Зона карантина

Неделю спустя...

Я в очередной раз проснулся от покачиваний машины. Когда сон подступает со всех сторон, а мозг ничем не занят, отрубиться очень легко. Но когда этого не хочешь и постоянно пытаешься вырваться из сна, мозг цепляется за каждую возможность снова в него упасть.

Я сидел в джипе, заткнувшись наушниками, пока за моей спиной укладывали коробки с таблетками. Я хотел помочь, но кадеты, послушно выполнявшие всю работу, вместе с Русей прекрасно с этим справлялись. Да и коробок было немного. И вот я снова провалился в сновидение, созданное под влиянием музыки. И опять влияние очередной песни ослабло, отчего пелена сновидения стекла, обнажив передо мной реальность.

Полковник нас все-таки не обманул, и взял в свои помощники. Хотя, ему это было даже гораздо выгоднее, чем нам. Как и обещал, он выписал лишние таблетки на выдуманных людей, чтобы мы могли поддерживать прием увеличенной дозы Ромычу. В дальнейшем мы думали опробовать это с другими, недавно заразившимися — полковник теперь умудрялся воздействовать даже на больницу, чтобы подделывать списки пациентов, уже превратившихся в дикарей.

Конечно, таблетки не могли излечить, но были способны сдерживать развитие вируса долгое время. И как бы мы не старались, у Ромыча все ярче проявлялись симптомы.

Последнюю неделю мы провели в ожидании, веющим странным предчувствием – мы полностью переехали на коттедж к Русе, чтобы было проще противостоять грабителям и мародёрам. Так как учебные и научные заведения не работали, по большей части мы сидели дома и играли. Не съехали еще и потому, что сосед, уехавший в первый же день, оставил свой дом под опеку Руси. Тот с неохотой разрешил нам жить там. Гостиная второго коттеджа вскоре превратилась в компьютерный зал, где мы играли в онлайн игры, для чего пришлось целиком и окончательно обчистить компьютерный магазин в ЦУМе. По вечерам мы частенько напивались, что не могло служить примером продуктивного времяпровождения.

Хотя и не всегда, вчера мы до ночи возились с грузовиком. И, как на зло, у полковника была привычка начинать дела ровно в шесть. Чем важнее были дела, тем раньше они начинались. Наше оказалось очень важным.

Наконец Руся захлопнул дверь багажника и уселся за руль. С собой он принес два стакана с водой.

- Держи, - он подал их мне, а сам достал коробочку с таблетками, - Примем сейчас!

Он вытащил по две штуки и протянул одну пару мне.

- Двойную?

- Ага, - он резво запил проглоченные белые комочки.

- Теперь, блин, как наркоманы, - я проглотил их и медленно запил, - Без них теперь никак. Еще и дозу увеличили.

- Я привык уже.

- Привыкать — плохо. Ты же не куришь?

- Нет, - он завел двигатель, - В детстве с друзьями начали иногда покуривать. У одноклассника отец пил и не замечал, когда сын у него сигареты из пачки немного вытаскивал, - у Руси выступила улыбка. - Однажды, родители заметили, что от меня пахло табаком, но на мой круг общения так и не смогли повлиять, просто доступно объяснили, что не стоит больше этого делать.

- И ты продолжил курить?

- Да, но недолго. У меня родители добрые слишком, отец совсем в стороне держался, а мать толком не ругала никогда. Потом мы переехали в другой район, и все в принципе разрешилось. Короче говоря, в моем случае на меня очень круг общения всегда влиял. А тот пацан, который у отца сигареты таскал, говорят, начал наркоманить, и так и не дожил до двадцати пяти, хотя вроде не тупым был.

- Окружение погубило...

- Да хрен знает, - Руся заговорил серьезнее, - Кто-то с мозгами и из такой жопы человеком вырастает. Если способности есть, то в чем то и проявятся.

- Когда есть мотивация?

- Я больше считаю, что все зависит от того, какой ты есть и каким родился. Кому-то повезло, а кто-то всегда будет лох и лентяй.

- По-твоему люди не меняются?

- Меняются, но если в тебе чего-то нет, то откуда возьмется?

- Отовсюду вокруг. Сейчас от происходящей жести разве не меняются?

- Посмотрим...

Машина тронулась. Я чувствовал себя буквально ребёнком: сидел и слушал музыку в уютном пассажирском кресле, отчего слегка клонило в сон; от меня ничего не требовалось, лишь бы я спокойно сидел тут и играл с телефоном, а Руся вез меня по городу, в то время, как я с интересом рассматривал все вокруг. Сейчас я действительно рассматривал город по-новому, как ребенок. Мне было интересно то, как он пуст.

Ранним утром не встречался никто: ни проезжающих дальнобоев, ни жаворонков, обычно гуляющих с собаками. Возможно, еще не совсем растворился страх отступившей ночи. Солнце лишь медленно скрывало тьму, ушедшую с улиц.

- Оушен еще возмущается по поводу того, что мы в это ввязались? - спросил Руся про моего брата, когда притормаживал у поворота.

- Хрен его знает. Он дал понять, что ему это не надо, хотя теперь поддерживает остальных. Просто не жди от него большой помощи.

- Это я понимаю. А как же взаимопомощь в команде? - он надавил на педаль газа, и машина рванула по пустой дороге.

- У нас не Армейка, имеет право на свое мнение. Скоро сам поймет, что это важно.

Когда мы уже ехали по круговой дороге у въезда на мост, мне позвонил Сергей Петрович. Хорошо, что сделала это до того, как мы переехали КПП. С другой стороны, я не был рад его приезду, так как до сих пор не выполнил обещание навестить его друга Михаила, потому что не хотел, да и просто побаивался, на самом деле, переходить порог инфекционки. Вид заражённых только напомнил бы мне, кем скоро может стать Ромыч, не говоря о том, что в больнице был риск подцепить эту страшную болезнь. Говорят, врачи в умопомрачительных количествах глотают антидот, чтобы не заразиться.

- Я тут подъезжаю к городу, - сообщал он, - Илья еще спит и не берет трубку. Я хотел спросить, как там у вас в городе? Прошлый раз, помню, нам стекло по дороге разбили.

- Сейчас все нормально, - успокоил я, - Но кое-кто здесь очень жестко контролирует передвижение на мосту. Мы вас лучше дождемся около и дальше поедем вместе. У нас привилегия.

Хотя полковник старался держать под контролем всех кадетов, некоторые из них работали чересчур дотошно и грубо. Стоило заметить лекарство в машине или признаки, схожие с симптомами, пропуск на другой берег был потерян. А недавно к ним присоединились полицейские. Среди них попадались такие, которые раньше промышляли взяточничеством, а это ставило эффективность КПП под вопрос.

Через полчаса ожидания к нам на «Семерке» подъехал Сергей Петрович с женой. Он вылез и прошел к нам, разглядывая бетонные баррикады на мосту.

- Пашка с братом и матерью недавно приехал сюда. Вы их не встречали? - он протянул нам руку.

- Нет.

- Хм.Они в больнице должны были быть.

