22. Узники одного демона
Куртка Юли осталась у меня. Она забыла о ней, когда мы распрощались на парковке. Я решила отдать ее Соне в университете, но Юля позвонила на следующий день перед первой лекцией и сказала, что заберёт сама. Я ждала ее на университетской парковке, сидя в машине, доедая завтрак и перелистывая конспект лекций по инфекционным болезням кошек. Токсоплазмоз – что может быть интереснее с утра в понедельник?
Через пять минут после звонка явилась Юля, и я вылезла к ней навстречу, кутаясь в кардиган.
– Спасибо, что не дала замерзнуть, – сказала я.
– Спасибо, что подвезла, – ответила она.
– Не за что, – ответила я и сунулась было обратно в салон дочитывать конспект, но Юля коснулась моего рукава и спросила:
– Валь, что ты решила с переездом?
– Я съезжаю, Юль. Не могу остаться…
Она ничего не ответила. Просто прикрыла глаза и молча покачала головой, словно слышала полнейшую чушь.
– Ладно. По крайней мере я попыталась. Но Соня расстроится. Ты же понимаешь?
Я молча кивнула, опуская глаза.
«Главное, что не расстроишься ты».
– Ну тогда… Прощай? Спасибо за все, что ты сделала. Я про тот день, когда я слегла с ожогами. И про перевязку…
– Все что угодно, лишь бы мама была спокойна, – вернула я её фразу.
– Именно.
– Если что, обращайся. Я соглашусь быстрее, чем любой серийный маньяк, – грустно улыбнулась я.
Юля замерла и всмотрелась в мое лицо.
– Теперь ясно, в чем причина этого побега. Ты слышала наш с Соней разговор.
– Да, прости, – вздохнула я. – Но у меня больше нет ни обиды, ни гнева. Только желание поскорее избавить вас всех от моего присутствия.
– Валь…
– Все так, как и должно быть! Я была безумным ребенком и конкретно облажалась. Ты пострадала и не можешь простить. Я все понимаю. Незачем больше мозолить друг другу глаза…
– Я простила.
– Что? – заморгала я.
– Я простила. Давно. Ты изменилась, и мне не сразу, но все же хватило ума осознать это. Теперь ты можешь просто оставить все как есть? Не съезжай. Соня без ума от тебя…
– Ты в самом деле простила? Юль, правда? – выдохнула я, не в силах поверить в то, что произошло. На огромное, грязное, черное пятно, что все эти годы было на моей совести, только что вылили самый лучший отбеливатель.
– Спасибо, – охрипла от волнения я. – Спасибо! – Я неловко ее обняла, и Юля потрепала меня по волосам.
– Теперь ты останешься? – спросила она.
– Если есть кто-то, кто этого хочет, то да.
Моя щека лежала на ее груди, руки обвили ее плечи, и я чувствовала ее теплую ладонь на своей спине – на том самом месте, в котором у ангелов прорастают крылья.
Наверное, они вырастут и у меня…
Нет, уже выросли.
* * *
Попрощавшись с друзьями после лекций, я направилась к парковке. Ярко светило солнце, хотелось петь и кружиться. Я сняла с рук перчатки, стянула с шеи шарф и подставила лицо ветру. Свобода – вот какой у нее запах: свежего воздуха и мокрой листвы. Сейчас я заброшу рюкзак и куртку в багажник, включу веселую, беззаботную песню, опущу стекла и поеду домой, наслаждаясь этим волшебным днем – днем, когда мне простили самый ужасный поступок!
Машина была окружена старшекурсницами: человек пять-шесть. Некоторых я видела на той самой вечеринке, на которой впервые встретила Юлю. Они обступили мою машину, курили и смеялись. А на капоте бессовестно расселась сама Катя, болтая ногами и постукивая каблуками по решетке радиатора.
– Что вам нужно? – спросила я.
– О, а вот и наша девочка-целочка. Хотя подождите… За эту машину крошке Валюше точно пришлось расплачиваться, так что, боюсь, мы поторопились с выводами, дамы, и наша девочка на самом деле… вообще… не целочка. Упс!
