Мой повелитель

— Эй, ты... Ты же не забыла, верно? Ты не в силах в одиночку уйти, ты убила этих людей, теперь ты не можешь правду от самой себя укрыть, не пытайся истину за замком таить!

Не хочу... Не хочу это вспоминать!

— Их смерть, их кровь на руках твоих, даже не думай, что сможешь правду от кого-то утаить. Ту ночь навеки ты окрасила в бордовый, так что не смей притворяться! Негоже к расправе быть неготовой...

Это не моя вина... Это...

— Шихай!

Я резко приняла сидячее положение, со страхом смотря по сторонам. Дрожь пробрала меня до костей... Я закрыла глаза, прикрыв собственное личико руками, вот только лицо того человека, что тянется к моему лику, явно не с добрыми намерениями вновь явилось предо мной как навязчивое ведение, заставляя меня немедленно включить лампу на тумбе... Я подтянула колени к себе, обнимая саму себя... Тени плясали надо мной. Шторм наступал, и скрыться от него было мне по силам... Этот мандраж, этот ужас от увиденного... Этот человек, что окутывает меня своими сетями, давая, подливая яд, что я испью, а после своей кровью подавлюсь... Для меня он всегда был сравним с ананси или даже акумой... Его вечно холодные ладони сжимают моё горло, обвязывая вокруг них алые нити, заставляя меня задыхаться, вдыхать петрикор под его каблуком, в рыхлистой и грязной земле валяться, его волю исполняя... Его глаза блестели мне в темноте, и я судорожно делала то вдох, то выдох с непреодолимой болью от ошибок прошлого, что преследовали меня...

Неужто мне приснилось это, потому что он вновь хочет использовать навыки, которые я когда-то давно получила? Или это из-за того, что я хотела вырваться от рук Шитто? Погодите-ка... Точно, Рейзел! Откинув одеяло, действительность, разум и «лишние» мысли о неприятной личности, я резво подскочила с кровати, подходя к зеркалу, оглядывая себя с небольшим отвращением... Несмотря на непритязательность увиденного, самым поразительным было то, что я не ощущала ноющей боли внизу живота... Ничего не было? Что произошло? Я дома и... Я ничего не помню... Это так странно... От чего-то меня передёрнуло, мне снова показался из ниоткуда, явился образ из моего сна, заставляя меня испытать отвращение... Слова из навязчивого сновидения эхом ворвались в моё сознание, отбиваясь от стены черепной коробки, они гамом разносились всюду, вторя мне... Напоминая мне, что я... Чёрт... Ещё немного и я последний раз вздохну... Не желаю знать или вспоминать...

Схватившись за волосы, я больно закусила губу... Хотелось сокрыть эти тайны, не погружать свой ум во тьму... И... У меня не было сейчас выбора, я не могла мириться с этим ужасом, и страх, что пытался прибить меня к полу, заставлял меня вспоминать, я не потеряла способности осознавать, нет, и всё же у меня не было сил эти мышления прервать... Как рой, эти мысли одна за одной звенькали, сталкивались, разбивались, возрождались, из океана сомнений поднимались, восставали, как феникс зажигались, воду испаряя, мир мой поглощая, напрочь сжигая... Чтобы прекратить данные мучения, я просто смирилась с тем, что уже давно сгнила изнутри... Смотря прямо в зеркальную гладь, в отражение, ели видное от слабого освещения, я смотрела на себя... Самого страшного лгуна, что знала я всегда...

Да, я лгунья... Однажды я купилась на эту удочку, тогда он запутал меня, использовал меня, а сейчас... Мне всё равно, где он. Мы сравняли счёты, больше наши жизни никак не связаны... И всё же, страх не покидал моё тело, а горькие слёзы одна за одной начали скатываться по моему лицу... Хах... Я стала такой плаксой, а ведь прошло так мало времени... И что с того? Есть ли мне дело до него? Назад уже не повернуть, стоит всё забыть, включая эту муть... Вперёд бы мне сделать шаг, ради себя и будущих благ... И... Я за прошлое держусь, ещё немного и окончательно сорвусь... Посильнее зарываясь пальцами в чёрные власы, я плачу и плачу, и всё напрасно. Каждый раз я борюсь, встаю с колен, смеюсь, веселюсь, чтоб прожить новый день, но я как мишень... Все взоры устремляют на меня, замечая каждое действо сполна, дротик бросить им на раз-два... Я не могу в таком круговороте жить, точнее, не могла, пускай и вынуждена была. А он... Предложил мне службу сослужить, и я, дура... Согласилась... Сейчас я, как балласт, иду ко дну, в последний раз сейчас вздохну... Солёные капли уже гортань обжигают, заставляя думать только о себе, но уже ничего не помогает...

Капли струились по моему лицу одна за одной, пока с отвращением я смотрела на бинты, гранью сознания понимая, чьи руки касались меня... И хотелось сосредоточиться о том, что произошло в клубе, забыться, не вспоминать и... И яд струился из меня. Чья в этом была вина? Мои руки черны, как смоль... Верно, я сама виновница сего «торжества»... Я попалась, переживала, выбиваясь из чужих рук, что касались меня... Я вспоминала, его, начиная ещё более отчаянно задыхаться, ловя приступ, паническую атаку, погружалась в себя, от этого... Я потеряла сознание... И ныне, когда я зарывалась в чёрные локоны, делала новый вздох, я знала... Всё повторялось, раз за разом, круг за кругом... Я снова начинала умирать, пытаться глотнуть живительный кислород, без возможности его прочувствовать, лишь безмолвно, беззвучно открывая, закрывая рот, задыхаясь... Хотелось что-то сделать, но вырвав руки из волос, вместе с некоторыми запутанными узлами, я сама начинала душить себя, чтобы хоть как-то почувствовать, чтобы хоть что-то произошло, как-то спастись от это пытки... И стоило мне посильнее сжать горло, как хриплый, живительный вздох я смогла проронить...

С новой силой солёные ручьи заставили меня чуть ли не осесть на пол, пустым, невидящим взглядом смотря куда-то... Минута, две, пять или всё-таки три? Не знаю, сколько прошло с той поры... Если... Если я почернела до костей, то, что же с душой моей? Я прогнила до мельчайших частей? Мысли путались, а окружение размывалось, серело, темнело, непросветным становясь... Надежда иль отчаянье? Ложь иль кровь? Голос из сна не позволял мне пошевелиться, он сковывал, лишал всего, что было внутри, добираясь даже до осколков рассыпанной, разбитой им же души... Мысли мерцали, то угасали, как помехи на экране, сквозь стекляшку картинку передавали, из крайности бросали в край, будто бы невзначай... А я от томления, страхов, всё теряла, весь воздух, из лёгких кислород выбивала...

Когда я всё же смогла успокоиться, я взглянула на часы... Сейчас... Ох... По всей видимости, я проспала больше суток... А о том, сколько я рыдала навзрыд, даже думать не хотелось. Я совсем раскисла... Глянув всё в тот же привычный белоснежный потолок, я устало прикрыла глаза. Ресницы, как и лицо, всё холодное, влажное, мокрое, пока всё тело тёплое от слегка поднявшейся температуры, вызванной моей истерикой. Порезы чешутся, заживают, затягиваются, лишь добавляя неприятных ощущений в спектр чувствуемых мною в сей миг эмоций... Надеюсь, мне не придётся посещать больницы, да и хотелось бы остаться без шрамов, мне такого клейма на теле не хотелось... Вот ведь ублюдок... Даже если я сейчас страдаю, в этом есть долька его вины, он напомнил, он стал отправной точкой... Чёртов Рейзел... Вздох-выдох... Призрачная связь. Он почти невиновен, я сама напомнила, надо перестать винить в собственных проблемах кого-то непричастного...

Мысли путались, стоило мне ухватиться за что-то, как появлялся переменный и придирчивый ветер, кой тут же завертел всё в круговерть в какую-то неясную смесь, не давая здраво сосредоточиться на чём-либо. Помимо лёгкой мигрени, неприятных ощущений от порезов и страха от страшного сновидения, было ещё кое-что... Тревожность. Она тоже пыталась сковать меня. Бояться потерять невинность... Глупо, наивно, бессмысленно. Есть шанс того, что девственность — понятие абстрактное. А я всё равно боялась... Ну, это делает меня человеком... И всё же, если бы я более остро ощущала боль, если бы что-то такое сделали со мной... Я бы чувствовала больший дискомфорт внизу, верно? Значит, кто-то спас меня? Меня ведь могли... Да, вполне, вечеринка, много людей, и всё-таки были те, кому я была небезразлична, например... Братец? Ома-сан? А может, кто-то из ребят стал моим героем? Ох... От попыток вспомнить о произошедшем всё внутри переворачивается. Это было неприятно в любом случае... Надо бы успокоить само нутро...

Я прикрыла глаза, садясь на мягкий пуфик, стараясь привести карусель собственных размышлений в нормальное русло. И несмотря на то, что у меня получалось отодвигать ненужные домыслы прочь, в голове всё равно царил полный бардак, да и только что нагрянувший кошмар явно заставил меня вспомнить не самые лучшие дни моей жизни... Я стараюсь не вспоминать об этом... Хах, как глупо, как наивно, пытаться убежать от собственного «я», погребённого под осколками стекла, покрытых пеплом... Я... Лицемерна. Ведь, беззаботный сделав вид, я всё равно умирала изнутри... Такое нельзя забыть или простить. Об этом надо помнить, чтобы никогда больше не совершать прошедшего, хранить и тянуть этот груз за своей спиной. Такова тяжесть бытия, ведь только так можно быть человечнее... Конечно, есть способ руки грязные отмыть, и, естественно, я всё равно не смогла бы всё смыть. Счастье — слишком притягательный мираж, я не куплюсь на это во второй раз...

Я попалась, пусть бежала, я простила, но не забыла, и в неволе, упиваясь запахом крови... Стал явью кошмар однажды, он станет таким и дважды, даже если в свой мир его впускать не жажду... Неужто, лжив, отвратен был каждый мой поступок? Неужто я достойна умирать в сих муках? Если я всё-таки оглянусь через плечо, станет ясно всё... Глупа, наивна... Идиотка... Сглупила, и вина лишь моя объективная, непроглядная, заставившаяся страдать сполна... В любом случае, я уже ничего не могу сделать. Рано или поздно, я не смогла бы отрицать, и моё подсознание дало мне щелчок, нужный толчок... Оно знает, что я боюсь, во что я верю, а потому даёт мне невидимые подсказки. И я не знаю, почему мне приснилось что-то такое. Возможно, из-за этого ужаса, что связан с этой фигурой, а может, это потому, что мой ум не хочет, чтобы я отреклась от былого... Может, это всё-таки вина блондина-бармена, кто знал? Вариантов было слишком много и тратить время на их перебирание — настоящее кощунство.

Как по мне, если ты чего-то боишься, то ты должен привыкнуть к своему страху, подружиться с ним, заставить себя принять его таким, какой он есть, хотя думать так — не значит, что я следую этому совету. Способов тоже очень много, и, пожалуй, для начала стоит осознать, что вызывает страх в полной мере... Я хочу пройтись по всему «от» и «до», надеясь, что это поможет мне упокоить ропот души, вернув прошлое, присущее мне упокоение... Как бы хотелось остаться непричастной, вот только сложно быть непристрастной к тому, что совершил ты властно...

Моя душа трепещет не только от лица этого человека, от этого «Шихай». Несмотря на внушающее в меня тревожность и панику имя, помимо его манеры речи и всего прочего, что касалось его, было ещё кое-что... Это тот факт, что я совершила много непоправимых действий, поступков... Да, сейчас, смотря на саму себя в отражении зеркала, я понимаю, что на меня влияли, использовали, врали, и я была глупа, шла на поводу у наркотика, упиваясь ложным правосудием и верой в лучшее. И отрицать то, что я всё равно делала то, что мне велели, не имея собственной воли, не даёт мне никаких поблажек. Незнание чего-либо не освобождает тебя от ответственности, да...? Теперь я должна закрыть эту тему, эту дверь, дабы сказать твёрдое «нет». И чтобы это сделать для начала придётся вновь вернуться к этому, перевернуть всё наизнанку, вспомнив всё, дабы найти смирение, способ успокоения моей души...

Ну, у меня нет никаких вариантов искупления, вдруг такой метод разрыхления могил мне поможет? Возможно, когда-нибудь я смогу жить без лицемерия, забыв о том, какая у меня грязная душа, как черна моя судьба. Время придёт, я верю в то, что смогу без лицемерия жить, не унывать, не презирать. Я должна прекратить, очистить помыслы и разум, несмотря на гнусные слова, что лезут в голову... Я должна быть чиста, во мне должна быть доброта... Главное ошибки признать, прошлое понять, потому что... Я боюсь погибнуть, потому что хочу жить правильно, как все... Слышать какие-то слова в след я не могу от других, это смешно! Как нехорошо, не мудрено, мне довелось познать то, чего они все не знают... Главное, ясно понимать, малого желать, верно поступать, честно признавать и принимать... Простую жизнь вести по-прежнему хочу... И что я говорю, о чём слагаю мысли? Я обречена, ведь я всего-то «глупый, жалкий, неуклюжий человек, что страдать навеки обречён», такими словами мой образ «заклеймён»...

Воспоминания накрыли меня волной, от комка нервов и бешено стучащей в висках боли, и стука сердца, я сложила руки в замок, стараясь расслабиться, постоянно размышляя. Анализируя... Говорить с самой собой... Это странно, рассказывать что-то себе, пересказывать, и всё же это меня успокаивает, я не просто перебираю то, что и так знаю, я... Чувствую себя лучше, будто делюсь с кем-то и не боюсь быть осужденной, пускай всё равно трясусь как осиновый лист... Ладно, не суть важна, главное то, что мне хватает смелости пересказать собственную историю самой себе... Услышь это Азула, она бы явно сказала что-нибудь о том, что у меня шизофрения или что-нибудь ещё хуже иль лучше...

