей выстроились их взволнованные родители.
И также хорошо заметны стайки старшеклассников, где у мальчишек рубашки небрежно выпущены из-под пояса брюк, а девочки соревнуются между собой в том, чья юбка окажется короче, а макияж ярче. Как раз мимо них я протискиваюсь к Ларе, стоящей недалеко от школьного крыльца. Слышу вслед негромкие комментарии своей пятой точке и груди от особо остроумного парня, но не обращаю внимания. Этого следовало ожидать, даже приди я сюда в холщовом мешке.
— Саш, привет! — Лара расплывается в широкой улыбке, и я по глазам вижу, как она хочет броситься мне на шею, но сдерживается.
Я тоже по ней ужасно соскучилась. Мы не виделись почти месяц — сначала я уезжала в отпуск на море, а потом Лариса ездила в гости к родителям на целых две недели, и вернулась только накануне вечером.
Она сдержанно хватает меня за руку и довольно улыбается.
— Как я соскучилась, Сашуль!
— И я.
— Ты как, уже переехала?
— Вчера папа помог перевезти основное, а в выходные придется съездить еще раз. Осталось всего-то разобрать это все, — я сдавленно смеюсь, вспомнив гору сумок и коробок, которые я перевезла из родительской квартиры. Вчера я успела осилить едва ли половину.
— Значит, сегодня вечером мы с бутылочкой вина придем тебе помогать, — понизив голос, обещает подруга.
— Можете и Макса взять с собой, — благодушно разрешаю я.
— Вот ещё, — возмущается Лара таким тоном, будто я предложила вызвать на девичник стриптизеров. — Я его две недели лицезрела двадцать четыре часа в сутки. И хочу спокойно обсудить последние сплетни с лучшей подругой, а не слушать его постоянный бубнеж.
С Максимом Лара встречается уже больше года, а после того как весной он сделал ей предложение руки и сердца, они съехались. Правда, познакомиться с родителями друг друга и пригласить их на свадьбу решили только сейчас, и то, лишь потому, что она должна состояться уже через две недели, и отступать некуда. Поэтому влюблённой парочке пришлось съездить в гости к своим родтсвенникам и провести по неделе с каждым семейством. И, судя по настрою подруги, за этот отпуск она больше устала, чем отдохнула.
— Они мне весь мозг съели чайной ложечкой, — признается Лара. — Я вообще думала, мы по-тихому распишемся и посидим узким кругом в ресторанчике. Ага, конечно. Все намерены закатить пир на весь мир. И все бы ничего, но Макс ведь в первых рядах! Никогда бы не подумала, что для него это так важно. Как выбрать кино на вечер — так ему без разницы, и он полностью полагается на мой вкус, а тут уперся рогом в землю и бьет себя в грудь, что я должна считаться и с его мнением. Ну и началось… Они с моей мамой успели обсудить даже то, какие цветы должны стоять на столах. Можно подумать, кому-то вообще есть до этого дело. И, кстати, подружки невесты приходят в голубом — это тоже одна из их “гениальных” идей, — Лара делает руками знак “кавычек” и закатывает глаза.
Она возмущается так яростно, что из тугой прически выбивается прядь длинных русых волос. Ларка сдувает её с лица и переводит дух.
— Успокойся, — я мягко хлопаю ее по плечу. — Если уж твой жених хочет устроить для тебя свадьбу мечты, то тебе остаётся только расслабиться и получать удовольствие. Зато на денёк превратишься в настоящую принцессу из сказки, разве не здорово?
— Мне бы твой оптимизм, Саш, — Лара качает головой. — Это все, конечно, прекрасно и замечательно, но, как говорится, за чей счёт банкет? У Макса квартира в ипотеке и кредит на машину висит. А тут свадьба…
— Лар, ты решила связать свою жизнь с этим человеком. Разве ты не доверяешь ему? Не веришь, что он способен рассчитать свои силы?
— Конечно, доверяю…
— Тогда повторю: расслабься и получай удовольствие.
Подруга на несколько секунд замолкает, но прежде чем успевает мне ответить, её прерывает подошедший молодой мужчина. Он незаметно появляется откуда-то сбоку и, широко улыбаясь, говорит:
— Лариса Витальевна! Рад видеть. Выглядишь превосходно, как и всегда, — он улыбается еще шире, а потом переводит взгляд на меня. — Я смотрю, у нас пополнение в педагогическом составе?
