30
— Лотти! — брови Чарльза взлетают вверх, когда он видит меня, — Ты сообщила Альберту, что он станет отцом? Давно не видел настолько глупого выражения лица. Даже не попрощался!
Стараюсь не обращать внимание на щекочущее чувство внутри меня, но не в силах сдержать смущённую улыбку. К тому же, мне становится немного стыдно. Кажется, будто Чарли знает, чего я жду от наступающей ночи. Лицо горит, и я не могу смотреть парню в глаза.
— Проголодалась? — он деликатно переводит тему, заметив мою неловкость, а я улыбаюсь ещё шире.
- На заднем дворе висит вяленое мясо? - спрашиваю я, и Рыжий хмыкает в ответ.
- Нет. Но я подстрелил пару крыс. - он пожимает плечами, - Можем поджарить их в очаге.
Замечаю, что парень уже развёл огонь в старинном камине, и по комнате раздаётся приятное потрескивание сгорающих дров.
- Здесь не так плохо на самом деле, - говорит он, - Во всяком случае, тебя никто не найдёт. Можешь быть уверена.
- А знаешь, почему меня могут искать? - осторожно интересуюсь я, протягивая руки ближе к огню.
Возможно, Чарли окажется более болтлив, чем Хилл.
Парень молчит и многозначительно смотрит на меня, стараясь подобрать нужные слова. Всматриваюсь в его глаза, терпеливо ожидая ответа.
- Альберт сказал: тебе лучше быть здесь, а он никогда не говорит что-либо просто так, - отвечает Чарли, и я не решаюсь продолжать.
Видимо, моё лицо выражает крайнюю степень разочарования, потому что тон Чарли сменяется на виноватый, когда он указывает рукой в сторону двери, ведущей в мою спальню.
- На самом деле, только две комнаты жилые, - Чарли проводит для меня мини-экскурсию по дому, - Хотя это строение и не уступает размерами «Спенсер-хаусу», но здесь давно никто не живёт.
Проходим по тёмным коридорам, и парень показывает мне мою комнату - единственную в доме, где мебель не покрыта защитными чехлами. Всё наше освещение - это лунный свет. Когда тучи, загораживая ночное светило, прячут от нас её лик, дом погружается в кромешный мрак.
- Ты что-то говорил о генераторе, - обнимаю себя за плечи и в сотый раз оглядываюсь по сторонам, думая о том, что вряд-ли смогу остаться в полном одиночестве.
- Ага, - Чарли кивает головой, - Но есть одна проблема.
- Какая? - я вопросительно смотрю на парня.
- Понятия не имею, как пользоваться этой хренью, - разводит он руки в стороны.
- Очень вкусно, - протираю руки салфеткой, - Никогда не подогревала пиццу в камине.
На голове сооружён огромный тюрбан из полотенца - просушить волосы феном невозможно, так как в доме нет электричества. Хорошо, что вода нагревается газом, и Чарли согласился постоять возле двери в ванную комнату, пока я была в душе. Не то, чтобы я действительно боялась привидений, но подобные дома всегда пугали, тем более, если приходится лицезреть своё отражение при свете свечи в антикварном зеркале.
Чарли откидывается назад, уместившись на ковре с таким высоким ворсом, что кажется, может потеряться среди этих длиннющих синтетических волокон. Судя по всему, он куплен специально, к моему приезду - вижу наклейку-ценник и кусочек липкой ленты, которая удерживала полотно в рулоне.
- Надо бы разобраться с генератором, - с нотками отчаяния произносит он.
- Всё в порядке, мне и так хорошо, - отвечаю я, усмехнувшись его беспомощности, когда дело касается электричества.
Чарли хочет облегчить мою жизнь здесь, но, по всей видимости, он и сам не знает, как это сделать.
- Альберт попросил, - вздыхает он.
Хочу сказать: «Да к чёрту этот генератор!», но молчу, рассматривая лицо Чарли. Этот парень сделает всё, что скажет Хилл, только потому, что не хочет разочаровать его или показать свою несостоятельность. В этом смысле мы с Чарли похожи - оба хотим нравится Альберту, и готовы из кожи вон лезть, чтобы заслужить его похвалу. И чем больше мы стараемся, тем больше проблем доставляем.