Когда-то я тоже была втянута в ту же компанию, что и моя старшая сестра — Беатрис... Однако то, что мы сделали... Непоправимо. Я ушла оттуда, выполнив сделку, что заставила меня ступить на ещё более скользкий путь. Да, это был неправильный выбор, впрочем, такова цена за собственную свободу... Никто не может винить меня, кроме самой себя. Осознав произошедшее, перестав видеть во всём детскую, наивную игру, поняв, что ты совершил... От всего этого я была загнала в тупик, мне хотелось прекратить собственные страдания, существование нашей «убийственной» команды. Мне нужен был немедленный выход. Он был просто незамедлительно необходим...

После того, как ты осознал истину, всё меняется, искажается... Иногда ты видишь слово, незнакомое, неизведанное... И кто знает, что оно означает? Страх или слабость? Веселье иль смелость? Имеет ли это смысл или суть? Конечно же... В этом проблема, когда ты замечаешь происходящее вокруг или узнаёшь значение ранее неизведанного, ты находишь отягощающий всё смысл... Вселенское торжество разума... Узнав ценность человеческой жизни, ты прекращаешь цепляться только за хорошее. На смену беззаботности приходит внутренний демон, всепожирающий, поглощающий импульс, что разрастается, как чёрная дыра, поглощая всё, что есть внутри, убивая что-то в самом себе, уступая «пустующее» пространство придуманным, вымышленным тобою самим ужасам...

Цена за свободу была достаточно велика. Нужно было просто выполнить очередной указ. «Всего-то», когда ты осознал смысл всех предыдущих действий и пролил кровь... Вновь... Я убила целую семью, подожгла, сожгла... Хотелось бы, чтобы он тоже сгорел... Вместе со всей своей семьёй, что истошно кричала, визжала, пытаясь вырваться из собственного, горящего дома... Эта сделка была ужасно безвкусной. Всё, что мне нужно было сделать — зажечь фетиль в то время, как он сам всё изменит... Это был тот день, когда он изменил свой облик и шёл прощаться с теми, кто убивал его всё это время... Я понимаю, он хотел мести, да, но это не повод... Хотя жестокое отношение к нему... Нет, это всё слишком странно, я не хочу разбираться в этом, меня сейчас волнует только я сама.

Всё, что произошло, было продумано, подстроено. Я помню, отвратным, гадким смехом, вышагивая по комнате туда-сюда, с глазами, следящими за мной, он говорит да говорит, думает, рассказывает, посвящает меня в свои планы, кои я нарушила своим неблагочестивым отказом от последующих операций... Я рада, что не умерла тогда благодаря тому, что ушла, я увидела столько прекрасных людей... Ох, мне лучше не отвлекаться, я слишком часто перебегаю с темы на тему, не в состоянии зациклиться на чём-то одном... Пока он угрожал мне, я с безмолвным отвращением наблюдала, как яд стекает с его губ, мой разум прикидывал мне возможные варианты, исходы. У меня оставалось лишь несколько путей: убить предводителя или... Умереть самой. Конечно, на самом деле возможных «дверей», потаённых ходов, было намного больше. Естественно, во все вариации «путей» входили и такие понятия, как: обман, какие-то обходные, каверзные и неизведанные тропы, но я не могла их учитывать. Не хватало сил на переосмысление бытия, ведь в тот момент я была сожжена дотла.

Этот парень затуманил сладкой ложью разум мой, и это было до невероятности ужасно... Сколько бы я ни делала шагов, он знал всё, видел всё, разгадывал... Всё... Он читал меня, как открытую книгу, без капли сострадания, не давая взлететь, взмыть в небо, специально давил на больное, стягивая ошейник на шее, называя жалкой и безнадёжной... Даже сейчас я до сих пор не смогла придумать способ выбраться из паучьих сетей... В любом случае, я не желала смерти никому, даже после того, как я лично обрекла на муки многих людей... Мне нужен был выход, поэтому я пошла на поводу нашего «лидера»... Это то, чего бы я хотела? Нет. Зато я смогла быть свободной, даже если мои мысли всё возвращались к оковам, что приковали меня к этому человеку. Даже если я не могла отцепить связь, сковавшую нас, терзалась мыслями, погребла себя под ними и задыхалась, я заставила себя отступить...

Зажмурив глаза, в приюте оказалась я. И пока все окружали меня, я... Молчала. В мыслях веками утопала... Тогда, я снова спустя долгое время взяла гитару... И я хлестала себя собственными волосами, качая головой, истязая пустой, ненаполненный сосуд... Мне хотелось уничтожить то, что я знала, события и вероятности, мир и границу меж междумирьем. Хотелось умереть, дабы не задыхаться в смоге людском, не быть в обществе пустом! Безрассудных, личностей тупых, что не могли понять, боль мою познать внутри! Они не могли знать, осознать тот животный страх пред обликом ложным, человеку присущим... Он столь могущественен, и он внушает своим видом трепет, порождает ропот и ослепляет своим благим, внешним видом. Его речи искажены, пропитаны толикой лжи, и замыслы его никогда не бывают чисты. Нельзя понять, что у него внутри, о чём он думает или мечтает, всё, что можно о нём сказать, так это то, что он создан удивлять, своей статью «людской» обычный народ поражать. Истинный абсолютный с невероятным разрушительным талантом. На его фоне мои способности и трепыхания... Ничтожны...

Когда я думаю о том, что я могла бы сбежать, что-либо сделать... Я понимаю, что не смогла бы исполнить что-то такое, что помогло бы мне спрятаться, затаиться. Вот куда бы я пряталась от абсолютного аналитика, что знает, предугадывает каждый мой шаг? Что цепью меня к себе приковал? Да и пусть его образ проклятый искажён моими снами, я вижу в этом человеке чудовище и без кошмаров, потому что он заслужил это, потому что он убивал, и, возможно, продолжает убивать. Он тих, он всегда такой, уничтожит «врага», человека! Да так, что его не найдут ещё с неделю, хотя если бы ему было нужно, чтобы кто-то нашёл тело, он бы без проблем создал такую ситуацию, заманив кого-то в западню... Я видела, как он убивал... Его ядовитые уста произносят столь изысканные, страстные вещи с улыбкой столь благочестивой, что ты и не подумаешь о том, что перед тобой сам Дьявол. Попытаешься сбежать, под каблук его падёшь ниц, он будет с радостной, счастливой ухмылочкой отрезать твои пальцы, вырывать ногти на твоих глазах, спрашивая приторные голоском: «Больно да? Тсс, сейчас станет лучше...», кто это существо, что радуется чужой боли? Кто...?

Это воспоминание породило в моём сознании определённую сцену и мне, безусловно, незамедлительно захотелось отойти в уборную, выплюнуть что-нибудь, ведь поперёк горла встал ком, а слёзы безвольно полились по щекам. Внутри ничего не было, так что даже если бы я хотела облегчить свою ношу, я бы не смогла этого сделать... Я не смогла бы даже встать... Мне стало так плохо, как не было... Очень давно... Пока я не встретила мой свет, Шуичи... Он так тянул ко мне свои руки, как трепетно обнимал, смущённо улыбался, пытался мне угодить... Он такой милый и бессовестно глупенький, наивный... Он полюбил меня. За то, что я просто есть, за то, что существую, за то, что я согласилась быть рядом с ним... Я не могла отказаться, ведь он мне был... Необходим...

Родители вытащили меня ради репутации, им было чуть ли не всё равно на меня. Два месяца с ними — пустой звук. Находясь рядом, я только думала. Анализировала себя да страдала от мыслей нечестивых, терзалась сомнениями, не в силах позабыть о нём. А повстречав братца, я стала разительно меняться. Он словно стал тем путеводным огоньком, светом, что разверзнул тьму, пробился ко мне, как молния, яростно изменяя всё, что знала я. Такая чистота, невинность в его недопонимающих глазах, столько света и добра... Ради него я изменила и себя. Собрала из осколков разбитой души, что сохранились в закромах моего ума...

Ради Шу я образ идеальный создала. Я стала тем, кем являться ныне должна. Милая, слегка наивная, немного опрометчивая и неуклюжая, плаксивая, справедливая, тёплая, слегка молчаливая, внимательная и практичная... Идеальный лик, идеальная девушка, что является младшим ребёнком в богатой, обеспеченной семье. Я воплощала этот образ изо дня в день, в привычку такое действо заклеймив. Моё лицо, мечты, слова — вымысел, что из лжи я создала. Из бывших хищников, я стала жертвой, что бесстыдно слёзы роняет, зная, что он живёт, вероятно, убивая.

Находясь рядом с братом, я обрела смысл жить ради себя и него, что вытащил меня из постылого мира, что гнал меня прочь, а он... Когда уже не верила я ни во что, он смог мне помочь... И как бы я хотела отфильтровать всю ложь, позабыть вбитые в голову теории о вечном круговороте «надежды и отчаянья», когда нужно было отложить, откинуть напрочь все ненужные речи, я... Не смогла этого сделать. Я даже не помню, какой была раньше, я просто... Поняла, что мне нужно измениться. Может, я не сильно изменилась, для мамы я всегда хотела казаться слишком «идеальной». Может, я изначально была такой... Двоякой... Эти противоречия... Моё сердце в агонии мечется, я знаю, ради чего я хотела быть такой идеализированной... Дело в том, что я слишком жажду любви... Жажду тепла, заботы, всеобщего одобрения... У меня зависимость от чужого мнения... Я не могла саму себя от ран залечить, пустоту в душе на полноту заменить... А Шуичи, лишь улыбкой простой, взглядом, смущённым таким... Смог меня залатать, сохранить, не разбить... Хрупкую, невинную оболочку от всего смог защитить, дать ей корни укрепить, ростком дерева тянущемуся ввысь стать, дабы как человек в обществе высшем блистать... А теперь, раны... Раны вскрылись опять... Когда же... Когда мир прекратит меня убивать...?

Безвольно сотрясаясь в боли, безмолвно крича, закусывая губы, я утопала в новых поступивших солёных ручьях... Плакса. Дура. Идиотка... Сама навлекла на себя беду, когда пошла на поводу... Размазывая слёзы руками, вновь скованными кандалами, я в зеркало смотрю на двойника, которого за смерть поблагодарю... Хотелось зеркало разбить, да вены от бессилия вскрыть, но это не тот исход, что я искала, пока боль меня кромсала... Ради брата, ради друзей, я должна... Вновь по частям... Я должна собрать себя... Ничего более хрупкого мне в мире не встречалось, чем душа... Сама виновата, что в мирке сказочном жила... У меня нет права извиняться, прощения просить, жизни чужие не воротить... Ранее... Жестокости я была подвергнута, настолько, что жалость была мне неведома... Вот только... Встав, чуть шатаясь на ватных ногах, свой «идеал» я узнать не могла... Убрав слёзы тыльной стороной руки, я вновь посмотрела на себя. Бледная, с красными глазами и вся в бинтах... Кончики завивались на волосах, как когда-то у него... Чёрт... Это больше неважно. Я так не могу... Я во всём всех, включая себя, виню...

Если я не смогу воротить всё на свои места, то... Мне снова предстоит долгая работа над собой... Я не могу ложь извергать с непричастным лицом, не могла раньше, но... Смогу сейчас. А что мне остаётся? Мне придётся наловчиться, чтобы в этом мире с его жестокими правилами ужиться... Интересно, а Ома-сан заметит изменения во мне? Пустой сосуд, не имеющий личины, ведь образ был создан искусственно... Мне хочется теперь всё это уничтожить, ведь «идеал» оказался ничтожен... Бесцельно руку к глади зеркальной тяну, где пусто, я зря пустую ладонь в пустоту влеку...

Грань между мирами реальности и вымысла давно была стёрта, мне нужно забыть всё обратно, забыться, пусть я и мечтаю... Мечтаю... О призрачном шансе на искупление... Я не хотела, чтобы всё было так... И пусть, видя «обычную» себя, понимая, что стоило бы сжечь этот облик дотла, настоящий лик принять, мне не хочется ничего изменять, забывать то, что я создала. Чем был плох мой искусственный лик? Целеустремлённая девочка-мечта, что в грёзах постоянно утопать должна... Хочется сказать, что ошибок я не повторю, что больше ни за что не солгу, но... Я не могу... Мне страшно... Я боюсь и неуверенна я ныне ни в чём, ведь кажется мне, что вскоре кто-то пронзит меня мечом...

Слёз глаза всё ещё полны, и в глазоньках этих, красивых, ярких, как лазурит, нет эмоций иль чувств... Симфония, мой мир, мой росток жизни, слабенький бутон, что только раскрылся, увидел новый свет впереди... Что же, такая гармония, такое долгожданное воссоединение с внутренним монстром... Что может быть лучше? Наверное, глупо, и всё же, то, что происходит... Это вина кошмара, моего подсознания. Оно уже в который раз предупреждает меня? Фотографии, мои стихи, эти чёртовы сны... Это всё слишком подозрительно, даже если я накрутила себя, эти все «совпадения», не растают как дымка к утру, нет, такого не будет... Я хочу верить в то, что это просто совпадения, ничего, и... Я не могу в это верить. Слишком много наивности в моих словах, я не могу снова пропустить всё мимо своих ушей. Я... Просто не могу...

