Эпилог
Инцидент, вызванный Ситарой, стал главной новостью на следующий день.
Скандал, который начался с сообщений о романтических отношениях между молодой популярной актрисой и национальным идолом, и окончившийся похищением и заключением фанатичным поклонником, стал социальной проблемой, привлекшей внимание широкой общественности. Это включало в себя, как чрезмерное освещение в журналах, так и негативные последствия чрезмерно развитых социальных сетей. Инцидент каждый день широко освещался в СМИ.
Иронично, но из-за того, что ситуация переросла в преступление, критика в адрес Киёи и других полностью прекратилась. Общество, наконец, пришло к здравому мнению, что обычные мужчина и женщина имеют право на отношения, и что странно, когда посторонние люди осуждают их за это.
Хира тоже долго переживал по поводу этой ситуации. Ему было досадно, что он не мог ничем помочь, и в своем воображении он расстрелял из воображаемой винтовки всех тех телевизионных комментаторов, ведущих и комиков, которые унижали Киёи. Он также добавил имена журналистов, писавших разгромные статьи, в свою мысленную "Тетрадь смерти". Он обещал, что никогда не забудет их.
Осталась только проблема возвращения Анны, как сказал Киёи. Учитывая масштаб скандала, обе стороны пришли к соглашению, что лучше всего сделать публичное заявление об их отношениях.
Изначально предлагалось провести пресс-конференцию с Киритани и Анной вместе, потому что по отдельности их слова могут быть искажены в зависимости от того, как их воспримут. Некоторые журналисты могли задавать неудобные вопросы, но, если бы они запретили вопросы, это вызвало бы еще большее недовольство.
Слова могут привести к недопониманию. Поэтому было решено исключить пресс-конференцию и какие-то заявление, а просто показать факты через фотографии в популярном женском журнале. Команда, включая фотографа и стилистов, была собрана из лучших.
— Ногучи-сан согласился снимать Анну и Киритани для журнала? —Киёи спросил об этом за ужином.
— Это большая ответственность, и Ногучи, кажется, долго сомневался. И я тоже буду помощником.
— Ээ, разве у него не было главного ассистента?
— На этот раз, похоже, только я один.
Несмотря на то, что у Коды был свободный график, Ногучи специально поручил Хире быть его помощником.
— Хм, всего лишь ты, —Киёи слегка нахмурился, — Ногучи-сан, кажется, слишком тебя балует.
Он многозначительно взглянул. Хира уверен, что профи заботится о нем, но ему неловко кивать и говорить «да», потому что это может показаться, что он слишком увлекся. Хотя Хира и благодарен за это, как простой студент, он также чувствовал беспокойство, потому что не понимал причины. С самого тихого и мрачного детства он начал чувствовать, что старшие люди, такие, как учителя и старшеклассники, смотрят на него свысока.
— Ты уверен, что он не пытается за тобой ухаживать?
— Что?
— Есть ли вероятность, что он гей?
Хира был ошеломлен. Киёи, видя его реакцию, отступил, но все же предупредил его быть осторожным.
— Быть осторожным?
— Не оставайся с ним наедине ночью.
— Я же не девушка, — Хира рассмеялся, но Киёи серьезно посмотрел на него и повторил, чтобы он был осторожен. Хира кивнул. Как бы глупо это ни звучало, приказы Киёи были для него законом.
— Кстати, у тебя что-то случилось? — осторожно спросил Хира, и выражение лица Киёи изменилось.
На самом деле, Хира давно ждал подходящего момента, чтобы спросить. Сегодня, когда Киёи вернулся домой, он был в хорошем настроении. Киёй обычно спокоен, даже когда случается что-то хорошее, выражение его лица остается прежним, но небольшие действия показывают разницу.
Например, он спросил Хиру, что тот готовит на ужин (обычно он не спрашивал), помог накрыть на стол (обычно он не помогал), и сел за стол раньше (обычно он ждал, пока его позовут). Все это указывало на то, что произошло что-то хорошее. Но если Хира проявил бы слишком явный интерес, Киёи мог замкнуться, поэтому нужно было спрашивать осторожно.
— Ничего особенного, — ответил сдержанно Киёи. На этом этапе не стоило задавать вопросы. Он поел, выпил чай, передохнул, а затем сказал — Просто в следующем году я буду участвовать в постановке Уэды.
Хира внутренне ликовал. Уголки губ Киём слегка приподнялись — это был признак того, что он был в отличном настроении.
— Уэда — это тот режиссер, который тебе нравится, верно?