Черт возьми, я ведь туда и не заходил.

- Не пересеклись, - ответил я. - А в чем дело? Почему они здесь... И вы?

- Как бы сказать, - он напряженно оглянул панораму, открывавшуюся с моста, чуть щурясь от ветра. - В деревне все пошло плохо. Начну с того, что там очень скудно снабжали антидотом, а сейчас перестали совсем. Военные привозили его редко еще и потому, что стая зараженных псов еще долго ошивалась около деревни, - он с растерянным взглядом посмотрел назад. - Только недавно, мы смогли ее уничтожить.

- Стая мешала военным? - Руся удивленно посмотрел на Сергея Петровича.

- Она очень сильно нас озадачивала. Мы хоть и превратили деревню в подобие крепости, эти твари постоянно рыли подкопы и забирались по ночам. А по утрам иногда выскакивали и пытались напасть, - его голос зазвучал с особой подавленностью, наполняясь пустотой, - Пострадало много человек, они, естественно, были заражены. Двоих стая буквально растерзала. Потом, когда зараза проникла на нашу территорию, уже люди стали заражать других. Некоторые до последнего молчали о заражении. Мы узнавали только, когда те теряли рассудок.

- Вы пытались что-нибудь предпринять?

- Паша однажды собирал группу. Они пытались найти логово стаи, - он стал часто жестикулировать руками. - В итоге, напоролись на них вечером. Половину искусали псы. Одному тогда не удалось уйти. А теперь оборону держать очень сложно и все покидают деревню. Надеюсь, мы не приведем этих тварей за собой. Я долго простоял на трассе, чтобы проверить, что никто нас не преследует.

Руся почесал свой гладко выбритый подбородок, который всегда держал в таком состоянии, и отошел к постовым, чтобы заставить их пропустить «Семерку» вместе с нами без проверки.

- И много осталось в деревне?

- От силы человек десять. В основном алкоголики, которыми ехать то некуда. Я звал их, но они отказываются. Кстати, вы не могли бы показать дорогу к дому Ильи? - попросил Сергей Петрович.

- А вы не знаете, где они живут? - я постарался выразить удивление, чтобы сделать вопрос обоснованным.

- Так уж вышло, что в их новом доме мы ни разу не были. Племянница, мачеха Ильи, редко вспоминает о Тане. Разве что, с днем рождения через раз поздравляет.

- Все отлично, едем, - подошел Руся и запрыгнул в машину.

На мосту, как и договаривались, ни нас, ни Сергея Петровича не остановили, и мы без проблем въехали на свой берег.

- Покажешь Сергею Петровичу дорогу к дому Ильи? - предупредил я Русю. - А меня высади у кинотеатра!

- О'кей, - он уверенно крутанул руль и свернул на дорогу вдоль набережной.

За прошедшую неделю наши с Сабиной отношения неожиданно укрепились. Я бывал у нее почти каждый день, кроме тех, когда был слишком занят, первое время даже чаще, чем у Руси. Мы уже просто, не занимаясь при этом любовью, точнее в перерывах, проводили время вместе. Хотелось погулять, покататься, сходить куда-то, как в нормальное время, чтобы как то занять друг друга, потому что, может даже, вместе нам было не так интересно...

Мне пришла в голову мысль навестить кинотеатр. И плевать, что он, как и все общественные места, был закрыт на карантин. Это только добавляло интереса.

Руся высадил меня на обочине возле старого здания с советским угловатым оформлением и кучей внешних лестниц. Через одну из них я прошел к служебному входу.

Под массивным серым балконом остановился светло-зеленый кабриолет. Из него неторопливо вылезла Сабина, что меня дико удивило. Она была в каблуках и очень короткой юбке, отчего я невольно застопорил свой взгляд на ее стройных ногах. Она поставила машину на сигнализацию и принялась за рассматривание себя через фронтальную камеру телефона.

- Сабина! - окликнул я ее с лестницы. - Поднимайся сюда!

Она слегка всполошилась и со стуком каблуков пошла по ступеням ко мне.

- Привет, - она нежно на мгновение впилась в мои губы, - он же не работает, кажется.

- Для нас все работает, - я открыл вход. - Договорился с охранником.

- Круто, - она вошла в открытую мной дверь.

- У тебя такая машина... Откуда?

- Нравиться, да? Из ремонта забрала.

- В смысле, откуда она у тебя появилась?

- Так, - она махнула рукой и замялась, так же, как в тот момент, когда я спрашивал ее о родителях и о ее жизни до карантина. - Подарили, давно.

- Офигеть, подарочки! - промямлил я себе под нос. - Давно – это пару недель назад?

- Ладно тебе, пошли уже! - она потянула меня за руку.

Мы вошли внутрь. Сбоку стояли какие-то бутыли, оставшиеся после дезинфекции, которые мы аккуратно обошли. Сабина оторвалась от меня и пошла вперед к небольшой кафешке в конце зала, после чего уселась у стойки.

- Надо же, ничего не убрали, - я оглянул холодильники с напитками.

- Тогда нальешь мне чего-нибудь? - наиграно обратилась она.

Это создало хоть какую-то иллюзию в абсолютно пустом зале со скромно стоящими одинокими столиками.

- Сожалею, но здесь только пиво и газировка. Зато очень много.

Самый простейший коктейль - это намешать первое со вторым, на что никаких навыков бармена, которых у меня и не было, не понадобилось. Какая-то часть мозга, к тому же, у меня еще спала, что позволило мне воплотить задумку.

- Честно говоря, - попробовал я, - лучше это не пробовать.

Она отобрала у меня стакан и поморщилась:

- Ладно, дай просто колу! - Сабина не особо любила смеяться в ироничных ситуациях, только много улыбалась от шуток и просто приятной обстановки.

Попкорна к сожалению не было, поэтому, взяв напитки, мы еще немного побродили по зданию кинотеатра, обставленному как-то по-дурацки. В городе был второй, но на другой стороне реки, где мне никто не позволил бы договориться с охранником.

- Ладно, пошли наверх! - снова поторопил ее я. - Сегодня никто не будет отвлекать хрустом чипсов и разговорами.

Мы поднялись в кинозал. Резко его наполнил громкий звук начавшегося фильма. Сабина легла на мое плечо, рукой приобняв сзади.

- Прикольный браслет у нее, - произнесла она, глядя на главную героиню. - Видела недавно похожий в одном магазине, но он закрыт обычно.

Чертовски явный намек, заставляющий меня достать эту хрень в магазине черт знает по какой цене. Не кабриолет конечно, хотя его, возможно, угнать даже проще.

- Он такой красивый, офигеть просто, - продолжала она.

Я пробормотал ей что-то в ответ, надеясь,что она забудет про него.

- Фильм скучный какой-то, трейлер казался интересным.

- Давай переключу лучше, - ответил я.

- У меня есть предложение по лучше, - она закрыла мне экран и сняла с меня очки. - Поцелуй меня!

Мы слились в долгом поцелуе, после чего она оторвалась от губ и опустилась вниз. Палец аккуратно прошёлся по джинсам, слегка упираясь в них, будто прощупывая, и остановился на верхней пуговице, которая вскоре оказалась расстёгнутой.

