Часть 2
- Голова появляться не торопится, - рассказала она Крысе при следующей встрече. – Уже три дня, как пусто. И мама меняться не думает. Я проверила, пока она спала, и крестик и сердечко на месте. Я их нарисовала, точно знаю, но без головы всё не то.
- Может без сердца? – спросила Крыса.
- Нет, сердце на месте, я проверяла.
Алена и правда ничего не боялась. Она быстро поняла, что тело новое, мамино ничего плохого ей сделать не может и голова им почти не управляет, скорее наоборот. Так, изрыгая проклятия, матерясь и кусаясь, голова позволила девочке приблизиться и обнять себя. Алена прижалась к маме, вдохнула знакомый из прошлого запах. И сердечко, и крестик уже почти стерлись, так как мама теперь мылась часто и была аккуратная и чистая. Нашлись и духи её прежние и одежда была постиранная, и волосы убраны в удобную прическу и не свисали патлами на глаза. Но слова, которые Алена слышала были ужасным: сучка, выкидыш, кара, наказание, дрянь, нахлебница – это были лишь самые ласковые прозвища. Мама рассказывала о всех подробностях алёниного зачатия, о попытках абортов и запойном пьянстве во время беременности, о мужиках, о членах, о винной бутылке, которую та затолкала себе во влагалище в надежде скинуть захватчика.
- В общем, нужна голова, - заключила девочка, подкармливая Крысу пирогом с мясом, который мама приготовила ей на обед.
Крыса вздохнула, почистила мордочку от крошек и жира.
- Хорошо, будет тебе голова. Только это испытание не из лёгких и так просто как с частями тела и туловищем уже не будет, ты согласна?
- Конечно согласна! – воскликнула девочка. – Ты же знаешь, что я ничего не боюсь в этом мире, да и приключение мне совсем не помешает!
- Говорящей крысы тебе мало, - печально ответил зверёк. – Что ж будет тебе приключение. Идём!
Они шли долго, окольными путями, так как Крысе приходилось искать те ходы и лазы, которые подходили по размерам Алёне., девочке, хоть и смелой, и недокормленной, и мелкой от рождения, но намного крупнее любого зверя из подземелья. А шли они почти всегда вниз. Мимо канализационных труб, водопровода и пустых проводов отопления, проходили странные помещения, станции метро появлялись и исчезали над их головами. По дороге им встречались разные животные, некоторых Алена тоже понимала, но они ею особо не интересовались, как будто знали зачем и куда она идёт и уважения это у них не вызывало.
- Понимаешь, - говорила ей Крыса, - здесь, под землёй, особенно под таким большим городом, как этот, очень много частей тела. Я тебе уже рассказывала. Люди, когда они портятся, сбрасывают сюда ненужное, иногда самое чистое, самое искреннее. Чем чище части, тем дольше они хранятся, особенно, если кто-то по ним скучает. А ты ведь скучала по маме. У самых испорченных, проваливается под землю сердце, врастает в корни старых деревьев и отравляет их до смерти. Ничего уже таким не поможет. Маму твою пытались исправить, дали ей тебя, ребёнка.
- Наказание? Она меня иначе как карой небесной не называет.
- То же мне наказание, - хмыкнула Крыса.
- А зачем же ещё дети, как не отвлекать взрослых от удовольствий.
- Дети нужны им для того, чтобы увидеть пример искренней любви, которая не зависит ни от чего. Чистой, не испорченной. Взрослые, бывает, и бьют детей своих, и калечат, и насилуют, а дети их все равно любят. Пока сами не вырастают и не забывают что это – любовь без причины. Ты же любишь маму, а она у тебя почти вся вросла в землю. Вся.
Пока они так разговаривали, дорога закончилась. Алёна и Крыса очутились в пещере, вырытой в земле, полностью заросшей корнями деревьев. Откуда на такой глубине корни Алёна даже думать не хотела, да и о глубине подземного царства у неё тоже размышлять желания не было, дыхание уже давно было затруднённым, мысли о недоступности открытого неба и воздуха оседали в её животе холодными камнями тревоги.
- Смотри, - сказала Крыса и задрала к верху свою маленькую мордочку.