— Да, Уэда-сан на днях звонил президенту, и сегодня я пошел прослушивание.
Хира знал, как много раз Киёи пытался попасть в его постановки. Наконец-то это случилось. Хира был горд за него. Хотя он думал, что режиссеру потребовалось слишком много времени, чтобы это понять, но это лучше, чем никогда.
— Меня пригласили на прослушивание из-за скандала, но...
Хира почувствовал гнев. Какой грубый режиссер, подумал он, добавив его имя в свой мысленный "Тетрадь смерти". Но Киёи оставался невозмутимым, говоря, что такие вещи происходят постоянно.
— В театральном мире часто так бывает. Даже если собрать лучших актеров и создать отличную постановку, если она не принесет доход, следующей не будет. Поскольку театр — это контент, за который изначально трудно платить, актерский состав обычно выбирают на основе его популярности. На самом деле, есть много театральных постановок, которые ставят популярность актера на первое место.
Хира не очень понимал индустрию, но он чувствовал, что Киёи заслуживает большего.
— Но я не смирился с этим. Я был раздражен. Но, возможно, сейчас лучше знать, что от меня не ожидают многого в плане актерской игры. Сегодня я смог расслабиться.
После прослушивания Уэда подошел к Киёи и сказал, что его игра идеально подошла для роли и тихим голосом добавил, что это против правил, но он уже принял решение относительно Киёи. Он даже попросил Киёи обязательно освободить график для участия в постановке.
— Это потрясающе. Как и ожидалось от Киёи. Действительно потрясающе. — Хира был настолько впечатлен, что его словарный запас, казалось, иссяк. — Говорят, что иногда к великим актерам приходит персонаж. Как будто они одержимы или вдохновлены им. Я имею в виду, это действительно потрясающе. Обычный человек, вроде меня, даже представить себе не может ничего подобного.
На этих словах лицо Киёи приняло неописуемое выражение, Хира продолжал
— Настоящие гении обычно считают себя нормальными.
— А?
— Но ты постоянно снимаешь ограничения, которые обычные люди с трудом преодолевают.
Киёи наклонил голову, не понимая, что это значит, и уставился на глухую стену.
— С тех пор, как Анна рассказала мне об этом, я думал о том, как мне освободиться. Я думал, что, возможно, не смогу этого сделать. Но каким-то образом я понял, как это сделать. Сегодня я удивлен, насколько сильно я себя чувствовал себя хорошо. Я чувствовал себя пьяным, и это был первый раз, когда я был таким, — в глазах Киёи появился слабый багровый оттенок, как будто к нему вновь вернулось волнение. Хира не понял, что он имел в виду, но он не пытался понять. Киёи был гением, и это было нормально, что он не мог его понять. Он просто смотрел на Киёи, —Наверное, это благодаря тебе.
Он не смотрел на Хиру, а скорее смотрел внутрь себя:
— Я был в слезах, из носа текла кровь. Это было такое жалкое зрелище. Но, вспоминая это, я больше не чувствую стыда или страха.
— Ты говоришь о том времени?
Киёи посмотрел на него, как будто вернувшись в реальность.
— Ты был без сознания, так что это не имеет значения.
— ...А, да, наверное.
Кивнул Хира неопределенно, вспоминая тот хаос.
Киёи, кажется, не заметил, но в тот момент он временами приходил в сознание. Его голос доносился до него, как будто через тонкую прослойку воды. Это был искаженный голос, который он никогда раньше не слышал. Даже если Хира и понимал, что он плачет, он не мог в это поверить. Но факт оставался фактом: Киёи плакал и звал его по имени. Хира, Хира — снова и снова.
.....Я должен проснуться.
Собрав последние силы, Хира медленно открыл глаза.
Это было некрасиво.
Лицо Киёи, блестящее от слёз, бросилось ему в глаза.
Но это было так прекрасно, что Хира готов был умереть.
Хира хотел запечатлеть этот момент навсегда. Но его желание не сбылось, и перед глазами снова потемнело. Это длилось всего лишь мгновение. Именно поэтому плачущее лицо Киёи так ярко запечатлелось в его памяти.
Чем больше времени он проводил с Киёи, тем больше рос страх его потерять. Даже сейчас Хире страшно. Но если он сохранит в сердце того Киёи, Хира думал, что сможет жить, даже если потеряет его. Это был Киёи, который принадлежал только ему.
— О чем ты мечтаешь? — Киёи хмурился, возвращая Хиру в реальность.