Да, я желаю скрыть, утаить печаль и истину от всех за замком, чтобы никто не догадался об иллюзии образа моего, о растерзанном и потрёпанном, обрушенным и закопанном смысле бытия... Всё. Хватит. Я живу ради тех, кому должна. Ради брата, друзей... И, возможно, Кокичи... Не хотелось бы сны, где умираю я, счастьем называть, но лучше жить в кошмарах, видя, как люди подле тебя живут, не зная бед, что несёшь на своих ты плечах. Мне не по силам сложность всего объяснить, поэтому коль придётся, то по кругу буду ходить... Хотелось бы грань стереть своей рукой, оставляя лишь мел за собой... Смириться со всем, всё рассказать, забыть и зарыться в счастье, утопая в забытьи, однако я знаю... Сделаю даже сто попыток, и всё бессовестно провалю, ведь не стою ни гроша... Такие мысли, начинают раздражать, больно делать опять... Лицо снова нужно стереть... Что же, когда-нибудь я научусь себя не жалеть. Я стану отражением прошлой себя. Я стану той, кем была, даже если не вспомню до конца былую себя, я стану куклой, точь-в-точь говоря. Растворяясь в пучине «ничего». Как звенит это слово в ушах... Да, именно, так оно и звучит... Так, как должно отдавать в ушах... «Подделка», «ничтожество», «н-и-ч-т-о».

Вздох-выдох, шлепок по щекам. Ладно, это глупости, я не могу подделать до конца себя, я не уверена даже в том, что смогла обмануть саму себя... Эта паволока, эти удары сердца, что стучат, отдают в висках, тошнота подступает, а боли... Нет. Не чувствую. Её просто не существует. Ничего не существует, пока я безостановочно прокручиваю это в своей голове. Я не могу остановить себя, поэтому шрамы вскрываю, стиснув зубы больно настолько, что не могу дышать... И эта мысль разрушает все грани бытия, пусть граница уже давно мертва. И пусть мне не по силам ощутить всепоглощающие «ничто», я знаю, что хуже смерти Шуичи, что приснилась мне перед выпускным, не существует для меня ничего... Ох, ненавижу себя, стоит одной мысли проскользнуть, как она, как пиявка, прилипает, в мозг заползает и навеки там поселяется... Пожалуй, я буду чувствовать себя сносно, если каждого улыбкой одарю... Я сделаю это, потому что близких люблю и столь же любимой всеми быть хочу... И этого будет достаточно, мне стоит начать доставать что-то, что осталось от меня... Какой я была?

Наивной. Разве я до сих пор не такая? Ну, стала слегка умнее с возрастом. Может, немного мудрее и умнее... Сейчас это не относится ни к чему... Я просто... Вспомнить себя до момента осознания всего не могу... Мой мозг будто бы пытается защитить меня, скрывая эти воспоминания, резню, кровопролитие что он устраивал... Безвольно рассматривая на самой себе изъяны, я сгорела изнутри. Мне нужен был немедленный перерыв. Слишком много «его»... Даже в нос ударял запах его парфюма, что вызвало толпу непритязательных мурашек по моей коже... И этот запах петрикора... Он всегда следовал за ним, словно бы шёл за ним, по пятам, прям на пятки наступал...

Пытаясь отвлечься, в какой-то краткий миг я подумала о бармене, утонув в собственных размышлениях, и вауля, искажённая фигура Рейзела тоже появлялась в моих воспоминаниях на несколько мгновений, однако это было не то... Она не испугала меня, лишь подарила отвращение. Мне интересно, что случилось с этим человеком, даже несмотря на то, что пока меня терзает дьявольский лик... Дрожь пробрала меня до костей... Был звук. Шум. Крик... В ушах зазвенело. Я подскочила на месте, подавив внутри крик ужаса. Что-то в моей комнате упало или скрипнуло... Сердце бешено застучало в висках, а голова закружилась, заставляя меня хвататься за стол, дабы не упасть... Слишком резко подскочила от этого... Что это было? Может... Может, мне показалось? Может, это было где-то у соседей или у Шуичи, и всё же я так испугалась... В ушах зашумело, что-то зазвенело... По крови начал разливаться адреналин, отгоняя усталость и слабость, даже тошнота отступила... Чёрт возьми, как не прячься за ложью, истина тут, лишь на неё посмотри...

Думаю, лучше всего будет прекратить. Мне не стоит вспоминать всё это, я становлюсь нервной... Эти события уже в прошлом, поэтому я буду смотреть в грядущее и наслаждаться настоящим... Да, мне не нужно былое, я должна поставить на кон всё, безбожно век проживая свой... Слёзы, как и ком внутри, я уже давно проглотила. Даже если презрение невыносимо, нужно сделать вид, что я всем довольна, а теперь... Я буду поступать своевольно... Посмотрев внимательно на саму себя, я провела ладонями по щекам... Солёные капельки перестали течь, а сердце всё трепещет от моей бурной фантазии. Этот мир... Посерел, померк, стал темнее и чернее... Настолько пусто внутри, что страшно даже дышать... Пусть спит спокойно та, кто раньше мной была, а сейчас... Пусть жизнь будет трагедией. Зато я буду ценить свой мир и Шуичи, что мне чуть ли не воздух заменил...

Выйдя из своей комнаты из-за желания выпить воды и перекусить, я снова взглянула на часы. Да, полноценно завтракать у меня нет сил, я не смогу себя заставить, главное хотя бы чуть-чуть поесть, чувствую себя невероятно голодной... Сейчас шесть часов утра. Не так уж и рано для японцев, бывает и такое, что мы встаём даже раньше или работаем по восемнадцать часов в сутки. Для нашей нации — это общепринятая норма, так что здесь не было ничего такого удивительного для меня. А то, как я себя чувствовала... Ну, на самом-то деле моё состояние можно было легко описать... Я была потрясена. Я была вновь изменена. Раньше я верила в сказку о том, что в других мирах, за границей сна, есть чудесная, магическая страна... Ведомая этим рассказом была, перечитала много книг, днями и ночами искала, словно поисковик, а потом вторили его слова: «Это обычная ложь, фальшивка была»... Вот и я сейчас так же сломлена, настолько разломлена, что в пламени адском горю настолько, что грежу наяву...

Снова по кругу ходить должна, пускай такая работа и смысла лишена. Я была так глупа... Ничего не изменилось, осталось таковым, как и тогда ... Скрип чайника под мой тяжкий вздох. Зажигается конфорка, и я заливаю воду в металлическую ёмкость, обессиленно садясь на стул, смотря в панорамное окно, ведущее на основную городскую улицу... Наверное, у всех есть то, что он так или иначе по какой-то причине хочет забыть. И скрывая это что-то даже от самого себя, вы меняетесь. Чаще, в лучшую сторону, ведь вы забираете и запираете своего внутреннего демона за семью засовами. Нельзя изменить темперамент, внутренности, а вот характер подчинить можно вполне. Хотя я и согласна с тем утверждением, что гласит: «Не бывает хороших людей». Одни в душе своей лицемеры, вторые же язык за зубами держать не умеют.

Мы все такие. Грязные и порочные. Все мы просто не хотим воспринимать это таким образом. И всё же... Шуичи не такой. Он... Неземной... Моя любовь к нему не похожа на романтические чувства, это просто неописуемый поток слёз, благодарности, тепла, радушия, просьбы прощения за то, что я такая... Братик сильно отличается от всех других, он... Да, он слишком раним, порой немного несерьёзен или излишне скрупулёзен, но он полон того, что я всегда искала, даже в матери не находя. Он всегда был тем, кто мог заполнить другой сосуд, кто мог вновь к жизни вернуть... Эта забота, что трепетом отдаёт в моей душе... Эта протянутая рука, эти поцелуи на ночь, пускай я и спать должна была... Отгулы с работы во время даже лёгенькой простуды... Он всё делал для меня, даже изменял свои причуды... А сейчас... Ох, твою же мать... Я ненавижу этот час, когда вспомнила того, кого не должна замечать...

Блин, и только я решила, что то, что случилось несколько лет назад, было мною откинуто, я снова к этому возвращаюсь... Это так безрассудно с моей стороны... Смотря на себя, думая о себе... Мне тяжело говорить что-то хорошее о себе самой, нет, ну только подумай, вдумайся ты в эти слова, пустая голова! Желать быть глупой и невинной плаксой, до чего же меня довела судьба! Как... Наивно. И, мне даже нравилось быть такой... Пожалуй, прошлая я сочла бы это смехотворным... Впрочем, в этом есть своя правда, плюсы и минусы. Уж лучше быть невинной в глазах других, чем этим безэмоциональным и холодным чудовищем, которой я когда-то являлась из-за влияния того человека...

Я... Я совершила немало поступков, за которые должна лишиться, поплатиться головой... Мы убивали не ради развлечения, а ради уничтожения. Кровопролитие во имя большей крови, во имя резни... Зачем? В чём был смысл в вырезке неугодных? Я не знала. Мне говорили, что это плохие люди. Насильники, обманщики, каннибалы, воры... Я... Мысль о том, что я могла бы беспричастно убить Ому-сана или найти его убитого, заставила меня содрогнуться... Раньше я не думала о других, зацикливалась лишь на себе... Многое изменилось, да... И всё же, был ли смысл жить во тьме? Его не было. Я зарывалась в своих мыслях, однако они уже не были пронзающими клинками, что ворошили мою душу, нет-нет, отнюдь, это было не так, сейчас остался только здравый смысл. Переосмысление. Рефлексия.

Вероятно, я звучала бы весьма жестоко, когда говорила о том, что я убью человека. Я знала пару приёмов, могла бы усыпить, ударить в болевую точку, но убить... Немыслимо. Я бы даже не смогла выстрелить. Руки бы тряслись, были бы влажными от пота, страха, тьмы... Мои руки дрожали даже сейчас, я знала это, потому что в моих руках был чайник... И я разливала кипяток. На одежду, попадая мелкими частицами капель на кожу, слегка ошпаривая её; на бинты, что сдерживали кровь, и неприятно прилипали к коже, создавая отвратные ощущения; на тумбу, делая её влажной и горячей; на пол, на котором из-за неуклюжести я могла бы даже поскользнуться.

Меня не охватывал ужас смерти близкого, нет, это тоже присутствовало в моём мозгу, конечно же, да вот только пугала мысль о том, что я стану зачинщицей резни. Если бы я первая нанесла бы удар... Насколько я знаю, нужно бить в живот, а лучше, в шею. Всего одна тонкая нить, минута, и всё. Не сможет мотылёк выбраться из цепей... Как те люди из пожара... Он специально... Дал мне зажигалку, вверяя мне всё остальное, зная, что я не смогла бы убить самостоятельно... Я могла бы сбежать, уйти... Чёрт... Не хотелось об этом думать... Оставив чайник с заваркой настаиваться, я погрузилась в собственное нутро, вновь садясь на приятную мягкую мебель.

Шихай... «Правящий». Таково значение этой фамилии. Интересно, чем он правит. Миром? Мной? Я — марионетка? Ну, думаю, так оно и есть, я всего-то кукла, одна из многих игрушек для «Божества», что решил раскрыть мой «внутренний мир», разрезая кожу... Разрезая... Какое совпадение в виде бинтов... Когда я думаю о этом парне, страшные сны из трепещущих, затмевающих мой рассудок кошмаров оттягивают меня в мир ужасов, хотя это было глупостью. Как бы сильно я не искажала облик человека, он останется всё тем же человеком. Он не бессмертен, он всего-то живое существо, что отживает свой век.

Никто не бессмертен. Он может быть даже мёртв. Мне бы хотелось в это верить, пускай я и понимала, что будь он мёртв, моя сестра была бы где-то... Рядом. Точно не где-то... Непонятно, где... Я не знаю, где Беатрис, единственно, что я могла бы осознавать на закромах своего ума, так это то, что она где-то рядом с... Ним. Беа одурманена им. Вот поэтому она делает, помогает ему, потому что ей это нравится, как и ему. А вот одна... Она бы не решилась, она не такая. Сначала шепчешь ей на ухо, вторишь ей, что так лучше, так надо, а после заведя её в чащобы, ты пожираешь её душу, благочестие, веру в лучшее, оставляя пустой сосуд, который бы уже никто ни к чему не принуждал. Он заставил её поверить в то, что ей это нравится. И она стала этому верить... Внушение — невероятная мощь... Что же, я не могу судить её за этот выбор, если таковой вариант развития событий ей нравится. Я не могу помешать хоть кому-либо, я не вправе других за грехи судить, сама не лучше... Обретя свободу, я получила счастье... А он... Чего добился Шихай, потеряв собственную семью?

Мир — это театр, а театр — мир развлечений. Такова его идеология. Веселись до упаду, стыд потеряв совсем. Делай то, что тебе по нраву, уничтожай тех, кто покоробил, унизил, опозорил. Во время дня — ты Ангел безмятежный, но от сарказма и от лжи готова рассмеяться я, ведь только наступает ночь, и теперь никто не убежит от Дьявола прочь. Он убивает, потому что ему нравится наказывать тех, кто каким-то боком задел его. Он испытывает от этого азарт, задыхается в нём, умирает. Он любит... Жаждет... Живёт непредсказуемостью. Он желает лишь одного... Найти тех самых необузданных, прекрасных людей, которых не может прочесть, а потому ему нравится играть в смертельные игры, играть с жизнью. Ему не важно, будет ли это встреча охвачена горечью или сладостью, он возьмёт, проглотит всё до кости...

Я не понимаю такого виденья мира или жизни. И в этом нет ничего такого, ведь всё, что я могу — свято осуждать тех, чья идеология не совпадает со мной. Молча. Моё мнение никто не спрашивал, и пускай осуждать людей неправильно, единственное, что я могу назвать таковым, так это его «правосудие», и его виденье. Ему нравятся взлёты и падения, ведь острый ум не даст пропасть. И даже чёртов суд не может ничего сделать. Никто не мог бы, включая Бога, которого, возможно, даже не существует... Ему неважно, в Ад иль Рай он попадёт, победитель прав — вот и весь закон... И я ведь заключила сделку с Дьяволом... Не значит ли это, что я продала душу? Ох, какая неоправданная, ничем не закреплённая глупость... Все эти мысли заставляют меня всем, что у меня есть, каждой частицей моего тела кричать, желать забыть. Хотелось бы промыть мозг...

