Растопить Лёд

— Не знаю, малыш, — признался я, обнимая его за плечи, а его щеки вспыхнули от смеха парней. — Найди мне милую девушку, которой я нравлюсь в ответ, и я попытаюсь.

Джей-Джей фыркнул. — Он не гребаный чудотворец, Хокинс.

Робби утверждает, что он мог бы получить ее благосклонность, если бы захотел, а Джейден сказал, что в любом случае предпочитает быть таинственным плохим парнем. Что касается меня, я мог бы поклониться ей в ноги и извиниться, но я думаю, что она воспользуется этим как предлогом, чтобы ударить меня по голове.

Припарковавшись возле катка, я дал понять ребятам, что увижу их там, а сам быстро вылезаю и бегу к двери. Она бросает свои коньки в сумку, когда я толкаю дверь, ее глаза поднимаются в ответ на шум, но она морщится, когда понимает, что это я.

Очаровательно.

Я сажусь на скамейку рядом с ее сумкой и прочищаю горло. — Лалиса?

Ее глаза встречаются с моими, пухлые губы тут же надуваются. — Что ты хочешь?

— Мне нужна услуга.

— Нет

— Ты еще даже не слышала, что я хочу.

— И не надо. Ответ — нет.

— Что, если я скажу тебе, что это очень важно для счастья наших лучших друзей?

Она вздыхает, звук, который я уже привык слышать, уперев руки в бока. — Ладно. Продолжай.

— Я устраиваю вечеринку-сюрприз в субботу, в честь двадцать первого дня рождения Робби. Он хотел бы, чтобы там была Сабрина, не могла бы ты передать сообщение? Ты тоже приглашена, очевидно.

— Отлично.

Это успех, наверное. — Хорошо, спасибо. Вечеринка в стиле Вегаса, так что будет дресс-код. Бесплатный бар, покерные столы, все самое интересное. Я надеюсь, что вы, ребята, придете, это сделает Робби очень счастливым.

— Хорошо. — Она быстрым шагом направляется к открывающимся дверям, парни входят одновременно. Она гладит Генри по руке и бормочет «Привет», проходя мимо него, и щеки дитя снова краснеют.

Когда она официально находится вне пределов слышимости, Джей-Джей ловит меня захватом головы, кудахча, пока я отбиваюсь от него. — Ты теряешь хватку, Чон. У ребенка больше шансов, чем у тебя.

— Я не пытаюсь с ней встречаться, — быстро говорит Генри, нервно почесывая челюсть. — Я пытаюсь быть с ней милым, понимаете, так чтобы мы снова ей понравились. У нее все равно есть парень.

— Он ее партнер по фигурному катанию, а не бойфренд. У нее нет парня, она сама мне об этом сказала.

Генри качает головой. — Не он, Райан Ротвелл. Я видел, как они обнимались на прошлой неделе.

— Объятие кого-то вряд ли является признаком отношений, Ген. Крис и Мэтти были бы в отношениях с половиной кампуса, если бы это было так, — фыркает Робби.

— Они целовались, а он хватал ее за задницу, — добавляет Генри.

Замечательно.

Аарон все еще возится на льду, когда мы все готовы начать тренировку. Он неприятный придурок, и я действительно терпеть не могу этого парня. К Лисе это не имеет никакого отношения, но он вызывает у меня самые ужасные флюиды, какие только можно вообразить, и мне достаточно его ненавидеть. Очевидно, это не помогает, он трахнул нас всех своим большим ртом.

Знаю, я сказал, что дело не в ней, но что мне в нем не нравится, так это то, как он разговаривает с Лалисой, когда они катаются. Я дал ему презумпцию невиновности на вечеринке, потому что он явно был пьян, но из-за их расписания занятий большую часть времени их занятия проходят до или после наших.

Когда мы, либо приходим пораньше, либо заканчиваем, я слышу, как он говорит ей не быть неряшливой на этой репетиции или говорит ей, что она должна справиться с этим побыстрее, самым покровительственным тоном в мире.

Это дерьмово, но это не мое дело. Она не из тех девушек, которых нужно защищать, и если бы я попытался, это, вероятно, подняло бы меня выше в ее расстрельном списке.