- Твоя семья, судя по всему, не имеет никакого отношения к Восточному Лондону, — констатирую я.
Двигаюсь ближе к камину, насколько это возможно, снимаю полотенце с волос и накрываюсь пледом. Тоже новым, ещё пахнущем пластиковой упаковкой.
— Ты вырос в похожем доме? — интересуюсь я.
— Мой гораздо больше, — отвечает парень.
Чарли произносит это равнодушно, даже с презрением, и это кажется странным - будь у меня родственники, владеющие особняком вроде этого, я бы могла только порадоваться.
- Мой прапрадед был тем самым чудаковатым герцогом из Ноттингемшира, который прятался от всех под землёй.
- Что значит «под землёй»? - спрашиваю я, с интересом посматривая на Рыжего.
- Он так сильно ненавидел людей, что построил под своим имением подземный дворец. И не пускал туда никого, кроме, разумеется, слуг. Говорят, эти тоннели протянулись на пятнадцать миль, и один из них тянулся от каретного двора до железнодорожной станции.
- Это так круто, - одобрительно киваю головой, - Иметь в семье легендарную личность.
- Не уверен, что это действительно круто, Лотти. Многие мои родственники просто переполнены генами старого предка.
- Они ненавидят людей и живут в подземелье? - интересуюсь я.
- Нет, - Чарли морщит нос, - Но они такие же конченые психи. Нет, ты не подумай - я люблю родных, но предпочитаю делать это на большом расстоянии. Просто мне всегда было тяжело находиться среди людей, которые не имеют отношения к Восточному Лондону.
Чарли всматривается в моё лицо, пытаясь разглядеть понимание, и я делаю кивок головой - я знаю, о чём он говорит.
Усаживаюсь поудобнее, буквально сгорая от любопытства узнать о семье Чарли ещё чего-нибудь эпатажного: не каждый день удаётся поговорить со спасённым из лап безумного полицейского, молодым герцогом и уплетать, поджаренные в трёхсотлетнем камине, кусочки пиццы.
Мы сидим и задушевно болтаем о разных вещах, будто старые знакомые, и наш разговор как-то сам по себе приходит к тому, что в нём снова проскальзывает имя Хилла.
Невольно оборачиваюсь в сторону входной двери. Прошло уже несколько часов с того момента, как он ушёл, но я словно продолжаю ощущать его присутствие рядом. Запах его одеколона пропитал мою одежду, или я просто испытываю обонятельные галлюцинации из-за того, что думаю об Альберте постоянно.
- Как вы познакомились? - спрашивает Чарли, будто угадав мои мысли, - Обычно, Альби не привязывается к девушкам так сильно.
- Думаешь, он привязан ко мне? - слегка толкаю парня в плечо, - Не говори глупостей, Чарли.
- Ну, иначе тебя бы здесь не было, - объясняет он.
- Мы живём, точнее - жили по-соседству, - улыбаюсь, вспомнив, как пялилась на него каждый вечер.
- Не просто тебе с ним будет, - сочувственно произносит Скотт.
- Между нами ничего нет, - деланно протягиваю я, повысив тон, - Кажется, я не интересую его в этом смысле. Он постоянно говорит мне об этом.
- Истинная любовь не может говорить, потому что настоящее чувство выражается скорее делом, чем словами, - отвечает Чарли.
Где-то я уже слышала это выражение, заставившее меня задумчиво молчать следующие минуты.
- Слишком высокопарно, - наконец, отвечаю я, - Ни о какой любви и речи идти не может, если дело касается Альберта Хилла.
- Ну почему же, - Чарли поднимает брови вверх, - Ты не права, Лотти. У окружающих может возникнуть чувство, что он не человек, а кусок стали, но это не так. Альберт умеет любить. Просто, он пытается защитить тебя.
- И снова не понимаю, о чём речь, - я закатываю глаза и снова откидываюсь назад.
- Лучше, если у Альберта не будет привязанностей. Вообще никаких. Всю свою жизнь ему приходилось терять близких людей именно потому, что они были ему дороги.
