"Сиделка"

Отсутствие сил, легкое головокружение, отвращение к пище. Утро Максима началось не самым лучшим образом. Он ничего не рассказал о ночном кошмаре, так как и сам понимал, что это был всего на всего ничего не значащий сон. Но тени были реальны. Он помнил это так же явственно, как и лица близнецов. Робкие попытки донести до матери произошедшее в доме сиделки остались незамеченными, ровно, как и просьбы оставить его дома.

Иногда, взрослые не воспринимают всерьез детские тревоги. Повседневные заботы, пресловутая рутина, подобно забралу шлема, хорошо защищают их от информационного шума, но так-же напрочь лишают возможности видеть самые очевидные вещи. Так и мама Макса, поглощенная своими проблемами, не замечала больших тревог маленького человека. Парадокс..., даже имея семью и близких, ты все равно можешь оставаться одиноким.

Так и не притронувшись к завтраку, Макс прошел в свою комнату. Он вытянул из – под кровати ящик с игрушками. Копошась среди солдатиков и деталей металлического конструктора, мальчик выудил небольшой игрушечный револьвер черного цвета, в котором оставалось всего четыре пистона. Прикосновение гладкой и прохладной рукояти придавало уверенности. С ним уж точно будет спокойней, подумал Максим, и сунул его за пояс.

Утренние сборы заняли около получаса. В ожидании матери, Макс стоял в коридоре у зеркала, отрабатывая движения, подобно которым ковбои достают револьвер из кобуры. «Если есть пистолет – то я хочу все контролировать», как говорил один из персонажей его любимых фильмов про дикий запад. Но несмотря на это, переживания мальчика нарастали по мере того, как мама заканчивала сборы. И наконец, пришла пора выходить...

И вот... снова Максим стоял перед старой пошарпанной дверью.

- Кого я вижу!? Здравствуйте мои хорошие. Заходите скорее, заходите.

- Доброе утро Мария Степановна. – Анна положила небольшой конверт на столик, на котором стоял красный дисковый телефон. – Это за сегодня и за прошлый день. Спасибо вам огромное, я не знаю, что бы я без вас делала.

- Ой. Да что ты Аннушка, что ты! Я ж сама мать, все прекрасно понимаю.

- Только он сегодня вяленький какой-то, даже не позавтракал.

- Не волнуйся, накормлю я твою сокровище. Ступай, а то опоздаешь.

- Да, и в правду мало времени осталось. Максим, до вечера.

Он нехотя проследовал в игровую комнату. Близнецы все так же сидели на полу, перед телевизором, а вот Вероники нигде не было... На его немой вопрос один из близнецов равнодушно пожал плечами. Братья выглядели поникшими, и казалось, любые движения давались им с большим трудом. Невольно вздохнув, Максим уселся в одно из кресел. По телевизору (на этот раз) не показывали ничего интересного: какая – то мыльная опера. Сплошь слезы и выяснения родства. Главная героиня истошно рыдала, узнав об измене любимого, но маленький зритель в кресле абсолютно не понимал происходящего. Несмотря на сонную атмосферу, царившую в доме Марии Степановны, Максим был напряжен. В голове, словно волчок, вертелась одна и та же мыль: «Когда придет мама?»

Вдруг, из соседней комнаты донесся голос старухи. Звуки телевизора перебивали большую часть ее слов, и до Максима доносились лишь обрывки фраз. Интересно, с кем она разговаривала? Аккуратно встав с кресла, Макс на цыпочках проследовал по коридору к двери ее комнаты, словно, как тогда...во сне.... Старуха стояла посреди спальни перед большим зеркалом, и гневно причитала, глядя в отражения. Мальчик застыл, весьма озадаченный.

- Скоро выйдешь, потерпи немного. Осталось совсем чуть-чуть.

...Боясь быть замеченным, Максим вернулся в своё кресло.

Ближе к обеду, сиделка уложила ребят спать. Постелив им на полу, она выключила телевизор и зашаркала к себе в комнату. Близнецы уснули сразу, но к Максиму сон не шел...

Навязчивое жужжание мухи за стеклянной дверцей серванта нарушало тишину в комнате. Муха то монотонно зудела, летая кругами среди полок, то резко начинала биться в стекло, в надежде выбраться. Не выдержав, мальчик встал чтобы приоткрыть дверцу и выпустить насекомое. Из любопытства, Максим приблизился вплотную к стеклу, чтобы бы рассмотреть ее получше. Он стоял настолько близко, что стекло запотевало от его дыхания. Муха перестала кружить и теперь сидела на гладкой поверхности дверцы ловко потирая передними лапками.