Пещера освещалась странными огнями, которые исходили от растений, напоминавших мелкие грибочки. Свет этот, зеленовато жёлтый, отражался в лужах воды, в ручейках влаги, стекавших по глиняным стенам. Гула в пещере не было, земля слабо возвращала звуки. Алёна запрокинула голову и посмотрела наверх. На потолке, между корнями деревьев, увитыми грибами-светильниками, висели какие-то груши, а может быть яблоки.
"Летучие мыши", - подумалось Алене, но присмотревшись, она поняла, что это были вовсе не плоды и не звери, а головы.
Головы эти висели вниз макушками, вырастали из земляного потолка. Волосы у каждой головы были разными, большинство были совсем лысыми, поэтому и смахивали на большие сливы. Голов была сотня, а может, и более, глаза и рты у них были закрыты и в пещере, кроме слабого шума воды и звуков дыхания самой девочки - нечего слышно не было.
- Это до поры до времени – прошептала Крыса. Потом все варежки поразевают, помни об этом.
- А кто их так? Те же, что и детей наверх посылают?
- Что ты, дети не здешние, да и кто всем заправляет мне тоже мало известно, а эти, - Крыса кивнула на головы, - эти сами врастают по собственной неосторожности, или по желанию даже. Чем хуже человек становится, чем меньше любит, больше злится, тем глубже врастает в землю. Где-то здесь и голова твоей мамы находится. Вот тут-то и сложность.
- Какая?
- Тебе надо узнать её. И времени у тебя будет не много. Во-первых, как только ты допустишь неосторожность и разбудишь их, они все завопят и будут даже кусаться. Во-вторых, тьма начнет сгущаться и когда ты погрузишься в неё окончательно, то даже я не смогу тебе помочь – ты останешься здесь навсегда.
- Спасибо, что предупредила заранее.
- Я подумала, что если ты девочка, которая ничего не боится, то и это тебе знать не обязательно, - обиделась Крыса.
- Ну дуйся, прости, всё нормально.
- Ну ладно тогда, вот вторая сложность. Когда и, если, найдешь её – тебе надо будет уговорить голову вернуться. А с твоей мамой, наверное, спорить то ещё удовольствие. И третье. Когда она согласится, тебе надо будет отделить голову от всего остального и поменять их.
- Как поменять?
- Я не знаю, но легко, как прежде уже не будет. Надо приложить усилия.
Алёна посмотрела на головы, торчащие из земли.
- Это голова моей настоящей матери?
Крыса помедлила с ответом
- Такая же настоящая, как и те части тела, что ты видела по ночам у себя дома. Понимаешь? Может быть, хочешь уйти?
Алёна вспомнила запах маминого тела, чистоту её волос на кричащей от ненависти голове, которая оставалась в их доме хозяйкой, теплоту объятий доброго тела.
- Нет, я, пожалуй, останусь и попробую пройти этот путь до конца.
- А конец ли это? Может, только начало? – спросила Крыса. – Подумай.
Но Алёна не хотела больше думать. Она присмотрелась к головам повнимательней, пытаясь высмотреть детали, отличить знакомые черты. Думала, как ей подобраться к ним поближе, подняться к потолку, хоть и низкому, но всё-таки достаточно далекому, чтобы просто протянуть руки и ухватить, то, что надо.
- Что ж, тогда прощаюсь, - сказала Крыса. – мне здесь оставаться будет небезопасно.
Крыса исчезла в темноте подземного хода. Алёна осталась одна, поглощённая мыслями о том, как ей подняться повыше, с какой стороны пещеры начать изучение лиц, макушек, ртов и остатков волос на головах.
Через минуту одинокого пребывания, она почувствовала знакомое присутствие. Из тёмных углов пещеры с нею здоровался, ночной гость, безликий и очень внимательный.
- Как в сказке про Злотовласку, - сказала ему Алёна, - узнать свою суженную из двенадцати одинаковых. Жаль, я не оказала услугу ни одной мухе, по дороге сюда. А Крыса меня бросила в самый важный момент.
Темнота вздохнула, зашевелились корни, вздрогнул потолок, и Алёна почувствовала, как медленно поднимается к нему навстречу.