— Ни о чем.
То, что Хира знал, Киёи, вероятно, не хотел бы знать.
Но выражение лица Киёи становилось все более мрачным.
— ... Ты, случайно, не приходил в сознание?
Хира непроизвольно моргнул, и это стало подтверждением.
Лицо Киёи постепенно покраснело. Уши. Шея. Это было потрясающе. Человек должны иметь возможность краснеть до кончиков пальцев. Неосознанно Хира потянулся к камере, лежащей на соседнем стуле.
— Не снимай! Идиот!
— Киёи, подожди.
Киёи встал и направился в спальню, словно убегая. Хира поспешил за ним.
— Не бери камеру.
— Прости, я не буду снимать.
— Заткнись! Убирайся отсюда!
Дверь спальни захлопнулась прямо перед его носом.
С того вечера Киёи не разговаривал с Хирой два дня.
***
В день съемок Анны и Киритани все проходило в условиях строгой безопасности.
Местом для съемок был выбран дом Нахо. Семья Хиры не только предоставила Анне место для проживания в самое трудное время, но и поддержала ее, создав домашнюю атмосферу. Это была идея президента агентства Киёи, который посчитал, что Анна сможет здесь отдохнуть.
Несмотря на внезапное предложение, Нахо с радостью согласилась. Она была человеком с добрым сердцем и с сильным духом волонтера. В день съемок она даже приготовила легкие закуски и напитки для всей команды и Хира понял, что только такой человек мог быть женой политика.
Съемки начались рано утром. Прически и одежда были простыми, близкими к повседневному стилю, освещение было минимальным. Концепция заключалась в том, чтобы запечатлеть обычные моменты из жизни пары, проводящей выходные вместе.
Старый, но ухоженный японский дом. Анна и Киритани готовили завтрак на кухне, где чувствовалась атмосфера старины и ностальгии. Они ели за столом напротив друг друга. Сначала они нервничали, но к тому времени, когда они вместе мыли посуду, на их лицах появились мягкие улыбки.
— Киритани, не забудь помыть зад тарелки, — слова Анны, произнесенные под звук воды, заставили Киритани посмотреть на ее талию.
— Зад?
— Да, тарелки. Куда ты смотришь?
— У тарелки есть зад?
— Конечно. Не могу поверить, что ты прожил двадцать восемь лет и не знаешь этого, — разговор молодой пары, который можно услышать где угодно, заставил окружающих сотрудников улыбнуться. Звук тарелок и вода, текущая из крана. Наверное, они всегда так проводят время. На их лицах были расслабленные выражения, которые никогда не увидишь на экране или по телевизору.
После обеда команда ушла на перерыв. Пока остальные отправились в семейный ресторан у станции, Хира пошел с Ногучи в небольшую лапшичную в жилом районе.
— После перерыва ты тоже попробуешь снять что-нибудь.
— Что?
Ногути сказал это так, как будто это было само собой разумеющимся, пока ел лапшу.
— Анну и Киритани-кун, конечно.
Хира подумал, что это очередная шутка, и ответил:
— Да, звучит здорово.
— Я не шучу. Агентства Анны и Киритани дали согласие. Я взялся за эту работу при условии, что ты тоже будешь снимать. Хотя не факт, что твои кадры пойдут в финальный материал.
Хира был ошеломлен. Получить согласие агентств, взять на себя такие условия... Это было необычно. Казунари всегда чувствовал, что Ногучи к нему благосклонен, но это выходило за рамки отношений учителя и ученика. Может быть... Хира широко раскрыл глаза.
— ..... Вы всё-таки гей?
— А?
— Ногучи-сан, вы, случайно, не за мной ухаживаете?
Его лицо исказилось, и он пнул меня под столом, что заставило меня вздохнуть с облегчением. Ногучи достал что-то из сумки. Это был альбом, причем довольно старый. Он протянул его Хире, и он с некоторым напряжением начал листать страницы.
—.....А?
Хира был удивлен. Это было что-то очень знакомое.
Фотографии городских пейзажей. Но на них не было людей. В машинах не было водителей. На тротуарах не было детей в колясках. Никого, кто бы толкал коляску. Это был мир, где люди исчезли, наказанные богами за свою гордыню.
Это были фотографии Хиры. Но он не помнил, чтобы снимал что-то подобное. Нет, это было не так. Очевидно, что эти работы были более совершенными, чем его. Может быть...
— Похоже, правда?
Хира поднял глаза и встретился взглядом с Ногучи.
— Я, конечно, снимаю намного лучше.