Вновь встав, чтобы налить чаю в кружку, я вспомнила его образ. Немного выше, чем я, золотые глаза... У Шуичи тоже глаза такого оттенка, но они были совсем не похожи. Брат имел мягкую, заботливую искорку, даже когда он злился, она была где-то в глубине его взора. А он... Нет, в его очах не было чего-то особенного, кроме дьявольского огонька. Месть, жестокость, жажда наслаждений, порока, грязи... Эти златые очи были... Другими. Я не знала как это описать, вероятно, немного разнились радужки глаз, всё-таки любые глаза никогда не были идентичны, они совпадают лишь цветом, какой-то деталью, не более... Если так зацикливаться на «совпадениях», я имею ввиду, внешних, то можно сказать, что мы с ним тоже похожи, его волосы тёмные, как ночь... Как мои, черны... От того, что этот человек связан со мной, схож со мной, я могла бы поморщиться, однако не один мускул на моём лице не дрогнул. Он не стоит этих чувств. Он — просто монстр, что ненавидит меня, презирает, тварью считает. И он прав! Так пусть и живёт там, где я не вижу его...

Вновь упав на мягкое сиденье, я начала следить за мелькающими всюду людьми. Каждый из нас отчасти, сам творец своей судьбы. В горе иль счастье, лишь живи... А ему всё равно, проси о пощаде, моля об отсрочке, говоря слова прощения, говоря о том, что у тебя есть семья, дети, а он... Безумен. Рассудок вовсе потерял. Бесполезно отрицать, здравый разум — это чушь. Хаос творится в его голове, он давно на самом дне. Может, он сошёл с ума? А если и так, то, что с того? Безумье, якобы, не порок, к тому же... Я испустила тяжкий вздох, легонько дуя на чашку вкусно пахнущего чая... Для него это забавная игра. Игра в убийцу, злодея... Ныне анализируя произошедшее, можно чётко сказать, что он всегда выбирал путь, по которому нас не найдут. Насколько слепой надо быть, чтобы осознать это лишь сейчас...? Конечно же следуя начертанным мною картам, зная все ходы и план ходьбы каждого человека по «постам», он мог находить верный вход или выход... Всё-таки он аналитик. И это... Отвратительно. Он уничтожал всё на своём пути, безжалостно строя и руша мосты... Самый страшный человек — человек, чей следующий ход предсказать нельзя...

Холод объял меня, я напустила на себя монохромное безразличие, будто бы мне действительно было всё равно на происходящее вот только я всё же была подвластна на любую провокацию. Щелчок его пальцев и я лишаюсь ментального рассудка. Ну и не только рассудка, ещё и внутренностей, например, мозга. Почему? Потому что это была створка револьвера. Смешная шутка, для человека, впавшего в отчаянье, но я не такая... Поехавшая... Хотя если бы я увидела его, то непременно, истерика, слёзы, и нездоровый хохот был бы мне обеспечен. Да, я бы точно сошла с ума, ведь окажись я рядом с ним, тотчас захлопнулся капкан, отстраняя мне дорогу назад, отправляя в Азкабан... Нет, я не маг, это лишь фантазия, не более. Будь я магом, я бы точно была поумнее...

Эта тяжесть невыносима... Меня всё терзает этот вопрос... Даже если я знаю, что «да», я не могу... Слишком беспокоюсь попусту, всё равно это уже произошло... С точки зрения следователя, детектива... Да. Меня бы посадили за решётку. Я точно знаю это, я заслуживаю этого приговора. В деяниях, совершённых этим парнем и его бандой, есть моя вина несмотря на то, что меня в какой-то мере уговорили. Я сама переступила через закон. Никакой магии, зелья или чего-то... Более привычного и правдоподобного метода, вроде гипноза. Нет. Всему виной добровольное согласие на его просьбу. Почему я так часто выделяю это «он» или «его». Будто бы имя, что нельзя произносить... Ох, не люблю я себя за этот стереотип, мол, напророчу беду. Это только глупость, совпадение. В которые я, кстати, не особо-то верю...

С точки зрения братца Саихары, была ли я причастна к убийствам Шихай? Ну, коль он государственный служащий, то да, и всё же давали ли мне поблажки его полномочия? Конечно, нет. И сейчас я заботилась об этом не ради выгоды или чего-то такого, меня увлекала лишь мысль о том, что скажет брат, узнав, что я помогала составлять планы небольшой, пускай и доставляющей какое-то время назад проблемы, группировке «Золотой дракон». Поговаривают, что она была создана из мафиозников... Хм, удивительно, узнав, что я участница того общества, что подорвало в своё время авторитет мафии, убил ли меня Кузурю-сан? Достал бы пистолет, наводя на меня дуло? Сомнения прорастают всё сильней... Я не могу оборвать нить, что связывает меня с этим «аналитиком»...

Пусть я всего-то отслеживала жертв, сама не убивала, и всё же, я оказывала добровольную помощь преступнику, а значит, виновата в полной мере. Это справедливо, ведь пока у меня не появилось желание уйти, за шкирку меня никто не держал... Шуичи, вероятно, возненавидел бы меня. Не простил. Сначала долго сомневался, страдал от этого, а потом... Переступил бы через боль и силу... Его глаза зажглись бы презрением... Если бы это произошло, я бы не смогла... Закусив губу, я проглотила слёзы, что вновь захотели скатиться по щекам. Чёрт, я не хочу об этом думать! Больно ущипнув руку, я постаралась более не возвращаться своими мыслями к Шихай, а стоило им только повернуться к этим размышлениям, как я без поблажек щипала ни в чём неповинную кожу вновь.

Сделав глоток горячего зелёного чая, чуть ли не ошпаривая язык, я глубоко втянула воздух вместе с бодрящим и тонким ароматом лёгкой древесной нотки в чае... Тёплый напиток обволакивал моё тело, заставляя меня чувствовать себя частью единого механизма... Смотря на улицу, в собственном беззвучном послевкусии я утопала в собственных фантазиях. Философия... Пустая наука, и всё же человек не может не думать. Иногда полезно посидеть и уделить время размышлениям, ну, если это, конечно же, не происходит постоянно. Главное, отличать рефлексию от чрезмерной рефлексии. Я не специалист, впрочем, я точно знаю, что в данное понятие входит самоанализирование самого себя и окружения. Когда я была с родителями... Этот период от смерти матери до прихода сюда, это была замкнутость, эти размышления... Да, у меня была рефлексия, из которой я достаточно легко выкарабкалась благодаря братцу.

Зацикливаться на собственных эмоциях не стоит, а уж тем более не стоит тратить слишком большое количество времени на планирование, надо просто делать, продумав пункты. К ним всё равно можно всегда вернуться, а вот время никогда не воротить, поэтому не лучше ли набраться опыта, чем представлять, как мы набираем этот опыт? Хм... Наверное, данная мысль слишком глубока для меня сейчас... Смотря на этих людей отсюда, обжигая горло приятным теплом, что согревает моё нутро... Я хочу объятий. Тёплых, родных... Я бы не отказалась уткнуться в ключицу Оме-сану... Он не родной мне человек, но он вызывал у меня чувство защиты, будто бы он прятал меня от чего-то. Шу тоже так мог. Он всегда так мог. Одна улыбка, искромётный взгляд, доброе слово и протянутая рука... Думая о своём любимом старшем брате, даже захотелось бесстыдно завалиться в его комнату без приглашения, раскинуться на чужом теле и кровати или просто лечь рядом, наслаждаясь тем, что один из дорогих тебе людей рядом...

Когда я вернусь в комнату, напишу ребятам, наверное, они волнуются. Надо будет узнать о состоянии Аз... Даже если для кого-то я ненавистное дитя, это более не имело значения. Я начинала отпускать произошедшее, тело больше не ныло, я просто откинула это ощущение. Каков смысл зацикливаться на боли? И что изменится от моих чувств ныне? Ничего. Это лишь докажет, насколько слабо человеческое существо. Абсолютные правят миром исподтишка, в то время как обычные люди, примеряя роль питомцев, просто скот для тех, кто вселенную держит в своих руках. Разве это интересно? Разве это справедливо? Хах... Правосудие, справедливость — удел слабых. Это лишь понятия, что не существуют в реальности, точно так же, как и равенство. Люди никогда не были равны. Разное воспитание, условия жизни и ближайшее окружение. Не бывает совпадений, всё уже давно куплено, продуманно, изведано за нас, а потому самое лучшее умение в этой жизни — блефовать. И выкручиваться из всех ситуаций, словно ты уж на сковородке.

Донельзя глупо считать обман да блеф — лучшим выходом... Хотя может, именно поэтому Ома-сан запал мне в душу? Его манит чувство, безумие азарта, вот только он не живёт данными ощущениями, он наслаждается ими и не останавливается на этих ощущениях, беспечно век проживая свой. Он не гонится за богатством или чем-то иным, этот мужчина, как и я, осознает реалии мира, знает, как нам повезло стать абсолютными, однако не использует это преимущество. И это мне нравится. Есть люди, не испорченные титулом, а есть те, кто им избалованы. Да, возможно, быть самовлюбленным из-за того, что ты добился всего собственным трудом — это невероятно здорово, ведь твои навыки никто не станет отрицать, вот только не стоит никогда и ни за что забывать, что всегда есть тот, кто лучше тебя. Этот кто-то рано или поздно появится, отобрав у тебя всё. Таков мир, такова жизнь.

Это всё — механизм. Человечество, социум — единое устройство. Что случится, если одна деталька выйдет из строя? Ничего не произойдёт и тем более, не изменится, на её замену в это приспособление придут сотни и тысячи иных более исправных и «правильных» шестерёнок... Если какая-то звезда, типа Шитто падёт, на его место придёт новая. Выбившаяся из строя деталь никогда не сможет вернуться обратно и стать единой частью конструкции, если она не перестанет собою являться... Да, как-то я слишком углубилась в эти домыслы, видимо, остаток от произошедшего дал мне почву для размышлений о бытие... Пожалуй, стоит поставить точку. Ещё глоток чаю мне не помешает... Сегодня я родилась по новой. Снова. Что же, никогда не поздно переосмыслить что-то... Даже если я не могу остановиться, всё думая, думая и...

— М-Муза?

Я оробела, услышав этот родной голос. Шуичи... Кажется, будто прошла целая вечность с нашей последней встречи. Моя душа отозвалась тёплым трепетом на его голос. Когда я увидела перед собой немного растрёпанного, с наскоро одетой белоснежной рубашкой, домашними штанами и мягкими тапочками, любимого детектива, я слабо и нежно улыбнулась. В какой-то миг нам всем нужно прекращать думать о плохом, ведь, а что случится, если мы будем накручивать себя? Зачем нам это? Разве ненамного приятнее радоваться каждому новому дню, забываясь в повседневной рутине, дедлайнах и каких-то обыденных проблемах? Смахнув с себя тяжесть бытия и гоня мысли о произошедшем прочь, я вглядывалась в глаза одному из самых дорогих мне людей, ныне застывшему в проходе кухни с непреодолимым волнением. С голосом, полным энтузиазма и бодрости, я с искрами в глазах встречала Шу. Если он решит, что я плохо себя чувствую, то он накрутит самого себя, всё-таки он очень заботливый у меня, наверняка считает, что произошедшее — его вина.

— Доброе утро, братец!

Что бы ни случилось, я буду сильной. Скорее, я даже должна быть таковой. Это просто факт, увы, как бы я ни любила слово «долг», от истины мне ни за что не уйти, рано или поздно она настигнет меня, а потому надо принимать происходящее как должное. Мне не нужно это забывать, мне стоит свои мысли в жизнь воплощать и смеяться с их наивности, наслаждаясь этим миром, ведь как бы я ни хотела, рано или поздно мой кошмар бы проснулся, и этот момент настал, а это значит, что я уже не смогу быть столь оптимистичной... Наверное... Теперь мне стоит или всё переосмыслить, или... Даже не знаю, как всё сложится... Мною движет единое желание — это изменить свою жизнь до неузнаваемости. И я уже сделала это.

В сей краткий, столь легко разрушаемый миг, я не хочу потерять доверие тех, кто верит в мою доброту и другие мои черты характера. Да, я далеко не идеал, и хорошим человеком меня не назвать, но когда-нибудь, я заплачу за все свои грехи, а пока... Ставя свою чашку с громким стуком на деревянную поверхность стола, я вскакиваю, кидаюсь на парня, ожидавшего меня с распростёртыми объятиями. Кутаясь в его рубашку, вдыхая его запах и тут же получая немедленную отдачу в виде чужих рук на моих лопатках... Что бы ни произошло, ради ребят и Шуичи я должна остаться сильной, даже если мне нужно будет снова идти по краю лезвия ножа...

— Я дома, Шуичи...

Зарываясь носом в чужую одежду, облокачиваясь на брата, наслаждаясь, кутаясь в это всепоглощающее тепло... В такой заботе я согласна утонуть... Это так прекрасно, чувствовать приятные прикосновения родного человека, что хочет уложить тебя на перину, позаботиться о тебе и твоём благополучии. От тёплых рук на моей спине я начинаю понимать, что замёрзла и даже не заметила этого из-за того, что не смогла принять действительность. Я будто бы отходила от долгого сна, погружаясь в самоанализ, как после смерти матери, благо, теперь с этим покончено. Как бы я ни любила много думать и философствовать о смысле бытия, а также слёзы лить, вспоминая об утраченных днях, я сделаю всё, чтобы подобной ситуации больше не произошло. Если я начинаю копаться и разбираться в том, что внутри меня, я забываю о том, что окружает меня, а поэтому... Я не могу себе позволить тратить ценное время на понимание собственного «я».

— Ты так меня напугала, глупая... Прости, что я не уследил за тобой...

— Мм... Нет, это не твоя вина...

