20
Наши дни
Лиса
Когда мы с Чонгуком впервые переспали, я долгое время винила себя. Но вчера… вчера было совсем по-другому – это не было частью нашего соглашения.
Я ни разу не подумала о Сухи и понимаю, что это очень плохой знак… Когда Чонгук спросил, люблю ли я его, я не смогла соврать. Нет, я не влюблена в Сухи. Напротив, я почти наверняка люблю кое-кого другого… Ладно, я в этом уверена: я люблю Чонгука. Не знаю, как давно: быть может, с нашего чувственного танца, а может, с тех самых пор, когда пришла одолжить у него муки, – это неважно. Единственное, что я знаю, это что осознала я этот факт после нашего первого раза. И больше не могла скрывать это от самой себя.
Теперь, поняв это и переспав с ним второй раз, я намерена рассказать обо всем Сухи. Он не заслуживает того, как я поступаю с ним без его же ведома. Я все решила. Осталось лишь дождаться подходящего момента.
– Как оно вчера, хорошо было?
Я резко поднимаю взгляд на Дженни, шагающую рядом к машине. Мы выходим из ЭСМОД и собираемся домой, чтобы встретиться с моим отцом, которого Чонгук уже забрал с вокзала. Я делаю максимально невинное выражение лица: не хочу, чтобы Дженни знала, что мы сделали это снова.
– Что вчера было? Что, по-твоему, хорошего могло случиться, если мы делали все то же, что и всегда?
Что ж, со скрытностью у меня так себе.
– Расслабься, я просто спросила. У меня вот, если тебе интересно, все было…
– Нет, мне неинтересно, – кривлюсь я, устраиваясь на пассажирском сиденье, – но спасибо.
Она фыркает и заводит машину. Я, конечно, рада, что Тэхён и Дженни встречаются, но подробностей знать не хочу. Я уже жалею, что у меня такое хорошее воображение.
– Ладно, ничего не скажу. Но, если тебя это успокоит, мы хорошо предохранялись. Ты же гордишься мной, а?
Еще немного, и я накричу на нее за то, что из-за этого и в моем сознании всплывают картинки, забыть которые я смогу лишь через пару часов – когда перестанет бурлить кровь.
Так, погодите. Стоп! Мир, замри на пару минуток.
А мы?.. Да, мы с Чонгуком забыли о предохранении. Поверить не могу, что не осознавала этого. Боже мой, ну и идиотка же я! Как я могла не заметить разницу между «с» презервативом и «без» него?
Я исступленно дрожу, одновременно и от страха, и от всплывших в голове воспоминаний. Я напряженно думаю, не зная, что делать. А Чонгук уже понял это?
Еще немного я колеблюсь, но потом все же отправляю сообщение:
Я: Чонгук…
Чонгук: ??
Я: Вчера мы не предохранялись.
Вот так вот прямо, без церемоний. Ему требуются две долгие минуты, чтобы ответить. Мне интересно, что он сам себе говорит. Мне немного стыдно, хотя я не виню себя. Наконец мой телефон вибрирует.
Чонгук: Я чист. Ты принимаешь таблетки?
Я: Да.
Чонгук: Вот и хорошо. Лиса, прости… Я совершенно забыл.
Я слегка улыбаюсь, уткнувшись в телефон. Могла бы и догадаться, что он извинится.
Я: Прекрати, это и моя вина. Мы слишком… торопились.
Чонгук: Это моя обязанность. Я не должен забывать.
Пока мы едем домой, я не отвечаю. Да уж, хорошо, что я принимаю таблетки. Мало того, что мы с Чонгуком не встречаемся, так я еще и знаю его мнение по этому поводу…
* * *
Когда я открываю дверь в квартиру, мой отец сидит на одном из кухонных табуретов и общается с Чонгуком.
– Папа! – радостно кричу я. – Добро пожаловать!
Мой отец встает и обнимает меня, и от него все так же характерно пахнет сосной: запахом свежести.
– Привет, родная, я скучал, – улыбается он, как и всегда.
Я закрываю глаза, растворяясь в его объятиях, и внезапно расслабляюсь.
Мне хочется плакать – настолько это приятно. Я и не понимала, как мне его не хватало.