Когда он слышит, что мы приближаемся, он, наконец, подъезжает к краю. У него самая самодовольная ухмылка, когда он замечает меня. Он уже массово испытывает мое терпение, и даже не открывая рта. Я уверен, что если бы я ударил его, я бы почувствовал себя лучше. Но, возвращаясь к тому, что Фолкнер сказал о поведении, вместо этого я делаю глубокий вдох. Видите? Я могу быть взрослым.

— Она не собирается трахаться с тебя. Ты зря тратишь время.

— Прости, что?

Не бей его. Не бей его. Не бей его.

— Ты слышал меня. — Он садится на скамейку и начинает расшнуровывать коньки, не удосужившись взглянуть на мое потрясенное лицо.

Ребята тащат ворота на лед, а Робби разговаривает с Фолкнером, иначе я бы искал подтверждения, что правильно расслышал этого придурка.

— Ты можешь подумать, что она притворяется недосягаемой, но это не так. Самое ледяное в ней — это ее сердце. Она потащит тебя за собой, как Ротвелла, так что избавь себя от хлопот.

Этот чертов парень.

— Ты мудак, ты знаешь это? — говорю я ему нагло.

Он бросает один конек в сумку и переключается на другой, глядя на меня, ухмыляясь. — Правда ранит, приятель.

— Я тебе не чертов приятель.— Я сжимаю кулак, отчаянно пытаясь сдержать гнев. — И если ты еще раз так о ней заговоришь, то будешь копать зубами этот каток.

Он одаривает меня болезненно-сладкой улыбкой. Мои пальцы хрустят, так крепко я сжимаю кулак, но он достаточно невозмутим, чтобы врезаться мне в плечо, проходя мимо. Дойдя до выхода, он поворачивается ко мне лицом. — Я буду наслаждаться, наблюдая, как она превращает тебя в жеманного дурака, просто чтобы бросить тебя, как она делает со всеми остальными. Приятного катания.
POV | ЛИСА

Сплочение команды.

Два слова. Шестнадцать букв. Два часа ада.

— Мы собираемся заняться играми, чтобы, растопить лед между вами, — объявляет Брэди в зале. Она звучит так же «восторженно», как я себя чувствую. Я знаю, что она не хочет этого делать, потому что ругалась со мной по дороге сюда. Рядом с ней стоит тренер Фолкнер, который тоже выглядит так, будто предпочел бы быть где-нибудь еще.

Дэвид Скиннер, который становится занозой в моей заднице, хочет увидеть улучшение динамики между нашими двумя группами. Брэди сказала мне, что Скиннер случайно заглянул, когда Рухи, одна из молодых фигуристок, спорила с одним из хоккеистов за то, что тот прервал ее катание. Скиннер стал свидетелем творческого использования Рухи хоккейных оскорблений.

Итак, сейчас мы занимаемся тимбилдингом.

Какое прекрасное использование времени, которое я могла бы потратить на что-то еще. С тем же успехом я могла бы выкинуть свой ежедневник, потому что никому больше нет дела до моего распорядка дня.

Фолкнер прочищает горло, обращаясь к Брэди за советом. Он выглядит неуместно везде, кроме катка, и если бы я не была так несчастна из-за того, что снова застряла в комнате награждения, я бы, наверное, нашла это забавным.

— Я уверена, что все вы слышали о скоростных свиданиях, — говорит Брэди. — Мои фигуристы, каждый из вас сядет за стол. Хоккейная команда, вы будете переходить от стола к столу каждые пять минут.

— Напоминаю: это ненастоящие свидания, — рычит Фолкнер, наконец что-то говоря. — Цель — лучше узнать друг друга. Обсудите ваши стремления, ваши увлечения, имя вашей собаки, мне все равно, но держитесь уважительно. Хьюз, Хадсон, Картер и Джохал, для ясности, я говорю конкретно с вами четырьмя.

Каждый из четырех парней делает вид, что шокирован, вызывая смех остальных товарищей по команде.

— Это шутка? — Аарон стонет. — Мы не дети.