Теперь, признавшись в собственной слабости, я снова могу верить в будущее. Меня более не должны ломать невзгоды, я должна поступать, как сердце повелит. И пусть по лицу хлещет ветер, пусть это будет бесконечный путь, меня тёплая рука может подтянуть. Я смогу вернуть всё в прежнее русло, я не одна... Поводив по мягкой ткани носом, я повернула голову к Шу. В его золотых глазах стояли маленькие, хрупкие слезинки, и я даже не заметила, как и сама начала плакать. Братец утешал меня, гладил по голове, говорил греющие сердце и душу слова... Он вёл себя со мной так, будто я была ребёнком, и всё же я была довольна этим отношением. Пока он рядом, и пока он показывал мне свою доброту и заботу так, как мог только он, мне этого и достаточно. Мне кроме братца и его любви почти ничего не нужно. Любимое хобби, дорогие друзья и... Ома-сан, наверное...

Интересно, а Кокичи-сан тоже волнуется за меня? А может, и нет... Я не знала, хоть и понимала, что постепенно от Шуичи всё узнаю, потому что... Мне интересно, да и очень хотелось его встретить... Наверное, я всех напугала, так я ещё и проспала довольно много... Думаю, меня ждёт долгий день... Но когда брат так добр ко мне, когда он так трепетно прижимает меня к себе, гладит по волосам... Я точно знаю, что мир изменился для меня... Ранее холодное, не принимавшее меня место, наконец-то стало мне уютным домом, и я ни за что не хотела бы терять этот маленький мир, который создала и пытаюсь защитить... Мне нужно подумать ещё много о чём, а пока... Я немного наслажусь уютом любви...

— Эй, братец...

На душе немного неспокойно от того, что я так и не произнесла то, что хотела. Да, пусть порой туманны небеса, никогда не умрёт в душе мечта, о дне, когда свободу обрету, от Демона внутри освобожу, когда позабуду всё былое, отдаваясь в другое, я смогу улыбаться, всё на прежний лад вернуть, я стану сильной, и волю мою с шахматной доски не уберут... И... Это всё будет потом, а сейчас... Мне щепотки смелости не хватало, от горьких, капающих слёз дыхание оборвалось... Я не могла собраться. Мне казалось, что меня трясло, пока я упивалась этим одеколоном, смешанным с мускусным запахом...

Хотелось, чтобы это объятие, эта теплота была чем-то вечным, неизменным. Не стоит забывать, что иногда именно сам человек может быть целым миром или целым домом для кого-то... Иногда нужно двигаться дальше, и в этот сезон, весной, когда расцветает жизнь, рассветы, и дни становятся больше и ярче... Я не могу оступиться. Мой брат не готов к потрясениям... Грядёт ли что-то? А какое мне до этого дело! Это всё не важно, ведь шторм уже утих... Мне нужно сказать самые важные слова, ведь... Нельзя держать всё в себе... Ещё немного мыслей, и я паду ниц. Слишком много размышлений, слов, застрявших в горле и пустых сожалениях.

— Что такое? Тебя что-то волнует?

— Нет... Я... Я люблю тебя, Шуичи...