Как вдруг, глухой стук заставил мальчика вздрогнуть от неожиданности. Нечто, невидимым ударом размазало муху с обратной стороны стекла. На прозрачной поверхности дверцы чернели остатки насекомого. От испуга Максим отпрянул назад. Спрятавшись под одеяло, он зажал рот руками, пытаясь не издавать ни звука и еле сдерживая слезы. Просидел он так долго. Наконец, Максим приподнял край одеяла и посмотрел в сторону близнецов, которые крепко спали.

Кто-то пробежал за его спиной...

Внезапно, он почувствовал, как нечто крепко схватило его за лодыжку, и, истерично хохоча, с силой вытянуло Максима из-под одеяла. Его тело словно окоченело от страха, и он был не в силах пошевелиться. Он лежал на голом полу в ожидании неминуемого нападения. Из противоположного угла игровой комнаты до Максима донесся зловещий, мерзкий смех...

Его учили, что мужчине не положено проливать слез, но под давлением происходящего, он не выдержал. Нижняя губа предательски задрожала и по щеке прокатилась теплая слеза.

Из оцепенения Максима вывел пронзительный телефонный звонок, который так же разбудил и близнецов. Он беспощадно колотил по ушам в пустой тишине квартиры. Мерзкий хохот исчез под напором электронной трели.

Из коридора донесся голос старухи: «Здравствуй, здравствуй, Аннушка! Да спит твое дитя, что ему будет? Да что ты говоришь, батюшки... конечно могу, не переживай. Работай спокойно, завтра его заберешь»

Максим внимательно вслушивался в телефонный разговор и последние слова, сказанные сиделкой, ударили его, будто обухом по голове. Завтра! Ему предстоит провести тут целую ночь... Он терялся в догадках, ведь попросту не мог знать о том, что на заводе произошла серьезная авария. Все силы рабочих были брошены на устранение поломки. Спустя некоторое время с этой же просьбой – нельзя ли оставить детей на ночь – позвонила и мама близнецов.

Положив трубку, сиделка проследовала к себе в комнату. На ее лице уже не было прежней сиропной улыбки. Прежнее старческое шарканье сменилось твердой, уверенной походкой.

Она вернулась в игровую комнату, держа в руках омерзительное чучело, которое усадила в одно из кресел.

«Авдий, все готово. Можешь с ними поиграть», сказав это, она удалилась.

Комнату заполнило зловоние. От сладковатого, трупного запаха к горлу подкатила тошнота. Чучело не уступало в размерах ребятам. Его голова была соткана из кусков человеческой плоти, которые перетягивали грубые швы из металлической проволоки. Из-под швов выбивалась окровавленная солома. Часть лица принадлежала какой-то игрушке – это можно было определить по пластиковому глазу в виде черной бусины. Второй же глаз, настоящий, человечий был полуприкрыт отекшим веком и смотрел вверх. Остатки светлых волос и обрывки ситцевого платья натолкнули ребят на мысль, что перед ними сидела Вероника. А точнее, то, что от нее осталось...

Состояние ребят трудно было описать... Парализованные ужасом, они не могли выдавить из себя даже жалкого писка.

Внезапно, глаз чучела заморгал и обведя взглядом комнату, уставился на детей. На криво сшитой роже вырисовывалось нечто подобное злобной ухмылке. Чучело, опираясь на туго набитые соломой руки, попыталось встать с кресла, но неуклюже завалилось обратно. Все его движение сопровождало утробное бульканье.

Добро пожаловать в наш мир, Авдий! – Донеслось из дверного проёма.

- Не торопись, пообвыкни. Знаю, тельце маловато, пришлось набить соломы. Еще вырывалась, визжала, мелкая сучка! Хозяин уже заждался. Он требует подношений.

И словно понимая, кукла неуклюже закивала в ответ.

- Следи за этими выродками, мне нужно подготовиться к ритуалу.

Старая ведьма ушла на кухню. Достав из кухонного шкафа кусок мела и сосуд человеческой крови, она спустилась в подвал.

Максиму становилось хуже с каждой минутой, словно невидимые силы выкачивали из него все жизненные соки. Один из близнецов потерял сознание. Второй же, попытался прорваться к входной двери. Чучело, будто освоившись в новом теле резким прыжком перегородило выход ребенку, и навалившись на него всей тушей, плотно прижало к полу. Мальчик скривил лицо, но за секунду до его крика, существо, своими мерзкими, изуродованными пальцами-обрубками, прикрыло ему рот.

