Глава пятнадцатая
Том
Я делаю паузу, мои легкие замирают, сердце останавливается, пока я остаюсь неподвижным, как будто я только что представил, как она произносит мое имя.
Так ли это? Или это снова ее голос в моей голове?
Когда меня держали взаперти, я всегда разговаривал с ней, но никогда - по-настоящему.
Я сходил с ума и обманывал себя, думая, что она лежит рядом со мной по ночам.
— Том, - снова говорит она, и я пульсирую в ней, выпрямляя руку, чтобы слезть с нее.
Но она ловит меня в ловушку, обхватывая ногами мою талию, ее губы приоткрыты, когда она снова неуверенно смотрит мне в глаза. Ее дрожащая рука поднимается, и я не отстраняюсь, пока она натягивает балаклаву на мой подбородок, рот, нос, а затем снимает ее совсем.
Ее внимание привлекают мои черные волосы, длинные, ниже плеч, заплетенные в те же самые брейды, что и восемь лет назад.
Она проводит по ним рукой, ее ноги все еще плотно обхватывают мои бедра, а из уголка ее глаза скатывается слеза.
Ее взгляд следует за пальцами, переходя от моих волос к бровям, вниз по лицу к линии челюсти и по щетине к губам.
Завороженная.
Как будто она не видела меня более восьми лет.
То есть не видела, но я ожидал, что она закричит, чтобы я от нее отстал, или ударит меня, проклянет за то, что я сделал – но не сделала... этого.
Она прослеживает черты моего лица.
Я позволяю ей.
Вместо того чтобы заставить ее заплатить за то, что она разрушила почти десятилетие моей жизни, я позволяю ей прикасаться ко мне так свободно, и мне это нравится.
Мне тепло и приятно, и мне... это нравится.
Кончики ее пальцев мягкие.
Я был настолько лишен прикосновений, находясь взаперти, что, когда ее ладонь касается моей щеки, я прижимаюсь к ней.
— Ты можешь говорить, - говорит она, ее нижняя губа дрожит. — Ты можешь... Ты можешь говорить, Том.
Я смотрю на нее сверху вниз, мои губы шевелятся, но из них не выходит ни звука.
Я качаю головой, а потом замираю, когда она поднимает голову и целует меня.
Ее губы такие чертовски гладкие и притягательные, что я расслабляюсь в поцелуе и раздвигаю губы, позволяя ее языку скользнуть внутрь и двигаться напротив моего.
Ее вкус, ее гребаный поцелуй - я и не подозревал, что мне это так нужно.
Она покачивает бедрами, и я отвечаю на ее движения медленным толчком, и мы оба задыхаемся, впиваясь друг другу в губы.
Она хватает меня за волосы и наклоняет мою голову, чтобы углубить поцелуй, а я медленно вхожу и выхожу из нее.
Она обмякла, обхватив мой член, но я больше сосредоточен на ее поцелуях, на том, как она хнычет и сжимает в кулаке мои косы, на том, как она контролирует это, отталкивая меня от себя и забираясь на меня сверху.
Луиза выглядит как гребаный ангел, когда обхватывает мои бедра, поднимается на коленях, чтобы нависнуть над моим членом, а затем опускается, чтобы я снова заполнил ее.
Ее руки лежат на моей груди, впиваясь в толстые мышцы, пока она подпрыгивает на моем члене.
Я держу ее за бедра, трахая ее кисху, стискивая зубы, когда из моего горла вырывается глубокий рык.
Она кричит надо мной, ее киска сжимает меня как кулак, когда она опускается на мой толстый член, скребя ногтями по моей груди, когда ее внутренние стенки сжимают меня во время оргазма.
Она дрожит, но все еще подпрыгивает на моем члене, контролируя его, когда она опускается и трется.
— Я хочу снова услышать твои стоны, - говорит она, наклоняясь, чтобы взять меня за горло, и быстрее опускает на меня бедра, заставляя мои глаза закатиться к затылку. — Пусть твоя младшая сестра услышит твой голос. Я хочу чувствовать вибрацию в твоем горле, когда ты стонешь для меня, Том.
От ее решительных слов, от того, как она перекрывает мне кислород, и от того, как сильно она насаживается на мой член, мои яйца напрягаются.
Я кончил совсем недавно, что, блять, происходит?
Голова кружится, я издаю еще один стон и хватаю ее за плечо, не давая шевельнуться, пока я выплескиваю каждую каплю спермы глубоко внутрь нее.
Она падает на меня, и я обнимаю ее, сердце колотится в груди, мы потеем друг от друга, задыхаясь, чтобы набрать воздух в легкие.
Примерно через десять минут она садится и смотрит на меня сверху вниз. — Господи, Том. Какого черта ты делаешь?
Она могла бы спросить меня о многом.
Почему ты трахал меня, пока я была без сознания?
Зачем ты засунул отвертку мне в задницу?
Цепи? Паук? Порезы, укусы и следы ожогов?
