Сломанные

С самого утра небо было затянуто тяжёлыми снеговыми тучами – обещали снегопад. Меня было не оторвать от окна, я с нетерпением ожидала увидеть белоснежное буйство хлопьев. Люди уже в столь раннее время быстрым шагом, загруженные пакетами, куда–то спешили. Оно и не удивительно, ведь сегодня 31 декабря – любимый праздник большинства людей. Я закружилась подобно снежинке в воздухе и влетела на кухню, мама уже начинала приготовление к празднику – нарезала салаты. Я взяла порезанный огурец и, сев за стол, спросила:

– Кто–то придёт? – сощурила я глаза.

– Да, коллеги по работе, отметим новый год в женской компании, – сказала она.

– Надеюсь, квартира останется целой? – уточнила я.

– Не язви матери, Арина.

– Да помню, как вы собирались как–то такой компанией, и потом по неким стечениям обстоятельств ваш веселый женский коллектив перекочевал праздновать в бар. Я тогда ещё позвонила бабушке, потеряв тебя, – напомнила я.

– Да, тот день я хорошо помню... Твоя бабушка мне потом по первое число читала нотации, – она кинула взгляд в мою сторону. – И вообще то было 8 марта, могу себе позволить. Я, между прочим, человек и тоже хочу отдохнуть и расслабиться.

– Мне было лет 15, что ты хочешь? – улыбнулась я. – Сейчас я, конечно, не стала бы звонить бабушке, – успокоила я её.

– Хоть за это спасибо.

– Сразу в полицию, – рассмеялась я.

Мама кинула в меня апельсин, который я ловко поймала, держа во рту огурец.

– Порежь лучше, займись делом, – сказала она.

– Неужели тот самый дамский салат? – проговорила я, стараясь не уронить огурец. Мама кивнула.

– Так понимаю, ты до завтра не вернешься? – опередила она меня.

– Да, у Жени буду, – коротко ответила я.

– Как стара я стала, дочь уже не приходит ночевать домой, – вздохнула мама. – А ведь когда–то я носила тебя на руках, а ты держалась своими крохотными ручками за подол моего платье, в которое я сейчас уже не влезу даже с корсетом, – продолжала она.

– Ладно, скажи, что ещё нужно сделать, – согласилась я на её провокацию.

– Отлично, список на столе, я побежала накручивать волосы, – крикнула она мне из коридора.

– Но ведь до праздника ещё полно времени, – удивилась я.

– А кто тебе сказал, что мы сядем отмечать ровно в 12 ночи? – не менее удивленно произнесла мама. Я изогнула брови дугами.

Я покачала головой, пробегаясь глазами по списку.

На улице началась метель, завывавшая в открытое окно. Снег ложился пушистым слоем на поверхности, образуя шапку.

«Не позавидую водителям, которым после придётся весь этот снег счищать со своих машин», – подумала я.

Я взяла к Жене из утльтрамаринового бархата платье с глубоким вырезом на спине, и небольшим v– образным вырезом спереди, средней длины рукавами, собранными на плечах фонариком. В качестве аксессуаров я кинула в рюкзак серебряную цепочку с плетением в виде Кельтского узора (Кельтский узел - это древнее искусство плетения, используемое для декорирования и имеющее практическое применение. По сути, кельтский узел символизирует бесконечность).

Родители Жени ответственно подходили к украшению квартиры на новый год. Когда я подходила к их дому, то посмотрев на их окна, увидела мигающие огоньки гирлянд в каждой комнате. Настроение сразу стало лучше.

На входной двери со стороны квартиры висел новогодний венок, украшенный декоративными шишками, листьями, ветками хвои и красными лесными ягодами. Все это было припорошено искусственным снегом с блёстками.

Сверху вдоль кухонного гарнитура была протянута гирлянда в виде маленьких белых снежинок.

В гостиной стояла пышная живая сосна, на самой макушке красовалась большая золотая звезда. Сосна была украшена игрушками разных форм, цветов и размеров. Больше всего мне запали в душу шары из тонкого стекла с круглым окошком посередение, в которых были разные наполнители: разноцветные звезды, веточки ели, дед мороз, снеговик, снегурочка. На дереве так же висела гирлянда с маленькими фонариками, излучающими жёлтый свет. Ствол сосны внизу был обмотан серебристый мишурой, рядом с которой стояли щелкунчик, открывающий периодически рот и моргающий глазами, дед мороз, понимающий свою пластиковую руку с посохом. От сосны шёл тонкий, едва уловимый запах.

