Глава 7
- Научи меня драться - неожиданно даже для себя сказала я.
Он в недоумении взглянул на меня и резко отчеканил:
- Нет.
Тренировочный зал в подвале освещала единственная лампа, подвешенная к потолку на ржавой цепи. Рэйд стоял у стены, скрестив руки, пока я наматывала бинты на ладони. Мои движения были резкими, будто я хотела запеленать не только руки, но и дрожь в пальцах.
- Ты передумаешь после первого удара, — сказал он, наблюдая, как я слишком туго затягиваю узел.
- Ты боишься, что я научусь бить больнее тебя? — я не подняла глаз, проверяя крепление.
Он фыркнул, подошёл ближе. Запах его кожи — смесь пота и металла — заставил меня замереть.
- Боюсь, что твоё сердце разорвётся, когда поймёшь: драться — это не спасать. Это убивать части себя с каждым ударом.
Он внезапно рванул вперёд, имитируя атаку. Я вскрикнула, отпрыгнула, споткнулась о мат.
- Видишь? — он остановился, не дотронувшись до меня. — Ты отступаешь. Потому что внутри всё ещё веришь, что мир можно исправить словами.
- Научи меня «не» отступать, — я вскочила, сжав кулаки. В моих глазах горело то, что он ненавидел и боготворил одновременно: упрямая надежда.
Рэйд замер, потом резко захватил моё запястье, провернул за спину. Я ахнула от боли, но не закричала.
- Это больно? — прошипел он на ухо. — Так будет всегда. Ты хочешь этого?
- Хочу перестать бояться, — выдохнула я, пытаясь вырваться.
Он отпустил, отступил на два шага. Его лицо было каменным, но вены на шее пульсировали.
- Начнём с простого. Ударь меня.
Я замахнулась, он поймал мой кулак, мягко отвел в сторону.
- Слишком много эмоций. Ты предупреждаешь врага взглядом, — он прикрыл ладонью мои глаза. Кожа его руки была шершавой, но неожиданно тёплой. — Бей молча. Бей, когда не ждут.
Я попробовала снова. На третий раз кулак едва не задел его челюсть. Он едва уклонился.
- Лучше, — признал он, и в углу его рта дрогнуло что-то похожее на улыбку. — Но если замешкаешься — умрёшь.
Мы продолжили. Он ломал мне стойки, заставлял падать, подниматься. После очередного броска я осталась лежать на мате, дыша как загнанный зверь.
- Хватит? — спросил он, бросая полотенце.
Я схватила его, вытерла лицо. На локте кровоточила ссадина.
- Ты боишься, что я стану тобой. Но я не ты, - я поднялась, качая головой. — Я буду драться, чтобы перестать быть жертвой. Даже твоей.
Рэйд повернулся к груше, ударил так, что цепь завизжала.
- Завтра в пять утра. Опоздаешь — займусь сам.
Когда я ушла, он долго смотрел на свои костяшки. На них остался след моей крови — маленькая точка, как звёздочка на грязном снегу.
Вода текла горячими струями, смывая пот и кровь с разбитых костяшек. Я стояла, уперев ладони в кафель, пока капли били по спине, будто пытаясь выбить ответы из кожи. «Почему он согласился?» — этот вопрос крутился в голове, как вихрь, смешиваясь с гулом воды.
Моё тело ныло — синяки от захватов Рэйда, ссадины от падений на мат. Каждый мускул кричал о предательстве, но я заставляла их молчать. В ушах всё ещё звенел его голос: «Бей молча. Бей, когда не ждут».
Я закрыла глаза — передо мной всплыло лицо матери. Давина в белом платье, качающая меня на качелях. «Мы вырастем и будем неразлучны, как звёзды в созвездии», — говорила она, а я смеялась, не зная, что созвездие уже мертво, растерзано огнём.
- Ты бы убила его? — прошептала я в пар, обращаясь к призраку матери. — Или простила?
Вода сменилась ледяной — Рэйд, видимо, выкрутил вентиль снаружи, как делал всегда, чтобы «закалить мой дух». Я не вскрикнула, стиснув зубы. Холод обжигал, но боль была кстати: она напоминала, что тело ещё живое, что чувства не атрофировались.
«Он боится за меня.» Мысль пробилась сквозь дрожь. «Боится, что я стану тенью, как он. Но и боится потерять...»
Я вытерлась грубым полотенцем, оставив кожу красной. В зеркале над раковиной отразилось чужое лицо — глаза, подёрнутые сталью, волосы, собранные в тугой узел. Я приблизилась, пытаясь найти в чертах ту Киару, что когда-то рисовала сердечки на полях тетрадей.