"А может быть, они опускаются ко мне", - подумалось ей. – "Но как же мне отличить свою, ото всех, не разбудив их"?
- Спросить, - ответила ей темнота из всех углов.
- У кого? У тебя?
Ответа не последовало. Головы были уже совсем близко и Алена могла не только коснуться их руками, лицо её находилось почти на уровне перевернутых, закрытых глаз. Она постучала по лбу первой попавшейся лысой черепушки. Подождала пару секунд и постучала ещё раз.
- Чего надо? - раздался вдруг голос позади неё.
Алёна обернулась. На неё смотрела пара сонных глаз, сморщенный, пересохший рот раскрылся в зевке.
- Ну, чего уставилась? Спрашивай.
- Я ищу голову своей мамы.
- Родственница... что ж это будет не сложно.
- То же мне нашла себе развлечение! – послышался голос справа. Проснулась ещё одна голова. Мужчина с остатками пышной шевелюры медленно разворачивал свою голову на торчащей из глины шее. – Иди сюда, девочка, я помогу тебе быстрее.
- Не слушай его, мы тут все одинаковые, - первая голова вперилась в Алёну немигающим взглядом. Девочке сложно было сказать с кем она разговаривает, с женщиной или мужчиной. На голове не осталось ни единого признака былой жизни. Сморщенное лицо, голый череп, осипший, тихий голос. – Если родственница, то всё будет очень быстро.
- Спасибо, и что мне для этого надо сделать, - спросила Алёна.
- Рассказать нам о том, как там, наверху, для начала, - крикнула голова с волосами.
- Чего мы там не видели, - возразила первая лысая, - не слушай его. Кого интересуют новости сверху? У некоторых ещё есть связь с прежними телами. Они делятся. А мне совершенно безразлично.
- Врёшь, - новый голос раздался из темноты. Алёна оглянулась, головы оживали, поворачивались к ней, затевали перебранки, кто-то заслонял другому зрелище.
- Так что мне надо сделать?
- Ну, так как мы здесь все связаны одними корнями, - голова выпучила глаза указывая на усеянные грибами-светильниками корневища, - То мне всего то и надо, что капля твоей крови на языке. А там уже как по радио, передастся всем и твоя мама...
- Крови, крови – зашелестело уже со всех сторон.
- Что моя мама? – Алёне пришлось повысить голос, чтобы перекричать поднимающийся гул.
- Найдется она, твоя мама, - кричали ей головы, дёргаясь на своих шеях, как уродливые шары украшающие адский праздник.
Алёна отпрянула от первой головы, но тут же налетела на соседскую и та потянулась к ней своим сухим и жарким языком. Щёлкнули зубы над левым ухом.
- Не бойся девочка, врут они, - шепнули справа от неё. – Достаточно просто лизнуть тебя, капельки пота, будет вполне себе предостаточно.
Шепчущая в общем гомоне голова принадлежала женщине с короткой стрижкой, чёрным ёжиком торчали густые волосы, в ушах висели две крупные, мерцающие камнями сережки. Даже на губах, как показалось Алёне, сохранились остатки помады. Алёна сделала шаг по направлению к голове.
- Вон, вижу, стекает по твоей щёчке капелька пота, - Алёна дотронулась до лица, размазав по нему грязь с рук. – Зачем пачкать? Я только лизну и сразу пойму где твоя мама закопана. Подойди поближе.
- Врёт она, врёт, не слушай, укусит! – доносилось со всех сторон.
Головы ворочались на своих шеях, как страшные елочные игрушки, сверкали во мраке белками уставших глаз. Алёна оглянулась и поняла, что света в пещере уже почти не осталось, что темнота, хоть и знакомая из дома, и не страшная, сгустилась под её ногами настолько, что понять где находится земляной пол стало уже невозможно. И только она подумала, о том, не пройтись ли ей по этому клубящемуся черному туману, как почувствовала влажный язык на своём лице. Темноволосая голова лизнула её, а затем, впилась зубами в щёку. Брызнули слёзы от боли, по шее потекла горячая струйка крови. Головы закричали со всех сторон, оживились: ещё, ещё! – кричали со всех сторон. Рот стриженной головы был темным и влажным, зиял как черный провал на искаженном злобой и жаждой лице. Алёне показалось, что голова делает усилия, чтобы вытянуться подальше, дотянуться до девочки. Шея вздулась мышцами, голова тянулась вперёд и вниз, подбородок напрягся, а длинный язык жадно облизывал мокрые от крови губы.