Как бы мне ни было больно соглашаться с Аароном, я вроде как согласна. Последние три недели он вел себя наилучшим образом, и быть с ним было просто мечтой. Он даже угостил меня и Брин ужином в Aiko, модном японском ресторане, который я бы не смогла себе позволить в другой ситуации.

Кажется, он изменился, и я так благодарна за это. Я редко видела Райана, потому что он проводил много времени с Оливией, но даже когда он приходил, Аарон был милым. Я стараюсь найти положительные моменты, чтобы Аарон не раздражался. — Это может быть весело. Некоторые из них хорошие.

У меня слабость к Генри Тернеру, одному из второкурсников хоккейной команды. Я была занята своим эссе о корпоративной социальной ответственности в библиотеке, когда он подошел ко мне с обеспокоенным видом. Он представился, объяснив, что он в команде и слышал, что произошло. Он сказал, что не может рассказать мне слишком много, но хочет объяснить.

Потом он стал рассказывать мне все обо всех.

Генри начал с того, что объяснил, что Натан положил конец традициям розыгрышей, как только стал капитаном. Он пообещал, что команда, включая Чонгука, ничего не могла сделать, чтобы предотвратить эту катастрофу.

Расс, оплодотворитель — или, как оказалось, не оплодотворитель — имеет сложную ситуацию дома, от которой ему удалось избежать, исключительно усердно работая, чтобы получить полную стипендию.

Чонгук знал, что если люди узнают, Расс может лишиться стипендии, а поскольку его родители не в состоянии оплачивать его обучение, у него не будет иного выбора, кроме как вернуться к жизни, над которой он так усердно работал, чтобы изменить ее. Натан даже не доверил своей команде информацию, вот как он защищает Расса, несмотря на его неосмотрительность.

Генри хотел, чтобы я знал, что Расс не какой-то дерзкий пацан с трастовым фондом, он тихий и старается держаться подальше от неприятностей, и Генри может понять это, потому что он такой же. На первом курсе у него не было друзей; несмотря на то, что он из Мейпл-Хиллз, колледж был для него непосильным.

Он ненавидел общежития, но без друзей, с которыми можно было бы жить, ему пришлось бы либо остаться или переехать обратно домой. Натан предложил ему комнату в их доме, хотя о второкурснике, живущем со старшими, в их команде еще не слышали. Это было его основанием для того, чтобы сказать мне, какой хороший парень его капитан, и, хотя я сейчас злюсь, я должна попытаться дать ему шанс.

Рассказав мне сплетни обо всех членах команды, которых я еще не знаю, он закончил свою речь, сказав мне, что я самая красивая фигуристка, которую он когда-либо видел. Он быстро исправился, уточнив, что имел в виду мое выступление, а не внешний вид, и что, когда я не приземляюсь на задницу и не выгляжу как маленький жираф, мое выступление исключительное.

И если я была еще недостаточно влюблена в него, он угостил меня кофе и помог учиться.

Брэди хлопает в ладоши, чтобы заставить нас всех двигаться. Я сажусь в другом конце комнаты, подальше от Аарона. Возможно, в данный момент он ведет себя дружелюбно, но это не значит, что я хочу, чтобы он подслушивал мои разговоры.

Я могу вести пятиминутные разговоры, верно? Всего по две с половиной минуты на каждого. Я могу говорить о себе так долго. Все будет хорошо.

Я так думаю.

Мое первое свидание садится передо мной с широкой улыбкой, и я сразу же расслабляюсь. Его стрижка обесцвечена, золотисто-коричневая кожа рук покрыта замысловатыми черными татуировками, которые я вижу, потому что, как только он сел, закатал рукава и подмигнул мне. Его подбородок покрыт короткой щетиной, а в носу есть маленькое серебряное кольцо. Он выглядит как тип парня, с которым можно попасть в кучу неприятностей, но в хорошем смысле.

Он протягивает мне руку для рукопожатия, что кажется странно формальным. — Джейден Джохал, но ты можешь звать меня Джей-Джей.

Это кажется неудобным, но я все равно иду на это. — Лалиса Манобан. Можно просто Лиса.

