Побег
Бежать... Бежать без оглядки на восток, где не увидит. От него, сохраняя себя. Не стирать слезы обиды, которые струились по щекам, как дождевые капли по стеклу. Ругать себя последними словами, ругать мир и все, что в нем находится.
Проклинать...
Как он мог быть таким наивным? Том заслепил его своей заботой и нежностью. Бежать от него. Бежать от того, что уготовил его демон для него, сжимая в руках найденный в высокой траве монастырского сада мешочек с зельем Серафима, стирая свой запах от острого обоняния демона. Были бы крылья, улетел бы без оглядки в отчаянии.
Прошло уже пять месяцев. Пять счастливых, ничем не омраченных месяцев счастья, когда Вильям тонул в любви и не задыхался под толщей нежности к своему демону... лукавому... подлому инкубу.
Билл остановился, хватаясь руками за сухую ветку, придерживая округлый живот рукой, любовно поглаживая единственную свою отраду. Ребенок. Только он еще не дал монаху сорваться с горы вниз, туда, куда уже давно пала его душа.
Медленно обернулся, переводя дух, и посмотрел как на горизонте с заходящим солнцем падают стены монастыря в гремучем адском огне. Биллу даже казалось, что в этом отдаленном стоне падших каменных стен, он слышит гневный крик разъяренного демона, который вновь потерял то, на что он не заслуживал.
Бывший монах резко отвернулся и вновь возобновил свой путь высоко в горы. Туда, где можно найти укрытие от этого исчадия ада. Чем выше поднимался Вильям, тем тяжелее было дышать, становилось прохладней, но он упорно шел вперед, больше не оглядываясь назад.
Он настойчиво пытался выкинуть из головы разговор настоятеля с мужем... Но не мог. Его предали. Предал тот, которому он так верил, доверял.
« - Ты не понимаешь, что творишь, Асмодей... - тихо, дрожа от страха, говорил наставник, не видя своего собеседника. Теперь уже ничего не видя. Своими глазами он поплатился за наглость, узреть Вильяма обнаженным в объятиях инкуба утром, опрометчиво зайдя к нему, чтобы уловить демона и поговорить с ним. Инкуб так разозлился, что его любимого смог увидеть какой-то жалкий человечишка, что тут же выжег своей яростью прыткие глаза старого монаха. Забрал бы и жизнь, но сердце его супруга было слишком милостивым.
- Я знаю всему цену, человек, – тихо ответил голос... совсем не любимый. Хриплый, тройной звук, словно говорило сразу три рта. – Это опасно... Но я смогу ему помочь. Он уже не смертный, с каждым днем мое дитя крушит его человеческое тело. Душа же остается такой же прекрасной.
- Да мне плевать на мальчишку. Умрет он при родах или нет. Но ребенок...
- Я позабочусь...
- Смотри в глаза правде, демон. Ты потеряешь мужа и ребенка. Я могу помочь.
- Хочешь сделку? Хочешь сокровищ и Силы? – спрашивал инкуб, который за опасной насмешкой скрывал волнение за свое потомство. Он был уверен, что все должно пройти хорошо, двигаясь своей верой в их любовь. Но риск был огромен. Многие умирали в момент соития, даже не зачав, а Билл... Он так силен, пытаем каждый день его любовью.
- Дитя твое хочу. Мы вырастем его на благо, и Сила его будет на добрые дела.
Билл увидел как в ярости метнулся черный пыл с образов в зале. Он не видел своего мужа, как не старался, не мог выйти больше из тени. Так бы его заметили, и демон бы уловил его мысли.
- Страх утратил к смерти!!! – пророкотал гром злобы в тройном голосе. – Моего дитя!!!
- Тебе живой супруг и возможно в будущем еще один ребенок. А мне Сила твоего наследия...»
Дальше Вильям не слушал... Не мог поверить, что его любимый не разорвал на мелкие кусочки этого алчного старика лишь от мысли забрать их ребенка, которого они уже любили и так ждали. Но конечно, Билл не видел, как кровь настоятеля растекалась по каменному полу, лишь за мысль лишить демона ребенка.
"Как он мог... Для чего, зачем!.." В любом случае, вопросы теперь останутся навсегда без ответов. Билл бежал. Бежал прочь от сговора, он не отдаст свое дитя. Не позволит забрать! Даже ради своей жизни, его сын должен быть свободным от ярма веры, глупых правил, навязанных законов. Юный монах просто был уверен, что выдержит роды. Он чувствовал, как становится сильней, как растет сила внутри него. Он верил, что его маленькое счастье под сердечком не позволит ему умереть, ведь тоже любит своего отца.
Был ли монах слишком обнадежен или нет, но вера всегда была его опорой. В высоких горах, под самыми небесами, он нашел свое пристанище в небольшой пещере, окруженной густыми зарослями крепких горных деревьев.
