"Дневничок Ивон Миллер"

«Это было именно то время, когда я почувствовала, что всё меняется. Я не могла понять, где нахожусь. Я точно знала, что я дома, но тут что-то не так. Мой привычный двор не казался таким же, каким был раньше, а комната и гостиная, кухня — всё вокруг приобрело иной смысл. Особенно люди, я стала их видеть с другой стороны. Они как бы открыли свои качества, которые в них были всегда, но просто я их никогда не замечала. Мне казалось, что всё изменилось, но не в этом было дело, я поняла, что это я что-то преобразовала в своём сознании».

Запись из дневника Ивон Миллер. 18 мая 2014 года. 16:46 (она любила записывать точное время)

Через год, перечитывая свой дневник, она даже не могла себе представить, насколько сильно эта запись вновь повлияет на её нынешнюю жизнь. Но перемотаем плёнку на тот момент, когда Ивон даже ещё не приблизилась к такого рода мыслям и жила спокойной жизнью со своей семьёй, состоящей из её достаточно строгой мамы, которая недавно вновь вышла замуж, потеряв мужа (обстоятельства Ивон расскажет позже в своём дневнике). 16-летняя девчушка из Сейнт-Олбанс-Сити, Соединенные Штаты, пока ни о чём не задумывалась, кроме того, что ей надеть завтра в школу (не то чтобы она заморачивалась насчёт одежды, просто не хотела повторяться с образами дважды за одну неделю), ну и иногда беспокоилась насчёт учёбы (не совсем оторва как-никак). Среднестатистический подросток. А, ну, не совсем, есть кое-какие пунктики, которые прибавляли ей очков в глазах родителей. 1. Она не пьёт. 2. Не курит. 3. Конечно же, никогда в жизни не пробовала наркотиков, даже не знает их видов. 4. Не встречается с мальчиками . 5. Не матерится. И, конечно же, все родители и в целом взрослые в её окружении думают, что Ивон — прекрасная и скромная девочка (что является правдой). Однако внешность девушки достаточно заурядная: русые средней длины волосы, зелёные глаза, пухлые губы, длинные ресницы, нежные черты лица, рост-метр сто шестьдесят восемь сантиметров, фигура- песочные часы. 

Казалось бы, что может пойти не так в жизни на редкость прилежного тинейджера? 

Читаем дневник Ивон.

Первая запись Ивон. 31 мая 2014 года. 18:37

«Дорогой дневник!.. Ой, нет, звучит как-то странно, все так пишут, тем более обращаться к неодушевлённому предмету — это уж чересчур... Но какая разница? Никто это не прочитает... Так что пишу, что хочу. Кому меня осуждать, да, Дневник? Ты-то меня как никто понимаешь. Итак, что хочу тебе рассказать: я очень волнуюсь, завтра будет первый день в новой школе. Ха! Шучу, конечно, не в новой, просто я до сих пор не привыкла к этой, к огромному моему сожалению. Я просто не понимаю, я очень боюсь людей, они как будто постоянно меня осуждают, не знаю, почему я так думаю. Наверное, какая-то детская травма. Но у меня этих травм полно, а я даже не могу определить, какая из них влияет на это, а может, все они вместе взятые. Но я должна преодолевать сложности, иначе как я буду дальше жить? Ещё у меня проблемы в семье, но ты и так это знаешь, ведь тебя мне подарил самый дорогой мне человек, которого заменил мерзкий задавака. Что он вообще может знать о моей маме? Ничего! Они недавно познакомились, а уже поженились... Господи, как дети, серьёзно! Мне кажется, самые взрослые люди в этом доме — это мы с бабушкой, ладно, бабушку не считай, её возраст соответствует её разуму и мудрости. Спасибо, что выслушал в первый раз, и, поверь, таких разов будет ещё много!»

Итак, утро 1 сентября 2014 года, 6:50 утра. Прозвенел будильник. Вместо обычного гудка она поставила свою любимую песню — «Grenade» Bruno Mars. Но даже она не могла спасти её от осознания того, что настал тот самый день. День, когда Ивон вновь услышит из чьих-нибудь уст слово, вызывающее дрожь и мурашки по всему её телу при одном только его упоминании, — «школа».

