Часть 4: Кто Он
Никита не спал уже сутки. Возможно — двое. Время стало туманным. Часы показывали одно, телефон — другое. Солнце вставало и садилось в странном порядке, а небо за окном больше не выглядело живым. Просто… серый холст. Без облаков, без глубины. Как будто за окном теперь — не мир, а декорация.
С тех пор как он заговорил, всё изменилось.
Он теперь внутри
Ночью он почувствовал это: комнату больше нельзя было считать его. Воздух стал тяжелее, лампа иногда гасла сама по себе, а в углах появлялись пятна темноты, которые не исчезали даже при свете. Как будто свет не доходил до них. Иногда, когда он моргал, ему казалось, что эти пятна двигались.
Потом начались отражения. Даже несмотря на то, что он заклеил зеркала, отключил ноутбук, вынес телефон. Он всё равно видел себя. В оконном стекле, даже заклеенном бумагой. В ложке. В капле воды на полу.
И каждый раз в отражении что-то было не так.
То зрачки слишком чёрные.
То улыбка медленно расплывалась, хотя он не улыбался.
То отражение не моргало.
Он начал писать: чтобы не сойти с ума, чтобы цепляться за логику. Но ручки исчезали. Или чернила в них оказывались кроваво-красными. Однажды он написал слово "Окно", а через секунду оно исчезло со страницы.
Он попытался сбежать снова. Вышел в коридор. Но общежитие больше не было общежитием.
Лабиринт
Коридоры менялись. Двери исчезали. Он шёл — и оказывался у своей двери снова. Один раз он открыл комнату 905 — и за дверью увидел свою комнату, только с висящим зеркалом и фигурой у окна. Фигура стояла спиной. Высокая. Лицо — невозможно разглядеть. Но она медленно поворачивалась, как будто чувствовала, что он смотрит…
Он захлопнул дверь.
После этого он не открывал чужие двери больше.
Кто-то остался
На восьмую ночь он услышал шаги. Тихие. Но не его шаги — не того, кто приходит после стука. Эти были другие — человеческие. Он осторожно выглянул в коридор — и увидел девушку.
Живую. Растрёпанную. В пижаме и с фонариком. Она заметила его — и замерла.
— Ты… настоящий? — спросила она шёпотом.
— Думаю, да… — ответил он.
— Как тебя зовут?
— Никита. А ты?
— Лера. Я из 911-й.
— Я думал, ты ушла.
— Я пряталась. Всё время. В шкафу. Без света, без окна. Он стучал, но я не отвечала. Но теперь… теперь он везде.
Она подошла ближе. Голос дрожал:
— Ты ведь тоже заговорил с ним, да?
Он кивнул.
Она тихо сказала:
— Он приходит за теми, кто впустил его в себя.
— Кто он?
Лера долго молчала. Потом выдохнула:
— Я слышала одну легенду. От старухи-вахтёрши, до того как она… исчезла.
— Какую?
— Раньше на этом месте было другое здание. До войны. Его снесли, потому что люди выпадали из окон. Но не по своей воле. Они сами открывали… потому что что-то звало. Говорят, это был не человек. Не дух. Что-то из-за грани, что пришло через трещину в небе. Он питался вниманием. Смотрели — исчезали.
Никита чувствовал, как внутри всё холодеет.
— Значит, это не просто кошмар?
— Это место живёт на нём. Оно ловит тех, кто не ушёл. Кто остался. Кто ищет. Кто вглядывается.
Она поднесла фонарик ближе.
— Смотри. — Она подняла рубашку. На животе — следы пальцев, как будто кто-то изнутри пытался выдавить руку.
— Он попадает внутрь. Через глаза. Через слова. Через память.
— Как выбраться?
— Только если он потеряет к тебе интерес. А он теряет интерес… к мёртвым.
— Что?
Она сжала руку:
— Или мы должны притвориться. Или стать.
И исчезла в темноте, не объяснив ничего больше.
Появление
Ночью Никита проснулся от тишины. Абсолютной. Ни звука. Даже сердце, казалось, не билось.
Он открыл глаза.
Фигура стояла в углу комнаты. Высокая, вытянутая, с длинными руками. Лицо — пустое, белое, без черт, как маска. Тень от неё — не падала.
Он не моргнул. Он не кричал. Он просто лежал, парализованный.
Фигура подошла ближе. Медленно. Прямо к кровати. И склонилась к его лицу.
И прошептала:
— Теперь ты — моё зеркало.
И исчезла.
Но с тех пор… Никита начал видеть глазами кого-то другого. Иногда он смотрел на себя — из окна. Иногда слышал мысли, не свои. А однажды он увидел себя, стоящего у двери другой комнаты, с поднятой рукой, готовой постучать.
Он больше не знал, кто он.