Алёна пригнулась, пропали в мрачном тумане кисти ее рук. Обратившись к полу, она заметила движение. Земляные стены и корни деревьев вспучились и зашевелились, вываливались комья и камни, осыпалось крошевом всё вокруг. Из трещин появлялись пальцы с грязными ногтями, кисти рук, предплечья. Как неловкие змеи, выкапывая друг друга, дергаясь и корчась, разрушая пещеру руки собирались в группы, проталкивали себя к головам. Женщина, укусившая девочку, настолько вылезла из почвы, что стали видны ее плечи и аккуратные срезы в тех, местах, где должны были бы крепиться руки. Жадные глаза вцепились в Алену взглядом, оставались минуты до тех пор, как её схватят и подтянут поближе к злому рту.
Вдруг в пещере раздался крик! Алёна тут же узнала голос:
- Закрыли пасти! Моё! – орала мама девочки. Повернувшись на голос, Алена поползла под гроздями шевелящихся голов, напряженных шей. Холодные пальцы схватили её за лодыжку, но Алена не испугалась, она уже видала такое у себя в комнате. Оторвав цепкие пальцы от своей ноги, она схватила конечность и, размахнувшись получше, бросила в кучу таких же. Руки почти построили пирамиду чтобы добраться до голов своих хозяев и меткий бросок девочки развалил и свел все усилия к нулю. Головы взвыли, но среди всего этого воя, голос мамы, ее ругательства и угрозы были слышны ещё отчетливей.
Алена увидела ее, торчащую из земли, грязную, с длинными немытыми волосами. Взгляды их встретились. Алена встала, вытянулась и схватила голову обеими руками. Как только она это сделала, как только положила ладони на голову, прижала мамины уши, темнота под ее ногами стала плотнее и взвившись приподняла её до уровня глаз висящей вниз головы.
- Мама, - Алёна продолжала сжимать голову обеими руками, глядя прямо в перевернутые глаза, - мама пошли домой, без тебя пусто.
- Что мне дома? Я и здесь не плохо живу. – ответила мама и потянулась к Алене хищным рывком. Но девочка крепко сжимала голову и не дала даже лизнуть свою щеку.
- Мама?
Голова женщины высунула язык норовя достать до крови сочащейся из раны на лице девочки. Алена почувствовала разочарование, та ли это голова, что она искала и не хуже ли она ее двойника, торчащего из заботливого тела дома? Но времени на размышления не оставалось, она ощутила, как сухие пальцы вновь сжались на ее лодыжках, поползли по ногам, потянули вниз, повисли на одежде.
- Доченька, ну что ты? Это я, я просто привыкла здесь к новым правилам, кушаем, то что дают. Вот ты пришла, - облизнулась голова мамы.
- Мама пойдем домой? Я не могу тебя здесь оставить.
- Неправда. Можешь, - зашептали со всех сторон, - Ещё как можешь!
- Как я её здесь оставлю? –закричала на них девочка, отбиваясь от шарящих по ее телу рук, сбрасывая их с себя и топча ногами. – Среди таких как вы?
- Все мы здесь одинаковые! – захохотали рты, - Все мы пришли сюда сами, по собственному желанию!
- Хватит! – Алена посмотрела в глаза мамы, обхватила ее покрепче и, глядя прямо в глаза, сказала:
- Ты идёшь со мной, это моё желание.
Она дернула голову, повисла на ней всем свои весом, увлекая за собой вниз из земли. Голова поддалась, мир начала вращаться вокруг них, головы, руки, крики. Алена подобралась вся к голове матери, как зародыш скрутилась вокруг заветного приза, прижала к животу, обняла всем телом и почувствовала, как проваливается. Потолок с висящими головами начал стремительно удаляться, пол под нею исчез, руки посыпались во все стороны, некоторые продолжали лететь рядом с Аленой, но быстро рассеялись в обволакивающей всё темноте. Затем последовал удар. Сначала Алена думала, что упала на асфальт, так было больно телу, но тут каменная твердь расступилась, обняла мокрыми объятиями, рот залило водой и когда воздух окончательно вырвался из ее груди и поднялся над головой огромным белым пузырём, Алена рванулась вверх, вслед за ним, и через мгновения вынырнула на поверхности темного озера.
