Гордыня
POV Хосок
Я сидел на полу и держался за голову, пытаясь придти в себя. Перед глазами все плыло, а тело ломило так, как будто меня трактор переехал. Более менее придя в себя, я попытался подняться, но ноги меня не слушались, тогда, если встать мне не судьба, хоть разглядеть, что было вокруг меня, с каждой секундой становилось проще. Подняв голову я присмотрелся в то что было передо мной и когда зрение окончательно восстановилось ужаснулся. Возле камина лежало тело, которое я теперь не мог распознать из-за многочисленных ожогов. Еще несколько минут назад я разговаривал с Намджуном, а сейчас я видел лишь догорающие останки друга рядом с собой. От шокирующей картины я забыл, как дышать. Казалось, мир перевернулся, и я попал в ад. Неужели Нам был прав в том, что все они умерли?
— Теперь равновесие восстановилось, — я услышал голос рядом и посмотрел в ту сторону, откуда он доносился. Прямо на кресле, возле камина, сидел тот самый старик из картины и внимательно смотрел на меня.
— Что вам нужно? Зачем вы все это делаете? — чуть не плача, проговорил я, выдавливая силком из себя слова.
— Странно, — задумчиво протянул седой, — ты — Гордыня, но больше похож на Уныние.
— О чем это вы? Что все это значит? — меня начало все раздражать. Как ни странно, но мое настроение, независимо от ситуации, может резко измениться. Иногда даже не в очень хорошем направлении.
— Мальчик мой. Ты последний из рода семи грехов. Тебе было суждено стать одним из нас. У тебя это в крови. Если посмотришь на картину, то увидишь женщину с ребенком, — он указал на картину, висящую над камином, — малыш на ней — это ты, а женщина рядом — твоя мать.
Я сидел на коленях и переводил взгляд со старика на картину и наоборот. Неужели он говорил правду? Возможно ли поверить его словам? Должен ли я? О своей семье мне ничего не известно, знаю лишь то, что я был найден в лесу где-то в этих краях. Если логично подумать, то да — это вполне возможно.
— Твоя мать была Похотью, а отец Гордыней, так же, как и я. Все в нашем роде по мужской линии являются именно Гордостью. Впрочем, как и ты. Я долго искал тебя и вот, наконец, нашел. Точнее, ты сам пришел.
— Я демон? — заикаясь, прохрипел.
— Нет. Пока что. Но вскоре им станешь. Вы все ими станете. Твои друзья возродятся демонами, как только последний грех будет наказан, — старик поднялся и медленно подошел ко мне, нагнувшись, помог мне подняться.
— «А если мы не плачем, то Гордынею седьмой зовется грех», — протягивая мне кинжал с фиолетовым рубином на рукоятке, проговорил он.
Я знал, знал, что должен делать, знал, что так нужно, знал, что от судьбы не уйти. Я последний и будь что будет. Приняв из его рук орудие, я в последний раз посмотрел на дедушку. С гордо поднятой головой и решительным взглядом я направил заостренный конец на себя и что есть сил всадил в самое сердце.
«Противится Бог гордым в одночасье,
Смиренье лишь вещает благодать,
А в сердце снова кроится презренье
Так значит, счастья, мне не испытать.»
***
Ступенька за ступенькой, шаг за шагом, порог, та самая библиотека. Те самые полки с одинаковыми книгами. Те самые семь разноцветных роз вокруг подставки для главной и ценной вещи в этом доме — Книги Семи Смертных Грехов. Парень аккуратно положил ее на место и с гордо поднятой головой покинул это место раз и навсегда, оставляя после себя лишь письмо, которое останется предупреждением для следующих семи грехов.
Семь смертных грехов завещали нам предки,
Семь смертных грехов прочитай, не греши,
И, как ни вертись, в своей жизненной клетке —
Встречаем мы их на тернистом пути.
Вот сел я писать свои стихи,
И мысленно, в уме перебираю
Все наши смертные бессмертные грехи —
И их по полочкам распределяю.
Куда же, слабый человек, тебе податься
От этих смертных всех семи грехов.
Одно из двух — или от них избавиться,
Иль Бог накажет нас — финал таков!