Из окровавленной глотки вырвалось нечто похожее на «щщщ».

Максим, собрав остатки мужества, вытянул из-за пояса игрушечный револьвер, и направил его строну монстра. Комнату сотряс оглушительный хлопок порохового пистона. Чучело издало глумливую пародию на смех и повернулось к Максу. Его корявый рот приоткрылся, и неожиданно, монстр заговорил голосом Анны.

«Я же просила вести себя хорошо. Сейчас ты у меня получишь!»

Максим никак не ожидал услышать голос матери. Этот потусторонний фокус окончательно потряс его. Грузно поднявшись, монстр заковылял в сторону мальчика и сильным ударом выбил игрушечный пистолет из рук Макса. Вперемешку со страхом, Максим ощутил гнетущее разочарование. Револьвер не помог ему...

Ребята сидели на полу, перепуганные до смерти. Из кухни донесся крик старой ведьмы.

- Авдий! Тащи одного!

Мерзкое существо схватило серповидный гребень, и пытаясь удержать его в своих корявых пальцах, стало наводить его на каждого из ребят, словно, играло в считалочку.

К несчастью для Гриши, гребень остановился именно на нем. Схватив мальчика за волосы, чучело резко запрокинуло его голову, обнажая горло. Макс успел уловить взгляд Гриши, полный отчаяния и безысходности.

...Существует тонкая грань, когда дикий страх, вперемешку с болью просто отступают на второй план. В эти мгновения, мозг, полностью осознав и смирившись с неизбежным, перестает отдавать сигналы телу. И именно в этот последний миг, человеческий взгляд обретает абсолютное безразличие к происходящему. Макс стал невольным свидетелем этого самого последнего мига Гриши.

Тупые и мягкие зубья костяного гребня, с трудом входя в плоть, сгибались под яростным натиском монстра. Они рвали и кромсали кожу, грубо обнажая вены и сухожилия. Гриша, парализованный болью, слабо трепыхался в лапах чучела и захлебывался собственной кровью. Наконец, он обмяк, и монстр небрежно скинул его на пол.

Чучело нагнулось, взяло мальчика за ноги и, неуклюже ступая, поволокло тело на кухню, оставляя позади темный липкий след.

Слух уловил лязг металлических петель, и тяжелая дверца подвала с тяжестью опустилась на пол.

Миша, видимо, еще не успел осознать потерю брата. Он сидел посреди комнаты в расползающейся луже крови, обхватив колени руками.

Макс, в надежде на спасение, кинулся к окну, но отодвинув тяжелые шторы в сторону, наткнулся на заколоченные доски. Старая ведьма продумала все до мелочей. Маленьким детским пальцам попросту не хватало сил сорвать их.

В проеме комнаты показалась старуха в окровавленном фартуке и с топором в руках. «Маленький кусок говна», сквозь зубы процедила она и настигнув его в несколько шагов, оглушила тяжелым ударом.

Прежде, чем отключиться, до Максима, словно сквозь вату, долетели гневные вскрики сиделки: «Авдий, че стоишь, поторапливайся! Тащи обоих!»

... Сознание медленно возвращалось к Максиму и окружающие предметы постепенно приобретали очертания, обнажая уродливую действительность. Он лежал на груде хлама в углу подвала – деталей было не разглядеть, так как большую часть помещения скрадывала тьма. Рядом с собой Макс увидел светлеющее пятно – это был Миша. Он был жив, но едва ли осознавал происходящее. Вжавшись в холодную стену подвала, он тяжело и часто дышал, испуганно водя глазами.

Максим отвел от Миши взгляд и посмотрел туда, где яркий свет рассеивал мрак. В центре подвала, среди толстых черных свечей, ходила сиделка, вычерчивая какие-то знаки. Неподалеку, рядом с деревянной лестницей, стояло чучело, сторожа выход.

«Не гневайся, Хозяин, я все сделаю. Уже скоро, Хозяин», бормотала старуха, вырисовывая остроконечные символы на полу и стенах.

Пронизывающая головная боль десятикратно усиливала каждый шорох. Максим обхватил затылок руками; его пальцы нащупали неглубокую рану и сгусток полу-засохшей крови. По левую сторону от него стояло жестяное ведро, в котором Максу удалось разглядеть остатки вещей Вероники и Гриши. Сырой подвальный воздух напрочь отказывался заполнять легкие, и своей тяжестью усиливал ужасающую атмосферу. Время будто остановилось, и все вокруг замерло в ожидании истинного зла...