— Привет, Ян, — Лариса кивает подошедшему и приобнимает меня за плечо. — Да, знакомься, Александра Дмитриевна.
— Ян, — зачем-то повторяет парень, хотя я прекрасно расслышала его имя, и протягивает мне руку.
Я вкладываю свою ладонь в его — большую, сухую и тёплую. Он не сводит с меня взгляда зеленоватых в крапинку глаз, внимательно изучая. А я в ответ, не стесняясь, рассматриваю его. Он ненамного старше меня или Лары, и на вид ему не больше двадцати пяти. На нем ослепительно белая рубашка, обтягивающая широкие плечи, по которым сразу становится понятно, что Ян частый гость тренажерки. На ногах — строгие брюки и начищенные до блеска туфли. Короткие волосы цвета горького шоколада аккуратно уложены, и не без помощи геля, а воротник рубашки небрежно расстегнут, что с трудом вяжется со всем остальным его образом, граничащим с идеальностью.
Я с интересом изучаю своего нового знакомого. Он красивый, уверенный и умеющий себя преподать, а еще обладающий удивительным свойством — располагать с первого взгляда. Поэтому я непроизвольно улыбаюсь, и уголки губ Яна тут же дергаются в ответ.
— Приятно познакомиться, — продолжает он. — Значит, вы с Ларисой подруги?
— Да, и именно она позвала меня работать сюда, — усмехаюсь я. — А я не смогла отказаться.
— Это было правильным решением. Вам здесь точно понравится, — обещает Ян, а потом склоняет голову набок: — Прошу извинить, мне нужно найти своих бандитов. Увидимся позже.
Лара нетерпеливо машет ему рукой, потому что на крыльце как раз появляется директор. Ян напоследок коротко подмигивает мне и скрывается в толпе. А я не успеваю расспросить подругу о нем поподробнее, потому что директор — высокий грузный мужчина с богатырским размахом плеч и тронутыми сединой волосами — начинает свою поздравительную речь.
Я пытаюсь слушать его наставления школьникам на будущий учебный год, но то и дело отвлекаюсь на собственные мысли. Они прыгают с переживаний, насколько я справлюсь со своей работой и как меня примут дети, на то, что, помимо этого, ещё нужно влиться в новый коллектив. Я краем глаза смотрю на преподавательский состав — большинство учителей со скучающими лицами стоят неподалеку от распинающегося директора. Это в основном женщины, и средний возраст коллектива давно перевалил за пятьдесят. Кроме нас с Ларой, я замечаю только двух девушек лет тридцати, увлеченно о чем-то болтающих в сторонке. А мужчин, помимо Яна, и вовсе не вижу, но, скорее всего, это потому, что на линейку собрались не все.
Директор заканчивает минут через десять, когда единственным, кто его ещё слушает, остаются первоклашки и их родители. Вздохнув, он разрешает всем разойтись по кабинетам на классный час, и двор начинает медленно пустеть.
Лара шепчет мне что-то про то, что позвонит позже и, ловко лавируя между школьниками, исчезает в школе. Я растерянно оглядываюсь по сторонам, а потом направляюсь прямиком к директору. Он замечает меня и, расплывшись в улыбке, сжимает мою ладонь сразу двумя руками, точно моё появление несказанно его обрадовало, и он не исключал возможность, что я передумаю выходить на работу.
— Александра Дмитриевна! — восклицает он и трясет мою руку в приветствии. — Ну как вы? Готовы покорять высоты?
— Как никогда, Анатолий Семенович, — заверяю его, пытаясь заодно убедить и саму себя.
— Отлично, — он открывает тяжелую железную дверь и галантно пропускает меня внутрь. — Мы с Жанной Аркадьевной, это наш завуч, решили, что вы возьмёте классное руководство над одним из девятых классов. У них с середины прошлого года, с тех пор как ваша предшественница уволилась, никого нет, и ребята предоставлены сами себе. А все-таки девятый класс, выпускной… Нехорошо оставлять их без руководителя.
Он ведёт меня за собой по длинным коридорам школы, которые все еще пахнут краской — стены только на днях покрыли нежно-голубым цветом. Здание школы уже совсем не новое, но заметно, что его стараются поддерживать в свежем виде. Пол устлан светлым линолеумом, который не успел почернеть от подошв сотен ботинок, пластиковые окна тщательно вымыты, а двери в кабинеты заменены на однотипные белые полотна со вставками стекла.
