12 Глава
Когда Мартин внезапно отскочил и убежал, оставив меня одну на этой старой лавочке, у меня внутри словно щёлкнуло. Я сидела, ошарашенная и, кажется, даже не сразу поняла, что случилось. Чёрт, да что это вообще было? Его фигура уже исчезала в густом тумане, который поднимался над прудом, словно холодное дыхание самого вечера. Воздух стал влажным и липким, а вокруг сгущалась темнота, обволакивая меня мрачным коконом.
Я посмотрела на пруд — вода казалась чёрной бездной, с редкими бульканьями, будто там что-то оживало в тени. Холод стал пробирать до костей, но, несмотря на это, я не могла заставить себя сразу встать. Вместо этого я сжала руками подлокотник лавочки, пытаясь удержаться в этом моменте, в этой странной, напряжённой тишине. Сердце ещё колотилось после того, как мы поцеловались. Он не просто убежал. Он сбежал.Трус.
"Это была просто огромнейшая ошибка," — прошептала я себе, сама не веря своим словам. Часть меня всё ещё надеялась, что он вернётся, что это какой-то дурацкий розыгрыш, и что мы снова рассмеёмся, как раньше. Но туман густел, и от Мартина не осталось даже следа.
Пришлось встать и двигаться домой. Ноги неохотно переступали по мокрой, прилипшей к земле траве, и каждое моё движение казалось мне неловким, словно я оказалась в чужом теле. Я шла вдоль ручья, который теперь был лишь размытым силуэтом в этой молочной мгле. Деревья высились чёрными тенями, а их силуэты растворялись в тумане, как призраки. Дул ледяной ветер, и от него мои волосы выбивались из прически, прилипали к лицу.
"Чёрт тебя возьми, Мартин," — вырвалось у меня вслух, и мой голос эхом отлетел в пустоту. Мне стало обидно, до боли, до слёз. За что? Почему он так поступил? Всё было так прекрасно, а теперь этот вечер, который мог быть таким романтичным, превратился в кошмар.
Когда мы бежали с Мартином к этому пруду, я, честно говоря, даже не замечала дорогу. Всё вокруг стало размытым фоном, лишь его рука тянула меня вперёд, и мне казалось, что неважно, куда мы идём. Главное, что мы были вместе, что мы смеялись и чувствовали себя такими живыми. Но теперь всё это исчезло, как растворившийся в тумане сон.
Я оказалась одна у пруда и не могла вспомнить, какой тропинкой мы пришли сюда. Казалось, будто сам парк хотел оставить меня в своей пугающей тишине и тумане, заигрывая со мной, как с потерянной игрушкой. Две дорожки вели в разные стороны: одна, ближе к лесу, другая — вдоль ручья, где ещё слышался слабый плеск воды. Я выбрала вторую, надеясь, что смогу найти выход.
Минул, казалось, целый час, прежде чем я смогла выбраться из этого парка.Начался дождь. Моя одежда промокла, руки дрожали от холода, а ветер резал кожу, словно ледяные лезвия. Каждый шорох кустов заставлял меня вздрагивать, как будто там прятались невидимые наблюдатели, следившие за мной. Я шла всё быстрее, пытаясь не думать о том, как жалко и унизительно это выглядит. Как будто меня выбросили, как ненужную вещь, с которой наигрались и бросили.
Злость и обида на Мартина сжигали меня изнутри. Как он мог так поступить? Мы знали друг друга всего несколько дней, но я успела поверить в то, что он был другим. Что-то в его улыбке, в его смехе казалось мне настоящим, искренним. Я должна была предвидеть это. Что я вообще ожидала от человека, с которым обменялась парой фраз в магазине?
Я ускорила шаг, а потом просто побежала, не оглядываясь, словно от самой себя. Слёзы жгли глаза, но я не позволила им пролиться. Я должна добраться до общежития, до своей комнаты, где я смогу наконец закрыться и забыть этот вечер.
Я бежала, не разбирая дороги, ноги заплетались, а сердце колотилось так, что казалось — вот-вот вырвется из груди. Внезапно что-то остановило меня, как будто я налетела на преграду. Я резко отскочила и, потрясённая, посмотрела вниз. Это была не преграда, не камень — я сбила её. Старуха из нашего общежития, та самая, что всегда сидит у входа, ворчит и следит за всеми, как сторожевой пёс.
— Извините, пожалуйста, я... я не хотела, — я не знала, что ещё сказать. У меня вырвалось невнятное оправдание, но внутри я чувствовала себя так же растерянно, как и минуту назад, когда Мартин сбежал.
Она впилась в меня своим взглядом, и казалось, что её глаза светятся в полумраке, как у хищника.
— Ты здесь вечером лучше не гуляй, — прошипела она, почти подойдя вплотную. — Знаешь ли ты, что тут с тобой может случиться? Аккуратнее ходи.
