Глава 6. Настоятель
Прошло совсем немного времени с отъезда принца, когда группа всадников, одетых в черные доспехи, остановила своих лошадей перед храмом Баоань. Человек, возглавляющий отряд, махнул рукой, и группа солдат рассредоточилась, окружив весь храм.
Один из всадников не был одет в доспехи, вместо этого на нем был фиолетовый пао. Он выехал на лошади вперед, и приказал:
- Постучите в дверь.
Отряд солдат возглавлял Цай Юэ, который являлся одним из командиров Имперского военного корпуса. Он прибыл, чтобы выполнить указ императора, и поймать последнего потомка принца династии Цин. Цай Юэ полагал, что это прекрасная возможность проявить себя. Однако, чего он совсем не ожидал, так это того, что император также пришлет члена своей внутренней стражи. Цай Юэ почувствовал себя очень раздосадованным, и это не могло не отразиться на его голосе:
- Поймать калеку, у которого нет сил даже курицу задушить, совсем не сложная задача. Господину Лю Цинчжуну не нужно было беспокоиться, и лично приезжать.
Лю Цинчжун выглядел серьезным и сосредоточенным. Он равнодушно посмотрел на Цай Юэ:
- Неужели командир никогда не слышала о том, что произошло на праздновании дня рождения принцессы Дун Ян? Сын принца династии Цин, может быть и слаб физически, но он очень умен. Однажды он уже помог своему стражнику одержать победу над мастером из семьи Чу. Если он устроил здесь ловушку, а мы с тобой не будем бдительны, сможем ли мы вернуться в столицу целыми и невредимыми?
Цай Юэ лишился дара речи после этих слов. Он разозлился, и повернул голову, чтобы крикнуть стражнику, стоящему у двери:
- Чего ты медлишь? Решил позволить этому предателю сбежать?
Услышав, как неподобающе Цай Юэ отчитал своего подчиненного, Лю Цинчжун нахмурился. Как раз в это время к двери подошел маленький монах-послушник. Когда он увидел группу военных, ожидающих снаружи храма, то не смог сдержать дрожи, и нервно сложил руки в знак приветствия:
- Эти благодетели проделали долгий путь, от имени настоятеля приглашаю вас войти в храм.
Цай Юэ громко спросил:
- Где сам настоятель храма Баоань? У этого чиновника на руках указ императора, об аресте членов семьи принца-предателя Цин. Любой, кто осмелится спрятать или приютить их, также будет считаться предателем!
Пока он говорил, Лю Цинчжун соскользнул с лошади и неторопливо подошел к монаху-послушнику. Он сказал:
- Спасибо за ваше беспокойство.
Цай Юэ не знал как на это реагировать. Хоть он сам был командиром имперской гвардии, и имел право командовать войсками, однако Лю Цинчжун был одним из девяти сильнейших мастеров внутренней стражи императора. Цай Юэ являлся лишь чиновником третьего ранга, поэтому, даже если он не был согласен с его действиями, он все равно должен был проявлять уважение к Лю Цинчжуну.
С точки зрения Цай Юэ, действия Лю Цинчжуна ничем не отличались от того, если бы он просто повалил его на землю и растоптал. Однако, мастер внутренней стражи императора имел большую власть, поэтому Цай Юэ был вынужден слезть с лошади, и с низко опущенной головой войти в храм. Однако, он не смог удержаться, чтобы по пути не выместить свой гнев на подчиненных.
Свет в молитвенном зале то становился ярче, то снова тускнел. В этом мерцании гигантская статуя Будды казалась особенно огромной, по сравнению с маленьким ростом настоятеля, стоявшего перед ней.
Лю Цинчжун вошел в зал и трижды поклонился статуе, прежде чем повернуться к настоятелю Хуэй Туну. Он доброжелательно сказал:
- Этого поданного зовут Лю Цинчжун. Я здесь по указу императора, и надеюсь встретиться с потомком принца династии Цин.
Настоятель Хуэй Тун поклонился. Он не стал утруждать себя какими-либо фальшивыми любезностями, а спросил прямо:
- Господин Лю Цинчжун привел к двери храма отряд смерти. Осмелится ли рыба встретиться с ножом рыбака?
