Проклятье Сент-ривена

Я настолько измоталась за день то что ничего не помню.
Я вроде бы наливала себе чай, вроде бы смотрела в окно... Но внутри всё трещало. Что-то меняется. Что-то совсем не так.

Когда я, наконец, доползла до кровати, за окном уже было темно. И вдруг — тишина. Не уютная, нет. Давящая. Слишком плотная, как будто кто-то дышит в комнате, только я его не вижу.
Я свернулась калачиком, вцепившись пальцами в простыню.
"Может, мы не едем в Сент-Ривен… Может, он уже идёт к нам…" — эта мысль сидела в голове и жрала меня изнутри.

И, конечно же, мне опять приснился этот сон.
Жуткий. Холодный. Без звуков. Только скрежет.
Сначала я стою одна в коридоре. Голые стены, как в морге. На полу плитка, и откуда-то течёт вода — она чавкает под ногами.
Потом я вижу двери. Один, два, три… пятнадцать.
Все одинаковые. Только одна приоткрыта.
Из-за неё доносится скрип детского голоса. Он поёт. Но я не понимаю слов. Это не английский. Не французский. Это вообще… не язык. Это как будто кто-то застрял между мирами и поёт оттуда.

И я знаю — если я подойду, всё изменится. Всё пойдёт не так.
Я делаю шаг. Один. Второй.
И когда я почти коснулась двери… она сама открылась.

А внутри — табличка. Металлическая. Старая, ржавая. И на ней выбито:
"Елена Уокер".

Я подскочила как ужаленная. Вся мокрая от пота. Даже волосы на шее прилипли. Руки дрожали.
Я не могла дышать.
Как будто кто-то стоял надо мной, только исчез в тот момент, когда я открыла глаза.

Я не стала включать свет. Села прямо в темноте. И первой мыслью было — рисовать.
Я схватила блокнот. Тот самый. Чёрный, с ободранными углами. Его нельзя трогать никому.
Я открыла последнюю страницу — и рукой, дрожащей как у наркомана на отходниках, начала выводить тот же символ.

Странные линии, завитки, круги.
Я не знаю, откуда он у меня в голове.
Он просто там.
Как будто я его видела тысячу раз.

Когда я, наконец, остановилась, небо за окном было серым.
Я пошла на кухню, заварила кофе — чёрный, крепкий, горький как жизнь. И просто уставилась в точку на стене.
Меня снова трясло.
"Я тронутая, да? Уже совсем", — пробормотала я и попыталась усмехнуться. Но не получилось.

В 11:00 раздался звонок в дверь.
Резкий. Такой, будто вбивают гвоздь прямо в сердце.
Я встала. Почти автоматически.

Открыла.

И там они.
Мои ребята. Мои любимые, чокнутые, прекрасные ребята.
Элли первая, с ухмылкой до ушей. За ней Бобби, сияющий как фонарь. Кэсси, скромная и милая. Эван, с его внимательными глазами. Блейн, молчаливый, как всегда. Чак — ну конечно же, с этим взглядом "ну как ты, ведьма моя".
И он.
Чейз Вандербилт.

Чёрт. Мой Чейз.
Он стоял чуть в стороне. Как всегда. Как будто не хотел вмешиваться. Но когда я встретилась с ним взглядом — всё остальное исчезло.
Его голубые глаза — ледяные, пронзительные — будто читали меня насквозь.

— Привет, — прошептала я.
Он кивнул. Я вышла за порог, подошла к нему… и поцеловала.

Не как обычно. Не просто.
А так, будто всё, что тревожило меня последние сутки, исчезло в один миг.
Его рука легла мне на талию, притянула ближе.
Он почти не двигался. Но мне и не надо было.
Чейз — это не про ласку. Это про взрыв внутри, про "чёрт возьми, я жива".

— Ну, всё, хватит там сношаться! — крикнула Элли, и все засмеялись.
Я оторвалась от него, усмехнулась и прошептала:
— Пошли, все замёрзли.

Они зашли.
Мы сварили чай. Кто-то нашёл печенье в шкафу. Кто-то поставил музыку. Бобби уже что-то напевал и тряс головой, как идиот.

Живой дом. Живые люди.
Как будто никакой мистики не существует.

— Прикиньте, я вчера опоздала на смену, — начала Элли. — Меня начальник чуть не съел.
— А я... — Кэсси засмеялась. — Я пролила кофе на мужика, который пришёл с женой. Думаю, они теперь разведутся.
— А у меня начальник опять решил, что я гей, — сказал Бобби. — Ну… не совсем ошибся.

Смех.
Хохот.
Чай.
Шутки.

Но я вдруг уставилась на блокнот, который лежал рядом.
И что-то щёлкнуло.

— А вы... слышали про пансионат Сент-Ривен? — ляпнула я, прежде чем поняла, что сказала.

Чак резко повернулся ко мне.
— Лена.
— Что? — я растерялась.
— Не надо.

Но уже было поздно.
Все повернулись.

— Что за пансионат? — спросил Эван.
— Это где? — добавила Кэсси.
— Ты сказала "Сент-Ривен"? — переспросил Блейн.

Я вдохнула.
И хотела начать говорить но меня опередили.
— …Сент-Ривен? — переспросил Блейн, приподняв бровь. — Звучит как название винтажного борделя.