Я немного напрягаюсь от новости, что мне доверят девятиклассников — все-таки это уже почти взрослые люди. Если честно, я рассчитывала на пятиклассников, ведь куда проще стать авторитетом у вчерашних малышей, чем у подростков. А ещё не даёт покоя мысль, почему полгода класс оставался без классного руководителя. Неужели так плохо с кадрами? Или есть другая причина? Решаю обдумать это позже, а лучше расспросить Лару, потому что Анатолий Семенович останавливается у кабинета с табличкой “Заведующий учебной частью” и приписанным снизу именем — Чайкина Жанна Аркадьевна. Директор ободряюще и тепло мне улыбается и, негромко постучав, открывает дверь и приглашает войти внутрь.
За столом прямо напротив входа сидит женщина, чей возраст не поддается точной трактовке — ей одинаково можно дать как сорок, так и шестьдесят. Ее необъятная фигура с трудом умещается на сиденье, и мне становится жалко несчастный стул, которому не повезло под ней оказаться. Лицо у Жанны Аркадьевны круглое, словно блин, и выглядит примерно так же: румяное и блестящее, а подбородок царственно лежит прямо на необъятной груди, и, кажется, шеи под ним нет и вовсе. Волосы кирпично-ржавого оттенка собраны в строгий пучок, из которого не торчит ни одной волосинки. При виде нее в голове тут же невольно появляется ассоциация с жабой, лениво наблюдающей за комарами на болоте.
От одного взгляда на эту женщину мне хочется сбежать. И дело даже не в ее виде — я никогда не заостряю внимания на любых внешних недостатках человека. Дело в том, как Жанна Аркадьевна взирает на меня из-под опущенных линз толстых очков. Надменно, с презрением и непоколебимой уверенностью: я никчемный педагог, и единственное, чему могу научить детей — это как поскорее попасть на панель.
Анатолий Семенович то ли не замечает этого, то ли делает вид, а, может, уже просто привык к такому выражению лица своего заместителя. Но он бодро хлопает в ладоши и заявляет:
— Вот, Александра Дмитриевна, знакомьтесь. Это Жанна Аркадьевна, и она в стенах школы будет для вас наставницей и второй мамой. — На этих словах я хмыкаю, но директор продолжает: — По любым вопросам организационного характера можете обращаться напрямую к ней. По другим тоже, Жанна Аркадьевна всегда рада помочь начинающим педагогам.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Судя по застывшему на лице выражению отвращения, единственное, что она будет рада сделать — это съесть их с потрохами. Но вместо этого максимально учтиво улыбаюсь женщине, надеясь, что первое впечатление оказалось обманчивым. Но стоит ей открыть рот, тут же понимаю — ни черта я не ошиблась.
— Добро пожаловать, милочка, — говорит она тоном, каким обычно желают сгореть в Аду. И ее “милочка” в конце только красноречивее подчеркивает это. — Напомните, пожалуйста, какой предмет вы будете вести?
— Математику, — сквозь зубы цежу я, не забывая улыбаться. Никогда не поверю, что она этого не знает.
— Прекрасно. — Она захлопывает журнал, лежащий перед ней на столе, и сжимает его в толстых пальцах, похожих на сардельки и густо увешанных кольцами. — Значит, будете моей преемницей. Я преподаю математику в стенах этой школы почти тридцать лет и всегда готова поделиться своим опытом с молодым поколением. Если вам это, конечно, интересно. А то знаю я вас, молодежь, у вас только гулянки да свидания на уме. Сейчас устроитесь, а потом сбежите в декрет, и поминай как звали.
— Ладно вам, Жанна Аркадьевна, — миролюбиво вклинивается директор. — Молодежь тоже разная бывает, и в декрете ничего плохого нет. А Александра Дмитриевна вообще вуз с красным дипломом закончила.
Завуч скептически изгибает тонко выщипанную бровь. Это обстоятельство ее нисколько не трогает, и она недовольно ворчит себе под нос:
— Знаю я наше современное образование. И эти “красные дипломы” тоже. Так вот, милочка, считайте вам очень повезло. Я постараюсь найти в своём загруженном расписании время и посещу ваши уроки, чтобы указать вам на сильные и слабые стороны.
Я бы, конечно, поспорила с заявлением, что мне повезло, но вслух ничего не говорю. С улыбкой киваю, всем своим видом выражая готовность перенимать бесценный опыт наставницы. Все-таки ругаться в первый же рабочий день с руководительницей в мои планы не входит.