И это мягкое «ох... Я тоже, тоже тебя очень сильно люблю», слетевшее с его губ... Мне большего для счастья и не надо... Мой тихий всхлип и его рука на моей голове, что с трепетом гладит волосы... Как хорошо, когда есть человек, что простит тебя за всё на свете, и даже если я себя не прощу, мне почему-то кажется, хочется верить, что даже узнав правду обо мне... Он бы не отвернулся от меня... Пусть это может быть лишь слабой, детской и наивной мечтой, пусть она таковой и является, я... Я всё равно буду верить... Человек всегда во что-то верит, без этого он бы погиб... Мы придумали религию, монархию, создали культы, Рай и Ад... И пока кто-то уверовал во всё это, я буду верить в дорогих мне людей... Потому что я знаю, они полюбили меня за то, что увидели что-то во мне. А это значит, что во мне есть что-то такое, за что меня можно полюбить... Я... Отчаянно хочу в это верить...

~~~

Прошла целая неделя... Мы пока не планировали концертов, Амами-сан приезжал к нам с извинениями, мне пришлось принять огромную сумму денег, якобы для лечения травмы, пускай я и чувствовала себя нормально. Да, любому человеку было бы неприятно после такого, но разве не главное то, что я осталась жива и могу продолжать улыбаться каждому новому дню во имя тех, кого люблю? Рантаро-сан — слишком трепетно относящийся ко всему такому человек, и всё же я благодарна ему за беспокойство. Возможно, мне показалось, вот только он был очень взволнованным при нашей встрече. Я не думаю, что он был в чём-то виновен, мне даже жаль, что я не смогла утешить его, заставив бедного парня забыться в этом... Яром убеждении.

Ребята навещали меня, мы даже вчера вместе с Шу встретили их и вместе играли в настольные игры! О, и Акамацу-сан была рядом. Мы с братом уже продумали всё для их встречи и ужина. Кольцо... Мы решили, что освещение — только свечи. Чистейшая романтика! Учитывая доверие между этими двумя, Шуичи может попросту попросить Каэде не бояться и самостоятельно позволить ей задуть единственный источник освещения. Потом он подойдёт к ней, вместе с этим включив свет с помощью приложений в телефоне, припадая на колено, доставая из кармана красивую розовую коробку в виде сердца... Умный дом — это полезная функция, и всё же, я больше думаю не о том, как свет будет включён или насколько долгой будет заминка освещения... Меня волнует лицо брата и каждое его слово... Пианистка должна запомнить этот момент, я уверена, всё будет хорошо... Учитывая, что я с детективом прописывала его речь. Я уверена, он забудет все слова, пусть и выкрутится. Каким-то неведомым мне образом.

Слабый вздох и мягенькая улыбка, будто бы всё хорошо. Это была тяжёлая неделя, полная переживаний моих близких, да и в дополнение, я так и не увидела Ому-сана, поэтому мы договорились о встрече... Погода на улице стояла ненастная, и я, кутаясь потеплее в пальто, ехала в такси. Возможно, мне стоило одеться потеплее, но было уже поздно. Я всего в рубашке и строгой чёрной юбке чуть выше колена... Это не юбка-карандаш, однако она была весьма короткой... Девочки подбили меня на это. Был ли мой поступок верным? Я не знаю... Мне не особо хотелось об этом думать... Всё-таки, меня пригласили в казино! Не то что бы это меня обрадовало, просто возможность увидеть человека, который мне симпатичен, во время работы... Это слишком заманчивая перспектива, к тому же, я не видела его целую неделю... Да, я просто не смогла заставить себя отказаться от долгожданной встречи...

К слову, теперь я знала от брата о всех произошедших событиях. Правда вот, меня интересовало то, кто помог мне избежать изнасилования. Ответа на этот вопрос, увы, я так и не отыскала. Отец Рейзела самостоятельно обвинил его в преступлении и заставил собственного сына понести должное наказание... Ну и сны мне более не снились. Это обнадёживало! Телефон грел руку, недавно я играла в игры, чтобы скоротать время, а сейчас... Я всё вспоминаю о той единственной смс... Конечно же она была от Кокичи-сана! Я в очередной раз посмотрела на экран телефона, перечитывая её... «Муза-чан, прости, что я всё никак не соизволю навестить тебя! Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Пожалуйста, не напрягайся сильно, ладно? И я буду очень собой доволен, если тебе понравится тот чай и шоколад, что я отдал Шумаю! Твой повелитель ♥»...

Это заставило меня ухмыльнуться. Когда я в первый раз прочла это, я была смущена, а в данный момент... Мне кажется, что я вижу в этом сообщении не только флирт, но и какую-то нотку заботы... И мне очень приятно чужое внимание, отдача, пусть я и считаю, что всё и идёт слишком гладко, а такое меня пугает. И насчёт вкусностей... Тот сорт чая действительно потрясающий, фруктовые чаи такие изысканные и сладкие... В Японии фрукты — очень дорогое удовольствие, так что я редко могла себе их позволить. Не потому, что не было денег, просто скупость не позволяла, предлагала быть более берегливой. А шоколад... Он просто таял во рту лишь от одного прикосновения с языком... Он был потрясающим... Ну, конечно же, я так ему не скажу, лишь вежливо поблагодарю и ограничусь этим. Конечно же я ответила на это сообщение, говоря о том, что хорошо себя чувствую, с нужными словами признательности. Я была польщена таким жестом внимания, признаться честно, всего на небольшую толику, я была совсем чуть-чуть тронута. Пусть и неприятно, что я ничего не купила в ответ. Мне стоило сходить купить, наверное, какое-нибудь вино иль конфет, а я... Совершенно не разбираюсь в этом, да и не знаю вкусов верховного лидера...

Выходя из своего мессенджера, я заметила то, на что изначально не хотела бы обращать внимание. То фото, что мне прислали... То самое, которое было только на телефоне Беатрис... Это повторилось, и я снова промолчала, Шуичи ни слова не сказала... Конечно, я говорила самой себе, что не буду связываться со своим прошлым... Однако я уже связалась с одной знакомой. Возможно, помощь киборга была бы мне кстати... Впрочем, это всего лишь моя дорогая подружка-Богиня изобретательница, что предпочитает технологиям, яды, и, увы, без дополнительного заработка она не может себе позволить дорогое техобслуживание и обработку, поэтому вынуждена что-то постоянно мастерить, а не только заниматься своими любимыми «травами» и «элексирами»... Она безобидна, по крайней мере, я просто попросила несколько вещичек про запас за заранее обговоренную сумму. Спецзаказ! Она пришлёт мне всё уже завтра в обед, курьером. Брат как раз будет на работе... Мм, может, это и слишком, вдруг, я зря переживаю. А может, и нет, может, я правильно сделала, что решила взять что-то про запас, кто знает, совершила ли я верный шаг?

Выйдя из машины и вдохнув запах, я чуть поморщилась, озон... Скоро будет гроза? Как назло, я зонт с собой не взяла... Ну, я не думаю, что смогу надолго задержаться в таком месте, как казино, всё-таки я оставила братцу только записку, вероятно, он будет очень волноваться, если я не вернусь домой до полуночи. Хотя, на самом-то деле, сейчас всего шесть часов вечера, так что торопиться домой мне не нужно. Быстро преодолев небольшое расстояние, состоящие из двадцати-тридцати ступенек, я оказалась перед входом в здание и, поздоровавшись с уже знакомым мне человеком, что являлся охранником в «Фортуне», я вошла внутрь, тут же оглядываясь. Я не видела Ому-сана. Он не ждал меня? И прежде, чем я сама решила подойти к кому-нибудь и спросить, могу ли я наведаться к «моему повелителю» в его кабинет, как ко мне подошла весьма высокая женщина, что сообщила мне о том, что меня уже ожидают...

Почему-то я стала чувствовать себя неуверенно в сопровождении этой молодой женщины. На её фоне я выглядела несколько блекло. Фигуристая, с большими и округлыми бёдрами и внушительным бюстом. Такая девушка понравилась бы мужчинам, она легко бы могла родить детей, а я... Я была не такой. Я была подвластна своим увлечениям, с немного худеньким телом, слегка округлыми бёдрами, не особо большой грудью... Ну, впрочем, я недолго терзала себя мыслями о своей несовершенной фигуре, ведь я весьма быстро оказалась возле нужного мне места. Доведя меня до массивной двери, ведущей в кабинет человека, в которого я была влюблена, дева поклонилась и быстро испарилась. Эта скорость была невероятна, хотя оно и неудивительно, ведь Шуичи что-то говорил о том, что в прошлом Кокичи-сан был пакостником и вором, а весь его персонал и сотрудники — это участники организации, что ранее занималась какими-то грязными делами. Мне всё равно на это его прошлое, я ведь была не лучше, поэтому... Не мне его судить...

Сделав вздох, я решила постучать... Поднеся свой кулак к широкой двери, я аккуратно стукнула трижды, прежде чем услышала весьма замученное, безэмоциональное и холодное: «Войдите». Понимая усталость «злого» верховного лидера, немного вздрогнув от хлада чужого тона, я надавила на дверь и вошла в тёплое, весьма уютное помещение. Парень не сразу поднял на меня свои глаза, вернее, он вообще не замечал меня, застывшую в дверях. Уж слишком тщательно этот «злой» верховный лидер изучал документы. Мужчина был слишком погружённый в свою работу, чтобы заметить меня, что практически нежданно-негаданно наведалась в его кабинет. Даже если мы договаривались на шесть, Ома-сан мог просто заработаться, к тому же, может, я и впрямь не вовремя?

Молча наблюдая за ним, я почувствовала спокойствие... Некое обволакивающее умиротворение. В этом кабинете было приятно находиться... Вспомнив, как я сидела на колене Кокичи и полусонная делала ему массаж, я зарделась. Хотелось прокашляться, вот только я бы так привлекла чужой взор и негодование, а также это было бы очень неприлично с моей стороны. Традиции — очень важная сторона Японии! Особенность нашей нации в том, что она чтит свои традиции и при этом считается одним из передовых государств на мировой арене... И какое же мне дело до этих старинных обычаев, когда дело касается... Его...

Сейчас, погружённый в работу, этот мужчина такой безмятежный, статный, важный... Его волосы были собраны в небрежный хвост, и пара прядей его чёлки всё ещё спадали на его лицо, слегка мешая, заставляя невероятного иногда фыркать, чтобы заставить волосы хоть как-то перестать лезть в глаза. Увы, это ему не особо помогало. Сосредоточенный взгляд был уставлен в какие-то бумаги, а небольшие синяки под глазами и тяжкие вздохи со стороны парня так же, как и пустая чашка ранее бодрящего кофе, стоявшая подле его локтя, полностью доказывала усталость молодого человека. Наверное, он опять плохо спал... И несмотря на то, что я продолжала стоять на одном месте и чувствовала себя немного неловко, я всё равно с невероятным волнением и внутренним упоением запоминала каждую деталь... То, как трепетали его ресницы, как небрежно был накинут пиджак на спинку стула, как неаккуратно были расстёгнуты манжеты белоснежной рубашки, как выбивались непослушные пряди из хвоста, как звучал его тяжкий вздох...

Всё чувствовалось так необычно, и в тоже время было как-то... Уютно. Необыкновенно по-домашнему? Хах, наверное, я и впрямь не могу подобрать нужных слов, чтобы описать это место... Пусть тут были и не особо приятные воспоминания, но здесь присутствовала сторона Омы... Совершенно неизведанная мне ранее. Никогда бы не могла представить его такого... Молчаливого, погружённого во что-то настолько, что он забыл о скрипе двери и о моей просьбе войти. Впрочем, я увидела то, чего видеть была не должна, так что... Мы квиты. Эти фиалковые глаза, читающие строки письма, сильные руки, ставящие печати... Я не забуду этого никогда...

Вспоминая всё, что было связано с этим человеком, я глупо, влюблённо улыбнулась... Как он спас меня от Рейзела однажды, как спас во второй раз. Может, Ома просто не хотел признавать, что опоздал, может, он выдумал эту историю с кем-то другим выходящим из того крыла клуба? Кто знает... В любом случае, я всё ещё помню эти сильные руки, эти поцелуи, чужие ласковые касания, прикосновения, разговоры... А то, как он носил меня на руках, как принцессу, как он спал со мной... Эта мысль заставила мой поток размышлений остановиться, а после и вовсе заставила всю мою голову придти в небольшой беспорядок...

М-да, я подобрала неудачную формулировку, да вот только... Я всё равно извращенка, что не могла забыть его касания... То, как этот парень прижимал свои руки к моей спине, как он вдыхал аромат моих волос, как нежно поцеловал тогда на балконе... Невесомо, сладко, чувственно и романтично... Как игриво шутил, заигрывал при нашей первой встрече, как касался меня при Шитто, показывая нашу близость... Даже тот весьма пакостный поцелуй в нос был чем-то большим для меня, это было ответом на мои чувства, доказательство того, что это всё не глупое недоразумение.

Да, возможно, Ома-кун — это не тот самый идеал, что выдумывает каждая девушка, нет, но всё же... Он умён и остроумен, саркастичен и заботлив. Чем я могла быть недовольна? Он принял меня... Не настоящую меня, а может и настоящую... Даже я сама не знаю где разнятся эти понятия, я уже давно перестала их различать, так что, думаю, любая часть из моего «я» являлась бы настоящей, ведь другого не существует. И этот мужчина... Я уверена, он полюбил меня. И я тоже... В его голос, глаза и улыбку влюблена. Его облик мил во сне, все его черты люблю вдвойне. В моей душе чувства распалил и отвагу первый шаг ступить подарил. Мне не важно, как много тягот он перенёс, даже если пойдёт вся вера в него под откос, пусть однажды он всё может потерять, я... Хочу быть рядом, чтобы веры огонь смог не угасать...

Не в силах сопротивляться долгой разлуке, собственным мыслям и всему остальному, я сделала шаг, ударяя подошвой ботинок о паркет. Я больше не могла сопротивляться желанию ощутить тепло его руки... Мне хотелось, чтобы он поскорей понял все мои слова, что я произносила, не открыв рта... Мой робкий шажок заставил парня отвлечься от своих дел, от бумаг, что тяготили его всё это время. Устало подняв голову, чуть недовольно встряхивая волосами, он посмотрел на меня, пока я растянула губы в беззаботной улыбке и склонилась в уважительно-благодарном поклоне. Увы, я не видела его глаза, не положено по правилам этикета. Я в первый раз так здоровалась с ним... Наверное, его ресницы быстро-быстро затрепетали, очи исказили удивление, а после, я уверена, его лицо озарила мягкая ухмылка. С тихим, даже каким-то миловидным, детским восторгом, приподнимаясь, он молвил:

— Саихара-чан, я так рад тебя видеть!

Наперекор всем тем же японским традициям, парень следовал европейским стандартам, возможно, в том была и моя вина, а может, так на нём сказалась наша продолжительная разлука, сказать точно и окончательно было нельзя. Кокичи встал со своего рабочего места, неожиданно заставляя меня подняться, а не наклоняться, заключая меня в тёплые объятия. Мой нос коснулся чужого плеча. Я была до сих пор в осадке от всего бокала пылких чувств, что одолевали меня. Этот его запах, что привлекал меня, привычные ладони на моей спине... Такие прикосновения, такое радушие и некая гармония взаимопонимания... Я упивалась каждой частицей всего, включая эту несколько интимную обстановку... Насытившись вдоволь чужим ароматом, я скрестила свои руки на его спине подле лопаток, тихо, чуть ли не на ухо ему шепча:

— Я тоже, Ома-сан... Я очень рада Вас видеть...

Воспользовавшись нашей близостью, я тут же уткнулась в ключицы парня, вдыхая запах его одеколона. Кажется, в последнее время я стала слишком остро ощущать такую вещь, как аромат... Но я не могла пропустить мимо себя это необычное сочетание запахов, что легонько окутывали комнату вместе с слабым шлейфом кофеина... Великолепные цветы мускатного ореха, ветивера и изюминка в виде тонкого шафрана... Такой лёгкий и приятный букет красочных ароматов... Я зарываюсь лицом в это плечо, в чужие ключицы, чуть щурясь, задыхаясь во вкусе приятных ощущений и собственных наваждений... Мы здесь одни в этом кабинете, и никто не зайдёт сюда... Это мысль одновременно заставляла меня испытывать какое-то искушение, возбуждение и в тоже время легонько ужасала. Всё-таки мою гордость потрепал инцидент с Шитто...

Впрочем, мой дорогой абсолютный был совершенно непорочным. Нельзя было сказать, что он испытывал, пока притягивал моё тело к себе и вдыхал мой слабый, слегка сладкий цветочный парфюм... Просто в какой-то миг, где-то через минуты две, тёплых, согревающих саму душу и нутро, объятий, мы отстранились, морально цепляясь за запах своей «второй половинки». И только когда мы заглянули друг другу в глаза, мужчина заметил, что я так и не сняла верхнюю одежду. Он деликатно, вежливо и искусно снял с меня пальто. А после, по закону этикета, предложил мне присесть на кожаный диванчик, предлагая перекусить. Я не была голодна, пускай и согласилась. Видимо, готовый к моему приходу Ома-сан, уже заранее подготовил вазочку, наполненную всякими вкусностями. Ну, или он готовился к моему приезду заранее или... Был сладкоежкой... К сожалению, ответа на этот вопрос я не знала.

— Хей, Саихара-чан, будешь бокал вина?