Он не боялся умереть от голода или болезни. Сила внутри него позволяла легко выжить, охотиться и прокормить себя и дитя внутри него. Вильям считал дни к родам. Охотиться становилось тяжелее, опасней. Он все больше времени проводил в пещере. Заботясь, чтобы маленькое существо внутри него чувствовало себя более чем хорошо. Тоска навсегда сдавила его сердце тисками из обиды. Он не мог забыть своего демона. Как ни старался, не мог забыть, простить, понять.
Когда девять месяцев прошли, а воды так и не отошли, Вильям начал очень беспокоиться. Он боялся, что маленький внутри него пострадал... Но легкие толчки подбадривали, словно говорили: «Подожди еще немного, папочка». И Билл ждал. Ждал еще месяц, второй, третий... Воды отошли только на тринадцатый месяц беременности. Один, высоко в горах, без поддержки, умываясь потом от боли, но все равно стискивая зубы, словно на зло своему мужу, он хотел доказать, что способен выжить, даруя жизнь их маленькой частичке любви. Он слишком долго был послушником, долго внимал чужим мыслям и требованиям, но сейчас, когда душа горела в адском пламени, а сердце в тревожной любви, парень был готов кинуть вызов самому дьяволу и завоевать свое счастье сам, если муж уже в него не верит.
Хотелось кричать, но он не мог, чтобы его вопль боли не услышал демон. И когда на третий день, с лужей человеческой крови под собой, он все же услышал детский плач, Вильям готовый был уже вздохнуть от облегчения, поднимая окровавленного малютку на руки, прижимая к груди, стирая дрожащими от усталости руками свою кровь с маленького тельца.
- Я назову тебя Адалард... Во имя силы, которая в тебе, сын, – Билл прижался дрожащими губами к маленькой макушке с чернявыми волосами. По щекам заструились слезы, стекающие в черные волосики, когда он услышал как ветер поднимается на улице, как свистит воздух, рассекаемый крыльями дракона, на котором восседает непутевый отец. Вильям боялся именно этого, что крик новорожденного Асмодей услышит и на конце света, тут же бросаясь к нему. Мальчишка бы бежал вновь, но он слишком был изможден родами. Найдя в себе немного сил, Билл приподнялся отползая с ребенком к твердой скале, укрывая голое тело черными потрепанными тканями его одежды, накрывая ребенка.
Свист крыльев стих, и тяжелые шаги приблизились к ущелью в горе.
- Уходи! Ты не достоин даже видеть его... Как ты мог усомниться во мне и нашей любви?! - зарыдал парень, прижимая уснувшего младенца к себе, с ужасом смотря на серебряные доспехи с клинописью, в которые был облачен его демон. Черные распущенные волосы колыхал легкий горный ветерок, когда тот стоял, не решаясь ступить внутрь холодной пещеры, где теплый костер потух еще три дня назад.
Инкуб смотрел на своего мужа, в луже крови, живого, уставшего, который скрывал от него его счастье, и не мог понять того, что твориться у него в той части души, которая от матери. Хотелось рыдать от счастья, что нашел, услышал. Хотелось броситься к любимому, обнять, поцеловать, вытереть кровь и пот родов. Хотелось благодарно целовать его ноги, умывая их своими слезами и вытирать волосами, рассказывая, что убил гадкого человека лишь за мысль о порабощении их ребенка, рассказал о боли потери, сбивчиво шептал бы о том, как тосковал, ища любимого по всему свету.
- Билли... Я... - слова застряли в горле, в глазах защипало. Он искал его так яро, что забыл обо всем, даже о причинах побега. Он думал, что любимого похитили, убили Силы Небесные, думал все что угодно, но сейчас, прочитав мысли супруга, понял, что служило виной бегству его счастья. Медленно, словно в первый раз, он подходил к нему, шаг за шагом уверяя в том, что не причинит зла. Просил поверить еще раз, чуть уже не рыдая говорил о том, как скучал, ища любимого по всему свету.
И бедный, изможденный горькой обидой, монах простил, потому что не мог по-другому. Не мог не простить, не поверить, смотря в полные раскаяния карие любимые глаза.
Билл устало поднял руку, не сводя глаз с образа, по которому так грустил, и чуть приспустил ткань, открывая маленькую головку спящего на груди ребенка.
- Мой сын... - задыхаясь от восторга, прошептал демон, бережно беря в руки маленькое тельце. Он вышел из пещеры, так чтобы обеспокоенный Билл мог все видеть, и высоко поднял младенца, который открыл глаза, впервые улыбнулся отцу, навстречу родному, навстречу близким небесам, к которым вернулся лик падшего.