Outcast: yes or no

  Этот небольшой дом когда-то давно был невероятно красивым снаружи и внутри, уютным, тёплым. Стены, украшенные обоями, намытые до блеска полы, лакированные двери с позолоченными ручками и причудливые настенные светильники в виде цветов. Вся мебель была сделана из тёмного дерева на заказ, а главным достоянием семьи, живущей здесь, был белый рояль. Хозяйка дома умела играть, сама писала музыку и преподавала. Отец семейства был вечно занят на работе. Сосчитать разы, когда он проводил время с семьёй, можно было по пальцам. У них был сын. Очаровательный мальчуган с копной непослушных вечно вьющихся волос, что любил мягкие игрушки и причудливые машинки.

Если закрыть глаза и абстрагироваться от воя ветра за окном, можно услышать звуки музыки, звонкий смех, топот ног в коридоре и наигранно ворчливое «Джису, не бегай, упадёшь!». Только он не падал, никогда не падал. Мог носиться с утра до вечера из комнаты в комнату, прятаться от противной няньки под лестницей или в небольшом чулане, из-за чего пачкалась белая накрахмаленная рубашка, чтобы избежать очередных нудных занятий и приёма горьких лекарств. Вот только игра в прятки никогда не продолжалась долго, его находили, всё время находили. Голос престарелой няньки скрипом не смазанных петель просверливал мозг, от воспоминаний о нём передёргивает даже сейчас, мурашки бегут по коже. Она обладала хорошим слухом для своего возраста, но вопила так, будто не слышит себя. От её визга всегда начинала болеть голова. Так сильно, что порой ногти царапали кожу до крови.

- Ты слышишь меня, маленький негодник? Слышишь, я тебя спрашиваю?! - вопила эта женщина и больно дёргала за руку.

- Я больной, а не глухой, глупая ты старая курица!

Это произошло, когда мальчику было восемь, а может и меньше. Нянька в очередной раз нашла его в подвале и за ухо выволокла наверх, начиная причитать, кудахтать, а после вопить не своим голосом. Голова тогда взорвалась болью, мальчик не думал о том, что делал. Ему просто хотелось, чтобы она замолчала, хотелось, чтобы боль в голове утихла, чтобы в ушах не шумело. Он разбежался и толкнул со всей силы, не ожидая ничего, но получая всё. Престарелая мерзкая нянька отшатнулась назад, запнулась о подол юбки и полетела кубарем с лестницы вниз. Грохот стоял неимоверный, а после всё затихло. Долгожданная тишина мягкой ватой пробралась в уши, губы растянулись в улыбке, а чёрные глаза смотрели на валяющееся у подножия лестницы тело с долей любопытства и опаски. Долго она ещё будет молчать или сейчас вскочит и опять начнёт вопить своим мерзким голосом?

- Джису, малыш, что за грохот?

Хозяйка дома выглянула в коридор со стороны гостиной и с волнением посмотрела на улыбающегося сына. Мальчик не знал, что нужно ответить, поэтому просто продолжал смотреть на мать, что начала приближаться, подходя всё ближе и ближе. А потом что-то пошло не так, потому что мама не обняла как обычно, не потрепала по голове и не улыбнулась в ответ. Женщина увидела валяющееся тело старой няньки с вывернутой неестественно шеей и в ужасе воззрилась на улыбающегося сына.

- Джису, что ты сделал?

- Мама?

- Что ты наделал?!

Улыбка медленно сползла с губ, уголки их опустились вниз, а маленькие ручки потянулись в сторону мамы. Женщина отшатнулась, зажимая рот ладонью. В детских глазах начали собираться слёзы.

***

Хриплые выдохи срываются с приоткрытых искусанных губ, прохладой пробегаясь по раскрасневшейся коже, лёгкие будто набиты распирающей их изнутри ватой. Давление лёгкое, даже приятное, и Чонгук вновь глубоко вдыхает наполненный тёплым паром воздух. Из-за горячей воды ванная забита витающей в воздухе молочной дымкой и запотело зеркало, становясь матовым. На плитке собрались капли воды, полотенце наверняка отсырело, но парню нет до этого никакого дела, как нет дела и до того, что он уже больше часа не вылезает из душа.

От кого: Чиминни-хён.
«Чонгукки, ты уже знаешь последние новости? Я только что видел по телевизору, нашлось несколько пропавших людей! Из тех, что исчезли примерно в одно время с Юнги! Полиция сообщила, что они были найдены без сознания в критическом состоянии за городом на трассе. Их доставили в больницу, никто ещё не приходил в себя, но, Чонгук, они освободились, понимаешь?! Они все пропали якобы из-за того, что играли в игру, а теперь на свободе! Это хороший знак, верно?».

Чонгук в этом неуверен, совсем неуверен. Чтобы выйти из этой игры, нужно выиграть, вот только это не представляется возможным, даже если знаешь правду о происходящем. Чонгук действовал аккуратно, действовал осторожно, продумывал каждый шаг, планировал наперёд, обдумывал разные стратегии и то, как лучше поступить в той или иной ситуации, но что в итоге? Да, они с Юнги смогли продержаться целых три ночи, но сколько ещё их будет? Насколько сложнее будет играть? Юнги не в состоянии продолжать борьбу, он едва держится на ногах, изначально начиная «играть» на пределе своих возможностей. Тех ничтожных нескольких часов для «восстановления» ему уже недостаточно. Чонгук уверен, в таком состоянии на один лишь сон нужно потратить суток трое, не меньше. После отмыться от грязи и крови, обмазаться мазями, перебинтоваться с ног до головы, надеть нормальную одежду, способную защитить, взять тесак и только после продолжать игру. Но у Юнги перемазанная в крови футболка и порванные кеды, у Юнги нет живого места на теле, и уж точно никто не даст ему оружие просто так.

Оружие.

Чонгук помнит о том, что теперь у Юнги есть пистолет, но почему-то не верится, что тот будет использован для защиты. Как не верится и в то, что тот, кто стоит за всем этим дерьмом, вдруг решил смилостивиться и отпустить людей на свободу. Отпущены ведь только несколько, верно? И среди них почему-то нет Юнги, хотя он как раз подходит под категорию «первые исчезновения из-за жуткой игры». Но он ещё в игре, а не на свободе, и Чонгуку это не нравится, заставляет нервничать, переживать.