Мурашки побежали по коже, и я замерла, не в силах ответить. Что она имела в виду?
— Да, конечно, — выдавила я, стараясь казаться спокойной. — Я буду осторожнее.
— Ну-ну, — пробормотала она, не сводя с меня глаз.
Я рванула прочь, ускоряя шаг, словно все демоны этого места бросились за мной в погоню.
Наконец, я добралась до своей комнаты, хлопнув дверью и почти рухнув на кровать, выдыхая так, будто пробежала марафон. Софи сидела за столом, обложенная учебниками, и, услышав шум, подняла на меня глаза.
— Линнеля, что с тобой? Ты выглядишь так, будто призрака увидела, — удивлённо спросила она, откладывая ручку.
— Ничего, — я махнула рукой, не желая вдаваться в подробности. — Просто скажи, сколько времени.
— А у тебя что, телефона нет? — приподняв бровь, ответила Софи.
— Да, есть... — я засунула руку в карман и замерла. Телефона там не было. Никакого знакомого холодного объёма, только пустота и мятая ткань.
— Сейчас 9:23, если тебе так интересно, — сказала Софи, уже возвращаясь к своим записям.
— Нет, этого не может быть, — прошептала я, лихорадочно обшаривая другие карманы, сумку, всё вокруг. — Нет, нет, нет... Я не могла его забыть в парке. Чёрт, не могла!
Софи подняла голову и уставилась на меня в полном шоке.
— Ты была в парке? — недоверчиво переспросила она.
— Да, была, и я там оставила телефон. Чёрт возьми, там же дождь... — Я прижала ладонь ко лбу, понимая, что это катастрофа.
Софи лишь слегка покачала головой и вернулась к своим заданиям, бросив на меня короткий, сочувственный взгляд, словно думая: «Ну и вляпалась ты».
...
Я спала, блин, без телефона. Сегодня снова были эти шаги, но как только я открыла дверь, всё прекратилось. Я вернулась в кровать и снова уснула. Мне до сих пор трудно поверить, что всё это случилось со мной. Когда прошли те два дня, мне снова пришлось идти к психотерапевту. Я шла с Лией, потому что проговорилась ей, что, не хотела идти к нему. Лия сказала:
— Пошли, я тебя провожу. Чтобы не сбежала.
Так я снова оказалась в кабинете.
Надеюсь, он будет нормальным. Я просто... не рассказывала ещё никому, что случилось с Мартином. Это было настолько жалко, я не знала, как объяснить. Мне казалось, что я чувствовала себя брошенной, и вообще, никому об этом не говорила. Но раз это психотерапевт, я подумала, что могу довериться ему.
Когда я вошла в кабинет, я увидела, что на месте доктора Майерса сидел кто-то другой. Мужчина... нет, скорее парень, он выглядел очень молодо, высокий,привлекательный, с светлыми волосами и глазами, тёмными, как тень. Он расплылся в улыбке, когда увидел меня, и сказал:
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Я растерялась и произнесла:
— Извините, я, наверное, ошиблась кабинетом.
Но, оглядевшись, я поняла, что всё верно — это мой 49-й кабинет. Он ответил:
— Нет,всё верно, Линелия, сегодня я буду с вами работать вместо доктора Майерса.
Он продолжил:
— Доктор Майерс считает, что наш разговор будет больше касаться меня, чем его. Мы обсудили это, и я взял дело на себя.
Я была удивлена, но, наверное, это нормально, что он передал дело другому психотерапевту. Ведь существует врачебная тайна. Он уверил меня:
— Всё, что вы расскажете, останется только между нами. Я возьму это дело, потому что думаю, что справлюсь с ним лучше.
Его голос был сладким и манил, как наркотик. Это успокаивало, но одновременно раздражало.
Я не знала его имени, но в тот момент, как будто он сам знал, что нужно сказать.
— Сэмюэль. Зови меня просто Сэмюэль.
Мне стало приятно, что он разрешил обращаться к нему просто по имени. Это как будто дало мне какой-то шаг вперёд. Не знаю, как-то открыло что ли.
— Извините, Сэмюэль, могу ли я к вам обращаться?
— Обращаться? — переспросил он, чуть наклонив голову. — Да. Вы можете. Линелия, вы можете обращаться ко мне на «ты», если вам так удобнее.
Я хихикнула и ответила:
— Тогда ты тоже.
Мы оба улыбнулись, но тут же, как только я вспомнила то, что случилось два дня назад, улыбка исчезла с моего лица, и он это заметил.
— Что-то случилось? — спросил он, его взгляд стал более серьёзным.
Я рассказала ему всё, что происходило в те ночи. Он внимательно слушал, не перебивая. После того как я закончила, он просто сказал:
— Это все странности ?