– Что вам нужно? – повторила я, стараясь не терять присутствия духа.
– Да так… поболтать о парнях. Интересно, тот громила – в самом деле твой бойфренд?
Я схватилась за ручку двери, но одна из девушек – та самая Настя, что была на вечеринке, – захлопнула дверь перед моим носом.
Внезапный страх парализовал меня. Одно дело ругаться с Катей посреди кафе в сопровождении друзей, и совсем другое – в одиночку, на улице, с численным перевесом не в мою пользу.
– А если у тебя уже есть парень, то какого черта ты вешаешься на мою девушку, Карнаухова?
– Что за чушь?
– На том самом месте, где ты сегодня утром тискала Юлю, до сих пор огромное пятно на полу.
– Что? – пробормотала я, не понимая ни слова.
– Что-что… Пятно! И знаешь, от чего, подруга?
– От чего? – повторила я машинально, как робот.
– Ну как от чего, – закатила глаза Катя. – От твоих слюней, конечно же. Их там целая лужа натекла.
«Зачем я сняла перчатки, зачем сняла перчатки?! – вопила я мысленно. – Ведь теперь не смогу себя защитить…»
Не слушая их хохот, но все сильнее поддаваясь панике, я вынула из кармана телефон, чтобы набрать Соню. Она сможет спасти меня от этой тошнотворной компании, если поторопится…
– Не торопись. – Настя выхватила из моих пальцев телефон и бросила его Кате, который та ловко поймала. – Разве тебе не нравится наша компания?
Я схватила ее за рукав и попыталась оттащить от двери своей машины, чтобы забиться внутрь. В тот момент было плевать даже на телефон, который останется у Кати. Но Настя выдернула руку и оттолкнула меня, улыбаясь во все тридцать два. Я ударилась спиной о стоящую рядом машину, и та разразилась панической сиреной.
– Какая же ты неуклюжая, Карнаухова, – зацокала языком Настя.
Все, мне больше было не жалко рук. Я припечатала к лицу Насти такую пощечину, что она охнула и потеряла равновесие. Катя соскочила с капота, налетела на меня и ударила по лицу. Я схватилась за щеку и тут же получила второй удар по другой. Кто-то вцепился в мои волосы и резко дернул…
Я вырвалась и бросилась бежать – и чуть не угодила под машину. Мне засигналили, я резко поменяла траекторию движения, как перепуганный насмерть олень, и пустилась к дверям университета. Там я смогу укрыться у администратора и позвонить. Если он еще не ушел. Боже, только бы административная стойка не пустовала, иначе не знаю, как буду вызывать скорую…
И в эту секунду я увидела Юлю, которая стояла на ступеньках университетского крыльца с Егором, Асланом и парой других парней. Вряд ли это было хорошей идеей – искать защиты у человека, за прикосновение к которому мне только что врезали. Но ничего лучше я не придумала. Вытерев слезы, я бросилась к ней, содрогаясь от окриков и смеха за своей спиной.
– Юля. – Я тронула ее за плечо, и она обернулась. – Мне нужно позвонить. Могу я взять твой телефон?
Я старалась говорить как можно спокойнее, не хватало еще разреветься перед ней и ее друзьями, которые разглядывали меня с веселым любопытством.
Юля вытащила айфон и протянула мне, и в этот момент я услышала позади топот каблучков Кати.
– Валя, кажется, мы друг друга не так поняли.
Она подошла к Юле и положила голову ей на плечо, довольно улыбаясь.
– Что происходит? – спросила она, переводя взгляд с меня на нее и обратно.
– Да так… Ерунда. Я решила напомнить Вале, что это не слишком красиво – западать на чужих девушек, а она расстроилась и убежала…
Кто-то хохотнул. Мои щеки запылали от обиды и гнева. Хотелось наброситься на нее с кулаками, но вдруг накатила такая апатия и такое отчаяние. Мне придется пропустить две недели в университете из-за собственной глупости. Не нужно было прикасаться к ней вообще! Какая же я дура…
Я отошла в сторону и трясущимися пальцами набрала номер скорой. Меня лихорадило так, что стучали зубы.