От кого: Чиминни-хён.
«Чонгукки, у меня проблемы! Мать сказала, что сегодня вечером мы едем к бабушке. У той что-то случилось, так что отложить поездку нельзя. Я пытался вразумить мать и остаться дома, но она закатила истерику, что не оставит меня тут одного. У неё из-за происходящего паранойя, мы вчера поссорились из-за того, что она уже чуть ли не в туалет со мной ходит. Я вспылил, наговорил лишнего, когда она в очередной раз ворвалась в мою комнату и начала читать нотации, так что у меня просто нет выбора. Ты же знаешь, что это значит, да? Там совсем не ловит связь. Что мне делать?».

Что делать.

Эта мысль на повторе крутится в голове и уже даже не звучит интонациями вопроса. Это как тиканье часов, как бульканье воды в чайнике, как равномерное постукивание карандашом по столу. Тук. Тук. Тук. Эта мысль перекатывается в голове, отталкивается от невидимых стен, катится в другую сторону, снова натыкается на преграду, и так без остановок. Слоги распадаются на буквы, буквы собираются в непонятные комбинации, которые невозможно прочитать, а кулаки сжимаются так сильно, что сводит болью суставы и ногти оставляют лунки на мягкой коже.

От кого: Чонгукки.
«Я начну игру один, хён. Пожалуйста, будь осторожен, ладно? Никуда не ходи в одиночестве, мало ли, что может случиться. Места у вас там глухие, связь не ловит, дозвониться невозможно. Просто отпишись мне, если сможешь, что всё хорошо».

От кого: Чиминни-хён.
«Нет, ты не можешь играть один! А если тебе потребуется помощь? А если что-то случится, и ты проиграешь? Я возьму с собой планшет и телефон в любом случае, захвачу зарядку, чтобы ничего не село, и попробую поймать сеть. Бабушка же как-то дозвонилась до матери, значит, сигнал поймать можно. Мы начали это вместе, вместе и закончим, слышишь?».

От кого: Чонгукки.
«Звучит мило, хён. Раньше ты писал, что это я тебя во всё это втянул».

От кого: Чиминни-хён.
«Так и есть. И я ещё врежу тебе при встрече с такой силой, что нос вправлять придётся. Но пути назад уже нет, раз уж влипли в это дерьмо, нужно выкручиваться. И на самом деле я просто чертовски боюсь, поэтому и распыляюсь на громкие фразочки, как делают это главные герои боевиков».

Ответ друга вызывает первую за прошедшие несколько дней улыбку. В этом весь Чимин. Какая бы хрень вокруг ни творилась, всё равно откуда-то черпает силы, чтобы придумывать глупые шуточки, пафосные фразочки. Чонгук так не может, поэтому улыбка и не задерживается долго на лице. Что будет, когда Чимин не войдёт в игру? Его последняя жизнь будет снята автоматически? И что тогда? Если друг будет считаться проигравшим, значит ли это, что... Встряхнуть головой, закусить щёку изнутри до боли и со всей дури ударить ладонями по влажному кафелю, чувствуя ноющую боль в запястьях.

- Нет. Я всё, что угодно, сделаю, но ты не проиграешь, хён, не окажешься в этом жутком доме по моей вине.

Выдох заставляет пар поплыть в сторону причудливыми завитками, а внутри беснуется беспокойство и злость. На себя, на Чимина, на его чересчур впечатлительную мать, на чёртового маньяка, даже на Юнги с Тэхёном. И вроде бы сам виноват в происходящем, но всё равно хочется винить всех вокруг, потому что ответственность слишком велика. И хотелось бы забить, хотелось бы войти в игру, проиграть и просто выкинуть ноутбук в окно, а после купить биту и от души поприветствовать того, кто решит заглянуть без приглашения на огонёк, но совесть не позволяет. Да, Чонгук напуган, да, на самом деле он ничего толком и сделать-то не может, чтобы помочь остальным выбраться из этой ямы, что постепенно засасывает в себя каждого, кто оказался непозволительно близко, но пути назад уже нет.

А ночью... Ночью Чонгуку снился Тэхён. Улыбающийся, смеющийся Тэхён в свободной белой кофте и с телефоном в руках. Он просил Чонгука стоять прямо и не шевелиться, а после крутил экраном перед носом, показывая получившуюся фотографию. Чонгук не хочет, чтобы в память о старшем остались только сны и старые фотографии из инстаграма. Чонгук хочет спасти этого парня, хочет навещать его в больнице и помогать заново встать на ноги, быть рядом, познакомиться наконец-то, а не просто наблюдать за ним со стороны и... Чонгук уверен, что теперь обязательно признается. Раньше он боялся многого, начиная от отказа и заканчивая презрением в кофейно-янтарных глазах, но теперь не страшно. Теперь отказ или даже хук с правой будут казаться мелочью по сравнению со всем, что уже случилось.

Выбравшись из ванной, парень растирает запотевшее зеркало и некоторое время пристально себя рассматривает. Видок, конечно, тот ещё. Бледный, как труп, синяки под глазами, сами глаза покрасневшие от недосыпа и почти непрерывного сидения за компьютером. Голова постоянно гудит, никак не проходит, желудок снова ноет от голода. Надо бы привести себя в порядок, чтобы быть готовым снова потратить неизвестно количество часов на чёртову игру, и ответить наконец-то на бесконечный поток сообщений от старосты, ведь парень уже который день не появляется на занятиях. С подработкой тоже наверняка проблемы будут, Чонгук уверен, на его кашель и жалкое «заболел» начальник явно не купился, хотя и согласился дать отгулы, потому что уличить во лжи не было возможности. Раньше замучила бы совесть, да и голос разума начал бы причитать о том, что денег теперь не будет, за квартиру нечем заплатить. Сейчас же Чонгук хочет только одного - чтобы все его оставили в покое.

От кого: Чонгукки.
«Даже если поймаешь сеть, не заходи в игру, хён. Если связь неожиданно оборвётся, ты проиграешь. Я могу выбрать твоего персонажа из-за синхронизации, так что буду играть этой ночью один за всех, кто остался. В случае чего ты сможешь доиграть, ведь твоя жизнь будет при тебе. Пожалуйста, не спорь со мной, ладно? Просто доверься мне».

От кого: Чиминни-хён.
«Даже не думай! Ты с ума сошёл? Ты ведь можешь проиграть, Чонгук!».