Теперь я облокотился на спинку кресла и расслабился, наслаждаясь каждым прикосновением в то время, как Сабина заставляла меня не шевелиться.

После ее рука отошла вбок и спустила джинсы сильнее. В этот момент на кресло глухо упал тяжелый предмет.

- Ты таскаешь с собой пистолет?

Я открыл глаза и в темном кинозале увидел перед собой Сабину, державшую в руках оружие.

- Эй,аккуратнее!

- Я только посмотрю, - ответила она и встала с кресла.

Застегнув джинсы, я поднялся, чтобы забрать его назад.

- Не отдам! - она с улыбкой начала подниматься к выходу.

- Все, хватит. Это не игрушка. Давай обратно!

Теперь я спешно поднимался за ней. Испугавшись,когда я нагнал ее, она спрятала его за спину:

- Научи стрелять! - она толкнула дверь спиной и вышла из кинозала.

Когда я взял ее за плечо, она нацелила его на меня.

- Не наводи! - я резко выхватил пистолет из ее рук. - Хорошо, смотри сюда!

Я подошел сзади и, разрядив пистолет вложил в ее руки.

- Смотри, - я крепко окутал ее руку своей ладонью, - снимаешь с предохранителя большим пальцем и жмешь на курок. Все просто. А количество патронов можно смотреть в магазине, ну и один находится в стволе. Поняла?

- Да, - она прижалась ко мне и повторила все, что я сказал.

Мы снова ушли в темноту кинозала, правда фильм теперь волновал меньше. Я стянул с нее футболку и тусклые блики кинопроектора осветили ее обнаженную грудь.

Лишь потом, примерно через час, он заработал не просто так, а для нас. В зале было тепло, и Сабина не думала полностью одеваться.

Еще через два часа фильм закончился и мы решили выйти из поднадоевшего нам кинотеатра.

- Ты спрашивал про машину, - она не торопясь спускалась по лестнице. - Пойдем, прокатимся!

Внимательно рассмотрев недешевый автомобиль, я уселся в него.

Все было в нашей власти. Казалось, что весь окружающий мир. Вакуум всегда притягивает иные молекулы, его всегда что-то стремиться заполнить. Различные места, улицы, площади- вакуум давал о себе знать. Утро прошло и город постепенно наполняла людская масса, но и она была не такой многочисленной, как обычно.

- Куда поедем? - Сабина резко выжала газ на полупустой улице.

- Не знаю, - я высунул руку напротив ветра. - Все-таки, откуда у тебя машина? Кто тебе ее отдал?

- Бывший. Ну все, к черту его!

- А тачка про него не напоминает? Она же вообще угнанная.

- Блин, да какая разница? - она слегка нахмурилась.

- Знаю, это в прошлом. Теперь ребят за решеткой держат. И часто он так плохо с тобой поступал, как тогда, когда мы встретились?

- Бывало иногда. Ну, он такой вот, - она выразительно прожестикулировала.

- И сколько вы встречались?

- Ну, месяц-два. Теперь-то что?

- А сразу чего не послала его? Он же конченая свинья!

- Вышло так, - пробурчала она с явным нежеланием отвечать. - Он лучше себя вел, нормально, - Сабина стала рассуждать, часто кивая головой. - Ни в чем не отказывал, любые вещи дарил, - ее диалог перешел в собственный монолог. - При карантине мне с ним очень повезло, обещал помогать мне. Машину эту отдал. Пусть грубоватый и не суперски красивый, но тогда все нормально было.

- Постой, он тебе хотя бы нравился?

Она почувствовала, что наговорила мне лишнего.

- Да ну его, этого ублюдка.

- Типа он даже не нравился? Ты была с ним из-за всякой ерунды? - на меня нахлынули воспоминания о Сером и его дружках.

- Я не знала, что он такой, - быстро проговорила она.

- Не знала? Серьезно? - я снова припомнил их и задумался, насколько нужно быть глупой,чтобы не замечать их сущности, не замечать их отношения к себе. - А ты встречалась с кем-нибудь еще из его друзей?

Сейчас она с волнительным негодованием взглянула на меня.

- Я не знала, что они настолько отвратительны. Чего ты хочешь, теперь-то я не с ними?

- Просто не понимаю тебя, - я снова оглядывал проносящиеся мимо дома. - Мне немного хватило, чтобы возненавидеть их. Все что привлекает в некоторых – временные вещи, оболочка, которую они собрали вокруг себя. Сейчас они в заключении, и, конечно, нам с тобой на них плевать, особенно тебе. Но почему только сейчас? Потеряли твое расположение, или просто потеряли все, что тебя в них привлекало?

- Хочешь сказать, что я из-за машины была с ними и из-за таблеток?

- Точно, помню, ваш разговор. Дело и в них, кажется,было.

- Намекаешь, что я такая меркантильная? Вот как тебе кажется?

- Почему сразу меркантильная? Я просто не могу понять, какого черта ты с ними встречалась?!

Ее глаза поблестели, она нервно начала переспрашивать все мои догадки и пытаться перевести все на меня. В словах появлялось все больше предчувствия какой-то безысходности. Я уже не запоминал составляющие ее нервного монолога.

- А ты хочешь сказать, что ты такой весь правильный? Ты сейчас такого строишь, даже не сейчас, уже давненько начал. Но это ни хрена не так! Обернись, посмотри на себя со стороны, ты просто офигеть какой правильный! Что ты сделал правильного? Да ничего! Ты не сильно отличаешься от них.Тогда, когда мы встретились, ты ведь не меня спасать приходил! Ты не помнишь, а я помню твои кровожадные, безумные глаза. Даже Серый таким никогда не выглядел, - она остановила машину, на ее глазах еще сильнее проявились небольшие слезы. - Выходи, проваливай отсюда!

- Я не правильный, просто я никогда не переступаю своих принципов и никогда не продаюсь всяким ублюдкам, - я не раздумывая вылез, хлопнув дверью.

- Будь добр, лизни мой анал! - она показала фак и заплакав сильнее нажала на газ.

Кабриолет быстро удалился вглубь улицы, оставив за собой тишину и смутный гул от крупных дорог вдалеке. Я теперь шел пешком практически из самого центра.

На узенькой улице было относительно безлюдно, и редко проносящиеся автомобили вносили легкий разряд в этот вакуум.

Все мы ведь и правда запутались в том, что правильно, а что нет, что отвратительно, а что притягательно. Постмодернизм, нигилизм, глобализм не выдержали союза с единым стандартом ценностей. Теперь геи, баптисты, православные и либертарные коммунисты — все стали моралфагами личной морали.

А в итоге все это ерунда, мы часто пренебрегаем важным и превозносим мелочи в абсолют. Все это словно масштабный когнитивный диссонанс в пределах целого человечества, миллионами проводов взаимосвязанного между собой. Каждый живет по своим законам, о некоторых даже не подозревая. В иных случаях многие совсем осознанно установили себе придуманные законы. И все-равно заявляют одно, а делают иное, потому что однажды внутренняя природа человека подтолкнет их к нарушению заявленного.

