6
Где-то высоко между веток высоких старых деревьев слышится пение птиц. Они перекрикивают друг друга, ведя свои разговоры. Природа будто и не стала частью этого хаоса. Словно все снова вернулось на свои места, природа снова стала главной во всем мире. Над головой проносится тихий шум ветра, прерываясь стуканьем дятла. Ты отпиваешь воды из бутылки, запрокидывая голову, и слегка жмуришься от солнечных лучей. Сегодня слишком жарко. Юнги идет впереди вас, ногами специально толкая низкорослые кусты, и рассказывает очередную смешную историю из своего прошлого, слыша ваши тихие смешки. Джин идет рядом, стараясь не делать лишних движений, чтобы снова не вызвать боль в боку, которая наконец немного стихла после утренней обработки раны. Он уже несколько раз повторял, что благодарен тебе, но все еще продолжает иногда смотреть в твою сторону, улыбаясь. Не то чтобы Джин тебя разглядывал пристально в это время, но именно это он и делал, хоть сам даже не замечал, улетая в свои мысли. Он принимает бутылку с твоих рук, кивнув тебе, а Юнги останавливается, но ты проходишь мимо него, пытаясь понять, куда дальше вам двигаться.
— Ты пялишься, — шепотом говорит Юнги, когда Джин подходит ближе, а ты отходишь вперед.
— Что? — вскидывает брови Ким. — О чем ты вообще?
— Ты пялишься на нее. На тебя не похоже. Что, месяцы без женщины дают о себе знать? — ухмыляется светловолосый, устало проводя рукой по своей татуированной шее, смотря тебе в след. — Мне всегда нравился твой вкус, друг, — он переводит хитрые глаза на Сокджина, ловя недоумевающий взгляд, мол, ты, блять, придурок? Юнги ждет ответ несколько секунд, а потом вдруг смеется хрипло, опуская голову, и похлопывает по плечу черноволосого, проговаривая: — Не пялься, а то она тебе вмажет.
— Пошел ты, — цокает языком Джин, скидывая руку друга. И снова, будто невзначай, смотрит на тебя, повторяя в мыслях «не пялюсь же».
Возможно, из всех светлых чувств, которые могут выжить в такое время, любовь единственная способна еще что-то зажигать в людских сердцах, которые никого больше не хотят впускать. Она способна окрылить и заставить верить в лучшее даже сейчас, когда руки каждого сотни раз были омыты кровью, когда каждый потерял часть самого себя. Любовь единственная может заставить снова чувствовать что-то, кроме боли и страданий. Любовь — это всё. И это всё, что о ней известно. Но только нужна ли она теперь? Сможет ли человек спокойно закрывать глаза, думая о том, что, возможно, сегодня он в последний раз видел того, кто поселился в его сердце? Что, если он в последний раз обнял, поцеловал, вдохнул запах, поругался, улыбнулся? Что, если этот человек потеряет того, кого так сильно полюбил? Что с ним тогда случится? Будет ли это точкой невозврата? Или, может, сразу конец? В голове Джина все смешивается, каждая мысль громче другой. Он не понимает, почему его внезапно занесло к настолько серьезным темам, но вести внутренний разговор с самим собой не прекращает. Наверное, все из-за того, что в нынешние дни не получается не думать о том, что будет через несколько лет. Теперь загадывать наперед кажется нормальным. Это похоже на мечту. Но снова вопрос: «Имеют ли мечты место быть?». Джин кусает губы, потупив взгляд на свои ботинки, постукивает пальцем по лямке винтовки, повисшей на плече. Он бы хотел думать, что это все нереально, но, к сожалению, нельзя испытать столько боли и так и не проснуться. Джин снова сам себе задает вопросы, не слышит на них ответ, но вдруг твой матерный вскрик вырывает его из пучины мыслей.
Мужчины вместе за несколько секунд появляются возле тебя. Ты застыла, одной рукой потянувшись к винтовке, но так и не коснувшись ее, а глаза широко раскрылись. Джин моргает быстро, резко отворачиваясь, и прикрывает рот рукой. Впервые начало тошнить его, а не, как обычно бывает, Юнги. Все его внутренности будто сжимаются, желая выбраться к чертям из организма, а во рту одновременно слишком сухо и противно.
— Я просто услышала тихое рычание, думала устранить быстро, а тут это, — ты опускаешь руку, хлопнув по бедру, и поворачиваешься к Мину.
— Каким монстром нужно быть, чтобы сотворить такое? Они же тоже когда-то были людьми, — светловолосый не в силах отвести глаза от развернувшегося зрелища.