На сообщение друга Чонгук уже не отвечает, времени слишком мало, а нужно ещё переодеться, поесть, покормить кота и выпить кофе, чтобы успокоиться. По пути в комнату взгляд цепляется за часы. Начало одиннадцатого. По позвоночнику бежит дрожь.

***

В маленькой комнатушке впервые всё вокруг завалено вещами, медикаментами, какими-то странными приспособлениями. Юнги шнурует берцы медленно, стараясь растянуть каждое движение, потому что впервые за долгое время в душу начал закрадываться страх. Всё это неспроста. Столь долгое бодрствование, горячий душ, осмотр доктора с ног до головы, что постоянно цыкал недовольно, отмечая нежелание чужого организма залечивать изрядно потрёпанную шкурку без надлежащего медицинского вмешательства, крутящийся в другом углу комнаты ещё один незнакомый тип, колдующий над бессознательным телом Тэхёна. К тощей руке того присоединена игла капельницы, раствора в пакете почти не осталось, и Юнги понятия не имеет, стоит ему переживать по этому поводу или нет, ведь для него готовят точно такой же.

- Не волнуйся. Хуже, чем сейчас, уже не будет, - скалится один из мужчин и знаком даёт понять, что стоит поторопиться.

Юнги не хочет торопиться. Но даже если бы и хотел, то не смог бы. Его тело действительно в ужасном состоянии, каждое резкое движение отдаёт болью, в голове словно шарики перекатываются, постоянно сталкиваясь, и от этого виски ломит. Из-за этого не получается думать, анализировать, а это сейчас необходимо, ведь всё внутри трясётся от нервозности. Что-то определённо назревает, ведь не зря вся эта «забота» от Кукловода, он точно что-то затеял. Для Тэхёна такой же комплект одежды лежит, значит, Ким тоже во всём этом участвует. Но кто ещё? И что придётся делать?

Четвёртая ночь игры. Юнги никогда не заходил так далеко, он и третью-то ночь отыгрывал за прошедшие месяцы раза четыре, не больше, а тут предпоследняя, можно сказать, экзамен на выносливость перед финальной схваткой, и от этого страшно, от этого жутко. Когда что-то повторяется раз за разом, постепенно привыкаешь. Юнги привык к побоям, привык к вечной темноте вокруг, привык не шугаться шорохов и скрипов, привык к вечным синякам, украшающим кожу, к постоянной боли и мыслям о собственной скорой смерти. Да, вначале он боялся, как и все вокруг, но после происходящее стало жуткой рутиной, от которой не сбежать, и парень смирился. Но теперь...

Теперь всё иначе.

- Этот скоро очнётся, пора браться за второго.

Юнги с радостью врезал бы скрутившему его ублюдку по усмехающейся роже, приложил бы по голове железным аптечным ящиком, но сил нет, тайные запасы организма исчерпаны под ноль. Игла вонзается в вену, кажется, по ней начинает бежать кипяток, и Юнги дёргается, брыкается, пытаясь вырваться, но только не выходит, держат слишком крепко. А после тело вдруг становится чужим, ощущается отдельно от сознания, и Юнги чувствует, как медленно начинает уплывать. Глохнут звуки вокруг, свет начинает тускнеть, распадаться на мелкие разноцветные крапинки, а после с головой накрывает темнота.

***

Небольшая деревянная шкатулка работает до сих пор, хотя звук и исказился, став неприятным для слуха. Аккуратная круглая форма, крышка с вырезанным на ней причудливым цветком, маленький деревянный цветок внутри, что крутится под незамысловатую лёгкую мелодию. Когда-то эта шкатулка была красивой, покрытой лаком, а цветок внутри - специальными блёстками, что ярко сверкали, если на них попадал свет. Сейчас же лак слез, а дерево рассохлось. Цветок внутри лишился пары лепестков, из-за сырости древесина потемнела, покрылась чёрными пятнами. Но память успешно заменяет одну картинку на другую и кажется, что шкатулка всё такая же красивая, а мелодия её правильная, звучная, похожая на перелив колокольчиков.

- Мама, что это?

- Джису, осторожнее, не сломай! Это музыкальная шкатулка. Мне подарил её один из учеников.

Тогда мама ещё улыбалась и трепала ласково по голове, тогда старая противная нянька ещё была жива. Тогда ещё маленький мальчик думал, что «ученик» - девчонка его возраста с ужасными длинными косами или несуразный мальчишка, тощий и обязательно в очках. Но ботаники в очках и странные девчонки не стали бы дарить маме цветы, верно? Не стали бы дарить конфеты и мелкие безделушки вроде крохотных вазочек, в которые женщина ставила сорванные с цветов бутоны, не стали бы постоянно звонить на домашний телефон, не стали бы задерживать маму допоздна на работе, ведь их сразу после окончившегося музыкального урока забирают родители.

Это открылось потом, во время одного из скандалов родителей. Отец кричал так громко, что опять начала болеть голова, а мама тихо всхлипывала и пыталась оправдаться, только ей не давали. Пока старая нянька была занята на кухне готовкой ужина, получилось подкрасться к гостиной и притаиться за углом, вслушиваясь в непонятные слова и звук тяжёлых шагов.

- Глупости, говоришь? Глупости? Этот сопляк увивается вокруг тебя, задаривает подарками и на моих глазах лез целоваться, а ты говоришь, это глупости? Ты вообще-то замужем, если не забыла! В своё время я позволил тебе заниматься этой чёртовой музыкой, потому что мне не хотелось запирать тебя в клетке. Я знаю, что много работаю, знаю, что не уделяю тебе достаточно внимания, потому и согласился в своё время, а что сделала ты? Ты музыке должна учить, а не тому, за чем я вас застал!

- Да о чём ты говоришь! Он просто мой ученик, он просто благодарил меня за уроки!

- Закрой рот! Его родители деньги тебе платят, какие могут быть благодарности? Он же бездарь, так ничему и не научился. Я знаю всё прекрасно, его отец - мой коллега и то-то он не понимал, за что платит такие баснословные деньги, когда его сын гамму простую сыграть не может! А вы, оказывается, не теми «уроками» занимались.

- Да как ты сме...

Её дрожащий голос был заглушён звуком пощёчины. Хлёсткий, громкий, эхом отдающий в ушах звук и сменившие его звуки всхлипов, шуршание подола длинной юбки домашнего платья.