Он усмехнулся. Так это были фотографии Ногучи? На файлах были даты. Более десяти лет назад — значит, они были сделаны, когда Ногучи был примерно в возрасте Хиры.
— В молодости я тоже мечтал получить премию Кимуры Ихэя.
Это неожиданное признание заставило Хиру моргнуть.
— Как и ты.
— Нет, я... я не стремлюсь к премиям...
По стечению обстоятельств Хира каким-то образом поставил себе цель стать профессиональным фотографом, но на самом деле он еще не определился. Тем более с такими большими наградами...
— Ну, я не получил ее, и вот я здесь, — продолжил Ногучи, игнорируя слова Хиры.
— Я не думаю, что это имеет значение.
— Ну да, — Ногучи хмыкнул и продолжил есть лапшу соба, — Когда я увидел твои фотографии на конкурсе, я подумал, что мои старые работы утекли в сеть. Я запаниковал. Но потом я понял, что это не так. Этот неудачник просто копирует меня, и это бесило меня.
Он с таким усердием хлебнул лапшу, словно хотел выплеснуть свой гнев, что суп забрызгал Хиру.
— Потом председатель жюри, которому за шестьдесят, сказал, что это не похоже на студенческую работу, и я согласился, сказав, что это дерьмо и мусор, и выкинул ее из первого тура. Вот так.
Хира был ошеломлен.
— Это совершенно отличается от того, что ты говорил раньше
— Ты действительно думаешь, что я мог сказать что-то столь бесстыдное?
Он держался с таким чувством собственного достоинства, что трудно было поверить, что он осознавал, что совершил что-то постыдное.
— Но я сразу же пожалел об этом. К тому времени было уже поздно, но, когда я увидел твое имя на курсах фотографии в О университете, я решил, что исправлю свою ошибку, обучая тебя. Иначе я бы никогда не взялся за такое хлопотное дело, как преподавание студентам.
— Эм... Я не помню, чтобы ты меня учил.
— Да, в тот день у меня было много работы. Поэтому я сказал всем прислать свои фотографии. На самом деле, мне нужны были только твои, но я не мог так поступить, и мне пришлось разбирать кучу любительских фотографий. Но ты, тот кто был важен больше всех, не прислал ничего.
— Значит, все те благородные мотивы, о которых ты говорили раньше, были ложью?
— Сейчас не об этом.
— Извини. Просто контраст слишком большой.
— Ты знаешь, что такое "истинные намерения" и "фасад"?
— Знаю.
— Вот и все.
— ... Понятно, — Хиру разозлило его высокомерие, и он вспомнил, как он тогда отказался извиняться.
— Мне было противно. Ты так странно себя вел, не смотрел в глаза, и я злился, что кто-то делает фотографии так похоже на мой стиль, — тут Ногучи глубоко вздохнул, — Мне захотелось держать тебя рядом.
Хира нахмурился. Кажется, он пропустил момент, когда разговор перескочил на столь личное.
— Извини. Я не совсем понимаю.
— Все люди любят себя.
— Ээ?
— Когда ты становишься взрослым, ты начинаешь любить даже себя молодого, глупого, полного неудачника.
Для Хиры, который до сих пор живет в постоянных ошибках и глупостях, это было неизвестное чувство.
— Пятнадцать лет после краха мечты. Пройдя через долгое время, я подумал, что было бы романтично, если бы мой ученик, который снимает фотографии, похожие на мои молодые работы, получил премию Кимуры Ихэя.
— Я не совсем понимаю.
— Ну, наверное. Романтизм требует определенного времени для созревания. Кто-то вспомнит, что Ногучи в молодости снимал такие фотографии. Потом появятся мои старые работы. Все удивятся, что такие фотографии существовали уже пятнадцать лет назад. И тогда станет очевидна некомпетентность тех судей, а также произойдет переоценка моих работ. Это же готовый сценарий для романтики, правда?
— Да.
— Так что в интервью после награждения скажи, что это все благодаря мне.
— А?
— Скажи, что все, чего ты достиг — это заслуга твоего учителя, Ногучи Оми. Что без него тебя бы не было, что это все его сила, — он сказал это с улыбкой, и Хира не мог не разозлиться. Он понимал его чувства, но это было неприятно, когда кто-то пытался влезть в его жизнь под предлогом ностальгии, — Не злись так.
— Я сделаю это. Но, пожалуйста, не пытайся попасть на чужую сцену.
Ногучи сделал удивленное лицо.