- Что случилось с той девушкой, Чарли? - осторожно спрашиваю я, привстав на локтях. Замираю, стараясь не дышать, будто моё дыхание может отпугнуть его.
- Всё это становится похожим на то, что происходит сейчас, Лотти, - отвечает он, - Ты не подумай, что я хочу напугать тебя. Нет, скорее - предупредить. Его семья, его бывшая девушка - все они пострадали именно от того, что он любил их. Не Альберт, Лотти, а они. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
- Не совсем, - медленно отвинчиваю крышку бутылки с водой.
- Альберту нельзя отвлекаться, - парень дожидается, когда я напьюсь и продолжает, - Так считает один человек.
Последние слова он бросает с ненавистью и замолкает, словно борется с приступом гнева.
- В его работе лучше быть одиночкой, - продолжает он, - Поэтому, он хочет завязать со всем этим дерьмом - чтобы у него снова была семья.
Дрова в камине издают приятный треск, а тепло, исходящее от огня заставляет моё тело обмякнуть, а глазам - закрываться. Чарли уговаривает меня идти в спальню, но я не хочу оставаться там одна, поэтому прошу его принести подушку, которую кладу под голову и заверяю парня в том, что совершенно не устала и не хочу спать. Я прошу его рассказать мне что-нибудь ещё и пытаюсь поддерживать разговор, однако, каждое следующее слово даётся мне всё с большим и большим трудом. Болтовня парня убаюкивает и, кажется, границы между сном и реальностью становятся такими размытыми - слова Чарли звучат всё тише и тише, пока не исчезают совсем.
Просыпаюсь от осознания того, что нахожусь в крепких руках. Движение его тела мягко покачивает моё. Делаю глубокий вдох и обхватываю руками шею Альберта. Мои веки, словно склеенные, не хотят размыкаться, но даже закрытыми глазами, я вижу, как всё вокруг становится слишком тёмным, почти чёрным - свет, исходящий от огня, не проникает в коридор, затем вокруг немного светлеет под блеском луны.
Чувствую, как свежо в комнате, как прохладно постельное бельё, когда его руки мягко опускают меня на кровать, и после жаркого каминного зала, так приятно очутиться здесь.
Снова пытаюсь открыть глаза - в этот раз мне удаётся сделать это, но всё вокруг кажется сном. Сквозь дымку вижу улыбающееся лицо Альберта, который рассматривает меня, слегка наклонив голову.
- Доброе утро, - говорю я, протирая кулаками сонные глаза.
- Доброй ночи, Лотти, - уточняет Хилл.
- Ты вернулся, - протягиваю я, растягиваясь в улыбке.
- Я обещал. Хотя, не знаю, зачем я здесь, - шепчет он.
Он здесь. И это невероятно.
— Я не мог перестать думать о том, что происходило всё это время между нами, — тихо продолжает он, — О том, что ты просила меня остаться, Лотти. О том, что мне очень хочется тебя увидеть. Наверно, я больше не в силах бороться. Но я и правда не должен был прикасаться к тебе.
- Не должен? Или не хочешь? - спрашиваю я сквозь сон, устраиваясь в кровати поудобнее, - Потому что это прекратится только в том случае, если ты выберешь второй вариант, Альберт.
Снова просыпаюсь - за окном до сих пор темно. Тишина вокруг - обманчива. Она заставляет принимать утро за ночь и ночь — за утро. В шумном зимнем городе, где световой день такой короткий, что кажется, длится одно мгновение, всегда можно понять, какое сейчас время суток по оживлённым шагам прохожих, сигналам автомобилей, частотой закрывания дверей и звонку прибывшего лифта. А здесь, вдали от людей, словно на самом краю света, невозможно понять время, не взглянув на часы.
Постепенно, сознание приходит в чувство, я вспоминаю, где я и как оказалась здесь. Я уснула возле камина, в одежде, затем Хилл перенёс меня сюда, и я...
Вот чёрт!