- У тебя есть сын, если ты забыла. Больной сын, которому нужны внимание и забота. В своё время ты согласилась рожать, ты отказалась отдавать его в детский дом, потому что так сильно полюбила. И что теперь? Вместо того чтобы заботиться о нём, решила гулять начать, развлекаться с молокососами, зажимаясь с ними по углам? Так кончено, милая, кончено. С этого дня ты и шагу из дома не сделаешь. Работай по дому, готовь еду и воспитывай сына, раз не способна ни на что другое. Мир не обеднеет, потеряв сомнительное дарование в твоём лице.

В тот вечер отец был зол, как тысяча чертей, и из его кабинета несколько раз доносился звук битого стекла. А мама плакала, сидя на полу и обнимая руками колени. Мерзкая нянька тогда даже не пожалела её, не сказала доброго слова, лишь фыркнула презрительно, посмотрела сверху вниз и сказала, что ужин готов. Это был ещё один повод её ненавидеть, но тогда было не до ненависти. Было страшно, что мама теперь не будет любить, что папа будет так постоянно кричать, но нет, обошлось. Отец снова начал пропадать на работе, а мама всегда была дома, что не могло не радовать. Они гуляли вместе в саду, готовили сладкие пироги, а вечерами мама играла на рояле, пока на бумаге цветными карандашами рисовались зелёные полянки с множеством цветов и ягод.

- Что ты наделал?!

Красивая картинка жизни, полной ярких красок, разлетелась осколками разбитого витража. С того дня, как престарелая нянька навсегда замолчала, всё изменилось. Сначала странные люди с серьёзными лицами и в форме с погонами, зовущие себя полицейскими, а после люди в белых халатах, что пихали под нос разные картинки, задавали странные вопросы и трогали, щупали, постукивали молоточками, качали перед лицом маятниками на цепочках.

С тех пор мама больше не улыбалась и не прижимала к груди, а лекарства стали ещё противнее, количество их увеличилось, как увеличилось и количество скандалов. Не было ни одного дня, чтобы под вечер мама и отец и не ругались в гостиной. Отец упрекал, требовал подчиниться ему и согласиться с каким-то решением, но мама, бледная, измученная мама впервые на памяти маленького мальчика осмелилась повысить на отца голос, кричала, упрекала, даже один раз подбежала и принялась молотить кулаками по его груди, под конец разрыдавшись в чужих крепких объятиях.

Тогда она его, этого маленького мальчика, наверное, ещё любила.

***

Часы показывают без двух минут полночь, на экране ноутбука крутится заставка игры. В колонках жуткая мелодия, наполненная резкими звуками, будто искажённый звон колокольчиков, от переливов мрачных цветов перед воспалёнными глазами рябит и кажется, что буквы действительно растекаются кровавыми потёками.

«Добро пожаловать в «Outcast». Начать новую игру или продолжить?».

«Продолжить».

«Данные загружаются. Продолжить как «Gold_kook»?».

«Да».

«Данные загружаются. Пожалуйста, подождите. Загрузка завершена. Приветствуем вас в игре. Соигрок«JimJem_95» не в сети. Играть за Мин Юнги, Ким Тэхёна или Чхве Чодже?».

«Чимин не может сегодня играть, у него нет возможности. Я могу взять всех персонажей и играть за него?».

Вопрос отправляется на игровой номер, на экране неторопливо крутится кольцо загрузки, а сам Чонгук нервно кусает губы, потому что не знает, чего ожидать. Изначально он боялся, что Чимин не послушается и влезет в игру, но сообщений от друга так и не пришло, значит, они с матерью либо ещё не доехали, либо связь действительно поймать не так уж и просто, если вообще возможно. Теперь осталось лишь разобраться с вопросом о жизнях. Чимин теперь считается проигравшим или же у него ещё будет шанс попытаться помочь парням, если этого не сможет сделать Чонгук? Парень нервничает, чертовски нервничает, но его волнение ничто по сравнению с противоречиями, что разрывают изнутри на части сидящего по ту сторону «ширмы» человека.

Фигура, с ног до головы закутанная в чёрное, скрывающая лицо за натянутым капюшоном, ёрзает на месте, нервно стучит жилистыми пальцами по колену и раз за разом облизывает покрытые рубцами губы, чувствуя затапливающее изнутри раздражение и собственное бессилие. Время работает против всего мира, и сейчас это ощущается как никогда остро. Когда всё это только начиналось, когда жуткий игровой механизм только был запущен, он мечтал найти ответы на свои вопросы, но все эти жалкие людишки не несли в себе и толики информации, что помогла бы понять мотивы чужих поступков. И вот, вот оно, то самое, что он так долго искал. Мин Юнги, Ким Тэхён, Чон Чонгук и даже Пак Чимин, звено в этой цепи самое слабое. Их невероятная связь, работающая в разных направлениях - то, что было нужно, то, ради чего вся эта игра вообще была начата. Но что теперь? Что делать, когда знаешь о том, что можешь получить всё, что нужно, а время заканчивается? Что делать, когда только что была открыта новая интересная грань, та самая особенная грань, с которой хотелось поиграть, а возможность сделать это ускользает безвозвратно сквозь пальцы?

Он мог бы ответить отказом. Он мог бы написать, что невозможность Пак Чимина выйти в сеть - проблема только самого Пак Чимина, который потеряет свою последнюю жизнь, если не появится в сети до шести утра, и проиграет, что автоматически сделает его новым «персонажем» этой игры. Вот только времени, времени, времени нет, и зубы до боли впиваются в податливую плоть нижней губы, раздирая в кровь. Наверное, Чон Чонгук начал бы умолять, угрожать, а может и просто разрыдался бы, сидя в своей тесной комнатушке, но узнать этого не дано, потому что эфемерная временная материя течёт, течёт, течёт мимо. Он бы хотел поиграть пятую ночь, как было запланировано изначально, хотел бы увидеть, как Чон Чонгук поведёт себя, когда увидит своего друга в игре. Стал бы он играть за него? Какие решения предпринимал бы, на что был бы готов, чтобы спасти этого парня?

- Мне нужно было найти вас раньше, - полный разочарования и затаённой тоски выдох в темноту.

Пламя свечей танцует дёргаными тенями на лице, не скрытом маской, а пальцы касаются клавиатуры.

«Поздравляем! Вы дошли до финальной, четвёртой ночи. Количество управляемых вами персонажей: три. Количество жизней на счету: одна. Играть за Мин Юнги, Ким Тэхёна или Чхве Чодже?».