Столько вопросов, а я только и могу, что смотреть, как она нависла надо мной, называет меня по имени, охотно насаживается на мой член и выглядит красивой и моей.
Но потом я вспоминаю нашу реальность и то, что, по ее мнению, я сделал с ней много лет назад.
— Анна... солгала, - выдавливаю я, чувствуя, как меня охватывает ярость при мысли об этой сучке и о том, как я по глупости не свернул ей шею, как только освободился.
— Она солгала? - спрашивает Луиза, нахмурив брови.
Я киваю, накручивая пальцем прядь ее волос.
— Ты б-б-б...
Я останавливаюсь, раздраженно качая головой. Было гораздо проще разговаривать, когда моя личность была скрыта.
— Не торопись, - говорит она, улыбаясь мне, берет мою руку, когда я отнимаю ее от волос, и переплетает наши пальцы. — Я могу слушать твой голос весь день. Просто... дыши. Я слушаю. Не спеши.
— Ты б-была моей первой. Я об-обещаю. Моей... первой и... единственной.
По крайней мере, она не смеется над тем, как звучит моя речь. Она терпелива.
— У меня было чувство, что все это ложь. Мои друзья стали немного странно относиться ко мне после заявлений о нас, а наши родители заставили меня отрицать, что у нас когда-либо была близость. Я... ненавидела тебя за то, что ты сделал с папой, но я скучала по тебе. У меня даже было чувство, что это был ты, но я хотела, чтобы ты наказал меня. Тебя бы не посадили, если бы я не дала показания.
Затем она хмурится и шлепает меня по груди.
— Ты натравил на меня чертового паука, придурок!
Она показывает на свое тело и выжженные инициалы, подняв брови.
— Правда? И почему ты так долго? Тебя выпустили несколько месяцев назад.
Я ухмыляюсь и поднимаю руки, показывая,
— Я ждал подходящего момента, чтобы показать себя.
Она берет меня за запястья и качает головой.
— Нет. Используй свой голос. Поговори со мной.
— Я... - Я останавливаюсь, нервно облизывая губы. — Не умею.
— Ты прекрасно шептал мне на ухо детские стишки, пока твой монстр ползал по моему телу.
— Ты кончила, - говорю я, пожимая плечами.
— Тебе... понравилось.
Она широко улыбается.
— Это было так глубоко.
— Да. - Я снова поднимаю руки. — Позволь мне... показать это.
Она кивает и смотрит на мои руки.
— Я не жалею, что избил отца. Он превратил мою жизнь в ад без всякой причины. Но я скучаю по маме и знаю, что у нас есть младшая сестра. Она кажется милой, но я не планирую с ней разговаривать.
— Она милая, - говорит она. — Думаю, она тебе понравится. Она очень разговорчивая и полна энергии.
— Тогда я ее возненавижу.
Она закатывает глаза.
— Это ты оставлял шоколадки и цветы в моем доме?
— Да, я показываю жест. — А еще я трахал тебя, пока ты лежала без сознания на полу в ванной.
— Я сделаю вид, что не видела, как ты это показал.
— Ты написала в своем дневнике, что хочешь испытать сомнофилию. Ты кончила на мой член и все такое. Вычеркни это из своего маленького списка.
Она поджимает губы.
— Отлично. Где мы? - спрашивает она, меняя тему.
— Это наш дом. Я отремонтирую и украшу его. Я знал, что ты хочешь жить в уединенном месте, и когда я увидел этот дом, то на деньги, которые мне дала мама, купил его. Теперь мы живем здесь. Я знаю, что никто из нас не хочет детей, но если ты когда-нибудь захочешь, у меня есть свободные комнаты, которые я могу украсить. Я даже заведу собаку, если ты...
Она хватает меня за руки, чтобы остановить, и я нахмуриваю брови.
— Том, - говорит она, ее лицо становится ужасно бледным. — Я не хочу здесь жить.
Я вырываю руки.
— Ты хочешь жить в другом месте? Я могу продать - все в порядке. Мы можем быть вместе, где бы ты ни захотела.
— Нет.
Она отстраняется от меня.
— Я имею в виду... Я не хочу жить здесь... с тобой. Или где бы то ни было с тобой. То, что произошло после фестиваля, не отменяет того факта, что ты чуть не убил отца. Я не прощаю тебя за это.
Мое сердце замирает.
— Почему?
— Почему? - спрашивает она, и по ее щеке скатывается слеза. — Ты действительно спрашиваешь меня об этом? Потому что я не люблю тебя. Я... Мы... Нет, Том.
— Т-ты н-не л-любишь меня?
Я запинаюсь, но мне плевать. Она лгунья. Она лжет, и я отказываюсь это терпеть.
Я встаю с кровати и подхожу к своему комбезу, доставая телефон. Мне требуется меньше пяти секунд, чтобы найти одно из голосовых сообщений, которые она мне оставила, и я включаю его, пока она сидит на кровати.