Лю Цинчжун не ожидал, что настоятель будет таким прямолинейным. Он оглядел большой молитвенный зал, затем посмотрел на монаха, и в его сердце закралось беспокойство. Он не был уверен, что именно решил предпринять Вэнь Хэн, поэтому начал использовать свою внутреннюю силу и повысил голос:
- У принца династии Цин Вэнь Кэчжэня были намерения восстать против императора. Это преступление уже раскрыто. Если принц не хочет впутывать в это расследование тех, кто его окружает, он должен немедленно показаться и последовать за мной в столицу!
Он использовал обилие внутренней энергии, чтобы произнести эти слова, заставляя их разноситься по молитвенному залу подобно звону колокола, отдаваясь бесконечным эхом. Цай Юэ стоял рядом. У него зазвенело в ушах, сердце забилось сильнее, и он не смог удержаться, сделав шаг назад. Однако настоятель Хуэй Тун оставался неподвижен, даже незначительно не затронутый звуком. Спокойным голосом он сказал:
- Я давно слышал о технике братства Цин Дяо "Журавль поет в зеленых небесах". Услышав ее сегодня, я действительно понимаю, что она достойна своей славы.
Сердце Лю Цинчжуна сильно забилось. Он подумал про себя:
"Откуда этот старый монах может знать подобную технику?"
Братство Цин Дяо было небольшой сектой в провинции Бо. Техника "Журавль поет в зеленых небесах" включала в себя секретный метод усиления голоса, благодаря внутренней силе. Если бы слушатель был мастером боевых искусств высокого уровня, техника на него не оказала бы никакого влияния, однако если бы кто-то, не владеющий навыками боевых искусств услышал этот звук, как минимум у него бы непрерывно звенело в ушах, а в худшем случае даже могло начаться кровотечение из всех цицяо[1]. Этот шаг Лю Цинчжуна был направлен на то, чтобы запугать Вэнь Хэна, дать ему понять о серьезности ситуации и вынудить сдаться. Кто бы мог подумать, что это не заставило принца проявить себя, а вместо этого раскрыло скрытый талант настоятеля?
Имя Лю Цинчжуна было не самым известным среди мастеров внутренней стражи императора. Тех, кто знал о его происхождении, было очень мало, а братство Цин Дяо было не очень известной сектой в Цзянху. Поэтому, настоятель храма не мог заранее знать, кто он такой.
Лю Цинчжун давно знал, что Вэнь Хэн знаком с различными техниками боевых искусств, поэтому стал еще сильнее подозревать, что принц прячется в храме.
Использование техники не принесло результата, но стало понятно, что монах намерен воспрепятствовать поимке принца. Таким образом, Лю Цинчжун отбросил всякое притворство и прямо сказал:
- Этот подчиненный долгое время жил в столице, и не знал, что в храме Баоань скрывается такой блестящий мастер. Учитывая, что настоятель полон решимости встать у меня на пути сегодня, я смиренно принимаю ваши уроки боевых искусств.
Настоятель Хуэй Тун ответил:
- Благодарю благодетеля за его добрые слова. Стыдно признаться, но этот бедный монах дал обещание Будде, когда обратился в веру. В этой жизни я никогда не буду владеть клинком или командовать армией. Я поклялся навсегда прекратить сражаться.
Лю Цинчжун спросил:
- Судя по этому признанию, мастер согласен проиграть без боя?
Хуэй Тун сказал:
- Это не так. Этот молитвенный зал наполнен керосином и порохом. Если благодетель Лю Цинчжун полон решимости применить насилие, то храм Баоань может сопроводить вас в Цзи Ле[2].
Лю Цинчжун был поражен. Через мгновение он тихо рассмеялся и сказал:
- Я не ожидал, что настоятель храма Баоань может быть еще более жестоким, чем я, - он на мгновение задумался, затем предложил. - Раз так, то давайте сразимся в поединке. Если навыки мастера лучше моих, тогда я откажусь от преследования, и оставлю принца в живых. Что скажете?
Цай Юэ с тревогой воскликнул:
- Лю Цинчжун! Принц - плоть и кровь предателя, ты осмелишься пойти против указа императора?