— О, я более чем просто знаю, кто ты. Я ставлю перед собой задачу узнать любую женщину, которая поставит Чон Чонгука на место. Я твой большой фанат.

Я краснею, отлично. — Спасибо? Я думаю. Расскажи мне о себе. Мы должны как-то заполнить пять минут.

Комната наполнена звуками болтающих людей, что является положительным знаком. Джей-Джей вытягивает ноги, устраиваясь поудобнее в своем кресле. — Мне двадцать один. Я Скорпион в солнце, луне и асценденте. Я из Небраски, и если ты когда-нибудь была в Небраске, то знаешь, что там, черт возьми, делать нечего. — Он трет ладонью лицо, останавливаясь, чтобы подумать, что сказать дальше. — Я играю в обороне, когда закончу школу, я перейду в «Сан-Хосе Марлинз», я ненавижу пикули. Фолкнер сказал, что нам нельзя говорить о сексе, так что я не знаю, что еще сказать.

Глядя на часы на моем телефоне, мы прошли девяносто секунд.

— Мне двадцать один. Я из Сиэтла, я единственный ребенок, работаю на катке Симоны. Я занимаюсь фигурным катанием с детства, всегда в парном катании, и я катаюсь с Аароном с первого года обучения. — Я неловко ерзаю на стуле, желая, чтобы Джей-Джей продолжал говорить о себе. — Наша цель — сборная США, мы хотим участвовать в следующих Олимпийских играх. — Почему это так сложно? — Я изучаю бизнес. Хочешь узнать мою «большую тройку».

Он с энтузиазмом кивает. — Конечно.

— Солнце и асцендент в Деве, луна в Раке. Он шипит и тут же качает головой. — Что?

— Луна в Раке. Красный флаг.

— И это я слышу от тройного Скорпиона?

Джейден поднимает руки в защитном жесте, широко распахивая карие глаза. — Я хочу, чтобы ты знала, что нас все до невозможности неправильно понимают.

Снова смотрю на часы, у нас осталась одна минута. — Шестьдесят секунд. Что-нибудь еще?

Он потирает руки так, что я беспокоюсь о том, что он собирается спросить. — Ты бы предпочла… иметь рыбью голову, но тело человека, или голову человека, но тело рыбы?

Проходит не менее тридцати секунд, пока я смотрю на него, не в силах сформулировать ответ. Он постукивает по часам на запястье. — Тик-так, Лиса. Время почти вышло.

— Я.. не знаю.

— Десять, девять, восемь, семь…

— Рыбья голова, но с моим телом. Я думаю. Боже, это отвратительно даже представлять.

— Отличный выбор, — хвалит он, выглядя довольным моим ответом. Брэди дует в свисток, показывая, чтобы все поменялись местами. Он снова подмигивает мне, и я определенно краснею. — Я надеюсь видеть тебя чаще в ближайшее время.

Время летит незаметно, пока каждый парень садится за мой стол, прежде чем двигаться дальше. Трое первокурсников спросили мой номер, парень по имени Бобби провел пять минут, говоря о девушке, а не о себе, а когда парень по имени Мэтти понял, что мы на одном курсе, он пять минут просил меня объяснить наше последнее задание и писал ответы на телефоне.

Робби подходит к моему столу, когда звенит свисток, и приятно видеть кого-то, кого я вроде как знаю. — Лалиса.

— Робби. Странно встретить тебя здесь.

Сабрина и Робби могут сработаться, но я не уверена. Даже она не уверена. Как только Брин узнала, что мы будем вместе заниматься тимбилдингом, мне дали строгие инструкции выяснить это. — Как дела?

— Я в порядке. Я надеюсь, ты проведешь следующие четыре минуты и… — он смотрит на часы, — двадцать восемь секунд, говоря о своей соседке по комнате.

Она сойдет с ума, когда я вернусь домой. Это самые легкие четыре минуты в моей жизни. Брин — это открытая книга, что видишь, то и получаешь. Говорить о ней с кем-то еще легче, потому что ей все нравится, и она самая любящая и поддерживающая подруга.

Мне стыдно признаться, но Джо и Крис очень забавные и заставили меня зажать рот рукой, чтобы перестать смеяться, что так раздражает, потому что я не собиралась добавлять других хоккеистов в свой список одобрения.