Шмыгает носом, а потом... — Том, где ты?
Она всхлипывает, как будто у нее гипервентиляция. — Я нигде не могу тебя найти. Мама сказала, что тебя выпустили несколько недель назад, почему ты не пришел за мной?
Она плачет, и я наблюдаю, как она хмурится, как сгорбились ее плечи, когда она прислушивается к себе, и как она отворачивается, когда голосовая почта продолжает проигрывать.
— Мне очень, очень жаль, что я не защитила тебя. Я должна была рассказать всем, что ты для меня значишь, но не сделала этого. Я боялась ответной реакции, и все говорили, что ты уязвим, что ты болен, что твоя одержимость мной объясняется тем, что ты хочешь обладать чем-то и кем-то. Я. И я боялась, что они правы.
Она ещё шагает носом.
— Я хочу знать, было ли для тебя хоть что-то настоящим. Хоть что-то. Если ты скажешь мне, что любишь меня, что я значу для тебя весь мир, тогда я признаю, что чувствую то же самое. Потому что это так, Том. Я люблю тебя так сильно, что мне больно.
Я отключаю голосовую почту и делаю шаг вперед, мое тело трясется от ярости.
— Это было р-р-реально. Все это было р-реальным. Все было реаль-ным. Ты значишь для меня весь мир. Но ты ведь не с-скажешь э-этого в ответ, правда?
Она опускает голову и качает ею, и мне кажется, что весь мой мир только что рухнул.
Луиза ускользает из моих пальцев. Что, черт возьми, мне делать?
— Мне жаль очень, - говорю я, портя произношение, но кого это, блять, волнует?
— Паук. Нож. Камеры. Все о-о-очень. Мне жаль. - Я закрываю глаза и делаю вдох.
— Ты нужна мне, Луи...
Я останавливаюсь, мое сердце колотится так быстро, что кажется, оно может остановиться.
— Ты мне не нужен, - бормочет она, и мне кажется, что меня ударили ножом в грудь.
— Я скоро выхожу замуж, Том, я подписала соглашение. Я не могу отказаться. Не могу. У нас нет шансов в этой жизни - разве ты не видишь?
Она встает, и я, сглотнув, отступаю назад, когда она оборачивает одеяло вокруг своего тела.
— Общество никогда не примет нас.
Я сжимаю в руке телефон.
— К черту общество. - Не думаю, что мои слова когда-либо звучали яснее, чем сейчас. — К черту всех, кто против нас.
— Ты даже не знаешь, как правильно любить. Твой диагноз это доказывает. Почему я должна отказываться от брака ради того, кто никогда не сможет испытывать ко мне таких же чувств?
Я молчу, потому что она права.
Моей версии любви недостаточно для нее - я люблю ее, правда, но как я могу знать, что нормально, а что нет? Мой мир вращается вокруг нее и всегда вращался. И если для нее это недостаточная версия любви, и я не могу сделать ее счастливой, тогда в чем смысл?
Она роется в комоде, качая головой, когда видит, что он забит одеждой, которую я купил для нее за последние несколько месяцев. Она надевает нижнее белье, натягивает штаны для йоги, затем берет другие вещи.
Она натягивает рубашку, застегивает ее на шее, чтобы скрыть следы, которые я ей оставил, затем садится на край кровати, поправляет волосы на плече и надевает носки.
Я прижимаюсь к стене, заложив руки за спину, и пытаюсь придумать все возможное, чтобы она осталась. Добровольно. Я хочу, чтобы Луиза выбрала меня.
Пожалуйста, выбери меня.
Никто никогда не выбирает меня.
Она встает, надевает туфли и вытирает глаза.
— Я никому не скажу, что видела тебя, - говорит она, опустив голову.
— Мама захочет узнать, где я была последние несколько дней, поэтому мне придется солгать и придумать историю. Если ты позволишь мне уйти, я забуду, что это вообще произошло. Не будь таким трудным, Том. Я уеду так или иначе.
Я не могу ответить. Я просто смотрю на пол, пока она движется ко мне, а потом останавливается.
— Прощай, Том. Пожалуйста, береги себя. Пожалуйста.
Со мной происходит что-то странное. У меня болит грудь, а глаза чувствуют сильное давление и они... мокрые. Кажется, я впервые в жизни плачу.
Она открывает дверь, но я бросаюсь перед ней, преграждая ей выход, падаю на колени и хватаю ее за руки.
— Луиза, - отчетливо шепчу я. — Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста, останься со мной.
На ее лице написана печаль - она смотрит на меня так, будто это я разбиваю ей сердце, ее глаза следят за слезой, скатывающейся по моей щеке.
— Пожалуйста, - умоляю я. — Прими мою в-версию любви. П-пожалуйста. Я люблю тебя, Лу-и-и...
Луиза не говорит мне, что любит меня в ответ, или что она останется.
Она просто тепло улыбается и убирает руку, протискиваясь мимо меня.
Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как она уходит из моей жизни навсегда.