— Что за возмутительные вещи ты говоришь, студент?
— А?
— Ты говоришь, что не хочешь наград, но при этом представляешь себя на сцене, получающим награду.
Голова Хиры на мгновение опустела.
— .....А?
В момент понимания его лицо залилось жаром.
Ногучи смотрел на него с хитрой улыбкой.
— Нет, я, ну...
— Тебе нужно начать с признания своих желаний.
Если бы Хира действительно считал это невозможным, он бы не разозлился и воспринял бы это как шутку. Но Хира воспринял это всерьез. Он защищал себя, принижая свои способности, но где-то в глубине души у него была необоснованная уверенность. Это было похоже на ловушку.
Но, когда Хира провалился на первом этапе конкурса, он был очень расстроен. Он завидовал тем, кто прошел, думая, что их работы лучше его. Это тоже было частью «этого».
— ...Ногучи-сан, это жестоко.
Хира смотрел на него, почти плача.
— Переживи это. Никто не становится взрослым, не испытав стыда.
Голова Хиры, казалось, вот-вот взорвется, а Ногучи слегка прищурился.
— Будь благодарен, что у тебя такой заботливый учитель.
Под его насмешливой улыбкой скрывалась легкая горечь, и Хира не мог понять, где шутка, а где правда. Но он понял, что Ногучи действительно хочет помочь ему. И в этот момент он искренне чувствовал благодарность.
— ...Пожалуйста, позаботьтесь обо мне в будущем.
Хира поклонился, и Ногучи кивнул.
— Да, давай сделаем это хорошо.
Хира впервые осознал, что этот человек — его учитель, и что он будет учиться у него многому.
***
После обеда Хира вернулся в дом Нахо, где уже был Киёи.
— Киёи, что ты здесь делаешь?
— Президент сказал, что Анна может нервничать, так что я пришел поддержать её.
Киёи указал на мороженое, принесенное в подарок.
— Хира, у тебя нет времени болтать. Готовь свою камеру.
— Его камеру? — Киёи наклонил голову, а Ногучи усмехнулся:
— Возможно, сегодня станет его профессиональным дебютом.
— Ээ, ты будешь снимать?
Киёи широко раскрыл глаза. Он сказал «круто», но затем на мгновение его лицо омрачилось. Хире стало интересно, что это было, но Ногучи подгонял его, и ему пришлось бежать в гостиную, где стояло оборудование. Киёи последовал за Хирой.
— Как насчет вспышки? С сегодняшней погодой... Нет, ладно, просто сниму так, — Ногучи молчал, когда Хира достал камеру из сумки, говоря это. Ему сказали заранее принести свою камеру, и только сейчас он понял, зачем.
Но понимание и действия не всегда идут рука об руку.
Перед такой невероятной возможностью его чувства оставались совершенно спокойными.
— Эй, не нервничай так. Снимать — не значит, что это обязательно попадет в печать. Для Анны и Киритани это тоже важный момент. Отбор фотографий будет строгим, и, скорее всего, девяносто девять процентов не будут использованы. Ты вряд ли сможешь снять что-то лучше меня. Так что расслабься и просто набирайся опыта.
Хира понимал, что он пытается расслабить меня шутками.
— Нет, это не проблема... я думаю.
— Тогда в чем дело? Скажи.
— Это...
Перед возможностью, за которую любой бы готов был упасть на колени, Хира собирался сказать что-то глупое. Его могли выгнать, пнув под зад, и сказать, чтобы не дурачился. Даже отношения учителя и ученика могли разрушиться.
Но для Хиры это было чем-то вроде договора с душой, от которого он не мог отказаться.
— Хира, у нас нет времени. Говори быстрее.
Он раздраженно подгонял ассистента, и Казунари сжал кулаки.
— Я не хочу снимать портреты никого, кроме одного человека.
Ногучи нахмурился.
— А?
— Извини. Но это так.
.....Тебе нужно начать с признания своих желаний.
Да. Наверное, так. Тогда будь готов.
— Сейчас единственный, кого я хочу снимать, это только Киёи Канада.
Ногучи был ошеломлен, а Киёи открыл рот, чтобы сказать «дурак». Он, наверное, хотел назвать Хиру идиотом.
— ...Извините, — он глубоко поклонился. Ему, такому человеку, дали огромный шанс, а он в ответ разрушил доверие Ногучи. Это было ужасно. Но его чувства были направлены совсем в другую сторону, и он ничего не мог с этим поделать.
........ Когда ты становишься взрослым, ты начинаешь любить даже себя молодого, глупого, полного неудачника.