Я все еще злился на Сабину. Теперь она невольно ассоциировалась у меня с дружками Серого, что безумно раздражало. Но еще больше ее слова заставляли думать о себе, исподтишка напоминая об абстрактной правильности, что заставляло просто забыть об этом слове – выкинуть за борт, потому что дико надоело, вызывало гадкое чувство. Какой тогда смысл что-то строить из себя, если можно делать то, что считаешь нужным. А ведь она сама этого не делала. Не слушала себя, плевать ей на себя! Продажная тварь! Значит стоит забыть, послать всек чертям собачьим. Но ведь Серый так и сделал, хотя и был мне противен. И Ержан же ощутил на своей шкуре, что значит, когда кто-то говорит себе: забей, делай то, что хочешь.

Впрочем, пошло оно все нахрен!

По-моему, Фрейд был прав в том, что все наши мысли имеют сексуальную подоплеку, и мне нужно было взять тайм-аут, занять себя чем-то другим.

На телефоне под ноль села зарядка — не хватило даже дозвониться до наших, чтобы попросить забрать. Общественный транспорт тоже плохо работал и оставался источником заразы, поэтому я предпочел дойти пешком. В центре часто встречались закрытые муниципальные здания с опрятно перекрытыми входами. На лентах, как правило, натянутых поперек пестрили значки биоугрозы, и точно такие же, но большие отдельные знаки, стояли у ворот во дворы школ и детсадов.

А дальше мрачные пустоватые улицы, остановки с одним-двумя людьми, ожидавшими прибытия полумифических мерзко гудящих громадин с большими цифрами своих маршрутов. Не самый удобный и безопасный способ передвижения в условиях эпидемии. Где, как не в автобусе проще всего подцепить заразу или наткнуться на еле соображавшего зараженного. Слышал, что многие экипажи общественного транспорта уже лежали в инфеционке, либо сидели где-то в подвалах, мучимые фантомами сильной боли, более свободные и опасные.

Начавшийся район частного сектора оказался еще более неприятным местом. Там вовсю царило настроение предстоящего п...ца.

На стенах и заборах часто встречались плакаты с напоминанием об опасности вируса, чуть ли не запрещавшее выходить из дома. Под ними же вписывали номер, по которому необходимо было сообщать о том, что твой сосед или знакомый заразился. Хотя их расклеивала даже не муниципальная организация, а какие-то очередные добровольцы, взвалившие на себя борьбу с эпидемией. И кажется, их слушались, потому что этот вполне аккуратный район с тротуарами и асфальтированными улицами пребывал в тишайшей пустоте.

Я двигался мимо ряда деревьев, аккуратно обведенных в квадраты между тротуарным асфальтом. На деревянном заборе впервые появился нестандартный плакат с черно-белой фотографией шедшего по улице зараженного, как бы случайно обернувшегося, подобно той известной и единственной фотографии бигфута. Только здесь всю картинку занимало его лицо. Оно словно прерывало эту атмосферу однообразной, жестокой безысходности, демонстрируя ту темную сторону, из-за которой район сохранял такую безжизненную строгость.

Сделав фото и простояв у плаката минут пять, я двинулся дальше по тротуару между все теми же заборами и деревьями, но воспринимая окружение уже совсем по-другому. Подтверждение возникло через два перекрестка: послышались ругань и крик. В обычное время в частном секторе подобные вещи можно принять за пьяную драку. Только не в условиях эпидемии.

Тротуар перегородил грузный, навороченный джип с собачьей головой на отсеке лебедки.

Охотники. Раньше многие, видимо, занимались пресловутой охотой в лесу, а теперь отстреливали псов, распространявших заразу, и отлавливали по городу зараженных людей. Возможно, не только отлавливали. Слегка диковатые парни, приносившие пользу, подобно санитарам леса — волкам в природе. Иногда они даже так себя называли. Они и развешивали плакаты в районе.

Крики исходили из двора дома, возле которого они остановились. Заунывные последствия потасовки буквально потянули меня к щели в заборе, откуда я увидел двух мужиков с автоматами и вышедших женщину с бабушкой. Даже, почти девочку, из-за лишнего веса выглядевшую старше.

Бабушку подтолкнул один из охотников. Другой наоборот задержал ее, наверное, внучку. Та громко ругалась, пока бешено хрипевшую пенсионерку не повалил выстрел в голову.

Потом последовали крики и мольбы о пощаде. Девушку крепко схватили, чтобы широко раздвинуть веки. Охотники посветили ей в глаза фонариком, затем потрогали лоб, отодвинули нижнюю губу, обнажив крепко сжатые зубы. После он развернул ее, намекнув второму вести к машине, и появившемуся из дома третьему с перевернутой улыбкой объяснил — она заражена.

Девушку вели на улицу уже двое, а сама она уже почти не сопротивлялась, потому что ничего бы не вышло, да и она не знала, какая жизнь ждет ее впереди. Никто не знал, может ли вирус быть излечимым.

Шедший позади, казалось, потрогал ее за уши. Но слишком крепко. Голова повернулась. Позвонки чуть слышно треснули.

- Нахер! - послышалось рядом.

У забора стоял пацан, ростом в полтора метра, который как-то незаметно подобрался ко мне, чтобы тоже поглазеть на работу охотников. Встретившись с моим взглядом, он развернулся почти побежал на другую сторону улицы. Я решил поспешить за ним.

- Подожди! - негромко позвал я. - Че это было?

Пацан, продолжая движение, игнорировал. Пришлось схватить его за плечо.

- Это охотники?

Он кивнул.

- И постоянно здесь такое?

- Когда позвонишь или они с проверкой придут.

- А здесь?

- Позвонили...

- Ты что ли?

- Леля, - пацан вывернулся и побежал в переулок.

* * *

Примерно через час ходьбы я был дома.

Белая «Семерка» почему-то стояла возле ворот. Пока я задумчиво пялился на нее, из двери вышла Вика, расспрашивая, почему же я шел пешком.

- Забей! - ответил я и направился в коттедж.

В гостиной сидела тетя Таня, а на кухне копошился брат с Максом. Оказалось Сергей Петрович, узнав об укушенном Ромыче, сразу же вызвался его осмотреть.

Тот спал один в отведенной ему комнате, где плотно закрыл окно разными тряпками поверх штор. Последнее время его раздражал яркий свет, и он обычно спал в полдень, в то время, как ночью разгуливал по дому и не давал спать остальным. Первые пару дней мы его даже боялись.

Самым неприятным оказалось то, что симптомы все-таки медленно начали пролезать из его тела наружу. Встретившись вчера с ним в темной комнате, я поежился. Его глаза уже постепенно начинали ярко ужасающе отражать лунный свет, хотя еще были слабо видны без источников света поблизости. Но к этому можно было привыкнуть. Другое дело – его внутренние изменения. В нем все больше угасал прежний Ромыч, которого мы когда-то знали. Было ли это влиянием вируса на мозг или простыми переживаниями, но он теперь вел себя по другому.

