Пожирательница душ

Ирландия, Голуэй, 2001 год.

Я с детства любила мистические истории. Изучение необъяснимого и того, что не поддаётся человеческому разуму, завлекало. Я стремилась знать больше, чем того способен выдержать мой детский мозг.

Я сидела на тёплом круглом ковре, читая очередную книгу и смотря в слегка приоткрытое окно. Его закрывала тонкая атласная штора белоснежного окраса. Сквозь небольшую оконную щель проникал холодящий осенний ветер, благодаря чему в комнате было свежо. На улице лил дождь, звучно барабаня по стеклу и завораживая собственными прозрачными каплями.

Было темно. В комнате. На улице, вследствие низких свинцовых туч. Внутри меня.

Я сидела в одной сорочке белого цвета с кружевным и слегка вычурным воротником. Мои локоны слегка запутались, я не расчёсывалась сегодня...

Мне недавно исполнилось всего семь, а я ощущала себя на все двадцать семь. Не знаю почему, но будто с рождения чувствовала себя взрослой. Меня не интересовали детские игры. Общение с ровесниками утомляло...

Я научилась читать в пять, чтобы иметь возможность погружаться в более увлекательные миры, нежели реальность.

 Дверь в комнату открылась. Внутрь вошла мама. Она расплылась в своей лучезарной, широкой улыбке. Именно так улыбаются любящие мамы своим детям.
На её плечи был накинут длинный вязаный кардиган, имеющий выцветший серый цвет.

Мама расположилась на ковре около меня, коснувшись подбородком моей головы. От неё пахло свежими булочками, корицей и белыми лилиями. Очень любила этот аромат, исходящий от неё...

Мама заглянула на страницу, читаемую мною, книги.
— Снова читаешь про ведьм, снежинка? — без упрёка задала вопрос мама. Она всегда поддерживала мои увлечения. Принимала их и с удовольствием покупала мне книги про мифических существ, магию и прочее.
— Угу, — коротко ответила я, не отрываясь от увлекательных строк. — Ты знаешь, что можно налить молочко в блюдце и поставить его около дома? Это для фей и лепреконов. Таким образом задобришь их, покажешь своё гостеприимство и они будут присматривать за твоим домом?

Я подняла глаза на маму. Она в ответ посмотрела на меня таким ласковым взглядом, что внутри разлилось согревающее тепло.
— Правда? — спросила мама так, чтобы я подумала, будто она никогда не слышала об этой традиции.
Я приняла решение подыграть.
— Да. Это традиция.
— Ух ты. Но ты же про ведьм читаешь, причём же здесь феи и лепреконы? — мама снова улыбнулась, заправив за ухо свои русые густые локоны.
— Некоторые феи и лепреконы тесно сотрудничали с ведьмами. Скажем так, на взаимовыгодных условиях, — серьёзно ответила я. 

Мама по-доброму хохотнула, погладив меня по макушке.
— Ты такая умница у меня. Любознательная. Это хорошее качество.

Мама приобняла меня за плечи, приблизившись к уху.
— Уверена, будь ты ведьмой, то, непременно, излучала бы добро. Была бы хорошей.

Я нахмурилась.
— Я бы не хотела быть хорошей.
— Почему? — удивилась мама. Она слегка отодвинулась и посмотрела на меня в упор, но продолжала обнимать за плечи.

Я захлопнула чёрную книгу с изображением трёх лун, и положила её между коленей. После тоже взглянула на маму.
— Когда ты хороший, то на тебя автоматически возлагаются надежды. Люди часто принимают доброту за слабость. А я бы не хотела, чтобы меня считали слабой. Я не хочу быть слабой. Я сильная. Потому, вероятно, предпочла бы быть злой ведьмой.

Маму не смутили мои слова. Она всегда воспринимала меня такой, какая я есть. Не пыталась изменить, противостоять моим особенностям. Просто... безоговорочно принимала.

— Ох, вот оно как? Но ведь не все люди такие, какими ты себе их представляешь, Бриар.
— Да? И даже папа? — я продолжала смотреть в серые глаза мамы, сливающиеся с надетым на ней кардиганом.

