Смех, который не слышен
Ад был живым.
Он дрожал под ногами. Вибрировал стенами. Звал голосами умерших.
Феликс и Хёнджин стояли плечом к плечу, перед ним — истинное тело Клоуна.
Не человек. Не демон. Форма боли, созданная из страха, потерь и умирающего детства.
Тысячи лиц. Один рот.
И в этом рту — все их друзья.
Хан. Айэн. Ли Ноу. Бан Чан. Сынмин. Чанбин.
Их души цеплялись за слизистые стены изнутри. Дёргались, как в ловушке, не в силах выбраться.
И они помнили.
— УЙДИТЕ! — закричал Хан. — ВАС ОН ТОЖЕ ЗАБЕРЁТ!
— БЕГИТЕ! — выдохнул Айэн.
— ПОЖАЛУЙСТА! — рыдал Чанбин.
Но Феликс не отступал. Он сжал руку Хёнджина — и тот крепко сжал в ответ.
— Мы не бросим вас, — сказал Феликс. — Не сейчас.
Клоун раскрыл пасть, и стены начали поглощать всё. Зеркала рушились. Пространство ломалось. Воздух стал тяжёлым, как свинец.
— СМЕРТЬ — НЕ ВЫХОД! — закричал Клоун. — ВЫ МОЖЕТЕ ОСТАТЬСЯ! ВМЕСТЕ! ВО ВЕЧНОМ СМЕХЕ!
— Мы не хотим вечного! — закричал Хёнджин. — Мы хотим настоящего!
— Даже если оно болит! — добавил Феликс.
И тогда Клоун бросился на них.
Но они не отступили.
Хёнджин выхватил из кармана осколок зеркала — тот самый, что носил с собой.
Феликс взял его за руку.
— Если мы погибнем... — начал Хёнджин.
— То только вместе, — закончил Феликс.
И они вонзили зеркало в самое сердце Клоуна — в пульсирующую массу боли.
ВСПЫШКА.
Крик, не похожий ни на один человеческий. Плач мира.
Вся иллюзия взорвалась светом.
⸻
Когда всё стихло, они лежали на поле, под дождём.
Настоящим дождём. Серым. Холодным.
Небо было открыто. Воздух пах землёй. Мир вернулся.
Феликс встал первым. Протянул руку Хёнджину.
— Мы... живы?
Хёнджин с трудом поднялся.
Посмотрел вокруг — ни клоуна, ни цирка, ни теней. Только поле. Только небо.
— Они... — прошептал он. — Все ушли?
Феликс кивнул. Слёзы катились по щекам.
— Я слышал, как они прощались.
— Они знали, что это конец.
— Они... отдали нам выход.
Хёнджин сел рядом.
Долго молчали. Только ветер свистел в траве.
— Я думал, мы поцелуемся, когда будет конец, — сказал Хёнджин, тихо усмехнувшись.
— Но мы оба... живы.
Феликс повернулся к нему. Их глаза встретились.
— Это... начало?
— Думаю, да, — Хёнджин улыбнулся сквозь слёзы.
Феликс медленно наклонился. И в этот раз — настоящий — живой — реальный — поцеловал его.
Тепло. Мягко. С разбитыми губами. С дрожащими пальцами. С надеждой.
И этот поцелуй был лучше любого сна, потому что он был их выбором.
⸻
Через год они вернулись туда — на выжженное поле, где когда-то стоял цирк.
Там не было ничего, кроме травы.
Феликс поставил камень.
На нём была надпись:
Здесь кончается смех... и начинается жизнь.
Хёнджин взял его за руку.
— Думаешь, они там... хорошо?
Феликс кивнул:
— Я думаю... они смотрят.
— И радуются, что мы — не забыли.
И на горизонте появился свет.