– Какая красота, – восхитилась я.

– Большое спасибо, Ариш! – ответила мама Жени. – Новый год – мой любимый праздник! Я безумно люблю создавать атмосферу праздника! Так вот устанешь на работе, зайдёшь домой, а тут все мигает, блестит, и настроение незаметно лучше становится. И вообще я придерживаюсь того мнения, что в душе всегда должен царить праздник! – воскликнула она.

– Мы никогда не ставили живых ёлок дома, – сказала я Жени, оказавшись с ним наедине в его комнате.

– Мои родители слишком уж любят всю эту предновогоднюю суету. Выбирать ёлку, идти с ней до дома, потом ставить её в крестовину. Мама после этого часами украшает её, причитая над тем, как чудесно она пахнет зимним холодным воздухом и елью, – говорил он.

– Наверно, не так весело потом её выносить? – улыбнувшись, предположила я, наклонив голову в сторону Жени, от чего прядь волос упала мне на лицо.

– Это всегда поручают мне, из года в год. Желающих уколоть руки колючими иголками почему–то сразу нет, – он потянулся рукой к моему лицо, чтобы убрать прядь с лица за ухо. Мне стало щекотно, и я засмеялась.

– И вот я несу бедное дерево к мусорке и кидаю его в кучу таких же выброшенных, некогда живых, ёлок. Весело, – протянул он. – Прям атмосферно.

– Прекрати, я сейчас живот надорву, – смахивая слёзы с глаз, попросила я. Успокоившись и придя в чувство, я продолжила:

– Поэтому моя мама всегда была против живых ёлок в доме. Ей до боли в душе печально осознавать тот факт, что елка росла несколько лет, чтобы её срубили лишь для одной цели – украсить к новому году, чтобы она простояла каких–то жалких несколько дней, а потом её выбросили.

– Но она ведь уже срублена. Теоретически, не мы её убиваем.

– Не мы, но она не хочет финансово поддерживать подобное издевательство над хвойными деревьями.

Пока мы дискутировали, время неумолимо бежало вперёд. Мы услышали голос Татьяны Васильевны, извещавший о необходимой ей помощи на кухне.

– Ну, я пошла, – с духом сказала я.

– Удачи, – держал Женя за меня кулачки, и мы оба вновь рассмеялись, так беззаботно, словно дети.

Я помогла маме Жени порезать салаты. На всю квартиру стоял пикантный аромат жареных креветок с чесноком и тмином. Не терпелось сесть за праздничный стол. Татьяна Васильевна попросила Женю зажечь свечи и поставить их на стол. Свечи были ароматические с экстрактом чёрной смородины и нотками клюквы. Истинный праздничный букет, создающий настроение и уют. Свечи были красные в виде цилиндров, украшенные сверху высушенными ягодами. В духовке томилась индейка в медово–горчичном соусе и картофелем по–деревенски. Из салатов были: всеми любимый оливье, сельдь под шубой и мимоза. Из закусок: тарталетки с красной икрой, жареные кальмары с луком, шляпки запечённых шампиньонов с сырной корочкой, канапе с адыгейским сыром, дор блю и красной малосоленной рыбой. До сих пор не понимаю, как всё это разнообразие яств уместилось на небольшом столе.

Ближе к полуночи я переоделась в платье, и, решив не заморачиваться с волосами, сделала на голове пучок. Женя надел черные брюки и такую же чёрную рубашку с красным галстуком.

Родители Жени пили красное вино. Они настойчиво предлагали его и мне, но я отказалась. Тогда Женя принёс вермут и налил мне. Розовая жидкость заполнила длинный высокий фужер на тонкой ножке. Женя пил чистый джин.

– Вермут? – предложила я ему.

– Это дамский напиток, – подмигнул он.

– Как ты пьёшь джин чистым? – удивилась я.

– Так лучше передается его вкус, и можно прочувствовать все ноты можжевельной водки. Терпкий и горьковатый вкус хвои, – говорил он как настоящий бармен.

Я скривилась.

– Слишком терпко для меня.

Все вместе мы отсчитывали время до боя курантов.

– Одиннадцать, – в унисон праздно кричали родители Жени, держа фужеры в руках.

Мы с Женей переглянулись, улыбнувшись, я положила голову ему на плечо.