Молниеносно поворачиваюсь на другой бок, и моё сердце перестаёт биться: Альберт лежит рядом, убрав одну руку под подушку, а другую - протягивает в мою сторону. Его глаза закрыты, а на лице застыло блаженное спокойствие. Я вижу его так, как на чёрно-белой фотографии: бледный свет, попадает на него, оттеняя скулы, линию губ и подбородка в том месте, где проходит граница с шеей. Дыхание парня размеренное и ровное, едва заметное. Его волосы слегка влажные и он пахнет свежестью, чистотой и гелем для душа.
Чертовски красив. И мы спим с ним в одной кровати, хотя ещё несколько часов назад, он давал мне понять: этого не произойдёт никогда.
Почувствовав движение, Хилл просыпается и сразу притягивает меня к себе. Его тело — твёрдое и сильное, я прижимаюсь щекой к его обнажённой груди, и это, чёрт возьми, самые восхитительные ощущения из тех, что я когда-либо испытывала!
Под нашим одеялом, нагретым телами, тепло и приятно, а снаружи, в помещении, отапливаемым единственным камином на весь дом, промозгло и свистит холодный ветер. Но сейчас, этот контраст — то, что нужно. Он добавляет уюта, и я даже радуюсь тому, что наш дворец не отапливается.
- У меня чувство, что я проспала важную часть своей жизни, - говорю я, когда замечаю, что глаза Альберта открыты и изучают меня.
- Эта часть была не такой уж большой, - сонно отвечает он, - И ты ничего не пропустила, крошка.
- Это хорошо, - шепчу я и прижимаюсь к нему ещё сильнее.
Хочется запечатлеть эти ощущения и остаток жизни находиться в том состоянии, в котором пребываю сейчас. Закрываю глаза и дотрагиваюсь губами до его груди.
Чувствую, как Альберт замирает, переставая дышать на несколько секунд, затем делает глубокий вдох.
Я довольна его реакцией и продолжаю покрывать лёгкими поцелуями его тело.
Один, два, три, четыре, пять...
Опускаюсь ниже, к животу, но не перехожу черту.
Мне нравятся наши взаимные прикосновения, нравится чувствовать его рядом, но я не до конца уверена, что готова к большему, хотя и хочу этого больше всего на свете.
Альби не спешит и не настаивает: лишь легко проводит своей ладонью по внешней части моего бедра. Я благодарна ему за это.
Провожу ещё одну дорожку из поцелуев по его груди снизу вверх.
- Не уверен, что смогу и дальше держать себя в руках, - говорит он.
- Я не хочу, чтобы ты сдерживал, - отвечаю я и замираю, немного отпрянув так, чтобы видеть его глаза, - И никогда не хотела.
Ого, Лотти! А это было очень смело! Это же как нажать кнопку «пуск» на управляющей панели ядерной бомбы.
Его глаза словно покрываются пеленой, и от его тела словно отскакивают заряженные частицы. Кажется, я даже слышу их треск.
На самом деле, я ужасно боюсь того, что произойдёт прямо сейчас.
То, что я представляла себе тысячи раз, воображала и инсценировала в своих фантазиях вот-вот случиться, и я так давно хотела этой ночи. Но почему тогда сейчас всё вокруг кажется мне таким пугающим, странным, и, кажется, я теряю уверенность в том, что действительно готова.
Особенно остро ощущаю закомплексованность и понимаю отсутствие опыта. Наверняка, Альберту будет скучно со мной, и я совершенно не понимаю: что я должна делать?
Как много вопросов, ответы на которые, я не знаю.
Начать раздеваться прямо сейчас, или он сам сделает это?
Что говорить?
Как двигаться?
И почему он молчит и не предпринимает никаких действий?
Может быть, не хочет меня?
Почему я ни разу не подумала о том, как это может быть неловко?
Вспоминаю, что мы говорили друг другу, как он был возбужден, как у него перехватывало дыхание, всякий раз, когда он прикасался ко мне. Как не мог оторвать от меня взгляда...
Это придаёт хотя бы немного смелости для того, чтобы снова прижаться к его телу.
- На самом деле, я тоже волнуюсь, - наконец, говорит он.
- Ты? - я улыбаюсь.
- Конечно, - отвечает он крайне серьёзно и поглаживает меня по щеке, - Ведь это и мой первый раз.
