Часть 15
Человеческая жизнь такая хрупкая, что ее можно сравнить с фарфором или тонким стеклом. Люди по-своему красивы и уникальны, но стоит нажать на нужную точку, и они начнут рассыпаться у тебя на глазах. Их тело и душа едины, но часто бывает так, что дисгармония между ними заставляет человека выйти из зоны комфорта и засесть куда-нибудь, где их никто не найдет. В прямом смысле. Раствориться в пространстве, стать легче воздуха, дабы улететь с этой грешной земли, где кроме бесконечной боли нет ничего, -желание, возникающие у человека с покалеченной душой.
Физические отклонения могут вылечить врачи или препараты. Душевные — никто.
Я осталась стоять на месте. Какой смысл идти вперед? Все дороги пропитаны одним: кровью, криками о мольбе, запахом отчаянья и напоминанием о том, что ты слаба. Одиночество окружило меня со всех сторон. Нет того, кому можно поплакаться в жилетку, нет того, кому было бы интересно, что творится у меня внутри.
Быть игрушкой для того, кто поселился в твоей голове и не выходит оттуда — невыносимо. Благодаря Ему я полюбила физическую боль, потому что она спасает от окончательной потери рассудка.
— Я убила человека, — схватившись за голову, я сидела на коленях рядом с телом Кейт.
Братья стояли вокруг наших тел и молчали.
Я совершила самый ужасный поступок, на который только способен человек. Одно мгновение поменяло внутри меня абсолютно все. Душа, и без того расколотая, рассыпалась мелкими кусочками, падающими куда-то в бездну, без надежды на возвращение.
— Это произошло случайно, я не хотела… Кейт, прошу, прости…
Тишина вокруг угнетала, а шесть пар глаз смотрели на сломанную игрушку, бьющуюся в судорогах от пережитого.
— Кто-нибудь, пожалуйста, убейте меня, — шептала я, захлебываясь слезами и повторяя одну и ту же фразу под нос.
— Канато, — стальной голос второго Сакамаки слышался откуда-то очень высоко, он был настолько тихим, что я почти не разбирала слов. Или же не хотела слушать его, — возьмешь ее в свою коллекцию?
Мальчик оценивающе посмотрел на мертвое тело, затем кивнул и принялся поднимать девушку на руки.
— Куда ты ее тащишь?
— Туда, где я подарю ей вторую жизнь, — сказав это, он развернулся и понес Кейт в неизвестном направлении.
— Стой, — крикнула я и, поднявшись на трясущихся ногах, пошла за ним, но была остановлена за руку страшим, когда проходила мимо кресла.
Его синие глаза смотрели на меня с некой укоризной, но пустота в них чувствовалась, как никогда. Лицо не выражало ничего, будто его совсем не заботило происходящее. Шу посадил меня к себе на колени, позволяя уткнуться в его плечо.
— Шу, она должна умереть, — как маленькие острые ножи разрезали воздух слова Рейджи.
— Это исключено.
— Ты знаешь правила: только братья имеют право убивать смертных в этом доме, в противном случае…
— Это, считай, была моя прихоть.
Я оторвала голову от крепкого плеча и посмотрела на Шу.
— Мне было интересно: сможет ли Вещь промолчать, когда ее заденут за живое, тем самым выполнив мой недавний приказ. Честно говоря, я знал, что ты не справишься, но убийство невинной жертвы, — глаза перевел на меня, — я никак не ожидал.
— Вы видели всё, что происходило? — я почти потеряла дар речи от его слов.
— Видел.
— Вы же могли спасти ее, почему? — трясти меня начало еще сильней не столько от того, что я сделала, а от нахлынувшей ярости от его бездействия.
— Мог, но тогда я лишил бы себя сладкой радости тебя наказать.
Я вскочила с его колен и развернулась, чтобы посмотреть в эти самодовольные и эгоистичные глаза.
— Ты не Господь Бог, чтобы решать человеческие судьбы! Кто тебе дал право?
— Ну, наверное, судьба, если такая вообще существует.
— Почему, — кричала я, — ты мог спасти ее. Она же еще совсем ребенок!
— Оу, ты меня винишь в произошедшем? Как интересно. Но, смею напомнить, что это не я убил ее.
Я резко заткнулась и выпрямилась по стойке ровно.
— Больная правда, да? — он встал и медленно начал ходить вокруг меня, растягивая каждое сказанное слово. — Вампиры — монстры, убивающие людей, — цитировал он меня, — а сама не смогла справиться с собственными эмоциями.