«Мин Юнги».

«Загрузка персонажа. Обработка завершена. Мин Юнги ждёт вас в подвале. Чтобы выбраться из подвала, Мин Юнги должен найти особый предмет и открыть дверь».

На экране монитора включается изображение, и Чонгук непроизвольно передёргивает плечами. С самого начала его преследовало дурное предчувствие, и оно не подвело. Камеры работают нормально, глушилки отключены, и в колонках отлично слышно потрескивание затопленной печи. Теперь без проблем удаётся рассмотреть подвал, хотя он всё ещё не слишком-то хорошо освещён, и Юнги, что застыл посредине комнаты. Вспоминаются недавние мысли про сон, одежду и медицинскую помощь, из груди рвётся нервный смешок. Чонгук просто предсказатель какой-то, третье око и все дела. Юнги с ног до головы в чёрном, на ногах наконец-то нормальная обувь, но это не радует, это настораживает. К чему-то всё это приведёт и вряд ли стоит ожидать нечто хорошее.

«Мин Юнги готов начать поиски. Мин Юнги хочет обыскать стол. Принять или отклонить?».

«Принять».

Юнги на экране смотрит коротко на свою руку, а после подходит к столу, на котором множество банок, склянок, коробок и ещё каких-то ящиков. Некоторые из них Юнги трясёт, некоторые пытается просмотреть на свет, и Чонгук щурится, вглядывается в изображение, будто может хоть чем-то помочь.

«Мин Юнги нашёл несколько незакрытых банок со странной жидкостью. Мин Юнги хочет проверить, нет ли чего в этих банках. Для этого персонажу придётся опустить в жидкость руку и ощупать дно. Сделать это или поискать в другом месте?».

Чонгук читает сообщение и холодеет нутром. Что ж, вот оно, подтверждение всех опасений. В этих банках может быть всё, что угодно, от обычной воды до той же кислоты. Что делать, если Юнги будет серьёзно ранен? Что делать, если он отключится от болевого шока?

«Пусть Мин Юнги сначала обыщет весь подвал».

«Запрос принят. Мин Юнги принялся осматривать подвал. Поиски затруднены отсутствием света. Найти фонарик или продолжить поиски без него?».

«Найти фонарик».

«Упс. Фонарик нужно искать на кухне, но Мин Юнги не имеет туда доступа. Сменить персонажа?».

«Юнги, осмотри подвал, только осторожнее, хорошо? Принять смену персонажа».

«Как трогательно. Команда отправлена. Играть за Ким Тэхёна или Чхве Чодже?».

«Чхве Чодже».

«Упс, персонаж недоступен. Играть за Ким Тэхёна или за Мин Юнги?».

«Играть за Ким Тэхёна».

«Загрузка персонажа. Ким Тэхён сейчас в спальне. Спуститься вниз или спрятаться?».

«Спуститься вниз».

«Попытаться открыть дверь в подвал или получить доступ к кухне?».

«Получить доступ к кухне».

«Чтобы получить доступ к кухне, Ким Тэхён должен завязать себе глаза и добраться до неё через коридор и гостиную за полторы минуты».

Изображение на экране сменяется, открывая вид на спальню. Тэхён мечется между дверью и кроватью, заламывая руки и постоянно косясь на левую. Чонгук вспоминает о том, что Юнги тоже постоянно смотрит на руку, и наконец-то понимает, как «персонажи» получали команды от тех, кто ими играет. Всё было элементарно, обычные носители, связанные по сети. Из-за отключенной глушилки удаётся наконец-то рассмотреть парня и внутри болезненно тянет. Тэхён пробыл в этом доме чуть больше трёх суток, может чуть больше, ведь пропал он раньше, чем об этом объявили по новостям, но выглядит он хуже Юнги в тот момент, когда Мин едва не отключился и просто чудом добрался до выхода. На парне такая же одежда, как и на Юнги, но бледное исхудавшее лицо и кажущиеся почти чёрными синяки под глазами пугают до жути. Чонгук вспоминает, что от него ждут команды, и не знает, что выбрать. Вряд ли дверь в подвал получится просто выбить, но и лишать Тэхёна зрения, пусть и временно, тоже не хочется. Если бы Чонгук мог, он бы выбрал недоступного по какой-то неведомой причине Чхве Чодже, но выбора ему не дали.

«Что находится на кухне? Почему доступ в неё закрыт?».

«На кухне вы найдёте один из предметов, которые помогут вам покинуть дом. Отправить туда Ким Тэхёна или бездействовать?».

«Отправить».

Тэхён на экране дёргается, смотрит на руку и тут же выбегает из спальни. Через несколько секунд он уже стоит в начале коридора и беспомощно смотрит сначала на запертую дверь в подвал, а после на сам коридор. Только сейчас Чонгук понимает, у парня нет ничего, чем можно было бы завязать глаза, но Тэхён радует находчивостью, задирает вверх низ свитера и натягивает на голову, будто пытался снять и запутался. Чонгук бы порадовался, если бы не открывшееся голое тело, покрытое огромными синяками и гематомами, если бы не пришедшее сообщение о том, что время пошло.

Тэхён начинает движение по коридору, цепляясь пальцами за стену, чтобы не потеряться в пространстве, и Чонгук вновь принимается покусывать большой палец в волнении. А по ту сторону «ширмы» наблюдает за происходящим и ухмыляется тот, кто затеял всю эту игру. В доме давным давно никого нет, остался только его хозяин, пара марионеток, полоса препятствий, если это можно так назвать, и местный «доктор», но от пропитавшего насквозь плоть страха нельзя избавиться так просто, да и кто знает о том, как дела обстоят на самом деле? В подвале изворотливый находчивый Юнги обмотал палку бумагой и поджёг её в печи, бегая теперь с самодельным факелом по самым тёмным углам. В гостиной ввалившийся туда кубарем скулящий от боли Тэхён, что не увидел из-за временной потери зрения натянутую леску и довольно элегантно, надо признать, спикировал вниз, не успев подставить руки и разбивая нос в кровь.

«У Ким Тэхёна осталось тридцать секунд. Поторопить персонажа?».

«Издеваешься? Он лишён зрения, как он прочитает сообщение?!».

Смех рвётся из груди, пальцы оглаживают крышку музыкальной шкатулки. Ситуация довольно забавная, а уж то, как Тэхён на четвереньках огибает диван, чтобы больше не споткнуться и не упасть, но при этом бьётся головой о тумбочку, которая раньше стояла в другом месте, и вовсе заставляет растягивать губы в улыбке. Как слепой котёнок, что, тем не менее, успешно достигает цели в последнюю секунду.