Это будет только Генри, навсегда.

Десять минут смеха были как раз вовремя, потому что я в хорошем настроении, когда Расс садиться за мой стол.

На данный момент кажется бессмысленным описывать хоккеистов, потому что единственное слово, которое приходит на ум, — «большие». Расс ничем не отличается от друзей, но единственное, что отличает его, — это детское лицо. В отличие от остальной команды, здесь нет щетины. У него большие и мягкие глаза — как у щенка.

Раньше я никогда их не замечала, но я также никогда не видела его вблизи. Он тоже чертовски нервничает, и я вспоминаю слова Генри о том, что он тихий парень. — Я Лиса. Расс, верно?

Он кивает, кончики его ушей краснеют. — Ага. Рад встрече. Ты хочешь поговорить о себе или что-то в этом роде? Мне нечего тебе рассказать.

О, Расс, почему ты должен был быть таким пугливым животным, когда я хочу на тебя разозлиться?

Я начинаю ту же самую болтовню, что и каждому другому парню. Он задает уточняющие вопросы, которые заставляют меня говорить, и к тому времени, когда прозвучал свисток, и он пошел дальше, я все еще ничего о нем не знаю. — Было приятно познакомиться, — мягко говорит он, уходя.

Мероприятие почти закончилось, и я невероятно раздражена тем, что оно дало желаемый эффект. Трудно злиться, что ребята делят с нами каток после того, как мы все слышали об их стремлениях и мотивах.

Я имею в виду, я сказала, что это сложно. Но возможно.

Благодаря процессу исключения я знаю, что у меня осталось только два человека. Моя социальная батарея колеблется, но я пытаюсь выстоять, потому что знаю, что это того стоит, когда Генри падает на сиденье передо мной.

— Это ненужно, не так ли? — бормочет он, ставя локти на стол, чтобы положить голову на руки. — Зачем мне знать, как зовут чьего-то питомца из детства или когда у него день рождения? Единственный человек, которому важна эта информация, — хакер. И я даже не люблю компьютеры.

Я в шоке.

Во время нескольких столкновений один на один, которые у нас были, Генри был спокоен и настолько расслаблен, что находился практически в горизонтальном положении. Похоже, Скиннер нашел то, что задело его за живое, — вынужденную социализацию.

— Пожалуйста, не рассказывай мне о своих питомцах, Лалиса, — умоляет он, проводя рукой по своим коротким каштановым кудрям и тяжело вздыхая. — У меня нет сил притворяться, что мне не все равно.

— Хочешь посидеть в тишине? У тебя есть только еще один человек после меня. Это может быть небольшой перерыв перед финалом.

— Это хорошая идея, спасибо.

Генри закрывает глаза, и у меня нет другого выбора, кроме как просто смотреть, как он вздремнет. Я чувствую себя подсматривателем, но в равной степени, что мне еще делать? Он мог бы заняться модельным бизнесом, если бы хоккей у него не сложился. Идеально симметричное лицо, гладкая сияющая коричневая кожа, самые очерченные скулы, которые я когда-либо видела у мужчин. Он красивый.

— Я чувствую, как ты смотришь на меня. Ты можешь остановиться?

Я рада, что он держит глаза закрытыми, так он не может видеть очень агрессивный оттенок красного, который окрашивает мое лицо. Звучит свисток Брэди, и Генри уходит, лишь бросив взгляд в мою сторону.

Есть только один человек, с которым я еще не сталкивалась, и это единственный человек, которого я опасалась. Ему требуется вечность — или то, что кажется вечностью, по крайней мере, — чтобы сесть. Он в футболке “Титанов” Мэйпл-Хиллз и серых спортивных штанах, и я ненавижу себя за то, что являюсь женщиной, которой повелевает мужчина в серых спортивных штанах. Дерьмо. Нет, здесь нет места колибаниям.

— Привет, — весело говорит он. — Я Чон Чонгук.

— Так ты играешь, да?

Он игнорирует мои вопросы и изгибает бровь. — А ты?