– Нужна скорая в Тринити-колледж, – тихо заговорила я, водя ладонью по вспотевшему лбу. – Я на крыльце, и у меня через десять минут начнется сильный аллергический приступ, вплоть до отторжения кожи на лице. Пожалуйста, у меня есть всего десять минут, а потом я могу потерять сознание. Я ношу браслет с подробной информацией о моей болезни. На мне белый кардиган, голубые джинсы…
Я посмотрела на стоящую рядом компанию и стерла навернувшиеся на слезы. Никто не услышал меня: подоспевшие подруги Кати смешались с друзьями Юли, пересказывали друг другу что-то очень смешное и косо поглядывая на меня. Сама Катя висла на плече Юли, наслаждаясь своим триумфом. Но Юля…
Она услышала.
Она развернулась ко мне всем корпусом, и на ее лице застыло какое-то новое для меня выражение: странное, безумное, паническое. Ее глаза были широко распахнуты, челюсти сжались, на шее пульсировала жилка.
«Теперь ты знаешь, – подумала я, встречаясь с ней взглядом. – Теперь ты знаешь, что мы узники одного и того же демона».
– Я услышала то, что услышала? – двинулась ко мне она, выпуская из объятий Катю. – Что именно произошло?!
– Да, ты услышала, что услышала. Меня ударили по лицу, вот что, – сглотнула я и протянула ей телефон.
Она не взяла его, а схватила меня за плечи и легко встряхнула.
– Сколько времени прошло?!
– Что? – моргнула я.
– Сколько времени прошло с момента удара?! – Она почти перешла на крик, привлекая внимание всех людей на крыльце. Подруги Кати изумленно замолкли, парни тоже. Те, кто проходил мимо, начали оглядываться.
– Несколько минут, – всхлипнула я. – Три или четыре, я не уверена!
А дальше случилось что-то невероятное. Юля схватила меня за руку и быстро повела за собой – чуть ли не потащила! – К парковке.
– Юль?! – бросила ей в спину Катя. – ЮЛЯ?!
Она даже не обернулась. Втащила меня в свою «Теслу», села за руль и ударила по газам. Наша машина пронеслась мимо компании на крыльце, которая провожала нас во-о-от такими глазами. Все, как один, были в шоке: ведь Юля попросту стряхнула с плеча свою девушку, взяла за руку другую и уехала с ней. На глазах у всего универа…
Пока я прокручивала все это в своей голове, содрогаясь от ужаса, Юля неслась, как сумасшедшая, прочь из университета.
– Что ты делаешь, Юль?! Что ты делаешь?!
– Почему ты не сказала раньше?!
– Катя с ума сойдет…
– У тебя через пять минут сгорит кожа на лице, а ты переживаешь за Катю?!
– Я не хочу, чтобы у вас были проблемы…
– Господи, лучше помолчи! По какой щеке ударили? И кто? Катя?
– По обеим… Я не помню, кто…
Юля влетела на парковку, вывела меня из машины и, ничего не объясняя, потащила в свою квартиру. Я бежала за ней, спотыкаясь и задыхаясь. Она распахнула дверь и втолкнула меня в ванную комнату. Сорвала с меня кардиган, выдергивая из рукавов мои руки. Сняла с руки болеметр. Вырвала из пальцев телефон, который я все это время судорожно сжимала.
– В душевую, Валя!
Она сжала в руке насадку для душа и включила воду. Струи с визгом ударили в пол.
– Это не поможет! Родители пытались смывать прикосновения, когда я была ребенком, но это никогда не помогало!
– Какой температуры была вода?
– Да не знаю… Теплая. Иногда холодная…
– А сейчас будет почти кипяток. Но ты должна терпеть. Закрой глаза!
Я зажмурилась, и мое лицо обожгли нестерпимо горячие струи.
– Юля! – завизжала я, вырываясь.