— Замолчи.
— Все еще держишься за семью? Если так, то я могу убить ее, чтобы в этом мире для тебя остался только я.
Я закрыла руками уши,
— Замолчи!
— Бедная Кейт. Уверен, что она хорошо будет смотреться в коллекции кукол Канато.
— Коллекция кукол?
— Ах, наша девочка же не знает, — на мое плечо легла рука Райто, — мой старший братец любитель выпотрошить жертвенных невест и превратить их в куклы, нарядив в красивые платья! Они правда прекрасны! Их мертвая бледнота заставляет мою кровь закипать!
— Аморальные ублюдки, — пятясь назад, проговорила я, — омерзительно.
— Убивать людей тоже аморально, — сказал где-то сзади Аято.
В моих глазах закипал гнев, кулаки сжались с такой силой, что костяшки побелели. Воздуха катастрофически не хватало, поэтому грудь вздымалась быстрее обычного.
— Это произошло случайно, — выпалила я, — я не думала, что она умрет.
— Ты ослушалась меня, — сказал Шу, опустившись обратно в кресло, — поэтому Кейт сейчас мертва. И виновата в этом ты.
— У тебя удивительная особенность — приносить окружающим боль, даже не понимая этого, — сказал Субару, спиной облокотившийся к стене.
— Субару?
— Думала, что я помру?
— Нет, что ты, я просто…
— Сначала своими действиями ты обрекла Субару на несколько дней адских страданий, — подал голос Рейджи, сидевший по правую руку от Шу.
— Потом убила жертвенную невесту, — промурлыкал Райто своим слащавым голоском.
— Твоя семья страдает по твоей же вине, — послышался голос Аято.
— Что? — слушать это было невыносимо больно. — Это же вы меня похитили! Если бы вы оставили меня в покое, ничего бы из этого не произошло!
— Надо было послушать мамочку, когда она не пускала тебя в полет. А ты опять винишь во всем нас, — послышался голос Аято, стоявшего сзади меня.
— На самом же деле. Ты. Виновата. Во. Всем, — выделяя каждое слово, сказал старший из братьев, с ухмылкой смотря на меня.
Правда ледяной водой окатила меня с головы до ног,
— Нет, — закрыв глаза руками, я начала отступать назад, — нет, нет, нет!
Не хотелось больше видеть их лица, не хотелось слышать их голосов.
Развернувшись, я со всех ног побежала, куда глаза глядят.
Не разбирая дороги, мчась по старинным коридорам, я начала задыхаться; чувствовала, как внутри все сжимается с такой силой, что вот-вот сердце разорвется на куски.
Открыв тяжелые двери, ведущие на улицу, я сбежала вниз по ступенькам; дождь нещадно губил сад из белых роз, тяжелые капли били меня по щеками, босые ноги бежали по грязной тропинке, выложенной плоскими камнями.
Территория особняка была не просто большой, она была огромной. Сколько я уже бегу? Полчаса, час? Ворот так и не было видно. Я выбежала на небольшую поляну, недалеко от которой находилась высоченная башня. Ноги заплетались, сил почти не осталось. Дождь размыл почти все дороги, превращая их в грязевое месиво.
Споткнувшись о какой-то камень, я лицом упала в грязь. Мышцы ныли от кросса, белая футболка и домашние шорты были насквозь мокрыми и обляпанными. На голове сплошной беспорядок, проще побриться наголо, чем расчесать некогда красивые локоны.
Перевернувшись на спину, я устремила взор к небу. Дождь был теплым — это, пожалуй, единственное, что могло меня радовать на данный момент. Его капли смывали грязь с лица, ног и одежды.
Я хочу почувствовать свободу. Хочу освободиться от этой ноши, которую на меня возложили. Я не хочу быть причиной чьих-то страданий, не хочу, чтобы кто-то помыкал мной, не хочу больше быть его игрушкой.
— Сколько бы боли я тебе не принес, ты будешь вечно привязана ко мне. Я никуда тебя не отпущу, — услышала я голос, и, резко вскочив, начала оглядываться по сторонам, но никого на поляне не оказалось. От сменившегося артериального давления, в глазах начало темнеть, а голова кружиться.
Опустившись на колени в теплую грязь, до сих пор размываемую дождем, я опустила голову, сжимая руками вязкое вещество, находившееся подо мной.
— Как же я устала…