Я смеюсь так сильно, что голова откидывается назад.
- Это не смешно, Лотти, - на лице парня нет даже намёка на улыбку, и он старается сохранять невозмутимый вид, - В самом деле, меня тоже тревожит эта ситуация.
- Что-то сомневаюсь, что это твой первый раз, Альберт, - говорю я.
- В том смысле... — объясняет он, - В том смысле, что у меня никогда не было неопытной девушки.
- Ох, - не то, чтобы я сильно удивлена, просто никогда не думала об этом: о том, какого будет ему.
- Мне пришлось «погуглить», и я вбил в строку поиска слово «девственность», чтобы узнать как можно больше информации, - продолжает он, и я снова прыскаю от смеха.
- Да, согласен, лучше бы я этого не делал, но мне удалось выяснить кое-что важное.
- Что же? - прикусываю губу, чтобы прекратить смех.
- Возможно, ты будешь испытывать боль, - сочувственно произносит он, но я вижу задорные огоньки в его глазах.
Понимаю - он говорит эту чепуху лишь для того, чтобы я смогла расслабиться, и это кажется очень милым. Со мной словно абсолютно другой Альберт Хилл, другая его личность. Тот, кто умеет смеяться, шутить и быть нежным. И эта перемена происходит столь внезапно, что каждое мгновение я жду возвращения привычного Альберта, который оттолкнёт меня в очередной раз.
Но и тот, другой, и этот - оба они похожи в одном. Всякий раз, в каком бы настроении он не прибывал, этот мужчина защищает, отвлекает и огораживает меня от страхов, волнений и переживаний.
- Возможно, и ты будешь испытывать боль, - отвечаю я, состроив кислую гримасу.
- Об этом я не подумал, - испуганно схватившись за сердце отвечает он, - Пожалуйста, будь аккуратнее, Лотти. Я не выношу боли там, - он указывает рукой на свои боксеры.
Я снова хихикаю, смущённо завернувшись в одеяло с головой - разговоры о сексе и наглядные пособия заставляют меня краснеть.
- Что ещё? - спрашиваю я, немного открыв своё лицо, лишь самую малость, для того, чтобы я могла видеть его, а он меня - нет.
- Там было написано, ты можешь пребывать в грёзах, что это произойдёт по одному из тех сценариев, описанных в женских романах. Но в жизни всё не так, и это разочарует тебя. Всех девушек разочаровывает их «первый раз» - говорит он немного громче обычного, чтобы я могла расслышать речь из своего убежища, - Интересно, что они имели в виду? - задумчиво спрашивает он, - Лично я надеялся, что всё будет происходить как в кино.
- Думаю, авторы статьи имели в виду не порнографию, а немного другие фильмы, - объясняю я.
- Правда? - хмыкает он, - В таком случае, возможно, ты и впрямь разочаруешься. Если речь идёт о том, что всё должно быть «как в кино», то я имею в виду не сопливые мелодрамы.
Я тихо хихикаю, оставаясь под одеялом.
- Некоторые девушки, - продолжает он, - Хотят романтики типа цветов, ароматических свечей или лепестков роз, разбросанных по кровати. Так что в моём случае, надо выяснить, какая ты: сдержанная или романтичная.
- Судя по тому, что здесь нет ничего из вышеперечисленного, ты не считаешь меня романтичной.
- Ты бы посчитала это глупым, - он переворачивается со спины на бок, пытаясь рассмотреть меня.
- Ты хорошо меня знаешь, - сглотнув, отвечаю я.
- Хотел бы знать, - тихо произносит он.
Между нами снова повисает неловкая пауза, и я прошу его продолжать. В конце концов, я должна знать, к чему мне быть готовой.
- Было отмечено, что в первый раз ты вряд-ли испытаешь оргазм, - Альберт хватается за кончик одеяла, чтобы открыть моё лицо полностью, - Но я сделаю всё возможное, чтобы они ошибались, Лотти.
Вот чёрт!
Такая волна физического возбуждения, которая накатывает после этих слов, встречается впервые, и напряжение внизу живота становится невыносимым.
