Пробуждение зла
После пропажи Алекса весь город стоял на ушах. В Миталуру приезжали люди с разных городов, чтобы помогать в поисках мальчика, ведь каждая секунда на счету. Приезжали также и репортёры, о происшествии знала вся страна, и каждый молился о его спасении. Но никто не знал настоящей правды, кроме парней, из-за которых маленький и беззащитный пацан умер.
Среди молодёжи стали ходить слухи о «Миталурском убийце», который крадёт ночью маленьких детей и делает с ними непристойные вещи. Другие, наоборот, говорили, что Алекс сбежал из дома от родителей и потерялся. Они винили их в плохом воспитании и даже требовали отобрать у них Джесси.
Что насчёт родителей? На них нет лица с того момента, как узнали о его пропаже. Мать царапала свои руки, била по своей голове и ногам. Внутри неё была ужасная тревога, которую она прятала ото всех. Отец бросил пить и каждую свою минуту уделял жене и ребёнку. В произошедшем он винил и себя, ведь он не дал ему должного, настоящей отцовской любви, заботы и внимания. И почему люди задумываются о своих проблемах в последнюю минуту?
В школе был настоящий скандал. Ученики старшей школы теперь были под контролем своих родителей, и им было запрещено гулять после заката. Для всего города был введён комендантский час. Учеников младшей школы обязали сопровождать родителям, они были должны отводить и забирать их самостоятельно, дабы избежать неприятных последствий. Для школы не была важна репутация, ведь она была одна-единственная! Может, в будущем они разделят её и построят новую, вот тогда будет важна репутация среди учеников.
Прошло полтора суток с его пропажи, тело так и не нашли. Казалось, осталось чуть-чуть, нужно пройти ещё несколько метров, и они найдут его живым и здоровым, но Алекс лежал на холодной и сырой земле изуродованный и бездыханный. Его глаза смотрели куда-то наверх на ясное осеннее небо, в котором не спеша плыли облака, в которых, возможно, он и сидел, смотря вниз и наблюдая за происходящим.
Из лесу были слышны шаги, они становились всё ближе и ближе. Это был мужчина, рост средний, внешность среднеазиатская, одежда старого отброса. На теле были шрамы, в руках топор, может он охотник? Нет, это был обычный лесник. Мужчина в очередной раз прогуливался по лесу и в этот раз нашёл то, чего вообще никак не ожидал найти. Перед его глазами среди листьев лежало тело. Лежит не так давно, ещё не разложилось, были видны трупные пятна и сильные ожоги на голове.
Он подошёл поближе и сел на корточки рядом с ним. Джонни, так звали его, он рассматривал всё его тело вдоль и поперёк.
– Кто же с тобой это сделал? – спросил сам себя лесник. Он был в настоящем ужасе, когда увидел его изуродованное лицо. Но на лице Джонни не было ни капли сожаления, в его глазах горел огонь, идея. Что творилось в его голове, чёрт знает, но он взял Алекса за руки, приподнял и закинул себе на спину. Лесник нёс его на себе приличное количество минут.
Под вечер он подошёл к небольшому, одноэтажному, деревянному домику. Крыша была с дырами и скорей всего сильно протекала. Некоторые окна были забиты досками, а стены дома были в лозе и плесени. Возле домика стояли камни, похожие на надгробия, на одном из них частями виднелись слова, выцарапанные давным-давно: «Milly. R.I.P»*.
*Милли. Покойся с миром.
Джонни аккуратно отворил дверь и кинул топор на порог. Он медленно зашёл в дальнюю комнату и включил свет. Несмотря на то что дом был маленький, эта комната была огромная для него. Слева стоял старый деревянный стол с инструментами, вдали комнаты стояла громадная махина. Она была практически вся из металла, в ней были и трубы, и провода, и различные кнопки. Посередине была кушетка, возле неё пульт управления. На самом видном месте была гравировка Vocralone. Посреди комнаты был небольшой коврик со странными узорами и подсвечниками.
Положив тело мальчика на кушетку, лесник направился на улицу и налил ведро воды из колодца. Взяв тряпку, он стал отмывать Алекса от грязи и насекомых. Рваную и грязную одежду снял и надел свои старые вещи, которые были ему малы, но парню очень даже подходили. После он прикреплял к телу разные провода, затем вколол в артерию странную жидкость.
