глава 1
«Еще раз, Лалиса!»
Если я слышу «еще раз» и «Лалиса» вместе в предложении еще раз, это может быть то, что окончательно сведет меня с ума.
Я была на грани с тех пор, как сегодня утром проснулась с похмельем, присланным прямо из адских бездн, так что последнее, что мне сейчас нужно, это еще больше горя от тренера Обри Брэди.
Я сосредотачиваюсь на том, чтобы подавить свое раздражение, как делаю это на каждой тренировке, когда она ставит перед собой задачу довести меня до предела. Оправдывая, что ее самоотверженность делает ее таким успешным тренером, я решаю, что швырять в нее свои коньки — это то, что должно оставаться в моем воображении.
— Ты неряшлива, Лиса! — кричит она, когда мы пролетаем мимо нее. — Неряшливые девушки медалей не получают!
Что я говорила о том, чтобы не бросать в нее коньки?
— Пойдем, Лиса. Хоть раз приложи немного усилий. — Аарон хихикает, показывая мне язык, когда я бросаю на него холодный взгляд.
Аарон Карлайл — лучший фигурист среди мужчин в Калифорнийском университет в Мейпл-Хиллз. Когда мне предложили место в UCMH, а моему партнеру по фигурному катанию — нет, Аарон, к счастью, оказался в той же ситуации, и мы стали партнерами. Это наш третий год совместного катания и третий год, когда нам надирают задницы.
У меня есть теория, что Обри — советский шпион. У меня нет никаких доказательств, и моя теория недостаточно развита. Не развита вообще, на самом деле. Но иногда, когда она кричит, чтобы я выпрямила спину или вздернула подбородок, клянусь, у нее вырывается легкий русский акцент.
Что характерно для женщины из Филипсбурга, штат Монтана.
Тренер Брэди была суперзвездой фигурного катания в период своего расцвета. Даже сейчас ее движения тонкие и контролируемые, и она двигается с такой грацией, что трудно поверить, что она может кричать так громко, как сейчас.
Ее седеющие волосы всегда собраны в тугой пучок, который подчеркивает ее высокие скулы, и она всегда плотно закутана в свое фирменное черное пальто из искусственного меха, в котором, как шутит Аарон, она скрывает все свои секреты.
Ходят слухи, что она должна была поехать на Олимпиаду со своим партнером Уайеттом. Однако Уайетт и Обри практиковали эти упражнения слишком часто, и в итоге вместо золотой медали, она держала ребенка.
Вот почему она была в плохом настроении с тех пор, как двадцать пять лет назад начала тренировать.
«Clair de Lune» замолкает, когда мы с Аароном заканчиваем нашу прокатку нос к носу, наши груди вздымаются друг против друга, когда мы пытаемся отдышаться. Когда мы, наконец, слышим одиночный хлопок, мы расходимся и катимся к тому, что, несомненно, станет источником моей следующей головной боли.
Я даже не дрогнула, когда ее зеленые глаза остановились на мне и сузились. — Когда ты собираешься исполнить свой лутц? Если вы не собираетесь работать над ним, это должно выйти из вашей длинной программы.
Помимо Брэди, успешное выполнение четверного лутца и не приземление на задницу — настоящее проклятие моего существования. Я тренируюсь Бог знает сколько времени, но у меня никак не получается. Аарон может исполнить его безукоризненно, поэтому я убедила хореографа в первую очередь включить его в нашу программу.
Гордость — глупая штука. Это невероятно глупо, когда дело доходит до фигурного катания, потому что, когда ты ошибаешься, ты отскакиваешь лицом от твердого льда. Я бы лучше удалилась лицом вместо раздражающего, фальшиво разочарованного лица, которое Аарон корчит каждый раз, когда ему предлагают убрать его.
— Он получится, тренер, — говорю я с максимально возможным фальшивым энтузиазмом. — Я скоро сделаю это; он еще не идеальный, но я буду продолжать практиковаться.
Это мелкая ложь, безобидная. Я собираюсь сделать его. Что я не упомянула, так это то, что я собираюсь сделать его только когда я на льду, особенно когда я привязана к оборудованию, которое помогает мне сделать его.
— Она уже скоро исполнить его, — лжет Аарон, обнимая меня за плечи. — Еще немного и все получится.