Анатолий Семенович пользуется этой передышкой в потоке недовольств завуча и поспешно ретируется за дверь, бросив напоследок:
— Прошу меня извинить, дамы. Жанна Аркадьевна, введите, пожалуйста, Александру в курс дела. Я очень на вас надеюсь.
Женщина тяжело вздыхает и с трудом поднимается с места. Стул под ней жалобно трещит и поскрипывает, но выдерживает этот натиск. Она кивком головы предлагает мне следовать за ней, и мы вместе идем по уже практически пустому коридору к лестнице, ведущей на второй этаж. Жаба Аркадьевна — мысленно у меня непроизвольно получается называть ее только так — грузно ступает по полу, но движется при этом довольно быстро. Мне приходится едва ли не вприпрыжку скакать на каблуках рядом, и завуч недовольно морщится, когда шпильки начинают звонко стучать на лестнице, выложенной плиткой.
— Не самая подходящая обувь для школы, — замечает Жаба, поджав губы. — У нас в рекреациях застелен свежий линолеум, а шпильки оставляют на нем дыры и вмятины. Выбирайте обувь на толстом каблуке, а лучше вовсе без него. Вы сюда все-таки пришли не на показ мод, а давать знания детям. Мы и так школьниц постоянно гоняем, чтобы шпильки не надевали.
— А я и не школьница, чтобы меня гонять, — резко отвечаю я, поняв, что чаша моего терпения переполнена.
Сначала она решает, что я легкомысленная дурочка, которая далека от математики примерно так же, как сумоист от балета, и сомневается в моей компетенции, а теперь танком проходится по гардеробу. Не многовато ли для десятиминутного знакомства?
— И все же…
— Вся моя обувь исключительно на каблуке, — прерываю ее я и театрально вздыхаю. — Здесь ничего не поделать. Так что там с классом?
— Да, класс, — завуч хмурится, точно обсуждать мой внешний вид куда интереснее, чем то, зачем я вообще здесь нахожусь. — Возьмете классное руководство над девятым “г”. Но сразу хочу предупредить, они у нас ребята довольно… проблемные.
А вот и подвох. Теперь становится понятно, почему класс почти полгода сидел без классного руководителя — их просто никто не хотел брать. А я человек новый, и отказаться теперь, когда все уже по сути решено за меня, не получится.
— И что в них проблемного? — осторожно спрашиваю я.
— Класс “г” у нас особенный. Успеваемость низкая, поведение девиантное. Ничего не хотят, ни к чему не стремятся. Большинство желает просто закончить этот год и продолжать ничего не делать в каком-нибудь техникуме. Не думаю, что там хоть кто-нибудь собирается пойти в одиннадцатый класс, им бы в этом доучиться.
Я ошарашенно хлопаю глазами. Мечты о милых пятиклассниках, которых я бы провела через всю среднюю школу за руку, рассыпаются в прах прямо на моих глазах. Вместо них меня ждут самые отмороженные хулиганы школы. Я с трудом сглатываю и нервно смеюсь.
— Не слишком ли опрометчиво доверять их мне? У меня нет опыта в общении с проблемными детьми.
— Остальные педагоги отказываются, — неожиданно честно признается завуч. — У них только за прошлый год сменилось три классных руководителя, а с февраля они и вовсе без него. Вы не переживайте, милочка. Не будете справляться, что-нибудь придумаем. Нам бы их только последний год дотянуть.
В ее голосе звучит легкая нотка пренебрежения, будто она уверена: я не справлюсь, и это только вопрос времени, когда я признаю свое поражение. И в этот момент я, наверное, даже согласна с Жабой Аркадьевной, потому что усмирение трудных подростков совсем не является моей суперспособностью.
Всю дорогу до самого дальнего кабинета на втором этаже — математики, в котором теперь мне предстоит обитать — завуч продолжает кошмарить меня рассказами о вверенном мне классе. Я ее почти не слушаю, потому что и так близка к тому, чтобы развернуться и убежать. Интересно, можно уволиться сразу же, не отработав ни одного дня? От этого поступка меня останавливает только желание доказать Жабе Аркадьевне, что я чего-то стою.
Поэтому, когда она останавливается у нужного кабинета, показывая, что мы пришли, а потом негромко и совсем не искренне желает мне удачи, я набираю в легкие побольше воздуха и вхожу внутрь.