На полке лежала бритва Рэйда. Я взяла её, повертела в руках. «Один взмах — и конец Эдгару», — но пальцы не дрогнули. Вместо этого провела лезвием по воздуху, рисуя невидимые буквы: «Правда».
Из-под двери вкатился конверт. Я подняла — внутри ключ от оружейной комнаты и записка:
«Справедливость требует не крови, а смелости смотреть в глаза демонам. Даже если демон — твоя кровь. — Р.»
Я прижала записку к груди. За окном завыл ветер, но внутри впервые за долгие недели стало тихо.
Ключ от оружейной был холодным и тяжёлым в руке, но я направилась не туда. Сердце вело меня по коридору, мимо портретов чужих предков, к кабинету отца — комнате, куда мне запрещали входить с детства. Дверь скрипнула, словно протестуя, но я толкнула её сильнее.
Сейф прятался за картиной с охотничьими псами. Я сняла полотно, пыль закружилась в луне, пробивавшейся сквозь шторы. Код — дата рождения матери. «Щелчок.»
Внутри лежали папки с надписью «Ликвидация», кольцо с сапфиром, которое носила Давина, и дневник в кожаном переплёте. Я открыла его на случайной странице:
«Сегодня Киара спросила о матери. Я соврал, что она погибла в аварии. Как мне жить с этим? Они обе смотрят на меня её глазами…»
Страницы шелестели, как осенние листья, пока я листала дальше. Признания в поджоге, перечисления выплат пятерым сообщникам, даже черновик письма к Рэйду с попыткой оправдаться. В конце — фото: Эдгар, Дэвид и пятеро мужчин на фоне горящего особняка. Все улыбались.
Я упала в кресло, прижимая дневник к груди. Слёзы капали на кожаную обложку, оставляя тёмные пятна. Я ждала ярости, желания мстить, но внутри была лишь пустота — как будто отец умер прямо сейчас, на этих страницах.
- Ну что, довольна? — Рэйд стоял в дверях, его силуэт растворялся в темноте коридора. — Теперь ты знаешь, какое чудовище растило тебя.
Он вошёл, поднял с пола фото. Его пальцы сжали край так, что бумага смялась.
- Они праздновали. Пили вино, пока моя мать задыхалась в дыму, — голос Рэйда был спокоен, но я видела, как дрожит его рука. — Твой отец смеялся громче всех.
Я встала, заслонив сейф.
- Я не дам тебе его убить.
Он рассмеялся, резко, как выстрел.
- Ты защищаешь его? До сих пор?
- Я защищаю себя! — швырнув в него дневник. Он поймал, не моргнув. — Не стану тобой. Не позволю их ненависти стать моей!
Рэйд открыл дневник на случайной странице, прочёл вслух:
- «Сегодня Рой предложил убрать и Киару. Сказал, что она лишний свидетель. Я отказался… пока что» — он щёлкнул языком. — Какая трогательная отцовская любовь.
Я выхватила пистолет из ящика стола давно замеченный, давно страшный, направила на него. Рука не дрожала.
- Уйди. Сейчас.
Он поднял брови, медленно приближаясь.
- Стреляй. Стань мной. Докажи, что ты его дочь.
Курок дрогнул. В глазах Рэйда мелькнуло что-то — вызов? Надежда? Я бросила оружие, вжалась в стену.
- Я не… я не могу…
- Знаю, — он поднял пистолет, разрядил его, швырнул обратно в ящик. — Потому что ты всё ещё веришь в добро. Как дура.
Но когда он вышел, я увидела: он унёс дневник. На столе осталось кольцо матери. Я надела его на дрожащий палец — сапфир блестел, как слеза.
Я догнала его на крыльце, где метель выла, как раненый зверь. Мои пальцы вцепились в его рукав, заставив обернуться. В глазах Рэйда мелькнуло что-то дикое — испуг хищника, попавшего в капкан.
- Не уходи, — мой голос потонул в ветре, но он услышал. Всегда слышал.
Я прижала его ладонь к своей щеке. Его кожа, шершавая от шрамов, контрастировала с моей мягкостью. Сапфир в кольце матери холодно блеснул между нами — символ всего, что нас разделяло и связывало.
Рэйд задрожал, будто мои прикосновение обожгло. Он рванул руку назад, словно от огня, но я не отпустила.
- Ты не знаешь, чего просишь, — прошипел он, отступая к перилам. В его голосе — трещина, которую он ненавидел. — Я — тень, которая исчезнет на рассвете. Ты — свет, который...