Она прижала меня к стене всем своим весом, пока я кричала от боли, задыхалась и плакала. Вода, по ощущениям близкая к температуре кипения, хлестала кожу на моем лице, на моей шее.
– Валя, прошу тебя, терпи…
Я больше не могла терпеть. Я судорожно вцепилась в Юлю, чувствуя, как плохо держат ноги.
– Я не могу больше! Юль, мне больно, МНЕ БОЛЬНО!
Но она держала меня и не выпускала. А потом вода резко выключилась, и мой плач в обрушившейся на нас тишине зазвучал оглушительно громко.
Юля обняла меня, и мы осели на пол душевой кабинки. Облепленные промокшей насквозь одеждой, лица раскраснелись от пара, с волос капала вода.
– Все в порядке, Валь. Думаю, мы успели, – бормотала она, касаясь моего подбородка и внимательно разглядывая мое лицо. У меня перехватило дыхание от этого «мы». Я смотрела на неё, не зная, что больше похоже на сон: Юля Гаврилина, сидящая рядом со мной в душевой кабинке ее квартиры, или мое лицо, которое все еще было целым. Я коснулась ладонями щек – на коже не было ни крови, ни волдырей.
И чем больше я понимала, что уцелела, тем сильнее меня трясло. И волна изумления и благодарности поднималась во мне все выше и выше, пока наконец не затопила полностью.
– Как? Как это возможно?!
– Горячая вода разрушает чужеродные вещества, которые срывают аллергическую реакцию. Причем быстрее и эффективней, чем любые другие средства. Но вода должна быть очень горячей. На грани того, что можно вынести. И желательно под большим напором, чтобы наверняка смыть все до последней молекулы.
Юля вылезла из душевой, позвонила и отменила вызов скорой. Потом протянула полотенце, оглядела мою вымокшую насквозь одежду и со словами «я принесу тебе что-нибудь сухое» вышла из душевой.
Я поднялась, пошатываясь, и стерла с зеркала конденсат. Мое лицо сильно покраснело и распухло от воды. По щекам струились подтеки туши, губы жгло. Но в целом ничего такого, из-за чего стоило бы нестись в госпиталь.
Ну, почти…
Я попробовала снять намокшую рубашку и обнаружила розовые следы, которые оставляли на ткани мои ладони. Они покраснели и отекли. Кое-где лопнули сосуды и наружу проступили капли крови. Мои руки – я совсем про них забыла…
Юля постучала, вошла и протянула сухую одежду и полотенце. Я не взяла их.
– Юль, боюсь, я испорчу вещи… Смотри. – Я показала окровавленные ладони, которые все сильнее и сильнее покрывались волдырями.
– Черт, – выругалась она. – Еще и руки…
– Я ударила Настю… И оттолкнула Катю, когда… Все случилось. Прости, я совсем забыла об этом…
Мои зубы стучали от холода. Мокрая одежда уже перестала быть теплым коконом – скорее, стала ледяным саваном.
Юля дала два бумажных полотенца, и я зажала их в ладонях, пока она раздевала меня. Ее пальцы расстегивали пуговицы и помогали мне выпутаться из мокрой одежды. Сама она уже переоделась в сухое: белая футболка и серые хлопковые штаны.
– Дальше сможешь сама? – спросила онс, когда на мне осталась только тонкая вымокшая майка и трусики.
– Попробую, – неуверенно кивнула я и уставилась на алые капли на кафеле: кровь пропитала салфетки в кулаках и теперь начала капать на пол. Юля заметила это тоже.
– Ох, ладно… Повернись спиной, я не буду смотреть. – Она помогла мне снять майку и надеть ту одежду, что она принесла. Это оказались ее футболка и пижамные штаны. – Идем, нужно остановить кровь.
– Переживу, главное, что не лицо…
Юля завернула в салфетки лед, и я сжала их в ладонях.
– Тебе нужно прилечь, ты совсем белая… Сейчас поищу обезболивающее. Иди в кровать.
– Я залью там все кровью.
– Не самое страшное, что может случиться.
