11
Заводской гудок дали ровно в девять утра. Станки заухали, машины загрохотали, люди, вытирая пот из-под носа и со лба, принялись за работу. Не старый, но уже и не молодой мужчина с сединой на висках и прямоугольными очками на мясистом носу шлифовал детали. За несколько десятилетий, что он проработал на этом заводе, его зрение испортилось от металлической пыли, а кожа на руках и лице потемнела и сморщилась от температуры и тяжести работы.
Вечером, после работы, мужчина шёл домой. Дети его уже выросли: у тридцатилетнего сына уже была своя семья, а у двадцати пяти летней дочери – работа. Мужчина не часто видел своих детей, но знал, что они всё ещё одна большая любящая семья и особенно это чувствовалось по праздникам. Дома мужчину ждала его жена. Она, не успев получить образование до войны, теперь, после войны, зарабатывала продажей своих вышивки и вязания. Это приносило небольшие деньги, но в сумме с зарплатой мужа хватало, чтобы сводить концы с концами.
Вечерние улицы пестрели разными оттенками темноты. Кое-где были включены фонари, кое-где дорогу освещал лишь свет из окон жилых домов, а где-то нужно было постараться, чтобы не упасть и не сломать себе шею. Мужчина ходил одной и той же дорогой столько, сколько работал на заводе – практически всю жизнь, так что он совершенно не опасался упасть.
Хотя иногда судьба может сыграть с нами злую шутку.
Именно в этот день прошёл дождь, дорогу развезло и покрыло грязью. Не освещённая часть улицы превратилась в самую настоящую дорогу смерти, которая, как живые зыбучие пески, хватала за ноги и, не давая выбраться, утягивала куда-то в небытие.
Один неверный шаг. Тихий судорожный выдох. Еле слышный вскрик. Тишина.
В этот вечер мужчина не вернулся домой. Обеспокоенная жена прошлась по соседям: раньше её муж никогда не задерживался после работы! – и даже думала дойти до завода, но соседка предостерегла её от глупой мысли. На улицу уже опустилась беспроглядная темнота, куда она одна пойдёт? Наверняка, её муж просто выдохся во время работы и решил немного отдохнуть на заводе: всё же возраст. Женщину слова соседки не убедили. Что-то тревожно билось в её сердце.
На следующий день, утром, дождавшись приличного времени для нанесения визита, совершенно не смыкавшая глаз женщина снова отправилась по соседям. Измождённый вид, который немолодое, но до этого выглядевшее живым, лицо приняло всего за одну ночь, пугало совсем недавно пришедших в себя ото сна соседей. Никто так и не видел её мужа.
За ночь грязь на дорогах засохла и уже не представляла угрозы поскользнуться. Женщина отправилась на завод.
Что-то болезненно кольнуло в душе, когда она увидела, как двое крепких мужчин в белых халатах кого-то забрасывают на носилки, а потом накрывают светлым полотнищем. Всё это происходило, как в замедленной съёмке. Женщине даже показалось, что она оказалась в кинотеатре и эту сцену специально для неё прокрутили на повторе уже раз десять, чтобы она точно всё детально рассмотрела.
Что-то дёрнуло её подбежать к мужчинам и спросить о случившемся. Гражданскому лицу, которое не имеет отношения к делу, конечно, никто не собирался рассказывать про ночной труп, но женщина, боявшаяся самого плохого, тут же сообщила о пропаже своего мужа именно прошлым вечером. Только после этого ей позволили поехать до больницы и опознать тело.
В больнице с ней случился припадок.
Две медсестры, усадившие её на стул и привёдшие в чувства, вскоре испарились, как мираж. Женщине даже показалось, что это действительно была галлюцинация. Ещё большей галлюцинацией ей казалась смерть её мужа. Как же так? Он ходил по одной и той же дороге уже несколько десятилетий!
Детям страшную новость она сообщила позднее. Пришлось собираться с духом и копить в себе силы и мужество, чтобы прямо во время телефонного разговора не упасть без чувств. Дочь тут же взяла отпуск на работе и приехала домой. Сын оставил жену и детей дома, а сам появился на пороге родительского дома через полтора дня после звонка.
Похороны были назначены через три дня.
Они собрали все деньги, что удалось накопить, все зарплаты и всё вырученное за вязание и вышивку. На похороны хватало впритык. Женщина трудилась над вязанием и шитьём денно и нощно, время от времени промакивая глаза уже влажным платком, чтобы слёзы не капали на работу. Соседи, зная ситуацию вдовы, скупали её работы, чтобы помочь с похоронами. Просто так брать деньги гордая женщина отказывалась.
В итоге денег хватило на новый костюм и ботинки для умершего.