Вообще, в нашей стране совершеннолетней я являюсь только потому, что я закончила «Пик Надежды» и являюсь невероятной, все остальные люди до двадцати не являются совершеннолетними и не могут посещать такие заведения как бары или казино. Нам запрещается пить и употреблять алкоголь, однако благодаря моим связям, популярности, и, опять же, титулу, я могла себе позволить выпить. От вина я бы, может, и чувствовала себя нормально, да, вот только подставлять Шу не хотелось. Поехала к его однокласснику, напилась, ну всё равно, хоть чуток, всё же, выпила бы. Нет, это кажется мне неправильным. Отрицательно качнув головой, размахивая своими чёрными волосами из стороны в сторону, я глянула в аметистовые глаза парня, что внимательно следил за каждым моим действием. Нежно улыбнувшись, я дала чёткий отказ.

— Ох, я, пожалуй, откажусь.

Молодой парень хмыкнул. Это не было презрением или удивлением, скорее, он ожидал этого ответа. Кивнув самому себе, он глянул на полку шкафчика, из которого ранее он достал сладости. Проследив за взглядом фиолетоволосого лидера, я увидела большое количество разнообразных бутылок. Там было действительно много напитков, этакий мини-бар. Я видела такие в клубах, маленькие столики с бокалами и различными напитками с добавками. Ну, коль это кабинет, тут мог бы быть глобус, что открывался, предоставляя человеку пару бутылок с напитками, шейкер и лёд, может ещё лимон и какие-то мелкие добавки, типа мяты. По крайней мере, так я себе это представляю, а я, увы, могу быть не права. Что-то разглядев, мужчина вновь обернулся ко мне с понимающей улыбкой.

— Уверена? У меня есть вид кокунайсана из сакуры, очень редкий вид. — Из сакуры? Нет-нет, я всё понимаю, но из цветков розовой вишни... Вино? Я не скрывала собственного изумления, которое тут же заметил этот изысканный человек, стоящий перед моими глазами. — Удивлена? Я тоже был удивлён, когда увидел, да вот только отказать себе не смог. Выцепил за огромную сумму. Ещё есть пара фруктовых вин, но это скорее кокусан. Надо бы почитать...

Ома-сан хотел подойти к шкафу, проверить наличие того иль иного сорта, а я удержала его, окликнула и вновь отказалась. Я не хочу, чтобы Кокичи-сан отвозил меня домой или вызывал мне дорогостоящее такси. Хотя денег у меня предостаточно и я сама часто его себе заказываю, я немного... Придерживаюсь новшеств, мне не нравится, когда за меня платит, я не против, если это друзья, а сейчас, когда это ну... Малознакомый человек, мне было несколько неудобно. Сейчас в Японии многие молодые мужчины предпочитают делить счёт после свидания, а есть те, кто более консервативен, например, Джудал. Он уверен, парень сам должен заплатить за свидание, даже если его позвала девушка, хотя если она позвала и настаивает на половине, то он готов уступить, а вот если он пригласил... Ух, он слишком верен своему образу прекрасного представителя противоположного пола, впрочем, Азула им довольна. Ома-сан делал хоть что-либо ради меня сейчас, мне достаточно его заботы в данный момент, и я собираюсь насладиться им в полной мере...

Сдавшийся под аргументом в виде моих слов о том, что Шуичи будет недоволен, этот довольный собой абсолютный уступил мне. Садясь подле меня, смотря прямо в глаза, заставляя мою душу отдавать приятной негой сладостного, будоражащего возбуждения, я с ласковой, вероятно, слегка «хитрой» ухмылкой играла с азартом перед этим мужчиной в недотрогу. Можно ли возбудить взглядом? Конечно... Такой томный взор в упор, приоткрытые губы, слегка склонённая набок голова, откинутые волосы, помогающие разглядеть тонкую шею... И будто бы не замечая этого, неподражаемый, наблюдательный верховный лидер ловил каждое моё действие, изредка достаточно громко сглатывая, щурясь, играя со мной в гляделки, постыдно улыбался, лукавил и тихонько посмеивался от этой игры. Вероятно, не я одна играла нечестно...

Он так приторно, практически томно спрашивал меня о моих делах, играясь с волосами, дотрагиваясь до уха, кончиками пальцев подчёркивая шею... Закатал рукава, показывая тёплые сильные руки... И так взирая на меня... Так искренно, заливисто смеясь, заставляя меня краснеть... Да, я такая испорченная, ну, вероятно, я была немного озабоченной. Совсем немного... Нет, ну, а что? Все подростки такие, пубертатный период, увы. И я не могла на него смотреть... То, как он открывал какую-то шоколадную конфету, как клал её в рот, специально на секунду помедлив, заставляя меня увидеть, как он коснулся заветной сладости языком, а только потом отправил в рот... Закусив губу неосторожно, я слабо вздохнула. Ожидание было мучительным, а то, как мы оба издевались над собой... Хотелось стеснение отбросить, быть... Более развратной, воплощая мужской каприз. Я могла бы просто подойти, рукой по его щеке провести, в глаза заглянуть, возле губ томно вздохнуть, заставляя парня предо мной сдаться, первому в мои сети попасться, давая дотронуться до моих уст, чтобы я после наклонилась, заставив почувствовать мой бюст... Но я не могла. И он тоже считал это неправильным. Мы были... Слишком незнакомы для чего-то такого. Нас даже друзьями не назвать...

Ведя такие странные, извращённые дискуссии, молодой мужчина не забывал делиться со мной всеми интересующими меня фактами и... Совсем скоро ещё одна девушка из персонала «Фортуны» подала нам чай. Сначала я не подала никакого вида, внимательно следя за темпом нашего диалога, не смея отступать, сильнее нажимая на газ, пытаясь заставить одного не менее извращённого парня играть по моим правилам, однако... Поймав его лукавый взгляд, ощутив идеальный аромат, я застопорилась. «Игра» была мною проиграна. Я признала поражение, не произнося ни слова... Не может быть... Мало того, что изначально мне предложили вино из самой сакуры, о существовании котором я даже не подозревала, а теперь... Перед моим носом был заваренный «Гёкуро». Ошеломление, которого он ждал от меня, отразилось на его лице. Это томление на его лице... Этот азарт запал в его душе... Искусно мои грёзы воплощая в жизнь, Ома-сан, довольный своей выходкой, хмыкнул, будучи удовлетворённым моим удивлением. Этот задор в его глазах, что так и твердил: «Чего ты ждёшь?», вторил мне сделать какую-то глупость, и я довольно легко поддавалась на эту провокацию, сгорая от любопытства.

Он знал, чего я так отчаянно желала? Как... Я, чёрт возьми, была в ловушке... Эти сети... Я — бабочка, сама запорхнула, запуталась в них... Кажется, это была моя детская мечта... Мама всегда мне говорила о том, что существует «напиток Богов», и мне, маленькой семилетней девочке, хотелось его вкусить. Испробовать запретный плод... Это маленькое, чистое, весьма непорочное и невинное желание стало явью... Я никогда не пила этот «напиток» и знакома была с ним только понаслышке. Достать этот сорт чая очень тяжело, его производят в очень маленьких количествах на востоке Японии, и несколько граммов стоят целое состояние! Это очень дорогой, невероятно вкусный и полезный чай... В простонародье этот сорт сего чудесного напитка зовут «Жемчужная роса» или «Драгоценная капля»... Он имеет невероятное послевкусие сладости, а не горечи, присущему обычному зелёному чаю...

Я с детским восторгом взяла свою кружку и с изумлением ребёнка спросила: «Мне правда можно его попробовать?», на что парень, лишь слегка ошеломлённый таким вопросом, рассмеялся и, сделав удовлетворительный жест рукой, наблюдал за моей реакцией. Его уста растянулись в приятной моему взгляду улыбке, что была очень тёплой. Губами робко коснувшись края кружки, я легонько подула, втягивая манящий запах. Чужие красочные аметисты прожигали меня взглядом, будто бы подталкивали меня, просили меня перестать томить и начать действовать, поэтому... Я не не смогла устоять. Сделав маленький глоток, я хотела прочувствовать каждое из всех возможных чувств и ощущений. Японцы славились своей особенностью ярко ощущать всё. И... Это было восхитительно! Просто поразительно, лишая дара речи, этот, практически ни с чем несравнимый прекрасный вкус, что я распробовала на собственном языке. Это было так мягко, действительно, довольно сладко, даже несмотря на то, что я не добавляла сахара и... Немного терпкости... А аромат... Зелень... Думаю, я могла бы сказать, что ещё чувствую нотки морского бриза... Это умопомрачительно, ощущается так ново, необычно, что ни с чем не сравнимо. Просто изумительно... Будто бы какое-то волшебство, зелье...

— Ну что, Саихара-чан, как тебе?

Наблюдающий за контрастом моих непередаваемых ощущений, парень с нежной улыбкой смотрел в мои изумрудные глаза, и я тонула в его пурпурном взгляде. Не в силах сказать хоть что-нибудь дельное, я, лишённая дара речи, что-то невнятно прошептала. Скорее, я даже как маленький ребёнок что-то пролепетала, и это вызвало смешок у этого «злого» повелителя. Понимая мой шок, моё обомление, как должное, он привстал, подойдя ближе. Не то что бы мы были далеки друг от друга, нет, мы наблюдали за каждым из нас, сидя напротив, а теперь... Что будет дальше? Поймав чужой изучающий меня взор, я слегка смутилась... Кокичи ласково провёл по моим волосам, наслаждаясь нашей встречей, а после присел подле меня. Невольно я легонько опёрлась на его плечо, задыхаясь в фейерверке собственных, расцветивших, как цветы, ощущений... Парень, всё ещё украдкой наблюдая за мной, подтянул к себе кружку, делая блаженный глоток, прикрывая очи, наслаждаясь приятным послевкусием... Мы не молчали, мы наслаждались близостью друг друга, ведь знали, что совсем скоро нам вновь предстоит расстаться...

Эта тишина была приятной. Она не настораживала, не смущала, а придавала уверенности. Мы оба, будто бы на интуитивном уровне, чувствовали желание друг друга продлить эту минуту в час, а день в века. И я бы хотела сейчас прочувствовать тепло его руки... Хотелось быть ближе... Мои желания были чем-то невообразимым... Я желала отказаться от нашей «дружбы» и прильнуть к его губам... Конечно, мои чувства объяснимы, да и грязные действия каждого из нас подтверждали существования притяжения меж нами, но... Я мечтала не прекращать это мгновение... Быть рядом... Мы так близки сейчас. И мир замер, пока мы оба жили простотой, жили друг другом... И несмотря на то, что я бы хотела продолжать упиваться этим великолепным, невероятно впечатлившим меня чаепитием, во мне бурлило кое-что... Иное... Что-то, что одолело меня с момента нашей встречи... Моя страсть бурлила, она настаивала, молила меня быть как можно ближе к недостижимому для меня человеку...

Кто мы друг другу? Действительно ли я могу назвать нас друзьями? Обычные знакомые? Влюблённые? Мне неизвестен ответ на этот вопрос... Мы оба чувствуем связь между нами, невидимую нить и чувство комфорта возле друг друга... Не по силам никому разорвать это еле ощутимое присутствие какого-то магнетизма, что влечёт нас, распаляет жажду, желание, интерес... И прежде, чем кто-то из нас сообразил то, что мы делаем, он пододвинулся ближе, прижимая меня к своей груди... Мною даже не был запечатлён момент, когда наши кружки одновременно коснулись блюдец. Я просто повернулась к нему. Такому необходимому, как живительный воздух, такому впечатляющему и обо всём осведомлённому, интересному и невероятно привлекательному, обаятельному... Кокичи Оме...

Я, не мысля, на подсознательном уровне тянулась к нему. Мне хотелось каждой клеточкой моего тела почувствовать его присутствие и, прижимаясь своим бюстом к Кокичи-сану, я подняла голову выше, кратко, покорно и робко целуя его скулу... Это было разрешением, и в следующий миг он уже нежно, издеваясь, коснулся моих губ, тут же отстраняясь. Смеётся, ухмыляется, наклоняясь, не позволяя мне распознать, узнать, что таится в его глазах... Опаляя мою шею собственным дыханием, я судорожно делаю едва слышный вздох. Меня поймали в западню... Эти губы исследовали мою шею, как я его в тот вечер, блефовав... Так приятно, так жарко... Горя изнутри, он шепчет что-то мне на ухо, едва касаясь груди, задевая её сквозь мешающую одежду. Я что-то ответила, находясь под сладким заклинанием... Если это он... Я не против...

Он расстегнул первые две пуговицы моей рубашки, удостоверяясь в том, что я не имею никаких сопротивлений. Чужие отметки уже бесследно исчезли, и я была бы не против метки от... Ах... Не в силах страсть обуздать, я задыхалась... Его шершавый язык провел мокрую дорожку от ключиц до уха... А после, опаляя мою шею своим дыханием, касаясь её носом, не целуя, просто проведя губами, он заставляет меня вздрогнуть... Всё, что я могу, это кутаться в его тело, потеревшись собственным телом об его... Дрожать в этих руках, упиваясь этими касаниями, манящими ощущениями... Парень, что-то пошлое шепча, закусил мочку, играясь с моей серёжкой у себя во рту... Я вжалась в его тело, вцепилась в плечи, томно вздыхая, утопая в наслаждении... Ранее... Я не испытывала ничего подобного...

В какой-то миг Ома отстранился, и я решила взять инициативу на себя, ласково проведя по его волосам правой рукой, я спустилась к затылку и, немного сжав его, я заставила парня прильнуть к моим губам. Он был выше и несмотря на то, что он наклонился, я ощущала себя из-за этого неудобно, поэтому я привстала, вальяжно и нагло садясь на чужие колени, позволяя своей левой руке оглаживать его торс... Мои действия заставляли его трепетать, улыбаться и под мои ласки поставляться, в то время, как его руки так и вынуждали меня выгнуть спину и томно вздохнуть в страстный поцелуй. Хотелось большего проявления чувств. Желания были просто необходимы, они манили неизведанностью, похотью...

Каждый из нас не брезговал и выжимал всё больше страстных чувств из нас двоих. Мы были едины и всё же, мы оба желали лишь одного: вывести своего оппонента на чистую воду. Хотелось услышать название чувств, что нас окутали, как магия, не давая нам сделать вздох без второй частицы себя... Я не могла вздохнуть в его руках. Эти великолепные глаза выдавали всё. Прыть, смелость, настойчивость, страсть... Я была не лучше, в моих очах наверняка читалось непревзойдённое, неоспоримое восхищение... Так умело чужие ладони исследовали моё тело, находя такие точки, от которых я подрагивала, примыкала к нему, цеплялась за чужое тело, выдыхая в его шею, пытаясь хоть как-то отомстить за сладкие пытки... Я отдавала всю себя и получала столько же... Мои руки скользнули по его рубашке, и я расстегнула несколько пуговиц, скользя по выраженным ключицам... Я не сдержала вздоха восхищения, я была поражена его красотой...

— Ты прекрасен, Кокичи...

Задыхаясь в собственных чувствах, моего дыхания не хватило на суффикс «сан», но он и не требовался нам. Парень, услышав мои слова, пошло ухмыльнулся и неожиданно для меня повалил нас на диван, прижимая меня всем своим телом к мягкой кожаной поверхности. Его действия заставляли меня дрожать от наслаждения, а всё, что мы делали — это касались, распаляя друг друга, изредка целуясь... И мы оба прекрасно понимали, что это неправильно, что мы не сможем продолжить это, нам придётся остановить это и всё же... Мы вновь и вновь касались друг друга, примыкали к друг другу, ласкали друг друга и, в океане эмоций теряясь снова и снова, якобы от сна не просыпаясь, мы как заворожённые, зельем заключенные, тянулись друг к другу неведомым волшебством...

Не в силах выбросить ничем неописуемую нужду в нём, я сорвала резинку с его волос, зарываясь в чужие, фиолетовые, немного непослушные, невероятно привлекательные локоны. Я хочу, чтобы он был ближе, я хочу его... Хочу ощутить его губы на своём теле, хочу сотрясаться от его касаний, запрокидывать голову от наслаждения и томления, но сейчас... Без возможности унять собственную страсть, я коснулась его губ, с нажимом, немного властно... И он тут же придавил меня к дивану сильнее, заставляя меня лишь упорнее пытаться вести наш поцелуй, на затворках сознания, осознавая, что я бессильна перед этим намного более опытным мужчиной... Его язык скользнул, очертил контур нижней губы, подхватив мой подбородок, с небольшим нажимом он приоткрыл мой рот, углубляя поцелуй. Прикрывая глаза, кутаясь в чужие волосы, у меня шла кругом голова...

Я не знаю, когда мы прекратили, это произошло само собой... Мы оба понимали, что ещё немного и утонем в экстазе, лишившись рассудка, и мы также яро осознавали, что не могли переступить черту. Мы и так предались страсти, из-за которой воздух всё ещё был душным от нашего похотливого желания... Мои ноги были настолько ватными, что я не могла сделать хоть что-то и, наслаждаясь теплотой его тела, я лежала на его груди, упиваясь жаркими объятиями. Мне казалось, что я была самой счастливой на земле... Спокойствие и умиротворение окутали меня, и я готова была уснуть, если бы не понимала, что совсем скоро мой сон разобьётся вдребезги. Цепляясь за его всё ещё не застёгнутую рубашку, я уткнулась носом в его шею, вдыхая пьянящий мускусный запах его тела, перемешанного с ароматом одеколона... Сказка рано иль подобно подойдет к концу, не так ли? Наше комфортное молчание нарушил сам верховный лидер, обременённый и растаявший от произошедшего... Никто из нас не ожидал такого, ну и что в этом такого? Мы просто любим друг друга и-