- Головные боли бывают? - спрашивал Сергей Петрович.

- Кирилл, какого хрена ты так дверью хлопаешь?! - Ромыч увидел вошедшего меня. - Да, иногда днем, когдая не сплю.

-А судороги бывают?

- Да вроде не замечал... - он снова повернулся ко мне.

- Я не слежу за тем, как он двигается, - отмахнулся я.

- Ладно, - Сергей Петрович приподнялся со стула, - Реакция очень любопытная. Жаль, я не знаю состава антидота, который вы принимаете. Вполне возможно, это некий стимулянт нервной или имунной системы, ясно, что болезнь поражает в первую очередь нервную систему. Но с другой стороны, такое потребление антидота одновременно и разрушает организм, особенно печень, похлеще алкоголя. Его бы тоже не советовал смешивать и употреблять сейчас.

Федя ухмыльнулся. Заметив это Сергей Петрович вздыхающе моргнул и выразил разочарование.

- Думаю, надо съездить в больницу, - вдруг сказал он, - Нет, без Романа, если он не хочет, а просто, чтобы с врачами пообщаться, заодно узнаем о Мишке.

- Мы с вами поедем, на нашей машине довезем и вас, - решил я.

Это было моим внезапным решением. Когда я представил, что сейчас останусь здесь дома, на меня опять нахлынут чувства, я снова начну рассуждать о правилах и морали, вспомню про Сабину, может даже решу ей звонить. Поэтому лучшим вариантом мне представилось отойти от всего этого, пойти туда, где все гораздо важней этих соплей, где жизнь борется со смертью, и не всегда ясно, где жизнь, а где смерть.

- Инфекционная больница, - незаметно для себя произнес я.

* * *

Нас всех на джипе повез Руся. К нам с Сергеем Петровичем подсели Федя и Макс, брат в то же время снова пожелал остаться безучастным.

Подходил к концу полдень, но солнце до сих пор едко старалось нагреть салон, из-за чего в машине открыли все окна. В это время на полупустой автомагистрали можно было ехать очень свободно, не сдерживая себя скоростным режимом.

Мимо нас по соседней полосе проплывал более медленный УАЗ с полностью отстегнутой крышей. Его наполняла группа из пяти коренастых мужчин, одетых в кожаные куртки. К джипу были приварены специфические аксессуары, вроде большого бампера с несколькими клыками, надставленным железом на дверях для большей защиты экипажа и встроенной сетки в багажник. Чисто с эстетической стороны владельцы не поленились навесить вдоль кузова пару собачьих голов и шкур.

- Разве они не по вечерам разъезжают? - спросил Федя.

- Да хрен их знает, - ответил Руся.

Они взглянули на нас, в наглую обернувшихся, и вскоре исчезли позади. Около моста мы, свернув направо, через минуту оказались у дверей инфекционки.

Тут было более оживленно, чем раньше. Это значило, что положение ухудшается и больницу наполняет все большее число зараженных.

На входе нас заставили купить и надеть бахилы. И вообще проход здесь контролировался очень хорошо. В вестибюле нас поверхностно осмотрела медсестра, после чего нам было разрешено войти.

Мы пошли к окошку справочной. Как оказалось, посещать больных могли только родственники, и при этом только тех пациентов, у которых вирус еще не прогрессировал.

- Ладно, - остановил нас Сергей Петрович, - Раз уж ничего не получается. Я хотел еще узнать о вирусе у врачей. Тут у меня работает один знакомый. Вы тогда подождите, а я сейчас попробую его найти.

Он ушел куда-то в сторону кабинетов, расспрашивая по дороге, где найти того, незнакомого нам, врача, а мы остались сидеть в коридоре, наблюдая за передвижением персонала. Они сновали туда сюда, словно небольшие белые мыши, занятые своими важными делами, о которых мы могли только гадать.

- Ребят, вы зачем поехали с нами? - жестко спросил Руся. - Это вам не аттракцион, чисто попялиться. Тут все серьезно.

- Надо привыкнуть... Всем, - ответил я. - У Ромыча та же фигня, надо посмотреть, как и что. Насколько он близок вот к такому, - я кивнул на палаты. - Мы по-твоему развлекаемся сидим что ли?

- Вы сидите и наслаждаетесь наблюдением. Я же вижу, что вы ради любопытства поехали с нами.

- Тут не так уж приятно наблюдать.

За окном пару раз проехала скорая. Видимо, где-то объявился очередной зараженный.

А Сергей Петрович разговаривал уже больше часа.

Вдруг за окном показался УАЗ с теми охотниками, которых мы обогнали.

Трое из них вылезли из джипа с объемными канистрами и пошли за здание к служебному входу. Следом торопливо вылез еще один, тащивший с собой два ружья. Затем водитель УАЗа по какому-то сигналу откатил машину поближе к остальным.

Наконец подошел Сергей Петрович. Мы собирались ехать, но нас окликнул врач.

- Вы упоминали Михаила, который был врачом, - еще издалека начал он. - Он здесь в больнице?

- Да, а в чем дело?

- Если вы действительно его единственный близкий человек на территории карантина,то вам стоит это увидеть.

Новость слегка шокировала и вызвала много вопросов. Врач выписал пропуск Сергею Петровичу и нам в том числе, заставив только надеть халаты и маски.

Нас провели через шлюз из полиэтиленовых занавесок, в котором выходящих с верхних этажей слегка опрыскивали обеззараживающей жидкостью. Поднявшись по лестнице, мы оказались в главном сборище заражённых в городе. Впереди провезли привязанного к носилкам больного, который пытался дико вертеться, пока ему не вкололи снотворное.

Доктор открыл дверь и провел нас в палату. Она была уже до отвала наполнена. На плотно составленных кроватях были привязаны заражённые. Несколько из них в конце палаты яростно рвались на волю. Чтобы избежать негативного воздействия на них света, все окна были плотно запечатаны, что делало палату пристанищем мрака.

Мы протискивались между кроватями в поисках Михаила. Больные, чувствуя наше присутствие, начинали нервничать и копошится в темноте. Я старался не вглядываться в них, чтобы не привлекать лишнего внимания. Знал, что они скорее всего очень мучились, и любой раздражитель вызывал умопомрачительную боль.

- Вот он, - врач щелкнул фонариком, отчего поблизости возникла волна странных воплей и частого шороха.

На кровати был Михаил, но его сложно было узнать – дикие поблескивающие глаза несоизмеримо отличались от тех, умных глаз высококвалифицированного вирусолога. Сложно было представить, что не так давно этот человек обладал большими знаниями и рассказывал нам о болезни. Как и у всех заражённых в нем осталось мало человеческого. Он был лишь сплошным куском нерва, сопротивляющегося свету фонарика. Рот, как и у остальных был завязан, но оттуда вырывались какие-то бессмысленные гортанные звуки, а повязка медленно пропитывалась слюной.

Сергей Петрович впал в стопор и отрешенно разглядывал своего друга. Он определено знал о всех нюансах и шансах излечения. Сегодня он достаточно разобрался в болезни, но сейчас смотрел наблюдательно и бездумно. Говорят, безумие заразно.