К большому толстому дереву колючей проволокой был привязан инфицированный. Острые шипы в мясо разорвали его кожу по всему телу. Они разодрали живот, из-за чего некоторые внутренности вывалились. Они были давно прогнившими, черными и при каждом движении отваливались кусками, падая к таким же истерзанным проволокой ногам. Железный дрот обматывал его руки. Когда-то, когда у инфицированного было больше силы, он пытался освободиться, при этом сам себе делая хуже. В некоторых участках тела шипы настолько въелись в кожу, что разодрали мышцы, доставая до самой кости. Ты не можешь больше и слова выдавить из себя, и глаз оторвать от изуродованного тела тоже не можешь. Гнилой давно потерял практически все свои силы, иссох, ужасно голоден. И даже сейчас, на пике саморазрушения он продолжает тянуться к живому мясу перед ним, из-за чего проволока, которая была просунута в его рот, начинает разрывать щеки, отдирая ошметки кожи, пуская черную кровь. Ты машинально отступаешь, наверное, впервые. Боком врезаешься в спину Джина и снова замираешь, словно за тобой не человек, а каменная стена. Ты знала, что в нынешнем мире беды стоит опасаться и от комара, но даже и представить не могла, что кто-то мог сотворить подобное. И пусть даже с тем, кто человеком уже не является.
Юнги резко бьет ножом между глаз, останавливая все движения гнилого, и выдергивает нож обратно, пачкая слегка свою руку в брызнувшей крови. Он оборачивается к вам, облизывая сухие и побледневшие губы, и срывает клочок травы, обтирая темную кровь из лезвия.
Вы идете еще часа два практически в полной тишине. И каждый думает о том, что никогда не захочет повстречать человека, который сотворил подобное. А если вы и сделаете это, то, скорее всего, будете согласны с тем, что он не заслуживает жизни. Даже самой ужасной и одинокой. Или, может, наоборот, это будет хуже, чем смерть? По дороге вы встречаете еще несколько привязанных к дереву инфицированных. Больше ни у кого нет подобной реакции, лишь хмурое лицо и один резкий удар, прекращающий мертвую жизнь.
Ты опускаешься на корточки около озера и набираешь воды в пустую бутылку, ставя ее на мокрый песок. Рядом с тобой стоят мужчины, молча вглядываясь в ровную гладь, отражающую в себе светлое небо и лесные деревья. Красиво и спокойно. Будто везде не царит смерть, тоска, боль и хаос. Словно все на своих местах. Ты скидываешь свой плащ, оставаясь в одной легкой майке, бросаешь его рядом, слегка потянувшись, и снова наклоняешься, умывая лицо. Стараешься не смотреть на свою татуировку, которая напоминает о худшем. Распускаешь волосы, прочесывая пальцами выгоревшие на солнце пряди. Вода прохладная, так намного легче и свежее. И Джин, похоже, действительно пялится.
— Предлагаю сделать перерыв и немного искупаться. Считайте, что это наш душ. Мы это заслужили, — Юнги улыбается широко, приобнимая вас за плечи. Он не ждет ни одобрения, ни отрицания, лишь бросает свой рюкзак и все оружие на песок. Быстро скидывает свою куртку болотного цвета, а затем футболку. Его тело не выглядит большим и накачанным, оно обычное. Немного мускулистые руки, подкачанная грудь и пресс. Спина усеяна татуировками, которые переходят на плечи, затылок и грудь. Есть большие и маленькие, они вызывают интерес, хочется узнать смысл, но ты не позволяешь себе глазеть на мужское тело, потому что не хотела бы, чтобы так глазели на тебя. Поэтому только фыркаешь на уверенные действия мужчины, начиная полностью мочить свои руки, чтобы еще больше освежиться. Юнги быстро избавляется от остальной одежды и обуви и бежит в воду, тут же исчезая под ней, оставляя после себя лишь легкие волны.
— Ты идешь? — Джин медленно скидывает с себя куртку, бросая к вещам Юнги. Его черная футболка все еще запачкана в крови и разодрана, а под ней белая повязка, так отчетливо выделяющаяся на смуглом теле. Он ловким движением стягивает футболку, поворачиваясь к тебе спиной, и слегка поворачивает голову, смотря через свое плечо. Джин выглядит слишком большим по сравнению с кем-то из вас. Его плечи широкие, руки накачанные с выпирающими венами. Тело Джина слишком красивое. И будь ты скульптором, он был бы лишь твоей натурой. Ты молча наблюдаешь и совсем не скрываешь этого. Возможно, это месть за то, что он постоянно пялится на тебя, а возможно, он тебе интересен. И ты сразу откидываешь второй вариант, отворачиваясь. Тебе это не нужно. Не. Нужно.