Одной рукой она по-прежнему сжимала круглую голову или то, что ею здесь казалось. Невдалеке мерцали огни и Алена начла грести по направлению к ним. Она вполне была готова к тому, что при рассмотрении окажется, что она сжимает в руках мяч или дыню, но всё-таки ее мучал вопрос, не захлебнулась ли мама и она гребла быстрее и быстрее.
На берегу озера было темно, но предмет в руках девочки был головой ее матери. Она молчала, не произносила ни слова и казалась безжизненной. Но веки дрожали, а губы то и дело приоткрывались, как будто вдыхали воздух несуществующими легкими.
Алена отжала свою одежду, вытерла кровь с лица, привела, как могла в порядок мамину голову и завернула в пластиковый мешок, который нашла здесь же на берегу, в кучах мусора. Было бы то еще приключение, если бы ее застали гуляющей по улицам с головой под мышкой!
Озеро оказалось расположено недалеко от дома девочки и уже через час она была у своего порога.
В квартире было темно и тихо. Алена зашла в комнату, прислушалась. В спальне мамы не оказалось, и она заглянула на кухню. На фоне светлого от уличных фонарей окна виднелся силуэт. Было видно, что руки человека были подняты к голове, два локтя торчали углами по обе стороны лица, как уши большого животного. Алена включила свет. Тело мамы стояло лицом ко входу и обеими руками зажимало рот корчащейся гримасами бывшей маме девочки. Бывшей ли? Алена посмотрела на пакет, который держала в руках, развернула его и положила молчащую голову на стол. Тело потянулось к ней руками, освободив рот.
- Приперлась? Сучка! – заорала мать, полились знакомы ругательства. – Знала же, что предашь, знала, что родила тебя себе на мучения!
Волосы матери снова были всклокоченными и грязными, лицо замученным, уставшим и это резко контрастировало с опрятной одеждой и чистотой тела. Оно же развернулось, отворачивая поток брани от девочки, пошарило в ящиках кухни и вот уже руки протягивают Алене большой мясницкий тесак.
- Припасла доченька маме подарочек, - взвыла голова, - неужели сможешь? Не дамся!
Но тело уже хозяйничало. Поставило в центре маленький кухни деревянный табурет, опустилось на колени и положило шею на самый край, так что вспучились позвонки на спине. Грязные волосы доставали до пола, шея изо всех сил выворачивалось, блестели сумасшедшие, злые глаза сквозь желтые, жирные пряди. Стальная ручка тесака удобно легла в руку девочки.
- Алена? Сволочь ты моя, ты же знаешь, - злобно шипела мама, - родителей не выбирают!
- Ещё как выбирают, - сказала девочка, которая ничего не боялась и размахнулась.
Проснулась она поздно. Вспомнила, как напоследок взглянула на мирно лежащую голову, которую принесла с собой, как услужливо держались руки на ножках старого табурета, как побелели костяшки пальцев от усилия.
С первого раза отрубить бранящуюся голову не получилось, но начав, девочка уже не останавливалась и заглушая криком хруст и чавканье крошащейся плоти рубила пока не услышала звук удара головы об пол. Затем она положила тесак на стол, и даже не проверяя, шевелится ли еще тело, ушла в свою комнатку.
Теперь, лежа в постели, в чистой и сухой одежде она прислушалась. Из квартиры доносилась музыка, через приоткрытую дверь чувствовался аромат вкусного завтрака.
- Алёнушка, доченька, ты проснулась? – послышалось издалека. Девочка не спешила вставать и идти на голос.
- Подождёт, то же мне. Буду я жрать её говняный завтрак – вдруг подумалось ей.
И удивившись таким мыслям, наверное, в самый последний раз она почувствовала, как сердце её вздрогнуло и замерло навсегда, опутанное холодными корнями злого дерева, которое, как известно всем, мы выбираем сами.