– Я так рада, что ты приехал. Ты уже ел? – спрашиваю я, снимая пальто.
После этого я подхожу поздороваться с Чонгуком. Он встает и кладет руку мне на поясницу, вызывая в моем теле дрожь. Он отвечает вместо отца:
– Нет, мы ждали тебя.
Я спрашиваю его о семье, о делах на работе, о жизни в целом. Дженни и Чонгук обедают вместе с нами. Атмосфера веселая и легкая. Папа задает Чонгуку много вопросов о его работе – она его восхищает. Мы с Дженни в это время обсуждаем домашку для ЭСМОД. К счастью, начиная с сегодняшнего утра, впереди у нас целых две недели каникул.
– Ну давай, рассказывай, – улыбается отец, когда допивает кофе. – Какие у тебя в ближайшие два дня планы на своего ворчливого старика?
– Вы совсем не ворчливый, – возражает Дженни.
– Подлиза, – бросаю я.
– Кажется, ты хотела с кем-то меня познакомить?..
Я поджимаю губы, прежде чем ответить. Я совсем забыла, что Сухи придет сегодня на ужин… Это Чонгук ему сказал? Я не осмеливаюсь взглянуть на него и проверить свою догадку. После вчерашнего происшествия эта идея кажется мне ужасно нелепой, но теперь я уже не могу все отменить.
– Э, да… Но не принимай это близко к сердцу, ладно?
Он кивает, и я натянуто улыбаюсь. Я просто должна настроиться и убедить себя, что вечер пройдет чудесно! Но мой оптимизм гаснет в то же мгновение, как я краем глаза замечаю, как переглядываются мой отец и Чонгук… Они переглядываются не больше ничтожной секунды… Секунды настолько короткой, что в конце концов я решаю, что мне это привиделось.
* * *
Нервничая, я снова осматриваю себя в зеркале. Господи, мне нужно успокоиться, иначе у меня развяжется язык и я выпалю, что переспала с Чонгуком (дважды), прямо перед десертом.
– Ты очень красивая.
Я смотрю на отражение Чонгука. Он прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди. Еще секунду я оцениваю себя, пытаясь понять, почему он так решил. По такому случаю я надела черную водолазку без рукавов, длиной чуть ниже груди, и серую юбку с высокой талией, доходящую до колен. Классика, но в то же время сексуально.
– Спасибо.
– Давай, идем. Тинтин скоро придет.
Я подхожу к нему, прожигая взглядом.
– Да что с вами со всеми такое, что это за дебильное прозвище?
Чонгук сдерживает смех и, дразнясь, дергает меня за волосы.
– Это Дженни так его называет. Не обращай внимания.
Я вхожу в гостиную. Чонгук входит следом. Мой отец сидит на диване. Когда он оборачивается в нашу сторону, Чонгук надевает куртку, собираясь уйти.
– Сегодня я оставлю вас – не буду мешать семейной встрече.
Я не поворачиваюсь, боясь выдать свое смятение. Учитывая ситуацию, мне неловко выгонять Чонгука за дверь только для того, чтобы пригласить Сухи, тем более что он тоже здесь живет…
– Что? – возмущается мой отец. – Ну не будешь же ты весь вечер торчать на улице! Давай поужинай с нами. Чем больше народу, тем веселее!
Прошу прощения? Я медленно оборачиваюсь, парализованная от страха. Чонгук открывает рот, чтобы отказаться, но вдруг на полпути останавливается. Он украдкой смотрит на меня. В ответ я широко распахиваю глаза, и он вдруг пожимает плечами. О предатель.
– Если настаиваете! – соглашается Чонгук и разувается.
Они оба поворачиваются в мою сторону в ожидании моего одобрения. Я сдаюсь, вскидывая руки, и через силу с энтузиазмом говорю:
– Чем больше народу, тем веселее.
Убейте меня!
Будто всего этого не было достаточно, тут же в дверь звонит Сухи. Мы все как один замираем. Из-за меня все стали дергаными – было бы забавно, не будь мне так тошно. Для храбрости я залпом опрокидываю бокал шампанского. Я шепчу отцу, чтобы он не ставил меня в неловкое положение, и в последний раз бросаю взгляд на Чонгука. Я знаю, что он понимает этот жест – он закатывает глаза. Я поворачиваюсь к входной двери и открываю ее.