Аарону приятно быть на моей стороне и выступать единым фронтом перед КГБ Обри. Что он говорит наедине, так это то, что единственный способ, которым я собираюсь это осуществить, — начать принимать допинг и построить машину времени, чтобы вернуть себе препубертатное тело.
Она бормочет что-то невнятное и легкомысленно отмахивается от нас. — Увидимся завтра здесь с вами двумя, и если бы у вас обоих не было похмелья, было бы здорово. Я почти уверена, что если вы едите в In-N-Out перед тренировкой, то ни один из вас не попадет в олимпийскую команду. Поняли?
Дерьмо. — Да, тренер, — хором говорим мы.
Аарон смотрит в свой телефон, ожидая меня в вестибюле, когда я наконец выхожу из женской раздевалки.
— Я, блять, сказала тебе, что она узнает. — Я стону, размахивая сумкой в его сторону, как только оказываюсь достаточно близко, чтобы ударить его ею в живот. — Я даже ничего не ела оттуда!
Он кряхтит от удара, выдергивая сумку из моих рук и перекидывая ее через плечо. — У женщины нос как у ищейки.
Как и большинство вещей в жизни, кататься на коньках гораздо проще, когда ты мужчина, потому что никто не поднимает тебя и не запускает через комнату два раза в день.
В свой первый год, я набрала своих 15 фунтов в весе, как и каждый первокурсник, питаясь фастфудом. Ну, это было больше похоже на пятерку новых фунтов, но Аарон сказал, что я становлюсь слишком тяжелой, чтобы поднимать меня, так что с тех пор я не прибавила ни грамма.
Я стараюсь неукоснительно придерживаться своего плана питания, устраивая случайные вечеринки то тут, то там, чтобы сохранять ясность сознания. Вчерашний двадцать первый день рождения моей лучшей подруги был прекрасной возможностью немного расслабиться, даже если это означало бросить вызов Брэди с похмелья.
Мы забираемся в новый G-Wagon Аарона, последний подарок от его прелюбодейного, но богатого отца, и направляемся домой. Мы с Аароном решили, что было бы здорово жить вместе с моей лучшей подругой Сабриной в конец первого года обучения. Наши графики похожи, и наша жизнь вращается вокруг фигурного катания, так что это имело смысл.
Аарон сворачивает на Мейпл-авеню и смотрит на меня, пока я роюсь в сумочке в поисках самой ценной вещи.
— Что, по словам твоего планера, ты делаешь сегодня вечером?
Я закатываю глаза, игнорируя его дразнящий тон.
— Занимаюсь сексом.
— Фу, — говорит он, морща кончик носа и морщась. — Плохо уже то, что ты планируешь, в какое время спать и есть, но нужно ли планировать секс?
Он не лжет насчет сна и еды, каждая минута моей жизни тщательно расписана в моем надежном планере, который мои друзья находят в равной степени веселым и нелепым. Я бы не сказала, что я помешана на контроле, но я женщина, которой нужно все контролировать.
Определенно есть разница.
Я пожимаю плечами, подавляя желание указать на то, что, по крайней мере, у меня он есть, не часто, но он есть, в отличие от него.
— Райан — занятой парень, а я — занятая девушка. Я хочу видеть его как можно чаще перед баскетбольным сезоном.
Райан Ротвелл ростом шесть футов и шесть дюймов чистого спортивного совершенства. Разыгрывающий UCMH и капитан команды, он также серьезно относится к своему спорту, как и я, что создает идеальную ситуацию без каких-либо условий. Дополнительным преимуществом является то, что Рай — самый милый парень, так что благодаря нашему взаимовыгодному соглашению мы стали большими друзьями.
— Не могу поверить, что ты до сих пор трахаешься с ним. Он в два раза больше тебя, как он тебя не раздавил? Нет, подождите. Я не хочу знать.
— Я знаю, что он большой. Я хихикаю, щипая его за щеки, пока он не отталкивает меня. — В этом весь смысл.
Большинство людей считают, что мы с Аароном больше, чем партнеры, но мы больше похожи на брата и сестру. Дело не в том, что он некрасив, просто у нас никогда не было романтического интереса друг к другу.