– Двенадцать! – сказали мы хором, но его родителям удалось нас перекричать.

Раздался звонкий звук от ударов хрустальных фужеров друг от друга, извещающих о празднике.

– Ой, погодите! – вдруг воскликнула мама Жени. –А как же желание?

– Желание? – недоумевала я.

– Мама любит эту традицию: писать на клочке бумаге желание, поджигать его и кидать в фужер, делая первый глоток после боя курантов, – выдохнул Женя.

Папа Жени принёс зажигалку, Татьяна Васильевна протянула мне небольшой кусочек бумаги и ручку. Закончив писать, она подожгла свой клочок и отдала зажигалку мне, Женя поднёс огонь к моему куску бумаги. Я смотрела, как быстро начинала сворачиваться тонкая бумага в руках, как стремительно распространялся огонь, приближаясь к моим пальцам – завораживающее зрелище! В глазах как в зеркале отражались горящие языки пламени, Женя взял мою руку и, ослабив хватку, высвободил догорающий остаток моего желания, который, упав в вермут, тут же стал опускаться на самое дно, переставая гореть.

– Ещё бы чуть–чуть и твои пальцы бы опалились, – предупредил он.

– Я что–то задумалась, – растянулась я в улыбке.

Сделав глоток, я почувствовала привкус лекарственных трав, но вермут был лёгким, слегка сладким. Послевкусие оставляло небольшую терпкость на языке.

Пока мы сидели за столом, раздался звонок в дверь. Леонид Анатольевич подошёл, чтобы узнать кто это.

– Женя, твоя тётя любимая пришла, – оповестил он.

– На всех парах летела пади, – тихо шепнул мне Женя. – Мы же не звали никого..

– Ну, видишь, как бывает, и звать не нужно, сами летят, как мухи...

– Незваный гость хуже татарина, – встряла Татьяна Васильевна.

– Как я рад, что мы не татары, – тихо буркнул Женя себе под нос.

Я издала глухой смешок.

– Надо было сделать вид, что никого дома нет, – предложила мама Жени.

– Будто её бы это остановило... – сказал Леонид Анатольевич.

– И то верно... – вздохнула она.

Не успев зайти в квартиру, тётя Жени тут же подняла шуму одним своим громким голосом.

– Ой, как вы тут всё украсили хорошо, – не переставала она восхищаться. – А это где такое нашли? – она начала трясти венок, с которого посыпались блестки. – Ой, что–то он осыпается у вас – небось подделка из Китая! Я–то знаю! У них качество то ещё... Хотя и цена соответствующая, – не унималась она.

Татьяна Васильевна сжала в руке салфетку. Я заметила, как вздулась и начала пульсировать её вена на лбу.

– Вообще–то он немецкий, – вставила она.

– Танюш, да что ты такое говоришь?! Что я немецкую марку от китайской не отличу? – удивилась та.

Татьяна Васильевна собиралась было встать, как тут рука Жени опустилась ей на плечо, от чего та снова села.

– А мы тебя не ждали, тёть Лид, – крикнул ей Женя.

– А я вам решила сюрприз устроить! – выглянула она из–за дверного косяка. – Смотрю вас в этом году больше стало, – она перевела шустрый взгляд своих маленьких как точки глаз на меня, внимательно рассматривая.

Пока тётя наводила суету и шум, мы пошли к Жене в комнату, чтобы переодеться и выйти на улицу. Тётю было слышно через целую комнату.

– Какая у тебя тётя... – начала я, пытаясь подобрать нужное слово, – интересная...

– Не от мира сего – называй вещи своими именами, – сказал Женя.

– И часто такое происходит? – поинтересовалась я.

– Как ей в голову что–то ударит, как звёзды на небе сойдутся, как рак на горе свистнет... Можно найти много безумных причин её поведению и внезапному появлению, – выдохнул Женя. – Она как татаро–монгольское иго, такое же внезапное и буйное. Надеюсь, родителям удастся её выпроводить до нашего возвращения с улицы.

Мы оба засмеялись.

На улице было очень морозно, поэтому я повязала снут до носа. Пока мы обувались, тётя не смогла воздержаться от своих реплик:

– Женя, что ж ты мне не сказал, что у тебя девушка появилась? – кричала она с кухни так, словно мы находились от неё на расстоянии нескольких сот метров.