- Перестань! — я шагнула вперёд, снег хрустел под ботинками. — Ты не тень. Ты человек, который...
- Человек?! — он засмеялся горько, разорвав расстояние между ними. — Человек не убивает. Не манипулирует. Не сжигает всё, к чему прикасается.
Его пальцы сжали мои плечи, больно, но я не отпрянула. Ветер рвал мои волосы, смешивая с его дыханием — полынью и медью.
- Ты думаешь, я не мечтал о этом? — он притянул меня так близко, что наши лбы соприкоснулись. — О том, чтобы быть с тобой. Но мы — пешки в игре, которую начали не мы. И если я упаду...
Он резко оттолкнул меня, заставив споткнуться.
- ...ты упадёшь следом.
Я выпрямилась, слёзы замерзали на ресницах.
- Тогда научи меня летать, — прошептала.
Но он уже уходил в метель, чёрный плащ сливался с ночью. Только последние слова долетели до меня, обёрнутые снегом:
- Летают только те, кому нечего терять. А у тебя... — пауза, — ...у тебя ещё есть душа.
Метель слепила глаза, но я бежала на звук его шагов — тяжёлых, будто вбивающих гвозди в моё сердце. Рэйд уже почти растворился в снежной пелене, когда мой крик разорвал ночь:
- Я помню!
Он замер, будто пуля настигла его. Я подбежала, хватая воздух, слова вырывались сквозь слёзы:
- Помню, как ты разбил колено, гоняясь за мной в парке. Как прятал мои книги, чтобы я искала тебя. Мы были счастливы...
Рэйд обернулся. Его лицо, всегда такое бесстрастное, исказила гримаса боли.
- Это не я. Тот мальчик умер в огне, — голос сорвался, выдав ложь.
Я схватила его за плащ, притянула к себе. Сапфир в моём кольце упёрся ему в грудь, будто пытаясь пронзить броню.
- Он жив! — я приподнялась на носках, впиваясь взглядом в его янтарные глаза. — И я люблю его. Не убийцу. Не мстителя. «Тебя».
Он попытался отстраниться, но мои руки обвили его шею. Губы нашли его — горячие, солёные от моих слёз. Рэйд окаменел, будто удар парализовал его. А потом... сдался.
Его пальцы вцепились в мою талию, прижимая так, что кости заныли. Поцелуй был яростным, отчаянным — смесь гнева, страха и лет, украденных у нас обоих. Метель кружила вокруг, но внутри этого вихря они нашли тишину.
Когда я оторвалась, он дрожал. Его лоб прижался к моему, дыхание сбивчивое, прерывистое.
- Ты... уничтожишь меня, — прошептал он, и это звучало как молитва.
- Нет, — я провела пальцем по шраму над его бровью. — Я напомню тебе, кто ты.
Он отшатнулся, будто обжёгся. В глазах — паника загнанного зверя.
- Если я останусь... я уничтожу тебя.
Но я уже брала его руку, прижимала ладонь к своему сердцу. Оно билось в такт его — бешено, неистово.
- Тогда уничтожай. Но делай это каждый день. Каждый час. Пока не поймёшь, что мы... — я замолчала, найдя в его взгляде ту самую искру — мальчишку, который боялся темноты.
Рэйд выдохнул. Снег засыпал его ресницы, делая похожим на призрака.
- Ты ошибка в моих расчётах, — сказал он, стирая с моей щеки слезу. — Но единственная, которую я... не хочу исправлять.
Он повернулся, увлекая меня за собой в метель. Мы шли, не зная куда — два силуэта против ветра, где ненависть и любовь сплелись в одно.
Заброшенная часовня стояла, словно призрак, с провалившейся крышей и стенами, иссечёнными трещинами. Лунный свет пробивался сквозь разбитые витражи, окрашивая пол в сине-золотые пятна. Рэйд провёл рукой по обугленному алтарю, где когда-то прятал хлеб и воду, спасаясь от поисковых отрядов.
- Здесь я понял, что люди молятся не к богам, а к своим страхам, — сказал он, доставая из ниши в стене жестяную коробку.
Я присела на рассыпавшуюся скамью, снег с моих ботинок таял, образуя лужицы на плитке. Рэйд открыл коробку, и моё дыхание перехватило: внутри лежали детские рисунки, засохшие цветы, стеклянный шарик и... фотография.
«Они оба, совсем ещё детишки, на качелях.»
Мои соломенные волосы развевались, он, щурясь от солнца, держал меня за руку. На обороте — кривые буквы: «Рэйд и Киара. Навсегда».
- Ты хранил это... все эти годы? — я коснулась фото, боясь сломать хрупкую бумагу.