Аарон намного выше меня и поджарый, как танцор, со своим рельефным, мускулистым телом. Его черные волосы коротко подстрижены, и я клянусь, что он красится тушью, потому что его небесно-голубые глаза обрамлены самыми темными, вызывающими ревность ресницами, резко контрастирующими с его бледной кожей.
— Официально, я слишком много знаю о твоей сексуальной жизни, Лалиса.
Аарон не может решить, нравится ему Райан или нет. Иногда он ведет себя с ним круто, и Райану удается увидеть того Аарона, которого я вижу, — того, с кем весело. Можно было бы предположить, что Райан лично разрушил жизнь Аарона или что-то в этом роде, когда они видятся в остальное время. Аарон может быть настолько резким и суровым, что это смущает. Это непредсказуемо, но Райан отмахивается и говорит мне не беспокоиться об этом.
— Я обещаю не говорить об этом до конца пути домой, если ты пообещаешь подвезти меня к Райану позже.
Он размышляет с минуту или около того.
— Хорошо, договорились.
Сабрина поднимает взгляд от салата, который она агрессивно протыкает вилкой, и фыркает.
— Я просто говорю, чей хуй сосет Оливия Эбботт, чтобы получить главную роль третий год подряд?
Я не могу не съежиться от ее резких слов, но я знаю, что она не всерьез. Она уже чувствовала себя уязвимой этим утром после обильного количества алкоголя, которое мы выпили прошлой ночью в честь ее дня рождения, так что сегодня был не лучший день, чтобы узнать, что она не получила ту роль, которую хотела.
Я смотрела каждое шоу за последние два года, и Брин не хуже меня знает, что Оливия — исключительно талантливая актриса.
— Разве она не может быть просто очень талантливой? А не сосать чей-то член?
— Анастасия, позволь мне пять минут пошалить и притвориться, будто я не знаю, что она лучше меня?
Аарон бросается в кресло рядом со мной и протягивает руку, чтобы взять морковную палочку с моей тарелки. — Чего мы мелочимся?
— Оливия Эбботт, — хором отвечаем мы с Брин, и неприязнь в ее тоне чертовски очевидна.
— Она горячая. Может быть, самая горячая девушка в кампусе, — небрежно говорит он, явно не обращая внимания на то, как отвисла челюсть Сабрины. — Она встречается с кем-то?
— Ах, Аллах. Откуда мне, черт возьми, знать? Она ни с кем не разговаривает. Она влюбляет, получает роль, которую я хочу, и продолжает быть аномалией.
Сабрина изучает исполнительское искусство, и это должно быть неписаным правилом, что вы должны быть неординарной личностью, потому что все, кого я встречала на ее курсах, похожи на нее. Обычно это изматывающая битва за внимание, даже в качестве зрителя, но Оливия держится особняком, и по какой-то причине это, кажется, беспокоит людей.
— Прости, Бринни. Всегда будет следующий раз, — предлагаю я. Мы оба знаем, что это ничего не значит, но она все равно посылает мне воздушный поцелуй. — Если тебе от этого станет легче — я все еще не могу приземлить свой лутц. Обри скоро со всем разберется и сошлет меня в Сибирь.
— О, нет. Ты официально неудачница, как ты можешь снова ступить на лед? — Она ухмыляется, ее медово-карие глаза сияют, когда я сердито смотрю на нее. — Ты сделаешь, детка. Ты много работаешь. — Ее взгляд перемещается на Аарона, который стучит по телефону, совершенно не заинтересованный в нашем разговоре. — Эй, Ледяная Принцесса! Ты поможешь мне здесь?
— Хм? Извини, да, ты тоже горячая, Бринни.
Я удивлена, что не вижу, как пар выходит из ушей Сабрины, когда она кричит на него за то, что, я полагаю, он ее не слушает, на смеси арабского и английского.
Я медленно удаляюсь в свою спальню, стремясь не привлекать к себе внимание и не попасть под перекрестный огонь спора моих соседей по комнате. Жизнь с Аароном и Сабриной похожа на жизнь с братьями и сестрами, которые всегда хотели быть только детьми.