– Когда предложение делать буду, обязательно тебе первой скажу, – сказал Женя, от его ответа мои щёки зардели как яблоки, от чего я спрятала лицо поглубже в снут, чтобы скрыть румянец. – Чтобы не пришлось каждому потом звонить и говорить о свадьбе, – закончил он шёпотом, я улыбнулась.

Но даже тёплый снут, скрывающий почти всё моё лицо, не спас меня от встречи с ледяным воздухом. Вдохнув его, он мигом обжег холодом мои лёгкие и ноздри. С каждым последующим вдохом, казалось, воздух вытесняет из моего тела остатки алкоголя. Я выдыхала густые облака пара. Колкие снежинки пощипывали разгоряченные алкоголем щёки. Ноздри слипались от холодного воздуха.

– По истине новогодняя погода, – выдохнув пар, сказал Женя, поежившись.

Снег от мороза скрипел под ногами сильнее обычного, сверкая при свете фонарей словно камни Сваровски (Swarovski - Австрийская компания, специализирующаяся на производстве рассыпных кристаллов, украшений, кристальных фигурок и огранке синтетических и природных драгоценных камней). Было очень людно и шумно. На лавочке у домов мы периодически встречали компании как подростков, так и пожилых мужчин, с шумом отмечающих праздник.

Проходя мимо одной из таких лавок, мы увидели лежащего на ней человека, храп которого был слышен за километр.

– Хорошо он отметил, – сказала я.

– Так готовился, походу, что не успел новый год наступить, как он уже уснул, – поддержал Женя.

– Как новый год встретишь..

Женя засмеялся.

– Видимо, он решил раньше лечь спать, чтобы завтра устроить с утра соседям музыкальный сюрприз, – добавила я.

– Ох, не завидую я его соседям, – бросил Женя.

Трое пожилых мужчин, пьющих водку из горла и передающих несчастную бутылку друг другу, настойчиво звали нас присоединиться к их компании. Две бутылки из–под водки уже лежали опустошенные под лавкой. Отовсюду гремели фейерверки, освещая тёмное небо яркими вспышками. От неожиданной близости громкого звука я вздрагивала, от чего Женя каждый раз улыбался, сильнее сжимая мою руку. В небе можно было увидеть одиноко летящие красные фонарики.

Отдельные личности совсем неудачно ставили коробки с фейерверками, от чего искры от них летели в хаотичных направлениях, близ стоящие машины сходили с ума, давясь своими сигнализациями, собаки заходились в возмущенном лае.

Пьяный мужчина, поставив очередную коробку с пиротехникой, совсем позабыл о безопасности. Отбежав, он стал ждать устремляющихся в небо взрывающихся огоньков, мы с Женей остановились, чтобы тоже это узреть. Но ничего не произошло.

– Китайская подделка, – еле ворочая языком, проворчал он, тяжёлым шагом, слегка качаясь, подошёл он к коробке и наклонился над ней.

– Я бы на вашем месте так не делал, – крикнул ему Женя.

Мужчина лишь бросил злой взгляд в нашу сторону и со всей силы пнул коробку. Та запрыгала, качаясь из стороны в сторону.

Мы отошли подальше. К мужчине подбежал, по всей видимости, его приятель, схвативший его за плечи и уводящий от грядущего бедствия. Искры внезапно взорвались из коробки словно под давлением. Это напомнило мне момент открытия тёплой, немного взболтанной бутылки шампанского, когда к горлышку начинают подступать пузырьки, стремясь вырваться наружу, и когда бутылка открыта, они тут же поднимают всю жидкость вверх, от чего та неумолимо начинает стекать по бутылке пеной. Искры всем своим составом повалили куда угодно, но только не вверх. Они кинулись в рассыпную, летя на низкой высоте в разные стороны. Одна из них отлетела мне в волосы, я сразу начала смахивать её с себя рукой.

– В лицо не попало? – спросил Женя, поворачивая меня к себе.

– Вроде, нет, – испуганно сообщила я. – Прядь немного опалилась, – посмотрела я на  короткий остаток волос, немного чёрных, обоженных снизу, скручивающихся в разные стороны от высокой температуры огня.

– Эй, вы! – начал было Женя, обернувшись к пьяным зачинщикам недоразумения, но тех уже и след простыл.

– Трусы, – Процедил сквозь зубы он.

– Ну и снега навалило, – пыталась я разрядить обстановку.

– Если ещё пару дней так будет сыпать, то можно будет выходить из дома с лопатами, чтобы откапываться, – сказал Женя.