Мама замялась, опустив взор на ковёр.
— Милая... То, что произошло между мной и папой... Это... Ты не должна принимать это на свой счёт. Между взрослыми подобное случается, но это вовсе не значит, что папа не любит тебя.

Я не поверила. Это ложь, которую все родители рассказывают своим детям, когда другой родитель предпочитает нечто иное собственному отпрыску.

— Мам. Мне семь, а не два. У меня есть глаза и уши. Я папу ни разу в жизни не видела и не слышала его слов любви.
— Милая... — нижняя губа мамы задрожала, она крепче впилась пальцами в мои плечи.
— Почему он ни разу не приехал? Не отправил письма? Почему наш сотовый молчит? Просто... не нужно врать мне. Он предал тебя и бросил меня. Потому я имею полное право ненавидеть его. Любящие отцы так не поступают с собственными детьми.
— Ох, снежинка... — мама прижала меня к себе, положив свой подбородок на мою макушку. Из её глаз пошли слёзы. — Снежинка моя... Я знаю, что ты хорошая. Ты вырастешь хорошим человеком, несмотря на внутреннюю боль. Ты самая лучшая, светлая и прекрасная девочка. Не позволяй думать о себе иначе. Ни другим. Ни, тем более, себе.

Деревня Карраро, настоящее время.
Языки пламени расплывались пред моим взором. Без понятия, что сподвигло мой разум вернуться в прошлое.

Может, потому, что сомневаюсь в себе? Потому, что не оправдала надежд мамы?

«А сейчас ты бы назвала меня хорошей, мама?..», — подумала я, не отводя глаз от огня.

Дэворетто глядел на нас выжидающе. Но каждая Пожирательница стояла смирно, не в силах вымолвить и слова.

— Что же... Раз никто не возражает, я продолжу. Каждая из вас сможет обрести свободу взамен на три души. Последние три души и свобода будет в ваших лапках, мои ведьмы.

— Всего три? В чём смысл? Мы тебе и так пожираем души. Зачем это тебе, Дэворетто? — из толпы выкрикнула Руна. Рыжеволосая Пожирательница с кудрявыми локонами. Руна была моральной Пожирательницей, но, тем не менее, довольно способной. Она держалась отдалённо ото всех, хоть её и нередко можно было встретить в компании других ведьм. Просто она зачастую именно слушала, а не говорила. 

Руна ощутила мой взгляд на себе и развернулась, сверкнув своими карими глазами. В левой руке она держала метлу, и на её левом же плече сидел фамильяр Пожирательницы — сова.

В кельтской мифологии совы приносили несчастье, потому некоторые особенно осторожные Пожирательницы сторонились Руну, искренне веруя, что её сова повлечёт за собой неудачу.
Но Руне было глубоко плевать на это. Она любила своего фамильяра, несмотря на суеверия предков.

Руна слегка усмехнулась мне тонкими губами. Огненный свет сливался с её локонами. Девушка выглядела сошедшей с картины. Она олицетворяла настоящую ведьму, которых в средневековье сжигали неуверенные в себе мужчины из-за собственной трусости.

Я никак не ответила Руне и она отвернулась.
Дэворетто подошёл к ней.
— А смысл в том, моя рыжеволосая бестия, что у вас будет ограниченный запас времени. Оттого у меня появится исключительный резерв душ. К тому же... я желаю проверить вас. Считайте это испытанием. Нам давно пора освежить состав. Совершить реиницинацию. Мне порядком наскучил наш коллектив... Я хочу нечто новое, свежее, увлекательное... Потому...

— Какие души ты хочешь? — решилась осведомиться я. Ощущает моё ведьминское нутро, что всё будет не так просто, как хотелось бы.

Дэворетто развернулся ко мне и плотоядно оскалился. Он мерно начал шагать в мою сторону.
— Прелестный вопрос, Бриар...

Главный Пожиратель остановился, начав совершать неудержимые глотки из собственного кубка.
Осушив его до последней капли, Дэворетто откинул посудину назад.