— Чонгук, что ты делаешь? — спрашиваю я, складывая руки и откидываясь на спинку сиденья. Он отражает меня, скрестив руки. Для постороннего мы, вероятно, выглядим как наименее доступный стол, которым, честно говоря, мы могли бы быть.

— Мы начинаем сначала. Все любят новое начало, верно? Давайте еще раз. Ты не можешь вечно злиться.

— Я планировала злиться дольше, чем всегда, так что я чувствую, что ты сильно недооцениваешь меня. Он начинает смеяться, и я не знаю, что с собой делать, потому что мое лицо тоже борется с улыбкой.

Блин.

— Твоя преданность делу достойна восхищения, Манобан, — дразнит он. — Я уже знаю, что ты фигуриста, изучаешь бизнес и ты из Сиэтла. Я узнал, что ты можешь быть ужасно невыносимой, но ты также можешь быть милой. — Мои брови тут же взлетают вверх, я в замешательстве, поэтому он уточняет. — С Генри, не мной.

— Генри был добр ко мне.

Его лицо немного опускается, очаровательный фасад сползает. — Я хочу быть милым с тобой. Слушай, мне жаль, что я солгал тебе. Мои руки были связаны, и я должен был поставить Расса на первое место. Я действительно хочу быть твоим другом, Лалиса.

— Я знаю, я понимаю. Ты не знаешь меня, не можешь мне доверять или что-то в этом роде, и это нормально. Я понимаю это, но я пыталась поделиться своими чувствами, чтобы ты мог увидеть и мою сторону, но ты сразу же отмахнулся, как будто это было слишком.

Я чувствую себя наивной, рассказывая об этом, но в моей жизни было достаточно терапии, чтобы понять, что я должна попытаться рассказать о своих чувствах. Ну, не всегда же быть мелочной. Люди продолжают говорить мне, что Чонгук хороший парень, поэтому я даю ему возможность быть им.

— Я понимаю, почему это заставляет тебя держаться от меня подальше. — Его рука погружается в волосы, дергая их с чем-то вроде раздражения на себя. — Прости, это не нормально, что я это сделал. Можем ли мы начать снова?

Свисток Брэди звучит в последний раз, но он не двигается. Он ждет, что я отвечу, его карие глаза практически смотрят в мою чертову душу.

— Ты на испытательном сроке.

Когда он улыбается мне самой яркой улыбкой, к моим щекам возвращается жар. — Я собираюсь пройти его.

— Тебе лучше сделать это.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

POV | ЧОНГУК

Робби был прав: планирование вечеринки сложное дело.

Тем не менее, иметь дело с ним было самой сложной частью сегодня. У нас была договоренность, что Джо и Мэтти займут его на весь день, а остальные будут ждать, пока все будет доставлено и установлено.

Это был идеальный план.

Пока Робби не решил, что ему нужно остаться дома, чтобы принять то, что он заказал. Меня было недостаточно, ему самому нужно было оставаться дома.

После Джо, Робби — самый умный парень, которого я знаю, и поэтому я уверен, что он на 100 процентов делал это, чтобы нас всех напугать. В конце концов, он пошел с ребятами, а через тридцать секунд подъехал курьер со столами. Доставка, которую Робби якобы ожидал, так и не прибыла.

Мудак.

Каждый раз, когда я думаю, что знаю все, что нужно знать о своих друзьях, мы делаем что-то вроде попытки превратить дом в казино, и я узнаю, насколько все они на самом деле надоедливы.

Дом выглядит фантастически. Я не пожалел денег и ни капельки об этом не жалею. Как бы он чертовски ни раздражал меня, Робби этого заслуживает.

Самым разумным решением, которое я принял, было нанять полностью забитый и укомплектованный бар. Он установлен на террасе за французскими дверями из кухни, и выглядит потрясающе. Бобби и Крис прекрасно провели время, перебирая названия для коктейлей, и я думаю, что когда Робби услышит, что кто-то заказывает «Охотник за джерси» или «Судья Джуди», он будет счастлив.

Мы все коллективно согласились не объяснять происхождение «Судьи Джуди». Гораздо интереснее дать людям угадать, но на самом деле, когда Робби был в больни