Правда ли это? Даже такой негибкий, глупый и грубый, как я?
— ...Действительно...
Хира осторожно поднял голову, услышав раздраженный шепот. Он думал, что учитель злится, но Ногучи делал странное лицо. Он выглядел так, будто вот-вот рассмеется, но сдерживался.
— Не смешно! — крикнул Киёи, —Извини. Дай мне поговорить с ним.
Киёи вытолкал Ногучи из комнаты.
— Эй, подожди, Киёи-кун?
— Я быстро.
Киёи закрыл дверь и подошел к Хире, говоря тихо.
— Ты совсем идиот? Ты не понимаешь, какой это огромный шанс?
— Я, я, я понимаю. Но я не могу. Сейчас я могу снимать только Киёи.
Киёи нахмурился как никогда.
— Почему? У тебя же нет ничего, что ты хочешь снять. Ты же говорил Ногучи, что у тебя нет желания снимать. Значит, и меня ты не особо хочешь снимать, верно? — эти слова напомнили о причине их расставания.
— ...Я хотел снимать. На самом деле, я очень хотел снимать тебя, — прошептал Хира. С первой встречи Киёи забрал все его внимание. Он хотел снимать только его. Только его. Но Хира не мог сказать этого. Эти слова были для него слишком высокой стеной.
— ...Сначала мне было достаточно просто смотреть, — шептал Хира. То, что раньше удовлетворяло его просто наблюдением, теперь, когда они стали парой, незаметно превратилось в желание большего. Хиру пугали его растущие амбиции. Он боялся схватить звезду, которую нельзя трогать, и уничтожить её свет.
— И Ногучи спросил меня о том, что я хочу снимать, как профессионал, но у меня нет уверенности, что я смогу снять тебя красивее, чем кто-либо другой. У меня нет навыков.
Хира не мог осквернить своими руками самого прекрасного Короля. Пока он объяснял это, лицо Киёи становилось все более устрашающим, как у демона.
— Ты... я! — он сильно пнул Хиру по ноге, и тот невольно вскрикнул. — Это такой эгоистичный аргумент. Как ты думаешь, что я чувствовал в тот момент?
— Я не знаю. Я не могу понять чувства Киёи...
— Пойми меня!
— А?
Он смотрел на Хиру с гневом, разочарованием и досадой. Он замер.
Я не знаю. Я не знаю.
Как камень на земле может понять чувства звезды в небе? Но, возможно, Хира должен был понять. Киёи редко показывал свои эмоции так явно. Если Киёи сказал ему это, значит, он должен стараться.
Как насекомое, которое вынуждено принять метаморфозу, защитная оболочка Хиры начала трескаться. Это больно. Страшно. Но он понял, что время кокона закончилось.
—.................. Киёи, мне жаль.
Хира хотел обнять Киёи, но в этот момент...
— Извините, что прерываю.
Хира вздрогнул и увидел, что Ногучи выглядывает из-за слегка приоткрытой двери. Он отошел от Киёи, и Ногучи вошел с ухмылкой.
— Ну, ну, так вот какие у вас отношения. Извините, что вмешиваюсь в разгар любовной бури, но, может, мы уже начнем съемку?
Хира встал перед Киёи, чтобы скрыть его, и поклонился.
— Извините. Я сейчас всё подготовлю.
Хира хотел поспешно выйти из комнаты, но Ногучи остановил его.
— Ээ?
— Ты будешь снимать. Бери камеру.
— Ээ, но я же только что сказал...
— Ах, как же это надоело. Тебе не обязательно быть похожим на меня в таких глупостях.
— А?
— Перед тобой стоит дурак, который упустил шанс из-за подобных принципов.
— Ногучи тоже?
Ногучи вздохнул с недовольным лицом.
— Учитель и ученик — смесь глупости и упрямства. Но есть одно ключевое отличие: у меня не было такого учителя, как я, а у тебя есть я. Тебе действительно повезло, — сказав это так просто, Ногучи повернулся к Киёи.
— Ладно, раз так, Киёи-кун, готовься.
— Я?
— Пока вы тут в любовной буре, у нас тут тоже кое-что изменилось. Внезапно, но мы решили снять групповой кадр с Киёи, как другом Анны и Киритани. Это окончательно развеет слухи о любовном треугольнике. Заодно и желание Хиры исполнится. Давай, готовься, — игнорируя бледное лицо Хиры, Киёи кивнул, —У тебя крепкая психика, я вижу.