— Воздержусь, — бросаешь ему сухо, приподнимая голову к небу, подставляя и без того загорелую кожу под лучи солнца. — Тебе тоже не советовала бы долго купаться, рана может снова начать кровоточить.
— У тебя красивая татуировка, — бросает напоследок, а ты слышишь лишь глухое биение собственного сердца и всплески воды. Пальцы сами проводят по чернильному рисунку феникса, и ты тяжело сглатываешь.
— Знал бы ты ее историю, так бы не считал...
Ты стоишь на берегу, вглядываясь в небо. Чувствуешь ветер в своих волосах. Хочется здесь остановиться, больше никуда не спешить и ни о чем не переживать. Спрятаться ото всех и быть наедине с собой, пока не сойдешь с ума. Ты прикрываешь глаза, но внезапный крик заставляет резко из распахнуть. Ты судорожно ищешь источник звука и находишь его в воде. Юнги барахтается примерно в двух десятках метров, выкрикивая «отцепите его от меня!», то исчезая, то появляясь на поверхности. Тебя сразу бросает в дрожь, тело словно действует само, интуитивно. Ты видишь, как Джин, находящийся недалеко от Мина, начинает к нему плыть, наплевав на то, что совсем без оружия. Ты достаешь свои пистолеты из кобуры, бросая их на песок, и выхватываешь лишь нож, в одежде бросаясь в воду. Она касается горячего тела, покрывая его мурашками, брызги попадают в глаза, уши, немного в нос. Сердце колотится, но пальцы сильно сжимают армейский нож, пока ты стараешься побыстрее добраться до Юнги. В сознании все горит красным, останавливаться нельзя, каждая секунда на счету. Но вдруг ты понимаешь, что крики прекратились. Ты слышишь лишь громкий хохот Мина и прекращаешь плыть, замирая в воде. Тело все еще немного ватное, а мысли собрать не получается.
— Какого черта? — ты злобно шипишь, сжимая зубы. — Я думала, ты серьезно можешь умереть!
— Юнги, это, блять, не смешно, — Джин ударяет кулаком по поверхности воды, видимо, как и ты, совсем не поняв, что это шутка.
— Видели бы вы свои лица! — кое-как выдавливает из себя Юнги сквозь смех, откидывая голову назад. — Жаль, что у меня не получилось это заснять!
— Отбитый! С таким не шутят! — ты злобно бьешь воду, чувствуя ком в горле. Ты действительно боялась не успеть и потерять... друга(?). — Я в один день потеряла все и не собираюсь проходить через это еще раз! Если ты, блять, снова провернешь подобное, я сама тебя убью! — твой голос вздрагивает, пока руки снова бьют по воде, и ты плывешь обратно к берегу.
— Прости, Т/И! Я не хотел, эй! — он кричит тебе вслед, прекрасно понимая, что ты его проигнорируешь, но попытаться стоило. — Зато она искупалась, — пожимает плечами, когда встречается со злым взглядом Джина.
*****
Небо снова медленно затягивает тьмой. Монстры снова сильнее, снова рыщут везде в поисках добычи. Вы вышли на лесную дорогу, по которой идете уже черт пойми сколько времени. Со всей еды, которую удалось найти, были лишь ягоды, поэтому вы до сих пор голодные и снова ужасно уставшие. Уже нет сил даже поговорить о чем-то. Вы просто иногда оглядываетесь друг на друга, проверяя в порядке ли все, и пытаетесь подыскать место, чтобы остановиться и передохнуть до утра. Ноги гудят от долгой ходьбы, плечи опущены от усталости, спина ноет, а веки хочется плотно закрыть. Перекладываешь автомат с одного плеча на другое, начиная разминать шею. Хочется пить, но сможете ли вы потом еще где-то найти воды — неизвестно, так что ты терпишь, просто сглатывая слюну. Юнги тихо насвистывает какую-то мелодию, идя впереди, а Джин плетется сзади, иногда громко вздыхая. Ты понимаешь, что безумно скучаешь по своему гелендвагену.
Свист внезапно прекращается, а шаги затихают. Ты поднимаешь медленно голову и останавливаешься, как и Джин за твоей спиной. Перед вами ворота в лагерь. Высокие, деревянные, бревна сверху заостренные, как кол. При входе горят факелы, и изнутри льется приятный теплый свет. На вас смотрит с десяток пар глаз, но никто из этих людей не настроен враждебно. Неужели вы сумели найти Омид?