Она включила на полную музыку в наушниках, пошла в ванную, и за то непродолжительное время, которое Ви посвятила процессу очищения зубов от бактерий, в её голове сформировалась целая система из спутанных между собой мыслей, чей вес она бы оценила примерно на две с половиной тонны, ведь боль от внутричерепного давления была сильнее последнего взрыва вулкана, который спал на протяжении тысяч лет. Однако одна из многочисленных привлекла её внимание и зацепилась на оставшийся день, и, конечно, заставила девушку поразмышлять.

И пока эта мысль крепко въелась в сознание Ивон и проникла потихоньку в подсознание, вдруг:

— Вонни, спускайся! А то сейчас всё съедим, и даже оладий не достанется тебе, а они с кленовым сиропом и черничным вареньем, твои любимые!

— Вонни... Вонни... Ви... агаха... хм... — мычала себе под нос Ивон, находясь в полутрансе.

— Вонни, ты идёшь? Последняя!

— А, да, мам, прости, я проспала чуть-чуть.

— Да нет вроде, 7:10 на часах, ты в ванной долго была? Почему на тебе пижама, почему не переоделась? Ладно, садись, а то остынут. Кстати, вафли мы уже съели, а ты копуша.

— Да, я знаю, мам, прости. Ну, ничего, 2 оладьи с черничным джемом — тоже ничего. А сироп не передашь, Майкл? — спросила девушка с неким сарказмом и недоверием.

— На! — Очень удивлённо, но отчаянно стараясь сдерживать эмоции, передал ей кленовый сироп отчим Ивон.

— Спасибо, — сухо ответила Вонни, будто знала, что будет именно точно такая реакция.

— Да, кстати, как продвигается твоя подготовка к корпоративной вечеринке, которая будет в эту пятницу? — не слишком интересуясь, спросила Изабелла.

— Всё хорошо, у меня всегда всё под контролем, и вечеринка будет на высшем уровне, гарантирую, — пафосно и очевидно, что самоуверенно, ответил Майкл.

— Ну, хорошо, — словно на выдохе ответила ему его новоиспечённая супруга.

Разговоры Майкла и Изабеллы всегда проходили примерно в таком духе, романтикой и не пахло. Но в этот раз Вонни удивила их обоих своей мимолётной фразой, адресованной отчиму. Но черноволосый и кареглазый Майкл, чей рост был слегка ниже метра восьмидесяти сантиметров, как и среднестатистический отчим, который не был заинтересован в проблемах падчерицы, решил продолжить трапезу.  Совсем другая ситуация у Изи (сокращённо от Изабеллы). Голубоглазая высокая длинноволосая шатенка, имеющая выраженные скулы и ровный очерченный подбородок, а также прелестные женские формы, несмотря на свои сорок шесть лет,  чьи мысли всю её жизнь после рождения дочери были сосредоточены исключительно только на ней, чья карьера юриста пошла вниз из-за этого, и вследствие чрезмерной заботы и опеки она не заметила, как быстро прошли все эти годы, а она даже не успела сходить с мужем на последний ужин при свечах, глядя на звёздное небо. 

Ивон снова поднялась по обветшалой скрипучей лестнице к себе в комнату, в которой постоянно присутствовал запах пиццы «Четыре сыра» (это её любимая). Складывая всё необходимое в свой новенький светло-голубой рюкзак, девушка не заметила, как по её щекам начали тихонько катиться одна за другой холодные, как снег, слёзы. Спустя секунды 3 она вдруг пришла в себя и поняла, что складывала в портфель уже флакон духов вместо учебника по испанскому. Кое-как собрав вещи, она медленно спустилась вниз, натягивает суровое выражение на и так уже бездушное лицо.

— ТЫ ОПАЗДЫВАЕШЬ! Почему не бежишь сломя голову? — заорала на весь дом Изабелла.

— Потому что НЕ хочу. Мне же очень хочется опоздать, мам... — не вынося шума, словно это одна из самых страшных пыток на земле, через боль ответила ей испуганная дочь.