– Знаешь, – начала я, – это был лучший новый год в моей жизни, – улыбаясь, посмотрела я на Женю.

Он остановился, приблизился ко мне, прикрыв глаза, и поцеловал. Сердце приятно трепыхнуло, качая по телу огонь страсти, в миг согревающий каждую частичку. Перед закрытыми глазами возник белый тёплый свет, манящий к себе, все тело горело, словно я лежу на пляже под палящим солнцем, и оно своими лучами согревает всю меня. Так было легко, невесомо, тепло и светло.

Открыв глаза, я увидела тёмное небо, падающие с него снежинки и снег всюду. Удивительно, что способны сотворить с телом и сознанием эндорфины, обманывая ничего не подозревающий мозг.

Мы медленно пошли к главной площади, откуда доносились вопли счастья и громкая музыка. Люди всех возрастов водили хороводы вокруг высокой пышной ёлки, украшенной большими яркими игрушками всех возможных форм. Ёлка горела множеством гирлянд. Рядом находились переодетые в маскарадные костюмы аниматоры, кидающие конфетти. Дети бегали вокруг ёлки. Здесь жизнь била ключом. Здесь был всеобщий праздник.

Окончательно замёрзнув, мы пошли обратно к дому. К всеобщему счастью, тёти уже не было. Родители Жени к этому времени уже легли спать.

– Соседи решили праздновать всю ночь, судя по тому, как надрывается у них колонка через стенку, – возмущался Женя.

– Подо мной трясется диван.. Такими темпами меня укачает.. Чувствую себя на теплоходе во время шторма, – тарабанила я ногами по дивану.

– Видимо, они поставили колонку к стене, – предположил он.

Через какое–то время Женя не выдержал и встал. Он достал портативную колонку и поставил к стене соседей.

– А как же твои родители? – забеспокоилась я.

– Они поймут меня, не переживай. Сейчас я покажу им, какую музыку нужно слушать.

И из колонки стал раздаваться оглушительный звук музыки. Теперь, помимо усилившейся качки, мои уши заложило от начавшейся музыкальной какофонии.

– Женя, у меня барабанные перепонки лопнут такими темпами, – закрывая уши, крикнула я ему.

Женя сжалился и убавил громкость. Но соседи были весьма интересными людьми, услышав, что мы убавил звук, они прибавили свой.

– Нет, ну ты посмотри на них! – возмущался Женя.

– Я их и так слышу прекрасно.

– Это был ещё и не максимум!

Полежав так с пол часа, надеясь, что соседи угомонятся и пойдут спать, мы поняли, что наши надежды потерпели крах, когда следующей песней, которую они включили была «Фантазёр».

– Женя, давай просто наушники возьмём. Так хотя бы мы не будем слышать их песен, – предложила я.

Я достала свои наушники, которые, к своему счастью, я забыла выложить из рюкзака, у Жени был переходник, поэтому вставить вторую пару не составило труда.

«...You were the love of my life

The darkness, the light

This is a portrait of a tortured you and I

Is this the

Is this the

Is this the end?» ( Thirty Seconds To Mars «Up in the Air»

«Ты была любовью всей моей жизни, 

Моей тьмой, моим светом, 

Это портрет двух измученных людей: тебя и меня. 

Неужели это...

Неужели это...

Неужели это конец?»)

Женя схватился за футболку и сжал её в кулак. Я накрыла его дрожащую руку своей и обняла, положив голову на его грудь, которая стремительно поднималась и опускалась. Когда песня закончилась, он, наконец, успокоился, повернулся ко мне лицом и крепко обнял.

«...Listen to your heart when he's calling for you

Listen to your heart, there's nothing else you can do...» (Roxette «Listen to Your Heart»«...Слушай своё сердце, когда оно зовёт тебя, Слушай своё сердце, тебе больше ничего не остаётся»).

«Какая простая и верная истина», – думала я. «Доверюсь своим чувствам, своему сердцу, оно лгать не будет».

Голова туманилась, мысли вылетали из головы, освобождая её, я начала медленно проваливаться в сон. Я пыталась не придавать значения странному поведению Жени. У каждого психика реагирует по–разному на различные факторы и психотравмирующие моменты.

Как я не пыталась думать, что новый год должен пройти хорошо, если его прекрасно отметить, а встретила я его просто чудесно, это все–таки не помогло. Наступивший год приготовил много событий, не все из которых были положительными...