Он молчал, перебирая рисунки. Вот дом с кривыми окнами и надписью «Наш замок», вот дракон, которого мы «победили» палка-меч торчала из его пасти, вот карта сокровищ с отметкой «здесь спрятано сердце Рэйда».
- После пожара я думал, ты умерла, — он внезапно проговорил, не поднимая глаз. — И когда узнал, что Эдгар скрыл тебя... решил, что ты стала таким же монстром.
Рэйд протянул мне лист, испещрённый детским почерком. План побега: «Спасти Киару из башни злого короля (папиного офиса). Оружие: пирог с сюрпризом (изюм=яд)».
Я рассмеялась сквозь слёзы, но смех обернулся рыданием.
- Мы были глупыми.
- Мы были «свободными», — поправил он, наконец посмотрев на меня. В его глазах отражались осколки витражей, как будто он сам стал частью этого разрушенного святилища.
Я встала, подошла к нему. Взяла его лицо в ладони, ощущая шероховатость щетины.
- Мы можем снова быть свободными.
Он закрыл глаза, прижав мои ладонь к губам. Его поцелуй был едва ощутим, словно он боялся разбить хрупкое перемирие между прошлым и настоящим.
- Я не знаю, как быть... тем, кем ты меня видишь, — признался он.
- Тогда будь собой. Тем, кто рисует драконов и прячет сердце в коробках.
Он достал из кармана тот самый стеклянный шарик — вселенную, которую мы когда-то «спасли» от дракона.
- Он все ещё тут, — он пока.
Рассвет застал нас в подвале. Рэйд стоял у стены, перебрасывая нож из руки в руку. Лезвие ловило блики тусклой лампы, словно подмигивая мне.
- Сегодня не будет поблажек, — его голос звучал как скрип заржавевших дверей. — Если замешкаешься — умрёшь.
Он бросил нож к моим ногам. Я подняла, ощущая холод рукояти. «Этот металл убивал. Этот металл может спасти», — подумала, сжимая пальцы.
Первая атака Рэйда была стремительной. Он бил не в полную силу, но каждая связка движений — удар-блок-подсечка — заставляла меня отступать. Я падала, поднималась, снова падала. Синяки на коленях сливались в багровые пятна.
- Ты думаешь, они будут ждать, пока ты вспомнишь, как дышать? — он поймал моё запястье, выкручивая до хруста. — Убьют. Быстро.
- Как ты убил бы его? — выдохнула я, вырываясь.
Рэйд замер. В его глазах мелькнуло то, что я видела лишь раз — в часовне, когда он сдался чувствам.
- Быстрее, чем он успеет вспомнить твоё лицо, — прошипел он, резко отпуская меня.
Мы продолжили. Нож царапал стены, оставляя шрамы на бетоне. Я училась читать его взгляд, ловить микродвижения бровей, напряжение в плечах. Когда впервые парировала атаку, наши лица оказались в сантиметре друг от друга.
- Не плохо, — он дышал мне в губы. — Но не забывай про ноги.
Его колено упёрлось мне в бедро, сбивая с ног. Я упала на спину, нож выскользнул из руки.
Встав, он бросил мне полотенце. На пороге обернулся:
- Иллюзии горят ярче правды. Не цепляйся.
Запах тушёного мяса и розмарина смешивался с гнетущей тишиной. Я ковыряла вилкой в тарелке, разминая картофель в кашу. Рэйд сидел напротив, методично разрезая стейк на идеальные кубики — как всегда, безупречный контроль.
- «Иллюзии горят ярче»... Это что, поэзия твоего разума? — я швырнула вилку, металл звякнул о фарфор. — Или просто отговорка, чтобы держать меня на расстоянии?
Он поднял глаза, медленно пережёвывая. Взгляд скользнул по моим взъерошенным волосам, сведённым плечам — изучал, как хирург перед вскрытием.
- Тебе нужны сказки? Хорошо. — Он отпил вина, оставив кровавый след на бокале. — Жил-был дурак, который поверил, что пепел можно превратить в алмаз. И что случилось?
- Он нашёл способ, — я встала, опрокинув стул. — Потому что алмазы — это и есть уголь под давлением.
Марта, ставящая пирог на стол, ахнула. Лопнула нить терпения:
- Хватит! — я ударила ладонью по столу, тарелки подпрыгнули. — Я не пепел! И не твоя жертва!
Рэйд отодвинул тарелку, сложил салфетку вдвое. Аккуратно. Слишком аккуратно.
- Жертвы не задают вопросов. Они молчат. — Он кивнул Марте, та юркнула за дверь, прихватив недоеденный пирог. — Ты же... шумишь.