- Так, смотрите, вот в чем дело! - спокойным тоном произнес врач и приподнял кофту на Михаиле! - Кажется, он сделал это, когда еще был в здравом уме.

На груди зараженного были выцарапаны непонятные символы – ровные, уже чуть зажившие черточки на теле, выстроенные со словно конкретной концепцией.

- Он сам это сделал? - спросил я.

- Да. Последнее время он уже терял адекватность, но старался держаться до последнего. Возможно, он нацарапал это ночью, потому что никто не откликнулся. Когда мы это заметили, он уже бился в истерике и больше не мог нам нормально ничего объяснить. Но это выглядит так, будто он делал это, еще находясь в здравом уме.

- Можно сфотографировать это? - спросил Федя.

-Ты упоролся что ли программист? - громко возник Макс.

Позади прокатилась волна воплей, но врач почему-то не отреагировал:

- Нет, пусть быстрее сфотографирует, и мы лучше пойдем отсюда! Там посмотрите!

От яркой вспышки Михаил резко рванулся и начал дико извиваться. За ним повторили остальные, и комнату наполнил шум гортанных выкриков и многочисленных рывков, сопровождаемых металлическим стуком ремней.

Мы немедленно покинули палату, после чего врач закрыл ее резким хлопком.

- Что это значит? - задумчиво спросил Макс у Сергея Петровича.

Его взгляд словно лед медленно оттаял.

- Даже не знаю, - выдержав долгий промежуток, ответил он. - Напоминает кое-что. Это было давно... Нужно будет потом посмотреть фотографию.

Все пошли к лестнице. Я быстренько подошел к окну, через которое просматривался внутренний двор больницы и служебный вход. Слегка раздвинув жалюзи, я увидел там охотников. Они вытаскивали канистры из джипа и складывали их у двери.

- Постойте, - окликнул я, обратившись к доктору. - Что они тут делают?

- Не знаю, - он возвратился и посмотрел в окно, - Они частенько привозят к нам зараженных. Надо поинтересоваться у заведующего, зачем они привезли канистры.

- Вы идите тогда, - сказал я врачу и Сергею Петровичу, - А мы постоим тут немного.

- В чем дело?

- Считаешь, что они не просто так здесь? - сзади подошел Федя.

- Сложно предположить. Но я им как-то не доверяю. Сегодня они при мне убили бабку с внучкой, потому что те были заражены. И они почему-то даже не повезли их сюда.

- Это жестко! - Федя закашлял.

- Блин, ну, тогда, давайте задержимся! - Руся благодаря своему росту заглянул в окно над нашими головами. - Раз мы теперь с армейцами контачим, сообщим им, если что-то не так. Мы пойдем в машину, а вы последите за ними немного и поедем.

Они удалились по лестнице, оставив меня с Федей и Максом. Втроем мы снова уставились в окно, словно коршуны на ничего не подозревающих живых объектов внизу. Но хищниками себя считали совсем не мы.

Все канистры уже стояли у двери. Теперь тот, который держал в руках два ружья, отдал одно из них товарищу, а второе выставил в боевом положении. Дверь открылась, охотники взвалили на себя по нескольку очевидно полных цистерн и через минуту двор опустел.

Мы еще какое-то время ждали, что они занесут груз и вернутся к машине, но этого не произошло.

- И че они там делают? - Федя вплотную прижался к стеклу, словно это могло помочь ему увидеть сквозь стены.

- Понятия не имею, - ответил Макс. - Мы сказали врачу он разберется. Наверное, привезли топливо для генератора или типа того. Почему только они об этом попросили именно охотников?

- Пошли спустимся, попробуем узнать! - я размашисто повернулся к лестнице.

На ней перед нами прошел вверх один из них – широкий, с четырьмя канистрами и ружьем за спиной. Удивленные его появлению, мы прижались к перилам и, чтобы не вызывать подозрения, спустились ниже. Я уже хотел начать обсуждать охотника, как в коридоре на другом этаже заметил второго с канистрой. Ее содержимым он обливал стены и палаты, двери которых оставались открытыми.

Я не знал, что делать. Я чуть отвык от неожиданностей и не хотел вновь бросаться во все тяжкие, чтобы снова заработать неделю с опухшей щекой. Зато не отвык Макс:

- Что ты делаешь? - прикрикнул он.

Охотник не стал отвечать, просто нахмурился, выставив канистру перед собой.

- Звони армейцам! - сказал я Максу.

Охотник неохотно подходил, попутно разглядывая нас. Скорее всего, он не расслышал моих слов, поэтому не торопился нам помешать, и, наверное, вообще не знал, как лучше с нами поступить. Но, когда Макс прислонил к уху телефон, все разрешилось само собой.

Мужик, так же выставив перед собой канистру, кинулся к нам. Мы слегка попятились и приготовились к встрече. Тогда не добегая до нас, охотник своей широкой рукой метнул тяжелую канистру в нас.

Со звонким железным стуком она резко ударила сбоку, отлетела от меня и врезалась в Федю. Удар пришелся по локтю, из-за чего я согнулся, пытаясь унять полученную боль. Но момент требовал немедленно собрать все силы в кулак и снова стать действующим лицом происшествия.

Макс, занятый разговором, не успел вовремя сориентироваться. Каким-то образом расторопный охотник зашел ему за спину и сомкнул мускулистые руки на его шее. Автоматически Макс схватил ее изнутри и попытался ослабить давление, пока напавший как можно скорее пытался прекратить поступление кислорода в его покрасневшую голову, чтобы наконец перейти к нам.

Когда нас быстро пропустили наверх, толком не досмотрев, нам повезло. Я наставил пистолет на охотника, и в его лице промелькнуло напряжение. Теперь он еще крепче сжал шею Макса и попятился к лестнице, не сводя взгляда со ствола пистолета, будто пытаясь прочесть мои мысли и предсказать, что будет.

Макс стиснул зубы. Его же собственная рука, зажатая меж сомкнутых предплечий охотника едко впивалсь в горло. Он с не меньшим страхом поглядывал на ствол в моей руке и осторожно ступал за схватившим его.

Мне почти не удалось пострелять из пистолета и потренироваться на точность. Это я сейчас прекрасно понимал и боялся промазать.

У края лестницы Макс вдруг оттолкнулся из последних сил, чтобы надавить на противника. Тот не удержавшись, наклонился и грохнулся спиной на ступени. Макс высвободился, перелетел через лысую голову душителя, прокашлялся, после чего поднявшись посмотрел на охотника.

Мужик бездвижно лежал на лестнице и вроде был жив. По крайней мере, из под затылка по ступеням не текла маленькими водопадами кровь, только, тоненький ручеек вился по ближайшим ступеням.

Внезапно в больнице зашумела тревога. С потолка в коридоре стала брызгать вода. Из кабинетов начал появляться многочисленный персонал. Вскоре он заполонил лестницы. Против его мощного течения, направленного вниз, шли трое других медработников. Во главе двигался врач, знакомый с Сергеем Петровичем. Он резво махал руками и в приказном тоне заставлял всех развернуться для того, чтобы эвакуировать зараженных. Вылавливая руками, словно граблями, убегающих, он заставлял их примкнуть к нему. По мере продвижения вверх из потока покидающих верхние этажи все больше разворачивалось и вступало в строй, медленно пробивавшийся вверх.