День похорон выдался мрачным не только из-за самого события, но и из-за погоды: угрюмые тяжёлые тёмно-сизые тучи грузно шагали по небу, попеременно то плюясь градом, то плача острыми каплями дождя. Процессия в чёрном двигалась от входа на кладбище в его дальний угол, в то место, на которое хватило денег. Женщина, постаревшая за это время, кажется, лет на двадцать, шла за гробом, крепко прижимала руки к груди и, сгорбившись, буравила взглядом влажный комковатый чернозём. Иногда она спотыкалась, но не падала. Внутренний страх упасть тут же клацал зубами у неё перед лицом, и она выравнивала шаг. Дети вдовы, шедшие на пару шагов позади, поддерживали друг друга, переплетя руки. Они знали, что мать сейчас не даст даже дотронуться до неё, не скажет ни слова, даже не отреагирует, если её позвать, так что им приходилось переживать горе, полагаясь друг на друга. Никто из них уже не пытался скрывать или вытирать слёзы.
Позади шли соседи, коллеги и друзья. Никто из них не мог поверить в реальность происходящего. Ещё несколько дней назад этот весёлый, несмотря на бедность, мужичок работал на заводе, помогал по хозяйству, вёл разговоры в курилке, ходил пропустить по кружке пива, а теперь... лежит в гробу и больше никогда оттуда не встанет.
До места проведения похорон процессия шла, кажется, целую вечность. Никому не хотелось так скоро прощаться с дорогим мужем, отцом, другом и коллегой. Открытый гроб поставили недалеко от выкопанной могилы, священник раздал церковные свечи. Началось отпевание. Раскатистые молитвы сопровождались всхлипами и стонами. Дети следили за матерью, чтобы той не стало совсем плохо. Но женщина держалась на ногах также крепко, как дерево корнями за землю. Еле заметно покачиваясь из стороны в сторону, она всё также прижимала руки к груди и, смаргивая горячие слёзы с потухших глаз, смотрела на белое лицо мужа.
Отпевание закончилось. Прощание прошло. Гроб заколотили. Опустили в могилу и засыпали землёй. Каждый бросил по три горсти земли сверху.
Ночь опустилась на город медленно и тягуче, как будто не желала заканчивать день. Вдова сидела за столом перед портретом мужа и, уже не роняя крупные слёзы, сухими, чересчур высохшими глазами смотрела куда-то в пустоту. На кухне тихо побрякивали посудой дети, прибираясь после поминок.
На улице противно моросил мелкий острый дождь. Как кусочки разбитого стекла, он вгрызался в кожу тех, кто неосторожно оказался вне дома. Двое мужчин в тёмно-песочного цвета плащах шли по мокрой грязи, чавкая ботинками при каждом шаге. Один щурился и хмурился каждый раз, когда капли попадали ему на лицо или голову, а второй, кажется, даже не чувствовал, как в морщины на его жёлтом лице заливается дождь. У одного из них была лопата. У второго – мешок. У обоих были перчатки и маски.
Свежая могила была раскопана с такой же лёгкостью, с какой недавно закопана. С крышкой гроба пришлось повозиться.
Мужчины скривились, не увидев каких-то дорогих вещей в гробу, но приободрились, рассмотрев костюм. Такой можно было бы продать по хорошей цене, а ботинки... новые и чистые, ещё даже блестели. Второй, тот, чьё жёлтое лицо испещрили морщины, стал стягивать с умершего костюм, приказав другому заняться ботинками.
Ещё не очень опытный в таких вещах молодой человек правый ботинок снял без особых проблем, зато с левым пришлось повозиться. Никто из мужчин не знал, что именно левую ногу умерший сломал в момент падения. Теперь же вместо обычного перелома его нога изогнулась неестественным образом. Ночную тишину разрезал хруст и мимолётное чавканье.
Второй не обратил на это никакого внимания, продолжая стягивать с трупа костюм. Первый ощутил, как по спине пробежали мурашки.
Спустя некоторое время крышка снова прикрывала труп, а земля – гроб. Оба мужчины, не замеченные никем, кроме луны и надгробных плит, скрылись с кладбища. Дождь перестал.
Костюм был продан уже через пару дней. С ботинками пришлось повозиться, но и они оказались проданы.
Спустя неделю из дома с перекошенной крышей и полопавшимися светло-зелёными ставнями вынесли труп. Мужчина с бледно-жёлтым лицом, испещрённым глубокими морщинами, лежал на носилках, накрытый белой тканью. Второй, явственно ощущая, как мурашки бегают не только вдоль позвоночника, но и по всему телу, стоял на пороге и, не особо задумываясь над нитью разговора, отвечал на вопросы. Все его мысли были заняты ощущением отвратительного дежавю: он уже видел, как нога также неестественно загибалась. Мужчина, казалось, что почувствовал: он вздрогнул и, судорожно втянув носом воздух, обернулся. В дверном проёме никого не было.
На следующей неделе выносили уже второе тело из дома с перекошенной крышей и полопавшимися светло-зелёными ставнями.