– Нет…
– Аллергические реакции бьют не только по коже, но и по сосудам и легким. Замечала проблемы с дыханием после каждого приступа?
– Да…
– Вот именно. Кислородной маски у меня нет. Так что если не хочешь потерять сознание от удушья, то, пожалуйста, ляг в кровать. Твои легкие сейчас страдают не меньше, чем ладони.
Не дожидаясь согласия, Юля подняла меня на руки и отнесла в кровать. Потом дала новые салфетки и уложила мои ладони на валик из полотенца. Мне и в самом деле стоило прилечь. Но что-то очень-очень неправильное было в том, чтобы лежать в ее постели.
– Ты же представляешь, что будет, если Катя увидит меня здесь? – пробормотала я. – Да еще и после того, как ты бросила ее на парковке и уехала со мной… Армагеддон… Юль, мне стоит уйти…
Я перевернулась на спину и увидела ее, стоящую у окна и перебирающую лекарства в пластиковом боксе. Смотрите, как оно бывает: не так давно я лечила её.
– Катя не придет сюда, пока я сама не найду ее и не объясню все. Она жутко гордая. Так что оставайся.
Она протянула таблетку обезболивающего и поднесла к моим губам стакан воды. Кровь капала из сжатых кулаков на полотенце и тут же впитывалась. От боли кружилась голова.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Я прикрыла глаза и, сама того не заметив, провалилась в сон.
* * *
Меня разбудили тихие голоса Сони и Юли. И я разбирала, о чем они говорят. Соня спрашивала, что произошло. Юля пересказывала историю моего появления, опуская кое-какие подробности, например, как она раздела меня до трусов…
– Катя там с ума сходит, – сказала Соня. – Боюсь, тебе придется очень много всего объяснить ей.
– Расскажу как есть.
– Юль, если она узнает секрет Вали, то его узнают все. Катя не станет держать язык за зубами.
– Я не стану врать ей, – возразила она.
– А придется! Секрет Вали остается ее секретом. И прежде, чем делиться им с кем-то, ты должна спросить Валю, хочет ли она, чтобы об этом знал кто-то еще…
– Хорошо! Я не скажу Кате! Что-нибудь придумаю… – раздраженно сказала Юля и, резко меняя тему, добавила: – Я говорила сегодня с родителями… и они наконец-то соизволили объяснить мне кое-что. Они привозили меня к Карнауховым восемь лет назад, чтобы познакомить с Валей. У нас с ней не просто одна и та же болезнь – мы еще и совместимы…
– Я надеюсь, это наталкивает тебя на… кое-какие мысли? – многозначительно спросила Соня.
Теперь я окончательно проснулась, приподнялась на локтях и перестала дышать в ожидании ответа. Этот ответ решит все.
– Я знаю, на что ты намекаешь, – сказала Юля. – Но на самом деле я думаю только о том, что Катя с ума сойдет, если узнает, что я и Валя не оставляем ожогов друг на друге…
– Ничего, переживет, – холодно сказала Соня. – И, уверена, тут же найдет замену.
– Сонь, я не собираюсь вышвыривать свою девушку только потому, что нашла более… удобный вариант! С Катей, конечно, сложно, но мне нравятся эти сложности. Она непредсказуема, она бесстрашна, ее не оттолкнуло ни одно из моих требований вроде отказа от поцелуев в губы или обливания кипятком после каждого секса. Я люблю ее. А Валя… Ей нужно просто помочь немного адаптироваться. Я могу научить ее жить… почти нормально. Она сможет не носить перчатки, сможет заниматься любовью с кем захочет, сможет перестать бояться и шарахаться от других людей… Я помогу ей.
Я закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание.
В этом доме слишком тонкие стены.
Зато у моего сердца слишком толстые стенки. Ты раз за разом разбиваешь его, Юля Гаврилина, а оно выдерживает это снова и снова…
* * *
Я уткнулась лицом в подушку Юли, вдохнула едва уловимый аромат ее духов. Должно быть, это удивительное чувство – принадлежать кому-то. Спать в его постели. Делить с этим человеком свое тело и мысли…
Потом я выползла из кровати и вышла в гостиную. Соня сидела на диване, укрывшись пледом. Юля устроилась в кресле с ноутом.