Добравшись до нас, доктор остановился возле тела охотника.

- Что с ним? - спросил он.

- Хрен его знает, упал и отрубился, - я отступил в сторону, пропуская очередной поток эвакуировавшихся медработников, - Это один из поджигателей.

- Твою же мать! - он оглянулся на остальных. - Ладно,идем, нужно эвакуировать зараженных!

-Вы это серьезно? Они же жутко агрессивные! - в конце кто-то развернулся и пошел обратно.

- Мы справимся, - сказал врач, вплотную приблизившись ко мне, и снова рванул наверх. - Помогите с огнетушителем на этаж ниже!

Мы спустились на третий. Все, покидающие здание, уже оставили верхние этажи. А внизу во всю распространялся огонь. Группа в белых халатах направилась вглубь коридора, которую стремительно овевал пожар. Они открывали двери в палаты и немедленно забегали в них.

Стенд красного цвета находился прямо у лестницы – здесь оказалось ведро, лопата и огнетушитель. Его я и взял.

Втроем мы понеслись к остальным. Стены, облитые топливом, уже полыхали, излучая сильный жар, от которого пропадали все чувства, создавая ощущение, будто ты рыба, закутанная в фольгу в тесной раскаленной духовке. Чем дальше вглубь, тем уже была тропа между языкам пламени, тем скованней был находящийся между ними, словно все альтернативные пути уничтожило пламя, самостоятельно предопределив твой путь. Со лба все сильнее капал пот, все мокрее становилась футболка.

В крайнюю дверь, еще не окутанную огнем, вбежал белый халат. Как только он нырнул в палату, пламя накинулось на дверной проем. Я немедленно сорвал с огнетушителя предохранитель и нажал на рукоятку. Из раструба мощным потоком вырвалась пена, как стирательный ластик, прогоняя огонь.

Где-то в пылающих помещениях далее раздавались жуткие крики зараженных. Они оставались привязанными и теперь горели где-то там. Да, они теперь были зараженными, но совсем недавно еще были людьми. И это не давало мне успокоиться.

Пламя неохотно и ненадолго отступило от дверного косяка. Я еще лишний раз расходовал огнетушитель, чтобы не подпустить напористый огонь. Врач скоро вышел из палаты, выводя за собой связанную длинной веревкой колонну зараженных. Федя, побаиваясь их, зашагал к выходу.

- Идем быстрее! - крикнул он, стоя в нескольких метрах от нас.

Мы с Максом сразу же двинулись, быстрым шагом обогнав его, и направились к выходу из жаркого прохода создаваемого огнем.

Где-то вдалеке вдруг исчезли водяные ряды искусственного дождя. Скорее всего, пожарная сигнализация отрубилась, или ее отключили.

Сзади внезапно прошумел крик зараженного, но теперь громкий, во все горло, не скованный тряпочными намордниками.

Мы, подстрекаемые странным любопытством, оглянулись и увидели, вдалеке, в огне, как обгоревшая дверь превратилась в груду щепок, и из нее, еле стоя на ногах, вылетел зараженный. Одежду на нем моментально охватило пламя, но он лишь закричал еще сильнее и бросился к лестнице. За ним вылетело еще несколько.

Крик спровоцировал остальных зараженных,которых выводил врач. Они начали вопить через намордники и метаться. Тогда опомнился и сам доктор. Он потянул зараженных за собой, но те, что были объяты огнем, приближались гораздо быстрее. Они быстро нагнали извивающуюся змейку из пациентов и вцепились в первых. Те падали на пол, где росли обжигающие языки пламени. Это пробудило в них нечеловеческие силы, и они начали разрывать сковывающие веревки.

Едкое пламя объедало их кожу, обнажая на некоторых розоватые мышцы. Кажется, у кого-то из дикой толпы еще мелькало сознание сквозь дикое безумие толпы.

Один из вырвавшихся накинулся на врача и нехитрым движением сильно отросших ногтей, протиснул пальцы под кожу, а затем начал рвать зубами его шею. У того хлыстнула кровь, заливая горящее лицо зараженного.

Мы были уже совсем далеко и ни чем не могли помочь.

- Бежим! - с намеком на крик произнес Макс и рванул к лестнице.

Я не раздумывая понесся за ним.

Мы были уже почти у лестницы, как сзади прозвучало кряхтение Феди. Он подскользнулся и медленно пытался подняться. Освобожденные зараженные, подталкиваемые жутким пеклом позади, приближались к нему. Мы ринулись обратно.

Федя поднялся и увернулся от первого подбежавшего зараженного. Позади него была дверь в очередной кабинет. Огонь с дикими пациентами близился.

Недолго думая, Федя толкнул подгоравшую дверь и вошел в кабинет.

- Бегите! - крикнул он мне, бежавшему к нему, а заодно навстречу зараженным.

Когда они оказались в непосредственной близости, он запер за собой дверь.

- Нужно уходить! - сзади меня за плечо схватил Макс и потащил обратно к лестнице. - Надо тоже где-нибудь укрыться!

Зараженные ударили по двери, в которую вошел Федя. После нескольких столкновений она не выдержала и раскололась. Они залетели внутрь. Почти моментально прогремел взрыв, расплывшийся из кабинета по коридору. От грохота все звуки пропали, и в ушах остался только смутный писк. Через него слабо и медленно пробивался визг зараженных.

Желание спасать Федю медленно отступило, и инстинктивно мы с Максом вбежали на лестницу, оставив сгорающий этаж. Взрывная волна перевернула все в голове, чем напрочь дезориентировала.

Мы все-еще оглядывались назад, надеясь, что Федя выйдет из взорвавшегося помещения и догонит нас, несмотря на понимание того, что это не будет. Вдруг сверху ломанули зараженные, заставив нас ускориться и забыть о раздумьях.

Спустившись на первый этаж, мы вкатились в помещение регистратуры. Мимо пронеслись они.

Дыхание медленно пришло в норму, и я ощутил здешнюю прохладу. Степенно в голове мелькала мысль об оставленном Феде. Не хотелось верить, но не верить было глупо — беспощадный огонь захватил весь этаж, не оставив там ничего живого, разве что поддался этим живучим тварям.

Они снова и снова мелькали в окошках регистратуры. С дикими лицами и отвратительными обгоревшими с все-еще горящей на них одеждой.

- Что будем делать? - прошептал Макс.

- Понятия не имею.

- Ты видел его? - повторял он взволнованно. - Он был там, где произошел взрыв?

Его глаза оставались широко открытыми, словно на них все еще был запечатлен взрыв.

- Именно там и был, - произнес я, нехотя выдавливая из себя слова.

- Черт.

Макс замолчал и уселся под окошком регистратуры.

- Давай подождем, когда пройдут,- я отдышался и также подлез под окошко.