Лю Цинчжун рассмеялся:
- Если Его Величество спросит, я дам ему ответ. Это вас не касается. Прочь с дороги!
Сказав это, он толкнул Цай Юэ ладонью. От силы удара рукава его пао взметнулись вверх, а командир вылетел из храма и упал в толпу солдат снаружи.
Лю Цинчжун хоть и был мастером внутренней стражи императора, но если его охватывал азарт, он вел себя словно одержимый. Теперь, когда он уже принял решение сразиться с Хуэй Туном, не было никого, кто мог бы встать у него на пути:
- Все посторонние покинули зал, теперь я хочу извлечь пользу из учений мастера!
Хуэй Тун вздохнул:
- Наши судьбы предопределены, так тому и быть.
Встряхнув мантией, он взлетел в воздух и встретил Лю Цинчжуна своим собственным ударом. Внутренняя энергия этих двоих столкнулась, вызвав колебания воздуха. Хотя это была всего лишь проверка мастерства противника, каждый из них вложил в удар примерно половину своей силы. Почувствовав мощь противоположной стороны, они одновременно отлетели назад.
Лю Цинчжун подумал:
"Внутренняя сила этого старого монаха очень высока, и я никогда раньше не видел подобного стиля боевых искусств. Откуда он родом?"
Хуэй Тун подумал:
"Лю Цинчжун - всего лишь шестой мастер внутренней стражи императора, но его внутренняя сила уже настолько мощная. Насколько же сильны остальные мастера? Моя смерть, скорее всего, неизбежна. Я могу только сражаться как можно дольше, чтобы у принца хватило времени скрыться."
У каждого из мужчин были свои цели, но они снова одновременно выступили вперед, обмениваясь ударами.
На протяжении всей жизни Лю Цинчжун, помимо техник братства Цин Дяо и многих других школ, также изучал тайные приемы внутренней стражи императора.
Это секретное руководство называлось "Заветный текст Небесной реки", и являлось первоклассным учением по усилению внутренней энергии. Лю Цинчжун интенсивно практиковал эти техники более десяти лет, и его можно было считать одним из самых высококлассных мастеров в мире. И все же, несмотря на то, что Хуэй Тун был всего лишь старым монахом, они сражались на равных.
Удары настоятеля были одновременно жестокими и быстрыми, впечатляюще соединяясь, словно лезвие меча. Лю Цинчжун никогда в жизни не видел ничего подобного, он несколько раз был оттеснен к выходу из молитвенного зала.
Используя мощь своей внутренней силы, которую он развил в своей старой секте, Лю Цинчжун использовал технику "Буря Неба и Земли", последовательно нанося четыре удара. Его энергия разливалась подобно огромным волнам, с грохотом накатывая на Хуэй Туна.
Длинная борода настоятеля развевалась на ветру. Вместо того чтобы отступить, он двинулся вперед, отразив все четыре атаки Лю Цинчжуна своими собственными, и с каждым ударом делал один шаг вперед, подобно скале рассекающей море. На пятом приеме Хуэй Тун стоял перед противником на расстоянии вытянутой руки, собираясь атаковать в ответ. Его удар должен был быть невероятной силы, таким, что если Лю Цинчжун не сможет уклониться, его голова наверняка разлетится на части.
Лю Цинчжун не смог заблокировать это движение. Он в панике отпрыгнул назад, оказавшись за порогом храма. Чувство пульсирующей боли от ударов, отраженных настоятелем, растекалось по всему телу. Осознав, в какой опасности он только что был, Лю Цинчжун не смог удержаться от громкого вздоха:
- Искренне благодарю непревзойденного мастера за проявленное милосердие. Способности этого подчиненного не могут сравниться с вашими, я принимаю поражение.
Хуэй Тун сдержался в самый последний момент и подвергся откату со стороны своей собственной ци. Тупая непрекращающаяся боль сдавила его грудь. Он ответил, после того, как немного пришел в себя:
- Благодарю.
В тот критический момент шансы Лю Цинчжуна на отступление были равны нулю. Если бы Хуэй Тун вовремя не сдержал свой удар, его противник не смог бы остаться невредимым.