За ней стоит Сухи, чудесно одетый и очень красивый, а в руке у него букет цветов. На пару секунд я забываю о своей тревоге.
– Приветик.
– Я не опоздал? – спрашивает он, поцеловав меня в щеку.
– Нет, как раз вовремя. Спасибо.
Он протягивает мне цветы. Я забираю их и, взяв его за руку, веду к дивану. Этот момент настал.
– Папа, знакомься – это Сухи. Сухи, это мой отец, Минхо.
– Рад знакомству, Минхо, – улыбается Сухи, явно ничуточки не волнуясь. – Лиса постоянно о вас говорила.
– Ой, сомневаюсь, – шутит он.
Я снимаю с Сухи пальто. Параллельно Чонгук, сжимая челюсти, тоже здоровается с ним. Я замечаю, что Сухи раздражен его присутствием, но делаю вид, что все нормально. Когда с любезностями покончено, я добавляю на стол еще один набор приборов и всех рассаживаю. Я сажусь рядом с Сухи и напротив Чонгука, а отец решил сесть во главе стола. Местечко как раз для шеф-повара.
– Итак, Сухи, – начинает отец. – Как вы с Лисой познакомились?
Я не мешаю ему рассказывать историю нашего знакомства в ресторане, иногда кивая головой, но не влезая с комментариями, – я слишком занята тем, что потягиваю шампанское. Чонгук делает вид, что крайне заинтересован разговором, и постоянно задает вопросы. При этом не сводя с меня глаз.
Ужин проходит вполне неплохо: папа и Сухи болтают о насущном, говорят об учебе, работе и семье. Чонгук молчит. Он наблюдает. Я же… ну, иногда я присоединяюсь к их разговору, параллельно попивая свой напиток, и хожу туда-сюда из гостиной в кухню и обратно. Когда отец отвлекается, Сухи, пользуясь случаем, шепчет мне на ухо:
– А этот, Чонгук, что тут делает?
– Ему некуда было идти.
Он искоса смотрит на меня, будто говоря: «Он что, за дурака меня держит?» Я тут же воспринимаю это негативно. Он выбрал неудачный момент.
– Он живет здесь, Сухи. Если он хочет остаться, он остается.
Он вздыхает, но, раздраженный, замолкает. До сих пор все шло как по маслу. Ситуация ухудшается, когда приходит время десерта…
Я возвращаюсь с кухни с тортом, из-за алкоголя немного заторможенная. И я почти роняю его, но Чонгук подхватывает меня, поддерживая за локоть.
– Ням, малинка! – восклицает мой отец.
– Да, я купила его вчера днем.
– В пекарне? – спрашивает Сухи.
Я уже почти раскрываю рот, чтобы ответить, как вдруг замечаю, как насмешливо переглядываются Чонгук и отец. Я сверлю Чонгука взглядом, но он не обращает на меня внимания. Папа опережает меня и, смеясь, отвечает Сухи:
– Нет, в химчистке.
Чонгук усмехается, опуская глаза, чтобы не встретиться с моим мрачным взглядом. Сухи, растерявшись, смотрит на них, то на одного, то на другого попеременно.
– Я имел в виду, в пекарне или в кондитерской?
Я ободряюще кладу ладонь ему на плечо.
– Да, в пекарне.
Тут-то и начинается самое веселье. Чонгук и мой отец давно знакомы и, вне всяких сомнений, очень хорошо ладят. И, естественно, тонкого юмора становится все больше. Иногда Сухи его понимает, иногда нет. В какой-то момент я раздраженно пинаю по ноге Чонгука, чтобы он заткнулся.
– Ай! – вскрикивает справа от меня отец, круглыми глазами смотря на меня.
– Ой, прости! Я не тебя хотела, – быстро извиняюсь я, – точнее, нет, я ничего не хотела, я просто размахивала ногами и задела тебя, мне очень жаль, папа, я не знала, что у нас под столом так мало места… Да и как я могла это знать, правда? Я же не провожу все свое время под…
– Лиса, думаю, мы поняли, – забавляясь, перебивает меня Чонгук.