- Потому что ты врешь! — я обошла стол, встав перед ним. — И себе, и мне.
Он откинулся в кресле, оценивающе оглядев меня. Рука легла на спинку соседнего стула — привычный жест, будто держал незримого гостя за плечо.
- Хочешь правды? — Его голос стал мягким, как нож в масле. — Ты — слабость. А слабости в нашей игре...
- Умирают первыми, — закончила , дрогнув. — Но ты забыл: я уже умерла в том подвале. И воскресла.
Он резко встал, стул грохнулся на пол. Ладонь вцепилась в мою шею, не сжимая — просто касаясь, как тогда, когда учил бить без предупреждения.
- Воскресают только святые, — прошипел он. — А мы с тобой давно в аду.
- Ты называешь это игрой? — мой голос звенел, как стекло на грани разлома. — То целуешь меня, то говоришь, что я слабость. То рисуешь драконов, то копаешь могилы. Кто ты, Рэйд? Палач или…
- Достаточно! — он врезал кулаком в стол. Тарелки взлетели, соусник опрокинулся, залив скатерть кроваво-красным. — Ты хочешь ярлыков? Хорошо. Я — тень, которая съест тебя целиком, если ты перестанешь бежать. Я — огонь, что сжёг мосты. Я — всё, что осталось от мальчика, который любил тебя. Довольна?
Я отступила на шаг, но не сдалась. В моих глазах горел вызов.
- Нет. Потому что это всё ещё ложь. — я ткнула пальцем в его грудь, где под рубашкой пряталась татуировка-роза. — Ты боишься, что если признаешь, что любишь меня, это сделает тебя слабым. Но слабость — это не чувствовать вообще ничего!
Рэйд схватил меня за плечи, пальцы впились в кожу. Его дыхание смешалось с моим — горячее, прерывистое.
- Любовь — это смерть в нашем мире, — прошипел он, но голос дал трещину. — Если я позволю себе… если мы… они используют это. Разорвут тебя на куски у меня на глазах.
- Тогда позволь мне быть твоим мечом, а не щитом! — я вырвалась, скинув его хватку. — Или ты так боишься, что я стану сильнее тебя?
Наступила тишина. Даже часы в углу замерли, будто испугались.
- Ты уже сильнее, — он засмеялся, но звук был похож на стон. — С первой минуты, как вошла в мой ад.
Я ждала продолжения, но он лишь развернулся к окну. Его отражение в стекле дрожало, будто под водой.
- Уходи, Киара. Пока можешь.
Вместо ответа я схватила со стола нож для масла, вонзила в дерево рядом с его ладонью. Лезвие завибрировало, пронзив тишину.
- Я уже в аду. И если мне гореть — то с тобой.
Повернувшись, уходя. На пороге обернулась:
- Но запомни: я не твоя жертва. Я — твой огонь. И если ты не перестанешь бежать… я спалю всё к чертям, включая тебя.
Дверь захлопнулась. Рэйд выдернул нож, провёл лезвием по ладони. Капля крови упала на разлитый соус, создав идеальный круг.
Пар стелился над полом, как дым от костра, в котором сгорали последние преграды. Рэйд вошёл без звука, словно его призвала сама тишина. Его тень скользнула по кафелю, сливаясь с моим силуэтом за матовым стеклом. Он сбросил одежду — не как доспехи, а как груз прошлого, — и шагнул под струи воды.
Капли стекали по моей спине, вырисовывая татуировку: *«No soy tu flor»* — «Я не твой цветок». Рэйд коснулся надписи пальцами, будто читая шрам на собственной душе.
- Ты — лесной пожар, — прошептал он по-испански, губы едва касаясь моей шеи. — Тот, что рождает новую жизнь из пепла.
Я вздрогнула, не от страха, а от узнавания. Его руки, привыкшие к железу и крови, теперь чертили на моей коже иероглифы нежности: вдоль позвоночника, к плечам, к вискам, где пульсировала память.
Он притянул меня к себе, лоб к челу. Глаза, янтарные и глубокие, как смола, хранили вековую боль.
Наши губы встретились не в ярости, а в обещании. Вода смешала слёзы с потоком, унося маски в сливное отверстие. Я вплела пальцы в его волосы, вытаскивая заколдованные демоны наружу:
- Я буду любить тебя дольше, чем длится ночь, — шепнула , и слова вились в такт падающим каплям. — Даже если звёзды обратятся в прах, а наши имена сотрут из памяти богов. Даже в пустоте между мирами — я найду тебя.
Но в ответь лишь молчание...