– Э-эй, – проворковала Соня. – Как ты?
– Более-менее, – кивнула я. – Но очень болят ладони…
– Я найду тебе обезболивающее. – Юля встала и отправилась на кухню. – И перевязать не мешало бы.
Я села рядом с Соней, избегая смотреть ей в глаза. Мне казалось, что она сможет прочитать мои мысли. Все мои мятежные, страшные мысли.
– Это, кажется, твое. – Она протянула мой телефон. – Ой, прости, ты же не сможешь его взять… Я положу вот здесь, и ты заберешь его, когда Юля перевяжет тебе руки.
– Спасибо, – кивнула я, боясь даже спрашивать о том, как именно Соня забрала у Кати и ее своры мой телефон. И что они ей сказали… Наверняка кучу гадостей обо мне…
– Как поспала?
– Прекрасно. Я еще никогда не спала в постели девушки, так что… Впечатлений выше крыши, – хмуро пошутила я. – Теперь ты знаешь, да?
– Что у тебя такая же болезнь, как и у Юли? Да, знаю, и, поверь, это никак не повлияет на мое отношение к тебе. Я восхищаюсь тобой, как восхищаюсь Юлей. Вы не покорились болезни, вы перешагиваете через препятствия и боретесь за свое место под солнцем…
В комнату вернулась Юля, принесла таблетки, мази и бинты. Я протянула ей ладони и, пока она бинтовала их, разглядывала ее сосредоточенное лицо, длинные ресницы (почему у девушек всегда такие роскошные ресницы?), волосы, шрамы на предплечьях, искалеченную руку.
Ох, как же хотелось поцеловать ее. Эта мысль не давала мне покоя с того самого момента, как я поняла, что мы совместимы, но сейчас стала просто невыносимо навязчивой…
«Интересно, как все сложилось бы, если бы она встретила меня раньше Кати. Смогла бы она увлечься мной или нет?» – подумала я.
«А она и встретила тебя раньше. И посмотри, как все сложилось», – отозвался внутри маленький противный голосок.
– Ты должна была сказать о своей болезни, – сказала Юля, заворачивая мои ладони в бинты.
– Зачем?
– Затем, что все это можно было предотвратить.
– Каким образом? Ты бы стерегла меня день и ночь? – иронично заметила я, внезапно раздражаясь.
Юля подняла глаза и спокойно заметила:
– Я бы могла предупредить Катю.
– А я не хочу, чтобы она знала! Она и любой другой! И я имею право на эту конфиденциальность! Слышишь?
– Слышу, – ответила она, пожимая плечами.
Больше мы не говорили.
Я вернулась в свою квартиру и поняла, каково это – быть безрукой. Я испытала невероятные сложности буквально со всем: с включением света, с приготовлением чая, с элементарными гигиеническими процедурами. Мои ладони напоминали две деревянные доски, на каждой из которых торчало пять пальцев-сучков. Древорукая Валя, которая ближайшую неделю не сможет ни ресницы накрасить, ни сесть за руль, ни убрать за собой.
Я уронила и разбила любимую чашку. Не смогла толком вытереть воду на полу и оставила, как есть. Не смогла намазать зубную пасту на щетку.
Но это все ерунда. По-настоящему плохо будет завтра, когда я проснусь и вспомню обо всем, что произошло. А именно: прекрасная рыцарька, которая смогла бы спасти меня из заточения в Стигмалионе, проскакала на коне мимо. В ее руках развевался флаг с гербом принцессы, которой она уже отдала свое сердце. Ее доспехи покрывали отпечатки ее жадных пальцев. А мне она послала только ободряющую улыбку и волшебный ключ от потайного входа: «Воспользуйся, если хочешь. За стенами твоей тюрьмы есть мир, но бежать ты должна сама. Я принадлежу другой».