Отойдя на метр назад от его, мужчина стал разглядывать мальчика. По его телу бежала дрожь, руки тряслись, а в глазах пылал азарт, будто он делает это впервые в жизни. На секунду он задержал дыхание. А затем сказал: «К чёрту». Его голос был низкий, но не тихий, в нём чувствовался настоящий стержень.
Джонни снова подошёл к машине и уверенно нажал кнопку запуска. Машина загудела, по трубкам бежала какая-то жидкость и вливалась в тело Алекса. Сам мужчина отошёл в середину комнаты, зажёг свечи и отключил свет. Он сидел на ковре с закрытыми глазами и говорил на непонятном языке. Машина словно засветилась, её всю было отчётливо видно. Алекса трясло, по его телу проходил ток, вены вздулись и стали быть похожими на уголь. Его будто трясло в судорогах. Джонни поднял обе руки кверху, и тело Алекса приподнялось. Свет мерцал, а тело поднималось в воздух. Вслед за ним стало подниматься всё, свечи, машина, инструменты, а когда мужчина закончил, всё рухнуло обратно. Машина дала большой хлопо́к, вся комната была в дыму, не было видно и зги.
Тело Алекса мутировало, его рост увеличился чуть ли не в два раза, кожа его была белее снега, а вены чернее ночи, казалось, лишь его голубые глаза единственное, что осталось в нём светлого. Из глаз текла алая кровь вместо слёз, руки, ноги и пальцы были худые и длинные, словно ветви большого дерева.
Когда дым рассеялся, Джонни увидел вдали комнаты тёмный силуэт, он рассматривал его как своё творение, наслаждался им и всё равно в глубине души боялся. Посмотрев в его глаза, мужчина уверенно произнёс: «Роланг...»
Когда мальчик услышал его слова, он резко озверел. Его тело увеличилось в разы. Из спины начали вырастать руки, похожие на старые, толстые ветви дуба. Его вырезанная улыбка открылась ужасающей пастью, изо рта текла кровь, его вены вздулись и было ощущение, будто они сейчас лопнут. Из-за нереально высокого роста его спина согнулась, что придавало ему более устрашающий вид. Монстр набросился на Джонни и повалил его на пол. Мальчик смотрел на его лицо на расстоянии в несколько сантиметров, прижав лесника к полу. Джонни смотрел в его глаза и видел в них свою смерть, мужчина был рад, его жизнь прошла не зря и умрёт он с достоинством, только осталось закончить дело до конца и спокойно умереть.
– Anima mea est anima tua*.
*Моя душа – твоя душа.
Монстр открыл пасть и заорал неестественным голосом. Он будто высасывал из него жизнь. Между ними появилась странная связь, а когда она закончилась, Алекс взял его за голову и свернул мужчине шею. Затем своими острыми когтями он разрезал его майку вдоль грудной клетки, оголив её. Прорычав, монстр вонзил свою руку ему в грудь и вырвал оттуда сердце. Проговорив что-то на неизвестном языке, сжал его и кровью нарисовал на Джонни овал, в центре полосу, а затем всё перечеркнул.
После этого монстр начал чувствовать невероятную боль. Он скрутился и не мог стоять на ногах. После нескольких секунд он стал похож на того самого мальчика, что лежал посреди леса. Маленький испуганный и изуродованный мальчик, стоял и смотрел на то, что происходит вокруг. Дом лесника полыхать огнём. Алекс выбежал из него и направился в лес. Он всё бежал и бежал, пытаясь найти выход отсюда. Всё его тело невыносимо болело и даже плакать было больно. Спустя минут десять он выбежал на поляну, на ту самую, где его лишили жизни, причём не кто-то чужой, а его друзья! Люди, которым он доверял больше, чем своим родителям.
Мальчик упал на колени, на том самом месте, где несколько часов назад лежало его мёртвое тело, бред, правда? Но это так. Где-то внутри гостила грусть, отчаяние и скорбь, но скорбь по самому себе и боль от предательства, а отчаяние оттого, что он не сможет жить как раньше, ведь теперь он другой.
Не будет рядом со своей семьёй и не будет её иметь в будущем, не будет рядом со своими друзьями и у него не будет ничего. Но эту боль перебивало одно. Месть, которая непреодолимо горела в его глазах, эта боль, которая требовала отомстить всем обидчикам и всем неверным людям за то, что они сделали, за то, что из-за них он ощущает эту боль, и все слёзы, пролитые им или кем-либо другим, будут не напрасны.