Лю Цинчжун уже смирился со своим проигрышем. Сдержав слово, он больше не пересекал порог монастыря, оставшись стоять за дверью:
- Техники настоятеля яростны, а сила удара поразительна. Я такого не видел прежде. Могу я узнать имя непревзойденного мастера, и где он учился?
Хуэй Тун вежливо отказался:
- Я всего лишь никто, мое имя и происхождение не стоят упоминания.
Лю Цинчжун вздохнул:
- Если мастер не хочет отвечать, то я не буду настаивать. Однако, этот подчиненный однажды услышал, что в секте Янь Лин из провинции Ми, существует давно утраченная техника, известная как "Восемь крайних клинков". В свое время ей не было равных. Очень жаль, что после сегодняшнего дня, больше ни у кого не будет возможности увидеть такой стиль боя.
Хуэй Тун молчал.
Сказав это, Лю Цинчжун повернулся и спустился по ступенькам. Его голос донесся издалека:
- Этот подчиненный сегодня проиграл с честью, я надеюсь, принц сможет о себе позаботиться!
Двери буддийского храма медленно закрылись.
Цай Юэ мог только беспомощно наблюдать, как утка, попавшая ему в пасть, улетела. Он был разгневан почти до полусмерти, но понимал, что мастера внутренней стражи императора лучше не провоцировать. Цай Юэ мог только сдержать свой гнев и последовать за Лю Цинчжуном, приказав отряду отступить, и покинуть территорию храма Баоань.
Внутри молитвенного зала Хуэй Тун покачнулся, и осел на пол. Его тонкие пальцы слегка дрожали, пока он бормотал сутры, одну за другой перебирая четки из сандалового дерева. В это время черная линия, идущая от сердца, двигалась по его энергетическим каналам, достигая каждой части тела, и быстро разрушала его органы и меридианы.
Лю Цинчжун возможно сдержит свое слово, и отпустит Вэнь Хэна, но он не говорил, что сохранит жизнь настоятелю. В поединке, который только что состоялся, Хуэй Тун мог убить мастера внутренней стражи императора, и сохранить себе жизнь. Но он не смог решиться на это, и дал своему противнику возможность убить себя.
Хуэй Тун не знал, какой яд дал ему Лю Цинчжун, но находясь при смерти, он не чувствовал никакой боли, только легкое тепло. Ощущения были похожи на те, которые он испытывал теплыми весенними днями в секте Янь Лин. В горах землю покрывали полевые цветы, а вокруг них летали бабочки. Хуэй Тун и его боевые братья и сестры были тогда молоды и тренировались вместе каждый день. Они дали обещание, что когда подрастут, то оседлают лошадей, возьмут свои мечи, и вместе пересекут Цзянху.
Но дела этого мира были подобны дыму, в одно мгновение все могло измениться. Хуэй Тун ушел в уединение на три года, за это время его мастерство владения клинком значительно улучшилось. Первой новостью, которую он услышал, вернувшись в этот мир, было то, что его шимэй[3] уже вышла замуж за молодого мастера боевых искусств из другой секты.
В то время Хуэй Тун был гордым человеком, и не хотел признаваться в печали на своем сердце, в порыве гнева покинув свою секту и родину. Постепенно он завоевал себе репутацию в Цзянху, даже заслужил прозвище "Благородный герой".
Спустя какое-то время его пригласили принять участие в Великом собрании мастеров меча на горе Си Ю. Воссоединение со старыми друзьями принесло много эмоций. Изначально он думал, что спустя столько лет, смог оставить прошлое позади. Однако, он переоценил себя, и в то же время недооценил слово "любовь".
Чувство одновременно и крайней печали, и радости, опьяняло даже сильнее, чем вино.
Хуэй Тун вышел на помост с мечом в руке, и продемонстрировал работу всей своей жизни, технику "Восемь крайних клинков", которая заслужила всеобщее восхищение.
Возможно, он никогда по-настоящему не пытался похоронить свои чувства, и уж точно не знал, как их скрыть.
Заскучавшие на собрании гости спровоцировали мужчину, который женился на шимэй Хуэй Туна, устроить совместный поединок. Под взглядами тысячи людей эти двое встретились лицом к лицу.
Та дуэль была самым искренним выяснением отношений в жизни Хуэй Туна. Так же она была тем, о чем он меньше всего хотел вспоминать.