Аарон, как и я, фактически единственные дети в семье. Он чудо-ребенок для двух его стареющих родителей со Среднего Запада, отчаянно пытающихся сохранить свой брак. Жизнь с другими людьми после того, как он был гордостью и радостью своих родителей в течение восемнадцати лет, была большой переменой для него и для нас, которым приходится жить с ним и его перепадами настроения.
Теперь он не в Чикаго, отношения между его родителями не очень хороши, и мы всегда знаем, когда они совсем плохи, потому что Аарон получает возмутительно дорогой и ненужный подарок.
Как G-Wagon.
В отличие от нас двоих, Сабрина из большой семьи. Будучи самой младшей и единственной девочкой с семью старшими братьями, она гарантировала себе место номер один в своем доме. После того, как ее постоянно осыпали вниманием, она уехала так далеко от родного Бруклина, чтобы немного отдохнуть.
Когда мы впервые встретились, она сказала, что подумывала поступить в колледж в Алжире, откуда родом ее родители, но быстро передумала, когда несколько ее братьев предложили переехать с ней.
Она также поняла, что для нее, вечеринок братства не существует.
Я все еще прячусь в своей комнате, когда мой телефон вибрирует, и на моем экране появляется имя Райана.
РАЙАН
РАЙАН: Мальчики хотят устроить сегодня вечеринку. Давай к тебе, вместо этого?
РАЙАН: Они должны были пойти на митинг или еще что-нибудь, но теперь они сидят дома.
РАЙАН: Просто хочу побыть с тобой наедине.
ЛИСА: Конечно, соседи по комнате уже дома.
ЛИСА: Придется помолчать.
РАЙАН: Ха
РАЙАН: Наверное, стоит дать себе эту инструкцию перед зеркалом.
РАЙАН: Теперь ты свободна?
ЛИСА: Да, приходи.
РАЙАН: В пути. Возьму снеки.
— Снова друзья? — осторожно кричу я, направляясь из своей спальни в гостиную. Они оба зациклены на повторном показе «Мыслить как преступник » по телевизору, но я слышу слабое «Да» в ответ, давая понять, что приближаться безопасно.
Я наклоняюсь над диваном, чтобы взять горсть попкорна из миски, стоящей между ними, и делаю мысленную пометку добавить его в свой трекер еды и калорий, когда вернусь в свою комнату. — Итак, баскетбольная команда устраивает вечеринку. Я тут подумала…
— Чтобы мы пошли с тобой? — прерывает Аарон с нехарактерной для него надеждой.
— Нет?
Сабрина поворачивается ко мне лицом, ее каштановые кудри подпрыгивают на ее плечах, и на ее лице написано удовлетворение. — Возражаем ли мы, что Райан хочет прийти сюда?
— Ага. Как ты…
— Гони деньги, Карлайл. — Она смеется, протягивая руку. Он кладет ей в ладонь несколько двадцаток, бормоча что-то себе под нос, пока она их отсчитывает. — Мы слышали о вечеринке, и я не думала, что ты захочешь, чтобы тебя оттрахали возле пьяных первокурсников, целующимися по ту сторону двери. Мы собираемся прогуляться туда.
Наш дом, это один из «прости меня» подарков отца Аарона. Это было либо после его романа с секретаршей, либо до того, как он решил заняться сексом с дизайнером интерьеров. Мейпл-Тауэр — это красивый многоквартирный дом на окраине кампуса, и из нашего здания открывается прекрасный вид и тут много естественного света.
Здание предназначено не только для студентов, так что это спокойное место для жизни, но оно достаточно близко ко всем остальным, так что легко вернуться домой с вечеринки.
Мы с Аароном не должны проводить время на вечеринках, но то, чего Обри не знает, не причинит ей вреда.
Я уже видела, как Сабрина примерила десять разных нарядов, когда Райан прислал мне сообщение, чтобы сказать, что наконец-то поднимается наверх, дав мне предлог бросить ее и ее десять почти одинаковых черных платьев.
Бабочки, которые появляются у меня, когда раздается стук в дверь и я знаю, что Райан находится по другую сторону двери, сначала были для меня странными, но теперь это мило.
Он практически заполняет дверной проем, когда я открываю дверь, чтобы впустить его. Его спутанные светлые волосы все еще влажные, и от него сильно пахнет апельсином и чем-то, чего я не могу уловить, что теперь меня странно успокаивает. Его голова наклоняется ко мне, и его губы слегка прижимаются к моей щеке.