Мы молча сидели среди кучи документов и медицинских карточек. Истории болезней. У каждого своя, отличенная от предыдущей. И это всего лишь болезни. Каждый из этих бешеных психов, носившихся там за спиной,обладал своей жизнью особенной и похожей на сотни других. Чего только говорить о Михаиле. А теперь все они застопорены, все они влились в гигантскую массу зараженных субъектов, которые нападают и кусают друг друга. А теперь и Федя, закончивший свою историю болезни там,на втором этаже. Это произошло так быстро, что все еще не удавалось в это поверить, ведь несколько минут назад все было еще в порядке. Все это словно ураган, несущийся прямо на тебя, но тебе до сих пор не хочется прятаться в убежище, потому что остается последний луч надежды в беспросветном мрачном небе. У нас надежда висела на обломках воспоминаний, будто вычеркивая из памяти ужасные мгновения, закрывая их светлыми воспоминаниями. Но человеческий разум более предпочитает темные, чтобы побороть их, хоть не всегда справляется. Наша надежда срывалась в пропасть, и отражения того взрыва все чаще всплывали в осколках памяти.

Поток зараженных прекратился, и мы осторожно поднялись. Нужно было выбираться.

Они скопились в вестибюле у входа, перекрывая тем самым путь из здания. Окон в регистратуре не было, поэтому единственным вариантом оставалось добраться до выхода или до ближайшего окна.

- Макс,поднимайся! Нам нужно срочно уходить отсюда!

- Сейчас, - он аккуратно приподнялся. - Где здесь выход?

- Лучше дойти вон до той двери, - я указал пальцем на крайнюю. - Там меньше всего зараженных. Потом быстро валим на улицу, как только с солнце появиться из-за облака.

- А если долго не появиться?

- Не знаю, побежим...

Мы тихонько открыли дверь и пригнувшись пошли вдоль стены.

С лестницы пробиралось пламя, и большинство выживших зараженных бродило на первом среди трупов убитого медперсонала и пациентов. Изредка вылетали некоторые заблудившиеся наверху и нарушали сформированное спокойствие. Они врезались в толпу, что вызывало у остальных дикое раздражение, и зараженные начинали нападать друг на друга.

Сзади послышался очередной крик, и на первый этаж влетел горящий пациент со связанными руками. Толпа заволновалась и вдруг каждый из ее состава начал кидаться в стороны и нападать друг на друга, будто волна от упавшего в нее камня. Они носились от стены к стене, иной раз врезаясь в них.

Перед нами один из них на большой скорости ударился об батарею и на короткий момент улегся на полу. Макс остановился и показал мне рукой, чтобы я замер.

Зараженный зашипел и начал приподниматься. После этого его движения начали становиться все более резкими. Когда он поднялся на четвереньки, то стал трясти головой, будто это помогало ему прийти в сознание. Его обгоревшая часть лица слегка лоснилась в лучах света, подступавших из окон. Он повернул голову в нашу сторону, и мы увидели, что его глаза превратились в пару вареных белков. Повернувшись к нам, он замер. Как и тот слепой, которого я видел тогда у магазина, он пытался ощутить и представить происходящее вокруг него. Его обгорелые сероватые глаза уставились прямо на нас в менее чем полуметре. Эти твари могли двигаться на удивление быстро.

Его голова отвернулась. Похоже, ему никак не удавалось представить происходящее вокруг него и сформировать понимание окружающего мира. Постоянная боль уничтожила в нем полноценную способность мыслить. В противоположном углу укрывался один из охотников, свернувшись за огромным цветком.

Увидев его, Макс случайно дернулся. Зараженный прислушался и снова повернулся к нам. Я схватил Макса и прижал его к стене, вынуждая не шевелиться. Зараженный приблизился, выставив вперед руку, чтобы нащупать источник звука в беспросветной для него тьме окружающего мира. Его ладонь рывком пронеслась мимо нас и хлопнула по стене. Мы бесшумно отодвинулись назад, стараясь почти не дышать, но при чувствуя бешеный ритмичный бас сердца. К счастью, в вестибюле иных звуков было предостаточно.

Зараженный ощупал стену и пододвинулся ближе к нам. В противоположном углу охотник медленно полз к выходу. Его большой ботинок слишком выдался в сторону, из-за чего зацепился за большую цветочную вазу, стоявшую на полу. Шум посыпавшейся земли из опрокинутой вазы немедленно заинтересовал зараженного. В момент он забыл про нас и понесся к охотнику. Пара метров и жертва, только начав ускоряться беспомощно болтала конечностями, прижатая лопатками к полу.

Толпа снова всколыхнулась. Успокоившиеся снова взвыли и побежали к нарушителям шума.

Теперь можно было уходить. Если наступать на всю стопу сразу, можно ходить практически бесшумно. Таким приемом иногда пользуются в спецназе.

Но несколько тварей заметили нас и быстро сменили направление. Нам уже можно было не притворяться. Мы снова бежали. Заметив у выхода высокую стремянку, Макс, зацепив рукой, повалил ее на пол. Послышались хлопки от падения нескольких тел.

Во дворе машин уже было мало. Страх разносил за собой вакуум, продолжая распространять его по всему городу. В стороне стояла пожарная машина, которая побаивался подобраться к зданию, где находились зараженные.

Сердце уже рывалось из груди. Наши преследователи, будучи ослепленными, продолжали нагонять нас, не реагируя на уже заходящее солнце. Мы невольно сосредоточились на шлепках обуви об асфальт, раздававшихся позади. Сколько их было? Двое? Трое? Пятеро?

Впереди стоял джип Руси. Как только мы появились в его зоне видимости он сдал назад, и мы влетели в салон. В уже закрытые двери врезались зараженные.

- Где Федя? - вертел головой Руся.

- Он не... - я взглянул на больницу, из окон которой рвались языки пламени, плавно переходящие в густой черный дым, устремленный к небу.

- А Сергей Петрович? - спросил Макс.

- Он уехал. Встретил своих из деревни и уехал с ними...

Машина рванула, и зараженные стали удаляться в зеркале заднего вида. Вскоре из окон были видны только клубы дыма, превращавшиеся в отвратительные черные облака.

Все сгорало. Сгорало от искры соприкоснувшихся противоречий, как от соприкоснувшихся проводов с противоположными зарядами.

Вспоминая все прошедшее за несколько недель, я понимал, что попросту не смогу удержать в себе все принципы, все собственные правила и убеждения. Как же чертовски сложно морально удержаться при происходящем. Бросить все. Тогда мне хотелось именно этого.

Мы молча доехали до дома, где рассказали о произошедшем остальным. Нас уже практически не волновал мотив охотников, за исключением Ромыча, которого что-то в их мотивации сильно пугало. Алкоголь постепенно выполнял функцию, возложенную на него – чувства медленно затухали, превращаясь в неощутимое одеяло. Но и это недостаточно успокаивало.

Время очень медленно приблизилось к вечеру, растягивая длинные часы и минуты.

Когда стемнело, на улице раздался громкий стук в ворота, словно нам сегодня не удалось уйти от того, с чем мы встретились.