Хуэй Тун не был пьян, и его рассудок не был затуманен, и все же у него произошло отклонение ци[4]. Он ясно понимал, что другой человек не ровня ему, и все равно нанес удар так, что его почти невозможно было блокировать. Меч пронзил грудь мужчины.
Взмах одного меча - и из "Благородного героя" он превратился в злодея, изгнанного и осуждаемого всем миром.
Хуэй Тун был сбит с помоста своим шисюном[5], из-за чего сломал несколько ребер. Меч, который никогда не покидал его, был разломан надвое, а затем брошен в сторону.
Но ничто из этого не могло сравниться с душераздирающей болью, когда он увидел, как его беременная шимэй бросается со скалы, прижимая к себе тело своего мертвого мужа.
В память о том, что они когда-то принадлежали к одной школе, шисюн пощадил его жизнь, но наказал изгнанием из секты Янь Лин. Волоча свое изломанное и больное тело, Хуэй Тун забрел в дальние земли. В конце концов, его приютил предыдущий настоятель храма Баоань.
Искусство владения мечом и техника "Восемь крайних клинков", а также скрытые чувства, которые он никогда не выражал, были подобны фейерверку, или утренней росе - они вспыхнули лишь на мгновение, а затем оказались похоронены в тишине храма в пустыне.
Дни пролетали так же быстро, как стремительно текла вода. Как только Хуэй Тун собрался забыть свое кровавое прошлое, в дверь храма Баоань постучал покрытый пылью стражник.
Тогда, глядя на ветхую дверную табличку, он рассеянно подумал:
"Если бы шимэй была все еще жива, ее ребенок уже достиг бы совершеннолетия, и мог завести собственную семью".
В мгновение ока человек может стать Буддой[6]. Таким образом, старший сын цинского принца Вэнь Кэчжэня, Вэнь Хэн, родился в этом маленьком храме.
Жизнь Хуэй Туна, словно застоявшийся пруд, была потревожена весенним ветром. Этот глоток свежего воздуха позволил настоятелю прожить еще пятнадцать лет.
И все же семена, которые он посеял десятилетия назад, принесли свои самые последние плоды в этот день.
Дверь скрипнула, когда маленький монах-послушник толкнул ее. Он позвал:
- Шифу?[7]
Голос был юным и невинным, и когда достиг слуха Хуэй Туна, он совпал с образами из его прошлого. Ему казалось, что он вернулся в Янь Лин, и снова сжимает в руках свой деревянный меч, окруженный благоухающей травой и полевыми цветами, и кричит вдаль:
- Шифу!
Не услышав никакого ответа, маленький монах тихо подошел к Хуэй Туну. Глаза настоятеля были плотно закрыты, в уголках его рта пряталась улыбка. Он уже скончался.
Монах-послушник дрожащей рукой поднес руку к лицу настоятеля, чтобы проверить его дыхание. Затем он, наконец, разрыдался, воскликнув:
- Шифу!
[1] Цицяо - семь отверстий на голове: уши, глаза, ноздри, рот.
[2] Цзи Ле - можно перевести как "Высшее счастье". Относится к концепции рая в буддизме. Подразумевается, что Хуэй Тун сказал: "Мы готовы умереть вместе с вами".
[3] Шимэй - обращение к девушке, которая младше говорящего по возрасту. Так же можно перевести как "младшая сестра", но родственная связь здесь не подразумевается. Обычно такое обращение используют члены одной секты или школы боевых искусств, при обращении к младшей соученице.
[4] Отклонение ци - буквально означает "загореться и впасть в одержимость". Состояние, при котором база совершенствования становится опасно нестабильной, вызывая внутренние повреждения тела и симптомы психоза.
[5] Шисюн - обращение к мужчине/юноше, который старше говорящего. Так же можно перевести как "старший брат", но родственная связь здесь не подразумевается. Обычно такое обращение используют члены одной секты или школы боевых искусств, при обращении к старшему соученику.
[6] Стать Буддой - идиома, примерное значение - человек нашел путь прекращения неудовлетворённости и страданий, и отказался от привязанностей и желаний.
[7] Шифу - наставник, мастер.