Я закатила глаза.
— Очень смешно, спасибо.

— Что это вообще такое? — спросила Кэсси, облокотившись на локоть. Её блондинистые волосы спадали на глаза, и она то и дело поправляла их.
— Ты сказала это так, будто мы должны знать, — добавил Эван, глядя на меня с лёгким напряжением в голосе.

Я сглотнула.
Они не знали.
А я… я знала слишком много.

— Это… пансионат, — тихо сказала я. — Старое здание в горах. Там раньше был приют для детей и подростков. Потом — лечебница. Потом — чёрт знает что.

Чак не сводил с меня глаз. Он не перебивал. Но я знала: он ждёт. Ждёт, когда я скажу больше, чем надо.
Ну уж нет, Чак. Сейчас не остановишь.

— В 60-х там исчезли… — я на секунду запнулась. — Шестьдесят два человека. Дети, врачи, воспитатели. Исчезли просто так. Без следа. Ни крови, ни криков.
— Это… бред, — хмыкнула Элли, но в голосе не было уверенности.
— Да, ты скажи это их родителям, — бросила я. — Или тем, кто до сих пор ищет.

Тишина.
Чайник булькнул на кухне. Кэсси сглотнула.

— Его закрыли, естественно, — продолжила я. — Но в 90-х кто-то выкупил здание. Открыли заново. Другие врачи, другие дети. Только…
— Только что? — выдохнул Бобби.

— Только через месяц пропали ещё шестнадцать человек.
— Блядь, — пробормотал Чейз.
Я удивилась. Он редко матерился вслух.

— Второй раз здание закрыли уже окончательно, — говорила я дальше. Голос мой звучал будто не мой. Сухо. Холодно. Но внутри всё дрожало. — Местные стали обходить это место стороной. Власти молчали. А потом в газетах появилась заметка. Одна. Её быстро удалили. Но я нашла.
— Что там было? — Эван наклонился ближе.
— Фото. С крыши здания.
— И?
Я взглянула на Чака.
Он кивнул. Разрешил.
— Символ.

Я достала блокнот.
Пролистала. Показала.

Символ.

Странные изогнутые линии, соединённые в круг. Как будто живые. Как будто… смотрят.

— Его рисовали дети, — добавила я. — Перед тем, как пропасть.
— Это пиздец, — выдохнул Бобби.
— Зачем ты вообще этим интересуешься? — спросила Элли, но в её голосе не было осуждения. Было… беспокойство.
Я замолчала.

— Потому что я чувствую это.
— Чувствуешь?
— Иногда мне кажется, что я уже была там. В том здании. Я вижу его во сне. Коридоры. Таблички. Людей… лица. Которых не существует.

Пауза. Никто не знал, что сказать.

— Ты ведьма, — тихо произнёс Чак, и я чуть не рассмеялась.
— Ты тоже.
— Ага. И мне нравится.

Мы переглянулись.
И в этот момент я почувствовала, как что-то двинулось внутри. Не страх. Не ужас. А…
Понимание.
Как будто я начала собирать пазл.

— Чейз, — обратилась я к нему. Он смотрел на меня с тем самым взглядом — от которого хочется спрятаться, и одновременно выложить душу на ладонь. — Ты ведь тоже чувствуешь это, да?

Он медленно кивнул.

— Это место… зовёт.

И все замолчали.

За окном начинался дождь.
Глухой, тяжёлый. Как будто что-то в небе слушало нас.

А я в глубине души уже знала.
Мы поедем туда.
И это место нас не отпустит.

Мы не заметили, как стемнело. Разговоры сошли на нет. Кто-то ковырял пальцем в кружке, кто-то тихо посматривал в окно.
Мы вроде бы всё сказали… и при этом — ничего.

Чак сидел молча, задумчиво покачиваясь на стуле. Элли смотрела в пол. Блейн — на неё. Бобби лениво жевал печенье, хотя оно уже давно стало холодным и мягким. Кэсси зябко куталась в кофту, будто замёрзла. А Эван… просто молчал. Всё выражение его лица говорило: он уже где-то далеко.

— Ладно, — нарушила тишину Кэсси, — нам, наверное, пора.

Один за другим они начали вставать, натягивая куртки, шутя тихо, будто вполголоса, будто громкие слова могли что-то потревожить.

— Не забудь написать, как проснёшься, — шепнула Кэсси и крепко обняла меня.

— Напишу, — кивнула я.

Они выходили по одному, неохотно, как будто никому не хотелось оставаться наедине со своими мыслями.

Я проводила их до двери. Обняла Кэсси. Подмигнула Чаку. Бобби с Элли уже что-то выясняли в коридоре, и это выглядело, как начало какой-то очередной битвы. Или чего-то… больше.

Дверь осталась приоткрыта.
Я стояла, прислонившись к косяку, и просто смотрела, как они уходят.

Все уже вышли. Остался только он.
Чейз.

Он задержался в проёме, обернулся.

— Осторожнее, — сказал тихо.

Я нахмурилась.
— С чем?

Он посмотрел прямо в глаза. Никакой маски. Только холод, чуть дрожащий от напряжения.

— С собой, — сказал он.
И пошёл прочь, не дожидаясь моего ответа.

А я осталась стоять в тишине, у открытой двери.
И знала — это не конец. Это даже не середина. Это — начало.