Я уже говорила о том, что сильно нервничаю? Так вот, это была не настоящая нервотрёпка! Настоящая начинается в тот момент, когда он перестаёт говорить и осторожно двигается ко мне.
Смесь из радости, сладкого предвкушения, робости, страха и возбуждения примешивается к нервозности, заставляя сердце крутить сальто, а рукам и ногам - дрожать.
Смотрю на него, желая сказать хотя бы что-нибудь, но те слова, которые приходят на ум сейчас, сначала рождаются в моей голове, затем опускаются ниже, к гортани, но не выбираются наружу, а с гулом падают ниже, застревая в грудной клетке, затем проникают в лёгкие, блокируя воздух и дышать от этого становится совсем невозможным.
Кажется, что слова превращаются в сладкий комок и давят, разнося дрожь по всему телу. Поэтому я молчу, рассматривая его лицо, и, кажется, делаю только вдохи, забывая про выдохи.
- Иди ко мне, - хрипло просит Альберт, приманивая к себе, и я повинуюсь.
Возбуждение зарождается где-то в глубине, и разливаясь по телу, обостряет ощущения в эрогенных зонах. Хотя сейчас мне кажется, что всё моё тело - эрогенная зона.
Он целует меня в губы. Мягкие, тёплые - такие, какими я помнила их, но сейчас это даже лучше. Сейчас, он сам целует меня, и в эту ночь не станет отталкивать. Сначала я отвечаю неуверенно, будто задаю вопрос: «В самом ли деле это происходит между нами, или это сон?» Затем обхватываю руками его шею и немного притягиваю за волосы, привлекая ещё ближе.
Размыкаю губы и наши языки касаются друг друга, делая поцелуй глубже и глубже. Меня обжигает пламя, когда его пальцы оставляют следы на моей коже.
Не отрываясь от моих губ, он осторожно укладывает меня на спину, ложится на бок, проскальзывает под футболку и кладет ладонь на мою грудь. Меня охватывает небывалое наслаждение. Мне так нравятся эти ощущения - от поцелуев и прикосновений, что я не знаю, на каком из них мне сконцентрироваться.
Пульс выходит из строя, когда ладонь Альберта скользит вниз по моему телу. Он замирает на мгновение, добравшись до края трусиков, а затем решительно просовывает руку мне между ног. Со стоном, я резко изгибаюсь, будто меня поражает молния.
Словно испугавшись своего порыва, последовавшего за собой мою бурную реакцию, Альберт убирает руку и кладёт её мне на живот.
Он вопросительно смотрит на меня, безмолвно интересуясь, стоит ли ему продолжать.
- Всё в порядке, - шепчу я, дотронувшись до его губ своими, - Не останавливайся.
Не хочу, чтобы ощущения прекратились и желаю большего так сильно, как никогда не хотела до этой ночи. И несмотря на то, что мне были обещаны боль, разочарование и отсутствие оргазма, хочу, чтобы Альберт продолжал.
Словно в доказательство этому, меня охватывает настоятельное желание прикоснуться к нему, и моя рука, будто одержимая, стремительно тянется вниз, вдоль его живота и пролезает в его боксеры. И в тот момент, когда я касаюсь его члена, из губ Альберта вырывается стон.
- Ты такая красивая, - его глаза блестят так, сильно, что это заметно даже в темноте.
Я впервые чувствую себя по-настоящему желанной, осознавая, что это из-за меня он издает эти страстные возгласы, что из-за меня, его глаза светятся изнутри. Чувствую пульсацию под своими пальцами, поглаживающими его, отчего по телу снова проходит волна жара.
Не прерывая поцелуя, его пальцы снова нащупывают резинку моих трусиков, чтобы аккуратно стянуть их вниз, и я перестаю дышать.
Когда Альберт входит в меня, я непроизвольно напрягаюсь. Сначала он проникает неглубоко, но давление оказывается слишком сильным, и я задерживаю дыхание, испугавшись новизны ощущений.
- Ты в порядке? - в его хриплом голосе звучит беспокойство.
- Да, - отвечаю я, - Не останавливайся. Просто сделай это.
И чтобы не писали в той статье о потере девственности, этой ночью, Альберт Хилл разрушил все стереотипы.