«Ким Тэхён успешно достиг кухни. Ким Тэхён имеет право войти в неё, если сможет открыть дверь. Попытаться открыть дверь на кухню или попытаться открыть дверь в подвал?».

«Команда для Ким Тэхён: любыми средствами открыть дверь на кухню. Сменить персонажа».

«Загрузка. Обработка. Мин Юнги не нашёл ничего в подвале. Осмотреть печь или продолжить осмотр стола?».

«Осмотреть печь. Где ещё спрятаны предметы, необходимые для того, чтобы покинуть дом?».

«Предметы находятся в подвале и на кухне. Как только персонажи получат эти предметы, они смогут покинуть дом. Поздравляем! Мин Юнги только что нашёл Чхве Чодже. К сожалению, персонаж больше не доступен для игры. Продолжить осмотр стола?».

Чонгук не сразу понимает, о чём идёт речь, а после видит отшатнувшегося от печи в сторону Юнги. И что более странно, Чонгук его слышит. Невнятно, но матерные слова цепляются за слух, и Чонгук на пробу зовёт сначала негромко, а после во весь голос, но Юнги не реагирует, связь односторонняя. Позже приходит осознание того, что только что произошло, и Чонгук огромными глазами смотрит на огонь в печи. Неужели там сейчас...

- Грёбаный психопат! - шёпот, полный ужаса, и пальцы стискивают телефон до хруста корпуса.

«Наверное, обзывает меня сейчас нехорошими словами, плохой мальчик, и жалеет, что не может придушить собственными руками» - крутится в голове забавная мысль, а ладонь подпирает подбородок.

В смерти Чхве Чодже виноват только Чхве Чодже. Ладно, ещё один из «медиков», что ставили всё это время «пациентам» уколы, но в большей степени всё же сам парень. Взгляд цепляет собственные руки с застарелыми шрамами от множества уколов, некоторые из которых были сделаны настолько небрежно, будто игла шприца входила в кусок поролона, а не живую мягкую плоть. Когда суровые страшные дяди говорят тебе сидеть спокойно и не дёргаться, нужно сидеть спокойно и не дёргаться, а не пинаться, брыкаться, кусаться и вырываться. Эта непослушная марионетка могла просто уснуть и после вновь проснуться, могла поучаствовать в игре и выбраться этой ночью, это счастливой ночью, когда исполняются заветные желания. Но Чхве Чодже был глупым, он сам виноват в том, что пнул одного из «медиков» в живот и тот отшатнулся, разжимая болезненную хватку на выкрученных руках. Несколько сантиметров правее и можно было бы отделать потерей глаза, но нет. Удар был сильным и чётким, крови натекло столько, что некогда декоративная маленькая подушка, на которую по инерции отлетела пробитая о сломанный столбик спинки кровати голова, пропиталась почти полностью.

Она тоже была глупой. Мама. Шугалась по углам, избегала, больше не читала сказок на ночь и лишь натянуто улыбалась, когда приносила лекарства. Отец требовал её взять себя в руки, ведь «это ты была против того, чтобы отдать его в специализированную клинику!», но мама всё равно избегала его после того случая с мерзкой нянькой. Или дело в принесённой ей в подарок мёртвой птице? В том, что подаренная маме какими-то там знакомыми собака однажды пропала, оставив после себя только следы крови в детской? Наверное, мама боялась резких звуков и криков, ведь всегда жмурилась, когда на неё кричал отец, а после начала жмуриться, когда на неё начал кричать, срываясь на тихий грудной рык, будто дикий волчонок, маленький мальчик с вьющимися волосами. Может поэтому она больше не будила его по утрам, не целовала в вихрастую макушку и не обнимала так трепетно, что бабочки в душе летали? Может поэтому однажды ночью она решила сбежать?

То была тихая, спокойная ночь. Поздняя весна, деревья начинали зеленеть, из сада через открытые окна доносился сладкий запах влажной земли и молодой листвы. Но если везде царили тишина и покой, то во снах маленького мальчика творилось ужасное, кровавое, хлюпающее, чавкающее, отвратительное. Мальчик проснулся, захлёбываясь слезами, и начал звать маму, но она не пришла. Тогда мальчик пошёл в её спальню, что была пуста, перепугался и бросился бежать по коридору, громко зовя её. А мама... Мама слышала его зов, слышала дрожащий тоненький голос, слышала всхлипы, наверняка чувствовала чужой страх. Но не отозвалась. Когда мальчик добрался до гостиной, она была готова уже шмыгнуть бесшумно за дверь, но просто не успела.

- Мама!

Он обнимал её ноги, ревел навзрыд, чувствуя, как голова снова начинает так сильно болеть, а она смотрела на него с затаённым страхом и пыталась отпихнуть от себя. Это было такой же случайностью, как и с мерзкой вечно вопящей нянькой. Он тянул её за юбки в дом, ревел и дёргал, дёргал, дёргал на себя. А она и звука не издала, пока хваталась за его руки, не по-детски сильно вцепившиеся в ткань платья, пока пыталась отпихнуть его. Ни слёз, ни просьб, ничего, лишь опаска в глазах, заломленные брови и такие нежные руки, что раньше ласкали, а сейчас делали больно. В какой-то момент она поцарапала его до крови, в какой-то момент что-то в голове щёлкнуло и с головой накрыла обида.

- Почему ты больше не любишь меня... Почему... Почему... Почему?!

Он толкнул её со всей силы, налетел всем телом, боднул головой в живот, и она не удержалась на ногах, рухнула на пол. Долгожданный звук, прозвучавший вскриком, полным страха и мимолётной резкой боли, а после тишина и тонкие струйки крови, расползающиеся по полу.

- Мама?

Страшно. Почему мама не двигается? Откуда кровь? И эта тишина, что давит на уши, и голова болит, болит, болит.

- Мама!