Ногучи усмехнулся, а Киёи ответил ему поднятым большим пальцем. Хира почувствовал, как по спине побежал холодный пот. Это битва богов. Ему туда не надо. Но Ногучи уже ушел, бросив:
— К-Киёи, это внезапно, я не смогу...
— Почему? Ты же снимал меня еще со школы.
— Э-это были частные снимки...
— Частные или профессиональные — я остаюсь собой.
Хира знал. Это Киёи. Он не меняется в зависимости от окружения. Но он...
— Но, но...
Слова застряли в горле, а холодный пот продолжал литься.
— Заткнись. Не спорь со мной. — он посмотрел прямо на Хиру, и его жалкие слова замерли на губах, — Ты что, против меня?
Конечно, нет. Ни за что. Он энергично покачал головой.
— Ты мой парень, но не можешь сказать, что сфотографируешь меня красивее всех?
Он слегка поднял подбородок и смотрел на него с недовольным видом.
Ах, как же он прекрасен.
Его холодные глаза с длинными ресницами, тонкие губы красивой формы.
Сердце Хиры сжалось, как будто его схватили и сжали изо всех сил. Было больно.
— ...Я... сфотографирую, — слова вырвались из Хиры, как будто их выжали до последней капли, — ...Я сфотографирую тебя. Я сфотографирую Киёи.
Он бросил на Хиру холодный взгляд и повернулся спиной. Казунари смотрел на его прямую спину, едва сдерживая дрожь в коленях.
— Ты должен сфотографировать меня красивее, чем Ногучи-сан, иначе я не прощу.
Хира изо всех сил старался устоять на ногах. Ему хотелось упасть на колени и поцеловать пол, по которому он прошел.
Но у него была миссия, и он должен был выполнить её сейчас же.
Один на один. Безвыходная ситуация. Но приказ Короля — закон.
......Я сфотографирую прекрасного Киёи красивее всех.
Пришло время вытащить меч, который долгое время висел у него на поясе. Бежать нельзя. Дрожа, он достал камеру из сумки с тихим, но смелым сердцем.
Среди множества сотрудников его руки дрожали, держа камеру. Все знали, что Хира любимчик Ногучи, и смотрели на него с любопытством и легкой долей злорадства. Сердце бешено колотилось от напряжения.
Передо ним были Анна, Киритани и Киёи.
Хира только что наблюдал, как Ногучи снимает их. Все, включая сотрудников, Анну и Киритани, казались расслабленными. Хира думал, что это будет легко. Но как только он сам оказался за камерой, его чуть не раздавила мощная аура моделей.
Он не знал, как профессиональные фотографы снимают в такой напряженной обстановке? И при этом они никогда не показывают этого, продолжая подбадривать моделей. Это невероятно.
— Хира.
Сзади Ногучи тихо подбодрил его. Все ждали.
— ...Ладно, начинаем.
Дрожащим голосом Хира объявил начало съемки, и Анна с Киритани обменялись взглядами. Ужасное начало.
Хира заставил моделей нервничать. Он замер с камерой в руках.
В этот момент взгляд притянулся к Киёи.
В отличие от нервных Анны и Киритани, Киёи спокойно смотрел в сторону.
....Ах, это Киёи.
В весеннем классе, на летнем коридоре, в закатном свете после уроков — всегда, всегда я украдкой наблюдал за ним. Сколько раз его прекрасный профиль спасал меня?
Перед Киёи Хира снова превращался в семнадцатилетнего.
Теперь мы любовники, мы целуемся и даже занимаемся сексом.
И все же, как бы часто мы ни прикасались друг к другу, расстояние между нами никогда не сокращается.
Хиру охватывала дрожь от радости, когда его хватает за шиворот нечто, находящееся вне моего контроля, и заставляет подчиниться.
Глядя в видоискатель, он почувствовал, как сердце начинает бешено биться.
Хиру охватывает волнение, совершенно отличное от прежнего напряжения.
С первым щелчком затвора он погрузился в мир Киёи.
***
Как только был анонсирован выпуск журнала с фотографиями Анны и Киритани, реакция была ошеломляющей. Журнал распродался еще на этапе предзаказа, и было решено выпустить дополнительный тираж еще до официального релиза. В агентства Анны и Киритани хлынули запросы на интервью, но они лишь комментировали, что хотят, чтобы люди увидели фотографии. Ожидания публики росли.
— Мне бы хотелось, чтобы они перестали так раздувать ажиотаж. Из-за этого давления у меня пропал аппетит.