Я киваю, радуясь, что он не дал мне разговориться, а он забирает мой напиток и допивает его за меня. Вот так оно бывает, когда хранишь секреты… Ты пьешь, пьешь и даже не осознаешь этого. Вдруг я начинаю икать. Все три мальчика ошарашенно на меня смотрят.
Не ужин, а катастрофа.
– Все… ик!.. хорошо. Чонгук: на… ик!.. кухню. Сейчас же.
– «Ик! кухня»? Не слышал о такой.
Взгляд, который я на него бросаю, тут же меняет его решение. Он извиняется перед гостями и встает из-за стола, подходя ко мне за кухонную стойку. Моя икота никак не проходит, но я все равно скрещиваю на груди руки, показывая свое недовольство. Чонгук выгибает бровь и становится в такую же позу.
– Что-то не так?
– «Не так»? Перестань над ним… ик!.. издеваться, ладно? Вы с отцом, оба! Это правда… ик!.. очень неприлично с вашей стороны.
– Все в порядке, Лиса, мы просто шутим.
– Я знаю, Чонгук. Но это уже чересчур. Разве ты не понимаешь? Он приходит… ик!.. и видит, что ты, мой лучший друг, ужинаешь с нами. А потом он еще понимает, что вы с папой… ик!.. закадычные друзья! Это неприятно и очень нервирует.
Мне вдруг кажется, что Чонгук начинает злиться. Он хмурится и сжимает челюсти, бросая на меня злобный пугающий взгляд.
– Так ты хочешь, чтобы я вел себя прилично? – рычит он.
– Да. Ты мой лучший друг, – говорю я мягко. – Пусть даже после всего, что произошло, я собираюсь…
– Окей, понял, – отрезает он сухо, и это меня удивляет. – Вот только прежде, чем требовать, чтобы я вел себя прилично по отношению к твоему «Ик!.. бойфренду», возможно, тебе самой стоило бы перестать ему изменять.
Мне словно со всей силы прилетает пощечина. Не моргая, я смотрю на Чонгука, в полном шоке от того, что он осмелился сказать подобное. От этой жестокости я даже перестала икать. Я знаю, что заслуживаю этого за все, через что заставляю пройти Сухи, но ледяной холод в голосе Чонгука лишает меня дара речи. А я ведь собиралась сказать ему, что решила порвать с Сухи, но теперь выгляжу как последняя идиотка.
– Это так, – шепчу я, борясь со слезами.
Он прав. Мне чертовски больно это признавать, но он прав. Меня вдруг охватывает такое сильное желание защититься, объяснить ему все, что мое сердце начинает колотиться. Мне нужно прояснить раз и навсегда: любит ли он меня? Хочет ли он, чтобы я выбрала его? Я знаю, что он все еще думает о Момо. А что будет, если мы попробуем, но у нас не получится? Что случится с нашей восхитительной дружбой? Единственное, что для меня важно в моей жизни, – это наше взаимопонимание, его поддержка, его присутствие. И все же я безумно хочу знать.
Мне кажется, он понимает, что я собираюсь сказать, поскольку его взгляд вдруг становится нетерпеливым и полным страсти.
– Чонгук, – бормочу я, собрав всю храбрость в кулак, – как думаешь…
Меня вдруг прерывает телефонный звонок. Чудесно. Вот самое время, ребят! Я кое-как беру себя в руки и прочищаю горло. Чонгук извиняется и заглядывает в свой телефон, лежащий на стойке. Я делаю то же. А дальше – словно обухом по голове.
Момо.
Я тупо стою с обмякшими руками и неотрывно смотрю на высветившееся на экране имя. Ему, черт возьми, звонит Момо. Я жду, что он повесит трубку, хотя бы из вежливости, но вместо этого он растерянно хватает телефон. И на моих губах замирают, исчезая, невысказанные слова.
– Э… Прости, Лиса, мне нужно ответить. Поговорим об этом позже, ладно? – бросает он и, торопясь, устремляется к двери.
Я не двигаюсь с места, в полном шоке от того, что только что произошло. Я была в полушаге от того, чтобы спросить, любит ли он меня, и получила свой ответ. Да, потребовались лишь секунда и одно только имя Момо для того, чтобы я перестала для него существовать.