Если бы не небольшая музыкальная шкатулка, выпавшая во время потасовки с сыном из оборванного кармана, что была у неё по какой-то причине в кармане платья, а не в сумке с вещами, всё могло бы сложиться иначе. Просто удар, просто временная потеря сознания, просто разрывающая изнутри головная боль, которая всё равно никогда не смогла бы сравниться по силе с той, что мучила маленького мальчика почти постоянно. Но женщина была глупая, глупая, такая бесконечно глупая. Боролась, когда то не требовалось, и пробила себе висок, как случилось это с Чхве Чодже. А ведь могла поддаться. Могла остаться и обнять, успокоить, уложить в кровать, а после уже сбежать, раз так хотелось. Но почему? Почему она так хотела сбежать? Разве она не любила? Разве не опекала? Разве не позволила всем этим жутким людям в белых халатах забрать его у неё? Так почему?

Почему? Почему? Почему?

Взгляд цепляется за экран, действительность заставляет вернуться в реальность. На одном из мониторов Мин Юнги переворачивает вверх дном подвал, а на втором Ким Тэхён пробрался-таки на кухню. Пробрался не через дверь, наглухо заколоченную досками, а через пробитую рядом с дверным проёмом полусгнившую стену, прикрытую обрывками отсыревших обоев. Мальчишка уже шарится по кухонным тумбочкам, копается в банках, залезает в неработающий холодильник и выворачивает всё, что там есть, на пол. Команды от Чон Чонгука приходят одна за другой, сразу перенаправляясь на устройства «персонажей», и в том, что игра продолжается и без главного действующего лица, что предпочитает оставаться в тени, тоже есть что-то забавное, интересное. Он может сейчас встать и уйти, покинуть этот дом, а никто и не узнает. Юнги будет биться в подвале, второй мальчишка будет носиться по дому, а Чон Чонгук - терзаться проблемой выбора. Может так и стоит поступить?

«Мин Юнги уже перерыл весь подвал, остались только банки. Может хватит тянуть время и пора поработать ручками? Часики тикают. Тик-так».

По ту сторону «ширмы», что не позволяет разглядеть лицо злодея, Чонгук кусает губы, почти рвёт на себе волосы и никак не может успокоиться. Тэхён набрал кучу ножей, нашёл собой же здесь когда-то оставленную в одной из игр биту, Юнги перевернул весь подвал и ничего не нашёл, что говорит о необходимости засовывать руки в странные жидкости, а теперь ещё и какое-то время? Но таймера ведь нет, никто не говорил о том, что время ограничено!

«Команда для Мин Юнги: осмотреть ещё раз все жидкости, попытаться понять, какая что собой представляет. Команда для Ким Тэхёна: собрать всё, что нашёл, и отнести в гостиную, после продолжать поиск особого предмета».

«Команда выполняется, пожалуйста, подождите. О, внимание! Ким Тэхён только что прошёл мимо необходимого для выхода предмета!».

«Остановиться и осмотреться!».

Тэхён на экране замирает и осматривается, а после садится на корточки и принимается шарить ладонями по полу вокруг. Фонарик, который должен был быть на кухне, парень тоже найти не смог, и Чонгук на самом деле не уверен, был ли тот вообще или это очередное пустое задание, как было уже с Юнги, когда тот атаковал пустоту.

- Давай же, Тэхён, там что-то должно быть, - шепчет Чонгук, подёргивая ногой.

Тэхён на экране двигается ближе к столу, засовывает туда руку и секунду спустя раздаётся леденящий кровь крик. Пожалуй, выкручивать колонки на максимум не стоило, Чонгук сам вскрикивает от испуга, дёргается назад и заваливается в сторону вместе с креслом, отбивая бок о пластиковую ручку. От боли из груди рвётся стон, и Чонгук не сразу поднимается, неловко перекатываясь и хватаясь за пульсирующий бок, а в экране Тэхён катается по полу, тряся рукой, отдирая с неё что-то, и из колонок всё слышатся его вскрики, всхлипы и...

«Упс. Мышка прищемила хвостик в мышеловке. Глупая мышка. Хвостик бо-бо».

Чонгук читает сообщение и грязно матерится, по ту сторону хохочет заливисто создатель игры, а Тэхён с трудом поднимается на дрожащих ногах, прижимая пострадавшую кисть к груди, и воет жалобно, сжимая крепко во второй руке найденную зажигалку.

«Мышка пострадала, но смогла заполучить кусочек сыра. Ким Тэхён нашёл зажигалку - один из предметов, необходимый для того, чтобы выбраться из дома. Ким Тэхён выполнил свою миссию. Переключиться на Мин Юнги?».

«Да».

«Мин Юнги осмотрел жидкости и, наверное, уже составил порядок, в котором будет их проверять. Если нет - жаль, но порядок не имеет значения, а часики тикают. Тик-так. Десять банок с жидкостями, минута на то, чтобы их проверить. Отсчёт начнётся через несколько секунд. Начать проверять банки?».

«Юнги, будь осторожен!».

Таймер начал отсчёт, Юнги орёт во всю силу лёгких «чтоб ты сдох, ублюдок!» и Чонгук давится чем-то между смехом и всхлипом, потому что, блять, да, пусть эта мразь сдохнет, но Юнги засовывает руку в первую банку почти по локоть, и воздух встаёт комом в горле.

Только бы не кислота, только бы не кислота, только бы не кислота.

Когда Юнги вынимает руку из банки спустя пару секунд, воздух проталкивается комом в лёгкие и застывает уже там, потому что Юнги вновь засовывает руку в банку. Снова ничего, третья банка, ничего, четвёртая банка, ничего, пятая...

- Блять! Блять, блять, блять, сука!

Юнги выдёргивает руку так резко, что банка слетает со стола и разбивается, а Чонгук на месте в который раз подскакивает от дикого крика, снова чуть не валится со стула и под конец отпихивает его ногой, подхватывая ноутбук и сползая с ним на пол, а после хватаясь за засветившийся телефон.

«Оп! Вторая мышка прищемила хвостик! Часики тикают. Тик-так».

Юнги отдирает мышеловку и швыряет на пол, подлетает к столу и разбивает проверенные банки, чтобы сбросить хоть немного беснующуюся внутри злость, а после бросается проверять остальные пять банок, засовывая в них неповреждённую руку. Чонгук просто не дышит всё это время, ожидая ещё какого-нибудь подвоха вплоть до сидящей внутри твари, что отгрызёт пальцы, но ничего больше не происходит. Сообщение о том, что время вышло, приходит в ту же секунду, в которую Юнги вытаскивает руку из банки.

«Хвостик у второй мышки тоже бо-бо, но мышка смогла найти ключ от двери и может выбраться на свободу. Выйти из подвала и идти к Ким Тэхёну или остаться в подвале?».