Я кивнула и решила начать новый разговор.
— Знаешь, я переехала в этот город совсем недавно.
— Да, конечно, знаю, — ответил он, не отводя взгляда.
— И моя подружка... знаешь, у меня есть цель — стать главной героиней в сценах театра.
Он смотрел на меня с интересом, будто подталкивая продолжить, его взгляд был сосредоточенным.
— Так вот, я бы очень хотела получить эту роль, и моя подружка посоветовала мне вложиться в неё по-настоящему. Я не знаю, знаешь ли ты пьесу, но она называется «Жизель».
Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки, и сказал, как будто всё это было для него очевидным:
— Конечно, знаю.
—И моя подруга решила познакомить меня с одним парнем. Он спросил, было ли это против, моей воли.
— Нет-нет, вы что, я просто не знала, каково это — общаться с парнем. Знаете, я никогда, когда жила во Флориде, не интересовалась парнями... у меня просто времени.. не было...
Он посмотрел на меня и сказал:
— Продолжайте.
— У нас всё было хорошо, знаете, мы общались как-то легко, как будто я встретила реально хорошего парня. Но потом я поняла, что это было очень неправильно — начинать отношения ради пьесы. Но после нашей встречи я поняла, что мне и правда интересен этот человек. Я решила согласиться с ним на встречу.
Он кивал, не перебивая, и я заметила, что он меня не осуждает. Конечно же, он же психотерапевт. Я продолжила:
— Мы гуляли по парку, потом сидели на скамейке, и я впервые поцеловалась с ним. Его глаза расширились, и я подумала, что сказала что-то не так.
— Извините, я что-то не так сказала?
Он ответил:
— Нет-нет, продолжайте.
Рассказала как он, быстро сбежал, бросил..
И когда закончила рассказ, а чувство одиночества снова обрушилось на меня, словно волна. Я смотрела на Сэмюэля — он молчал, лишь кивал и внимательно слушал. Без осуждения, просто с пониманием. Он пододвинул ко мне салфетки, давая время выговориться.
— Линелия, я вижу, как это тяжело для вас, — сказал он мягко. — Вы чувствуете, что вас постоянно оставляют. Но, может быть, дело не в вас? Возможно, вы выбираете людей, которые не могут дать вам того, что нужно. Или сами, не осознавая, отталкиваете их.
Его слова задели меня. Я отвела взгляд, чувствуя, как в груди что-то защемило.
— Послушайте, я не хочу, чтобы вы чувствовали себя одинокой. Я здесь и готов помочь разобраться в этом, — продолжил он, глядя прямо на меня. — Попробуйте довериться мне, хотя бы раз.
Я кивнула, ощущая, как моё напряжение начинает отпускать. Его улыбка была тёплой, и я впервые за долгое время почувствовала, что не одна.
...
В первые за долгое время я вернулась в общежитие с хорошим настроением. Надо было оставить Мартина в прошлом и пересмотреть своё отношение к Софи. Когда я легла спать, уставшая, но удовлетворённая, сделав все свои дела, мне показалось, что я наконец-то могу расслабиться. Даже если что-то необъяснимое действительно существует, оно не навредит мне. Надо лишь переждать это. Закрыв глаза, я ощутила странное, обволакивающее тепло и заснула практически мгновенно.
Однако в три часа ночи меня разбудил скрип. Открыв дверь, я почувствовала лёгкий ветерок, и прямо в лицо мне влетела маленькая записка. Я вздрогнула, отступила назад и, забыв про фонарик, подошла к окну, чтобы прочитать её при свете луны. Кривыми буквами было написано одно слово: «Окно». Я нахмурилась. Что это значит? Меня предупреждают об окне? Или призывают взглянуть на него? Я быстро захлопнула дверь, стараясь успокоиться, и спрятала записку в тумбочку. Мне стоит лечь спать, мне это поможет.
Мне приснился странный сон: я, ещё маленькая, бегаю по лесу со своей мамой, её светлые волосы развеваются на ветру. Это был тот день, когда произошло несчастье. Сон быстро сменился ощущением тревоги, и, когда я проснулась, на душе было тяжело, будто бы кошмар оставил след в реальности. Я поднялась с кровати рано, ещё до рассвета, когда первые птицы начинали петь. Их пение казалось слишком громким и неестественным.
Тогда я вспомнила записку и посмотрела в окно. Сначала ничего необычного, но затем мой взгляд упал на асфальт внизу, и я замерла. Черт возьми..Я закричала и резко отпрыгнула назад, разбудив Софи.
— Линелия, что случилось? — спросила она, подбегая ко мне.
— Софи, Софи Софи.— я указала на асфальт, задыхаясь от ужаса.
Мы обе застынули в ужасе.
На земле лежал изувеченный труп Мартина.
Тот кому я подарила свой первый поцелуй..