— Саихара-чан, это неправильно...

Я знала, что он скажет это... Сердце тут же начало обливаться кровью, однако я не сдвинулась с места, даже не шелохнулась, лишь сильнее обвила его тело своими руками, ближе к себе парня прижимая... И Кокичи сделал тоже самое, зарываясь носом в мои волосы... Сейчас мне так хорошо... Я не хочу... Никогда не хочу забывать это чувство удовлетворения... Не только ему тяжело... Камень, что тяжким грузом лежит на моей шее, тоже давно гложет меня... Не в силах сопротивляться своим ощущениям и чувству того, что магия может окончиться в любой миг, как только фиолетоволосый меня от себя отстранит, я решила действовать. Не важно, кто из нас первый признает это...

— Ома-сан, я всё равно люблю Вас и буду любить...

Если бы я не сдержалась, то слёзы бы уже обрамляли моё лицо, и он действительно бы решил тогда подвезти меня, ведь не пил. Какой же я маленькой и глупой бы выглядела в его глазах? Нет, мне нужно было попрощаться с достоинством... И пока мы всё ещё так близки... Я не хочу, чтобы мы бы молчали или делали вид, будто бы ничего не произошло... Я не хотела этого... Мне были необходимы эти руки, эти вздохи, действия, что врасплох меня застигли... Почувствовав, как от моего заявления молодой человек опешил, напрягся, я попыталась быть максимально сдержанной. Может, я была излишне наивна? Может, я сделала иль сказала что-то не так? Сомнения начали меня одолевать, а после я почувствовала, как парень подо мной расслабился, и его мягкий поцелуй в ухо, шею, а ещё этот жаркий, обжигающий шепот.

— Я тоже... Я тоже люблю тебя, Муза-чан...

Это откровение заставило мои щёки заалеть, и я зажмурила глаза, надеясь, что не одна слеза не покинет моё лицо до того момента, пока я не выйду из этого кабинета... И всё же... Спустя несколько минут нашего красноречивого молчания, моего упоения нашей любовью, от которой я истязала свою душу намного сильнее чего-либо, парень отстранил меня от себя, подкрепляя всё это словами о том, что уже слишком поздно, и он проводит меня домой... У меня было одно навязчивое желание, заставить его пасть ниц, заставить нуждаться во мне, опьянить, самостоятельно в ловушку заманить, вновь разжечь пламя страсти, чтобы дрожь пробрала, как только я его коснусь... И я отбросила эту необходимость.

Конечно же я знала, что он был прав, но мне не хотелось соглашаться с ним. Мною двигала опьяняющая жажда и алчность, ведь против его воли, я мечтала быть как можно ближе к нему... Забыть о том, что произошло, о том, что мы связаны с помощью Шуичи и общества «абсолютных». Моим единственным желанием было любить и быть любимой... И я получила всё это, вот только... С горькой улыбкой приподнимая моё лицо за подбородок, поглаживая мою щеку своим большим пальцем, он без тени сомнения иль злого умысла говорит... Жалеет меня, хотя на его душе так же гадко, ведь пожар терзает его тело...

— Мне очень жаль, Саихара-чан. Я не подхожу тебе, поверь, я не тот человек, который нужен тебе, дорогая. Ты прекрасна, и я не заслуживаю быть обладателем такого сокровища, как ты...

Это звучало как пытка, осознавая, что он и впрямь был намного... Намного лучше, чем я. Брат говорил, что верховный лидер ненавидит тех, кто убивал... Что же, было бы лучше, если бы он ненавидел меня, а не любил... Тогда мне было бы легче отпустить, в прах сжигая собственные чувства... Он заманил, распалил, сам масла в огонь подлил... Я не могу просто взять и забыть... Не зная, что сделать, как сдержать свои чувства, я решила, что не буду стесняться, что я буду за своё счастье сражаться. Я не собиралась опускать руки, но решила отступить. Если сейчас я сделаю шаг назад, то потом смогла бы сделать два шага вперёд. Ома отпустил мой подбородок и подал мне руку. Принимая её, я покрепче сжала его ладонь и, опираясь на чужую руку и его левое плечо, я прошептала подле его губ:

— Прошу, позволь мне побыть собственницей, мой повелитель...

Этот поцелуй был сравним с нашим первым, мимолетный, трепетный... Нежное и чувственное касание губами. Прежде, чем опешившей, не успевший ничего понять Ома-сан успел хоть что-то осознать, я схватила свою сумку и скрылась за дверью его кабинета, выходя через чёрный выход, о котором мне рассказала моя сопровождающая. Мне казалось, я слышала, как он позвал меня... Я не обернулась, не остановилась. Я не знаю, бежал ли за мной Кокичи иль нет, однако, коль я слышала его полный волнений голос, вероятно, парень поспешил за мной, а мне лишь смириться с этим оставалось. По всей видимости он направился в главную залу, в то время как я... Обхитрила его...

Лишь выскользнув на улицу, я сразу поняла, что забыла своё тёплое пальто... И в душе своей у меня теплилась слабая надежда, я надеялась, что эта случайность поможет нам увидеться... Что этот упрямый парень не решиться передать мою верхнюю одежду через Шу... На мгновение я остановилась. Пошёл ливень, и такси, конечно же, ждать было не лучшим выходом. Быстро побежав в сторону весьма большого супермаркета, находящегося между казино и нашим домом в десяти-пятнадцати минутах ходьбы отсюда, я, что есть сил, направлялась как можно дальше от этого заведения. По пути, например, у того самого большого магазина должны были быть где-то зонты для использования теми, кто как и я забыли свой дома, да вот только осознавая, что от хлада и мокрых капель я всё равно простужусь, я понимала, что зонтик мне сейчас ничем не мог помочь, а потому, не останавливаясь, сквозь пелену, мешающую мне видеть, я бежала, не разбирая дороги, вперёд.

Горькие слёзы не обиды, а прогорклого послевкусия, преследовали меня, и я плакала навзрыд, вместе с этим смутно следя за дорогой, бежав к тому самому супермаркету. Солёные дорожки, стекающие с моих щёк, заставляли меня теряться в пространстве, и всё же я не прекращала движение... Нужно было добраться домой до прихода брата, надо надеяться, что Кокичи не позвонит ему... Мой телефон вибрировал, разрывался от входящих вызовов, но я не смела взять мобильное устройство в руки после столь грубого скоропостижного прощания... И когда я была очень близка к тому самому магазину, когда мне наконец-то стоило сделать лишь один шажок к получению зонта и благополучному приходу домой, я врезалась в кого-то, скорее всего, в мужчину, что успел подхватить меня ценой падения собственного зонтика. Этот человек показался мне знакомым, но я не особо могла его разглядеть, тут же отходя от него на шаг и уважительно кланяясь, попутно извиняясь за неуклюжесть. И как только я услышала его смех, я сразу поняла, откуда я знала этого человека.

— Кх-кх-кх, Саихара-тян, какое невероятное совпадение, встретить тебя в такой ливень сейчас!

— Здравствуйте, Шингуджи-сан... Прошу прощения за то, что я вновь не смотрела по сторонам!

Мужчина, лишь невнятно цыкнул на это и оценив мой прозрачный и максимально просвечивающий внешний вид, длинноволосый деликатно, даже не спрашивая моего мнения, накинул на мои плечи свой теплый пиджак. После, он поднял свой зонт и предложил проводить меня. Мне было неудобно, однако, коль меня насильно заставили принять эту накидку... Я должна была её вернуть владельцу... Да и перечить старшим в нашей стране — плохой тон, я не могла так поступить, особенно когда я действительно была практически голой перед остальными... Белоснежная блузка прекрасно показывала все прелести женского юного тела.

Корекиё-сан зрел в корень, он тут же уточнил причину наличия у меня слёз и попытался выяснить, где моя верхняя одежда. К сожалению, лгала я из ряда вон плохо, и всё же я решила лишь утаить то, что была влюблена в Ому-сана, поэтому я начала спокойно изливать душу совершенно незнакомому мне человеку. Пусть этот златоглазый и выглядит весьма опасно, уверена, это всё — наваждение, он когда-то учился вместе с братцем Шуичи, так что, я была уверена, что всё будет хорошо... Точнее, я надеялась на это... И прямо перед входом в мою с братом квартиру, Шингуджи-сан отказался заходить. Конечно, предлагать незнакомцу переступить порог собственного дома... Я была похожа на конченную дуру, убитую горем... Впрочем, я всё равно слушала напутствия человека, который был никем для меня. Почему? Ну, он был вежлив со мной... Я не могла не ответить тем же...

— Саихара-тян, тебе стоит показать этому человеку всю свою красоту, всю глубину своих чувств. Попытайся сделать так, чтобы он не мог выбросить тебя из головы. Подари ему что-то, на что он будет смотреть и всегда вспоминать тебя, попытайся чаще попадаться ему на глаза. Если вы оба любите друг друга, почему бы вам не быть вместе? В этом нет ничего такого. Я считаю, что для любви границ не существует, поэтому я верю, что такая прекрасная девушка, как ты, заставит своего возлюбленного посмотреть на себя... Всё-таки я желаю увидеть эту красоту, кх-кх-кх!

— Благодарю вас, Шингуджи-сан... Спасибо Вам за всё!

Он ничего не ответил, лишь кивнул и, пожелав доброго вечера, удалился... Зайдя домой, первое, что я сделала, это написала Оме-сану, наверное, он волнуется... Я заметила три пропущенных от него и семь сообщений... Потому что я действительно заставила его понервничать... Он обещал заехать через три дня, чтобы вернуть мне моё пальто и просил принять ванну, тепло одеться и ложиться спать... Кокичи, может быть, и злился на мою выходку, но он простил меня, не ругал меня, а лишь проявлял заботу по отношению ко мне... Это заставило бабочек в моём животе вновь затрепетать, и я, вдохновлённая этими ощущениями и окрылённая его заботой, тут же помчалась в свою комнату, переодеваясь, попутно уничтожая улику, что свидетельствовала о том, что я навещала кое-кого в казино. К сожалению, я уже понимала, что была обречена заболеть и сорвать планы Шу вместе с его признанием Каэде, и, являясь эгоисткой, я, не принимая ванну, подошла к мольберту, попутно хватая фен и карандаш...

Воспоминания о произошедшем были свежими в моей памяти, и я была не в силах сосредотачиваться на плохом, когда я смогла испытать такой невообразимый спектр положительных, ярких, невероятно страстных эмоций. Когда я закончила со скетчем-заготовкой к портрету, что я рисовала для Омы-сана, была уже полночь. Шуичи вернулся, однако он лишь поздоровался и, увидев, что я занята, тут же удалился, пожелав мне удачи и хорошего вечера. Он ничего не знал, это обнадёживало... Слушая музыку, я творила, а теперь, окончив сие действо, я наслаждаюсь только что созданным мною произведением искусства... Я трепетно провела рукой по краюшку холста... К сожалению, я всё ещё не определилась, какую краску использовать, и всё же... Он прекрасен...

Это портрет... Такой магический... Он притягивал мой взгляд, и я понимала, эти аметисты из моих воспоминаний ничем не стереть... Как же я плакала, пока рисовала этот портрет... Поглощённая печалью, изнывая от тоски, я продолжала рисовать, посвящая безутешную мольбу и любовь, вкладывала душу и трепет в этот рисунок. Всё выводя карандашом очертания его лица, фигуры... Я была так признательна и рада сегодняшней встрече, была довольна тем, что наш первый поцелуй произошёл здесь, на балконе, где я создавала «шедевры». Если я смогу завтра встать и дорисовать... Наложу первый слой, потом второй, третий... Фиалковые, пурпурные тона... Бежевая, молочная кожа... Слегка нежные, розовые губы... Отблески в этих глазах, что заставляли меня забыть обо всём на свете... Да, я была глупо, наивно влюблена... Ох, если бы он знал, что я совсем не белоснежной розочкой была...

Звук разбитого окна заставил меня в шоке прикрыть лицо оголёнными руками. Я творила в домашней футболке, специальном фартуке и штанах с тапочками, которые было бы не жалко испачкать чем-нибудь... А теперь всё это покрылось осколками... Дрожь пробрала меня. Кто-то знал, что я здесь жила? Хулиганы? Совпадения? Когда я осознала, что что-то тяжелое оказалось подле моих ног, я опустила руки, оглядывая это ужасающее зрелище со стороны... В мои ладони, запястья, да даже в локти врезались мелкие осколки стекла, что нанесли мелкие и болезненные ранения всему моему телу... Снова порезы, из которых непрерывно капала, сочилась алая кровь, стекая на пол, окрашивая комнату в бордовый... Я глянула себе под ноги и опешила от наличия записки, привязанной к камню. Без лишних размышлений я сорвала веревку вместе с надписью и сунула всё это себе в карман, ёжась от холода от разбитого окна. Удивительно, что я смогла прийти в себя раньше, чем брат вломился ко мне в комнату...

— Муза, что случи...лось...

Шуичи опешил, но быстро сообразив, что к чему, он, пребывая в ужасном состоянии от увиденного, принялся извлекать из моего тела стекло и обрабатывать раны... Мы закончили с этим очень поздно... Мои глаза слипались, я не понимала, как Шу мог ещё и думать о том, чтобы отдать этот камень в какую-то экспертизу чтобы вызнать отпечатки тех, кто это сделал... И когда я почти заснула, я вспомнила о той самой записке... Очередное фото... В этот раз там был и тот человек... Шихай... Прекрасно понимая отправителя этого всего, я дрожащими руками перевернула фото... Там меня встретила единственная фраза, выведенная красивым и аккуратным каллиграфическим почерком: «Я — твоя тень»... Осознавая, что скорее всего скоро что-то случится, что-то, что вновь поставит мою жизнь с ног на голову, я написала Карен, слегка дополняя мой изначальный заказ... Поможет ли мне эта девушка-киборг снова? Я не знала... Но я была уверена, она единственный человек, кто знал и не отвернулся от моей второй «личности»...

Кажется... Мне скоро придётся попрощаться со всем, что стало мне так дорого... Осознавая это, я зарылась своими руками в свои длинные волосы. Лежа спиной на кровати, я смотрела в потолок. Слёз не было. Только много мыслей... Безграничное множество... Целый бесконечный океан, что нельзя обогнуть иль миновать... Что же... Это реальность. Ничто не будет происходить так, как я хочу, так что мне остаётся лишь закончить этот портрет раньше, чем я вновь исчезну для всех, кого я люблю... Да, верно... Люблю... Сделав тяжкий и глубокий вздох, я встала со своей кровати и подошла к комнате Шуичи, постучала и ждала разрешения, хотя и так знала, что он не спит.

Встревоженный брат тут же открыл мне дверь, он был столь взволнован, что я была уверена, он даже не смог сомкнуть глаз... Прячась за маской страха, я прильнула к Шу, прося защиты, с глупой просьбой поспать сегодня вместе... Какая паршивая ложь. Я ведь могла всё добровольно признать, рассказать... Я ведь понимала, как ему будет плохо... Шуичи любил меня сильнее всех, ну, не считая Каэде, она была, скажем так, не в счёт. Я была его родной кровью, а кроме ничего не волнующих родителей, да дяди с тётей, у нас никого не было... Успокаивало то, что дорогая пианистка будет рядом с моим любимым темноволосым детективом... По крайней мере, я хотела так думать...

Осознающий мой выдуманный, притворный ропот, братец тепло прижимал меня к себе, утешая, гладил по голове, обещая всё понять, во всём разобраться... Мне было страшно от этих слов... Я боялась, что узнай он правду, он бы отвернулся от меня... Да и, признаться честно, я пришла просто потому, что хотела почувствовать тепло брата рядом, я мечтала о том, чтобы он успокоился, и это был лучший, самый действенный способ... Я должна была столько всего сделать, столько всего успеть... Когда теряешь всё, понимаешь, что ты натворил, сколько времени потратил впустую, не уделил любимым, верно? Мне нужно было столько всего успеть. Надо было помочь братцу и Акамацу, убедиться в том, что девушка примет его кольцо и... Я должна закончить портрет, побыть с ребятами, извиниться за все мои грехи, за все прошлые обиды и горькие слова, что ненароком я произнесла...

Уже сейчас я чувствовала, что температура поднималась, и всё же более мне ничего не оставалось... В тёплых объятиях своего любимого Шуичи я наслаждалась теплом и заботой в его лице, я тонула в сомнениях... Оковы снова жаждали меня сковать, а я... Моя встреча с кошмаром неделю назад дала свои плоды, я понимала, что не смогу уйти, и знала, что у меня остались последние дни... Что же, хотелось бы спалить мосты, преобразив свою смутную жизнь, но риск нашёл меня сам, накинув на меня ярмо... Этакая гадкая, иная жизни сторона... Так хотелось бы услышать, почувствовать его губы. Ещё хотя бы раз... Хотя бы... Ах, к чёрту, не оно меня должно волновать... Что же будет с тобой, Шу? Ты же не полезешь в это дело, да? Не будешь путаться у него под ногами, доставляя проблем? Шуичи, ты же будешь дома, в безопасности? Прощу, скажи мне «да»! Ах... Он спит, за руку меня держа... Что-то надвигается сейчас... О Господи, Шу... Прошу, не лезь в это дело, я прошу тебя... И думая о том, как отговорить брата от этого действа, в которое он непременно бы полез, я, прикрыв глаза, впала в небытие...

Буду очень рада вашим комментариям! Спасибо за прочтение этой работы, и, спасибо моей девочке, что исправляет множество моих ошибок!)