«Идти к Ким Тэхёну».

В тот момент, когда Юнги поднимается по лестнице, отпирает дверь и вываливается в коридор, Чонгука охватывает странное чувство. Такое ощущение, что всё как-то... Просто? Разумеется, психологически происходящее давит неимоверно, особенно эти чёртовы банки, наполненные разной жижей, но разве психопат по ту сторону экрана не любит заставлять своих жертв бегать туда-сюда до сбитого дыхания и боли в лёгких? Разве не он постоянно заставлял их биться, резаться, разве не по его прихоти Тэхёна и Юнги душили, избивали, заставляя извиваться ужами на сковородке в попытках вырваться из хватки громил? Так где же все сейчас? Почему так тихо?

«Упс! Мин Юнги, видимо, расслабился, а потому растерял всю свою внимательность. Продолжить путь?».

Чонгук не очень понимает, что происходит, почему Юнги валяется на полу коридора, схватившись за лицо, почему у него руки в крови, а после вспоминает про леску и Тэхёна с завязанными глазами. Тот шёл, высоко поднимая ноги, мог просто переступить тонкую натянутую нить, а Юнги торопился и действительно потерял бдительность, потому и упал, разбивая нос и явно украшая себя ещё парой новых синяков, если там вообще есть ещё живое место на этом тощем теле. Вот только почему он мокрый? Что на него только что вылилось сверху?

«Юнги, осторожнее, смотри под ноги, на входе в гостиную ещё одна леска, Тэхён упал» - отправляет парень и вновь прилипает к экрану.

Юнги поднимается на ноги, шипит, матерится снова и от этого почему-то немного спокойнее. Вот только Мин встряхивает мокрыми волосами, смотрит наверх и шипит «что это за хуйня?», а после нюхает рукав кофты, фыркает, морщится и... Чонгук уверен, у него такой же шок и те же мурашки по спине, как и у Юнги, когда парень распахивает широко глаза и шепчет почти беззвучно, одними только губами «бензин».

«Мин Юнги что-то слишком тормозит. Ким Тэхён почти обезумел от беспокойства. Заставить его поволноваться ещё какое-то время или идти в гостиную?».

«Идти в гостиную».

Неприятное чувство внутри разрастается, мозг судорожно обрабатывает всё, что было увидено и услышано, какая-то неясная, но жуткая догадка крутится на задворках, а на экране Юнги наконец-то доходит до гостиной, переступает леску и громко кричит «стой!» кинувшемуся к нему Тэхёну. Тот застывает, глаза широко распахивает, напуганный чужим криком, а Юнги выдыхает судорожно и просит мягко «не подходи, пожалуйста». Чонгуку кажется, что он подслушивает, а ещё внутри что-то тянет неприятно при виде неподдельного облегчения на лице Тэхёна и тепла в его взгляде, направленном на Юнги. Конечно, в этом нет ничего удивительного, но на душе всё равно кошки противно скребут. И то чувство, что терзает изнутри, не даёт спокойно выдохнуть. Нервозность, неопределённость, страх. Что сейчас будет? Что?

«Поздравляю, Чон Чонгук, ты смог пережить четвёртую ночь и довести обоих игроков до выхода, до настоящего выхода. Осталось только вставить ключ в замочную скважину, повернуть и сделать шаг вперёд, за порог. Но всё не может быть так просто, верно? Мин Юнги - твой ключ, Ким Тэхён - замочная скважина. Жребий был брошен, тобой брошен, когда Ким Тэхён шёл по коридору с закрытыми глазами и переступил опасную ниточку, а Мин Юнги запнулся об неё и стал жертвой стечения обстоятельств. Ты ведь мог предупредить его о том, чтобы был осторожнее, но тоже расслабился, верно? Если не держать вас в напряжении, страхе, нервозности, вы удивительным образом расслабляетесь. Я бы даже сказал, тупеете. Ким Тэхён сунул руки туда, где ничего не видел, хотя мог пошарить там битой и не повредить руку. Мин Юнги должен был ощупать дно банок рукой, но никто не запрещал ему изначально засунуть в них кусок доски или что-нибудь другое, чтобы проверить, что произойдёт, верно? Тогда и он бы не пострадал. Впрочем, это всё лирические отступления. Время финальной игры!».

И ещё до того, как приходит новое сообщение с игрового номера, Чонгук с ужасом понимает, что должно произойти. Юнги облит бензином. У Тэхёна в руках зажигалка. Вставить ключ в замочную скважину. Чтобы выбраться на свободу, Тэхёну нужно...

- Нет...

Выдох на грани слышимости и глаза заполняются слезами неверия, бессилия, злости, боли. Чонгук ведь обещал Юнги, он обещал ему спасение, обещал довести до выхода! А Тэхён? Тэхён, родной, улыбчивый Тэхён с множеством родинок и геометрически правильной улыбкой, из-за которого сердце едва не останавливается, заставляя схватиться за грудь из-за кольнувшей короткой, но такой резкой боли, что из горла рвётся задушенный кашель и слёзы всё-таки стекают по щекам.

Нет, нет, нет, всё должно было быть не так!

Мутный взгляд покрасневших глаз цепляется за экран, из горла рвётся задушенный всхлип. Юнги улыбается. Слабо, болезненно, устало, но так, будто понимает и принимает, будто это всё логично, правильно, будто всё так и должно быть. Юнги делает шаг навстречу Тэхёну, который дрожит осиновым листом, оседает на пол, не сумев удержаться из-за подкашиваемых коленей, и говорит негромкое, но звучащее набатом в тишине «не бойся, Тэхён-а». И, блять, это всё так неправильно! Он не должен утешать Тэхёна! Он не должен выглядеть так, будто совсем не боится! Тэхён кричит «нет!», кричит «ты с ума сошёл!» и отшвыривает зажигалку в сторону, захлёбываясь рыданиями. Чонгук не чувствует онемевших кончиков пальцев и едва сдерживает подступившую к горлу нервную рвоту.

Телефон негромко жужжит в стороне.

«Чтобы выбраться на свободу, Ким Тэхён должен поджечь Мин Юнги. Впрочем, у Мин Юнги есть пистолет. Мин Юнги может использовать его, чтобы застрелить Ким Тэхёна, и тогда сможет выбраться из дома. Таймер на выполнение действия: минута. Отсчёт пошёл. Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь...».

-to be cont%372#!-