— Первая душа должна жаждать мести, отмщения... Например, её обладателем может являться с виду неприметный человек. Эдакое тусклое пятно на фоне других. Но внутри... он закипает от злобы. Мечтает сотворить с другими... — Пожиратель задумался, — ...допустим, с собственными задирами нечто очень, очень плохое. Засыпая, вожделеет ощутить чужую кровь, услышать страдальческие стоны... Настоящее безумие, — глубокие впадины Дэворетто сверкнули, а на лице мужчины образовалась дикая улыбка. 

Дэворетто завёл руки назад, сцепив их в замок, и начал расхаживать вдоль пляжного берега.

— Вторая душа должна быть порочна. Та, которая даже не скрывает собственной гнили. И, наконец, третья душа... О, это весьма любопытный момент и мне жутко интересно, как же вы с ним справитесь, мои дорогие ведьмы. Третья душа должна обладать кристальной чистотой. Непорочна, невинна, словно нутро младенца.

— Что произойдёт в случае неповиновения? Вдруг я не изъявлю желание проходить это испытание? Что, если меня всё устраивает и я хочу и дальше служить тебе, Дэворетто?

Слишком очевидный вопрос из уст Магдалены.

Дэворетто посмотрел на Магду, и та, казалось, словно расплылась под его взором. Мужчина подошёл к ней, кончиками пальцев коснувшись подбородка. Магдалена глядела на него с повиновением.
— Ох, моя распрекрасная Магдалена... — Дэворетто с силой сжал её подбородок. — Напомнить, что стало с Кэфой всего семь ночей назад?

От упоминания Кэфы многие Пожирательницы затряслись.

Магдалена потупила взгляд, а Дэворетто отпустил её, отойдя от ведьмы.

— Если кто-то из вас отважится отказать мне, то будьте готовы сгнить за металлическими прутьями от голода. Кэфа уже силилась продемонстрировать строптивый нрав, и что из этого вышло, вы прекрасно знаете.

Да, он прав. К нашему разочарованию, мы отлично помним мучительную смерть Кэфы.

Дэворетто заморил Кэфу голодом. Он высосал её силы, не оставив ни капли чужой энергии в её нутре. Кэфа скончалась от голода в болезненных муках. 

Мы, Пожирательницы душ, бессмертны. Но нас, всё же, можно убить. Единственный способ: голод.
Замкнуть нас в месте, откуда у нас не будет возможности выбраться, и не давать нам пожрать души.

Голод для нас — настоящая агония.
Наверное, это как для человека сгореть заживо, только наши голодные муки длятся намного, намного дольше, прежде, чем наступит гибель.

Кэфа являлась новенькой. Появилась относительно недавно.

Бедняга пыталась сбежать от существования в качестве наркозависимой. Желала побороть аддикцию с помощью ведьминского дара.

Она обрела способности физической Пожирательницы. Девушка имела непростой характер. До неё с трудом доходило, что, обретя дар, она утратила собственную независимость.
Кэфа не хотела подчиняться Дэворетто. Делала всё, чтобы насолить ему.
Дэворетто некоторое время терпел её. Предупреждал, чем для неё обернутся её выходки. Но Кэфе было плевать на это. И совсем недавно она за это поплатилась.

Глупо, если честно.

С одной стороны, я понимаю Кэфу. Сама не в восторге от имеющегося порядка вещей. Разве можно её винить за рвение к независимости?

Но, с другой стороны, Кэфа сама согласилась на это. Девушка, вероятно, так и не приняла, что утратила свою свободу ещё до Дэворетто. Она ускользнула из её рук тогда, когда Кэфа впервые попробовала наркотики.

Это печально, но более в данный момент я не желаю об этом размышлять. Для меня имеет вес лишь то, что появилась возможность обрести свободу.

Дэворетто на исполнение его воли всем нам дал месяц. Всего месяц на то, чтобы пожрать три души. Не особо много времени для такого задания, но я справлюсь. Непременно справлюсь. И, может, у меня, всё же, появится возможность стать той, кем меня представляла мама.

Ночь постепенно начинала подходить к концу. Пламя потухло. Остались гореть лишь мелкие звёзды на небе.
Гвин пихнула меня локтём в бок, шепча на ухо:
— Эй, не передумала полетать со мной?