— Привет, красавица.
Он протягивает мне пакет с закусками, на которых всегда настаивает, потому что, по-видимому, я мало ем, а когда он здесь, у меня нет ничего вкусного. Райан ест больше, чем кто-либо из моих знакомых, и в его версии вкусностей много сахара.
По какой-то причине Аарон и Брин наблюдают за нами из гостиной так, словно никогда раньше не видели других людей. Райан смеется, когда замечает их; к счастью, он уже привык к их выходкам и предлагает им тихое «привет», когда я веду его в сторону своей спальни.
— Эй, Ротвелл? — кричит Сабрина, когда мы подходим к моей двери.
Он отпускает мою руку, поворачиваясь к ней лицом.
— Да?
Она склонилась над спинкой дивана, и по озорному выражению ее лица я поняла, что не хочу слышать, что она хочет сказать.
— Поскольку моя спальня находится рядом со спальней Лисы, и я собираюсь слушать твое хрюканье и шлепки яйц всю ночь, — мои глаза расширяются, насколько это возможно, из-за его спины, — могу ли я получить код от твоей комнаты, так что мне не нужно драться за общую ванную на вечеринке у вас дома?
В кампусе в целях безопасности установлены замки с электронным кодом на дверях спален. В комнате Райана есть собственная ванная, так что просьба Брин — хорошая идея, поскольку чем пьянее люди, тем смешнее становится очередь в туалет.
Но ее способ предоставления информации потребует серьезной работы.
— Конечно, я напишу тебе. Никакого проверки, Аллали. Я узнаю, если что-то будет.
Она держит знак мира. — Честь скаута. Наслаждайся своим сексом.
— Господи, Брин. — Я стону достаточно громко, чтобы она услышала, и тащу Райана в свою комнату подальше от нее. — Я так виновата.
— Она мне нравится. Она забавная. — Он усмехается, беря мое лицо в свои руки и наклоняя мою голову вверх, чтобы поцеловать меня.
Сначала это мягко, а потом становится более настойчивым, когда его язык касается моего. Его руки мягко скользят вниз по моему телу, пока не достигают моих бедер, подхватывая меня одним быстрым движением. Мои ноги автоматически обвивают его талию, мое тело знакомо с его телом после того, как я делала это так много раз.
Снаружи моей комнаты раздается стук, и я думаю, что мои соседи по комнате ушли, но каждый горячий поцелуй Райана на моей шее отвлекает мое внимание. Я должна проверить, ушли ли они наверняка, но внезапно мои мысли падают на самое дно, когда Райан опускает меня на кровать и забирается на меня сверху.
— Как прошел день? — бормочет он мне на ухо.
Он всегда так делает. Он идеально целует меня, размещает свое тело между моими ногами, оказывает достаточное давление, чтобы я извивалась, путает мысли в моей голове, а затем спрашивает меня о чем-то обыденном, например, как прошел мой день.
В ту секунду, когда я пытаюсь сформулировать ответ, его пальцы скользят под мою футболку, и он проводит носом по изгибу моей челюсти. Каждый дюйм моей кожи будто гудит, а он еще даже ничего не сделал. — Это было, э-э, хорошо, я, ммм, каталась на коньках…
Его тело трясется, когда он смеется. — Ты, ммм, каталась на коньках? Звучит интересно. Почему бы тебе не рассказать мне больше, Рай?
Я ненавижу его. Я действительно, действительно ненавижу его.
Я бессвязно бормочу что-то про лед и русских, а он раздевает нас до тех пор, пока мы оба не оказываемся в нижнем белье. Тело Райана заставило бы плакать греческого бога: загорелая кожа из его летнего дома в Майами, и торс с большим количеством кубиков, чем я могу сосчитать.
Забудьте о греческом боге, мне хочется плакать.
Сжимая мои трусики на каждом бедре, он ждет, пока я кивну, прежде чем медленно стянуть их с ног, закинуть за спину и широко раздвинуть ноги.
— Лисс.
— Да?
Его лоб морщится. — Сабрина действительно может слышать шлепки моих яиц?