С этими словами Ногучи налил себе виски. Когда Хира собрался уходить, сказав «спасибо за работу», Ногучи протянул ему журнал, присланный издательством.
— Не показывай его на улице, он еще не в продаже, — предупредил он, и Хира кивнул, покидая студию.
Он поспешил домой, чтобы поскорее увидеть журнал, и обнаружил, что Киёи уже дома.
— Поесть и принять ванну можно будет позже. Сначала это, — в руках Киёи тоже был журнал, еще не поступивший в продажу. Наверное, он получил его в агентстве, — Я ждал, пока ты вернешься, чтобы посмотреть вместе.
— Спасибо. Я тоже увижу его впервые.
Обычно Ногучи поручал ассистентам обработку данных, но на этот раз он сделал всё сам. Они сели на диван, положили журнал между собой и с напряженным ожиданием начали листать страницы.
Когда они открыли журнал, у них возникло ощущение, будто перед ними расцвели два цветка.
—....ах.
В естественном свете, падающем из окна, Анна и Киритани стояли спиной к камере, мыли посуду. Они не ожидали, что съемка начнется с такого ракурса, но скромные спины передавали тихую любовь, связывающую их. Здесь не было блеска топовых айдола и актрисы. Это было просто и естественно, как полевые цветы у дороги.
На следующей странице Киритани смотрел телевизор на диване, а Анна читала кулинарную книгу. Они замерли в таких позах, и большая рука Киритани нежно лежала на голове Анны. В мягких тенях было видно, как они проводят свои обычные дни.
— ...Потрясающе. Красиво.
Киёи тихо пробормотал. Не было той силы, что была во время ливня, здесь были просто влюбленные. Счастливые моменты с любимым человеком — не знаменитости, а обычные люди. Фотографии Ногучи передавали это, как капли воды, медленно просачивающиеся в сознание.
На следующей странице сердце Хиры заколотилось.
На веранде, выходящей в сад, Анна, Киритани и Киёи разговаривали.
— Это твоя фотография?
— Д-да. Но почему...
Ногучи ничего не говорил, и Хира думал, что его снимки не подошли.
В видоискателе его камеры Киёи смеялся, разговаривая с ними. Это был не тот одинокий Король, которого обожал Хира. Он был ярким, спокойным, полным жизни.
Хира проверял RAW-файлы и сделал минимальную ретушь, чтобы сохранить естественный свет. Но он впервые увидел, как это выглядит на бумаге. Когда он снял такого расслабленного, мягкого Киёи?
— Я так выгляжу? — пробормотал Киёи, не отрывая глаз от журнала, —Меня никогда так не снимали.
В его голосе были замешательство и смущение.
Хира смотрел на фото и слезы полились из его глаз. Он удивился. Что это? Почему он плачет? Киёи выглядел озадаченным.
— Что это ты вдруг расплакался?
— Я... я не знаю. Но... э-э.. спасибо.
Слова благодарности вырвались сами собой. Киёи смотрел на него с недоумением. Но Хира не мог выразить свои чувства словами. Как всегда, он чувствовал невыносимое разочарование.
.....Почему я не могу выразить эти чувства словами?
С детства он был плохим собеседником. Люди пугали его. Со временем Хира стал избегать их, и единственным убежищем стали фотографии, где он стирал людей.
Хира никогда не думал, что сможет снять такие фотографии.
«Спасибо, спасибо — он повторял это снова и снова.»
Даже это он не мог сказать четко.
Киёи смотрел на него, такого жалкого.
— ...Тебе тоже спасибо, — сказав это, он положил голову на плечо Хиры.
Сквозь рубашку он чувствовал его тепло, и закрыл глаза.
Хире казалось, будто он плывет в теплом море, покачиваясь на волнах.
Он был в самом центре счастья, но в отличие от обычного чувства, что это счастье скоро закончится, сейчас Хира не боялся. Он мог расслабиться и быть рядом с Киёи. В этой новой, спокойной атмосфере ему хотелось закрыть глаза и остаться так навсегда.
Но это время было только сейчас.
Когда оно пройдет, наступит новый день, полный хаоса. Это страшно, но Хира должен принять это и двигаться вперед. Ему было смешно думать об этом.
«Двигаться вперед» — неужели это мои слова? Не верилось.
— Спасибо, Киёи, — Хира прошептал это снова.
Киёи, всё так же прижавшись к нему, тихо кивнул.
— Да.
Это была удивительно тихая, сладкая и полная надежд ночь.