— Не дерзи мне! У тебя слишком язык подвешен! — с агрессией пошла навстречу ей мать, замахиваясь на хрупкую девочку.

— Мне пора в школу. — Убегая от неё, уходит Вонни в школу.

— Во сколько у тебя уроки заканчиваются? — вслед ей крикнула мать.

— В четыре часа, — едва слышен ответ.

— Почему так поздно?! — крикнула изо всех сил Изи, так как практически не видела дочь, удаляющуюся всё дальше и дальше от дома.

— Дополнительные занятия, — эту фразу от единственного ребёнка она уже не услышала.

Обычно Ивон Миллер, как и каждый школьник, ехала на автобусе, но в этот раз она решила поступить по-другому, так как гнев, ярость, обида, боль, страх, печаль сводили её с ума и она не могла просто сидеть на одном месте, вслушиваясь в тупые разговоры маленьких бездельников, интересы которых ограничивались только обнимашками, поцелуйчиками с такими же «человеками» противоположного пола. Не будем врать, ей тоже это было интересно, но стояло далеко не на первом месте в списке её жизненных целей.

Ви не спеша шла в школу, делая широкие шаги, но вдруг решила, что именно в эту минуту нужно открыть дневник (она всегда его брала с собой) и написать что-то.

Запись Ивон Миллер. 1 сентября 2014 года. 7:45

«И снова здравствуй, Дневничок! М-да, снова я... Представь, опаздываю в школу в первый день учёбы, как так вообще? Но мне уже всё равно, если честно! Моя мать не видит меня и не хочет видеть моих проблем, собственная мать. Казалось бы, должна быть самым близким для меня человеком, но отдаёт предпочтение уделить больше времени своему новому мужу, чем мне. Объясни мне, пожалуйста, почему? А, да, ты не можешь...

Вот, смотри, разве нормально, когда она срывает гнев на мне, если не я этот гнев создала? Я лишь под руку попала, так сказать, стала средством облегчения её душевного состояния. А мне, мне куда девать свою боль? Боль, скопившуюся от потери моего отца, того, кто давал мне надежду на светлое будущее всем вместе, как единое целое, как семья, того, кто не давал меня в обиду никому, а сам, возможно, подвергался нападкам, того, кто никогда не плакал при мне, ведь говорил, что слёзы предназначены только для меня, это моя радость и моя боль, а ему достается счастье от того, что он видит все мои чувства, позитивные и негативные, все мои удачи и неудачи. Он меня любил бесконечной любовью. А ей как будто всё равно, что его больше нет с нами, она забыла, что всё это время он поддерживал и любил нас, а сейчас эта часть нашей жизни ушла, и вместо неё у нас есть подобие прежней с новым муженьком моей мамочки, который и в подмётки не годится моему папе. Все эти обстоятельства отравляют мне существование.

Я не прошу многого, а просто ходить нормально в школу без страха, что кто-то вот-вот сейчас вырвет у меня портфель и побежит в туалет бросать его в унитаз, и жить с мамой в уютном домике где-нибудь у моря. Думаю, если бы не было этого идиота поблизости, то она бы вспомнила о том, что у неё муж умер!»

И вот Ивон увидела на часах 7:55, и через 5 минут начинались уроки.

Девушка бежала со всех ног, переводя каждые 5 секунд дыхание. В эту минуту она не думала, и только одна мысль пронеслась в ее голове: «Первый урок — с мисс Грейси, она, наверное, меня пристыдит перед всем классом, снова заставит объяснять причину моего опоздания, а потом писать ее на доске крупным почерком, чтобы даже с задних парт было видно, о-о-о-о не-е-ет, пожалуйста, не-ет! Беги, слышишь, беги!»

На часах 8:02, Вонни только открыла дверь в школу. Сердце колотилось с бешеной силой, она жадно вбирала воздух. Поднялась по недавно покрашенной в белый цвет лестнице на третий этаж и вот снова побежала по длинному школьному коридору до последнего кабинета, класс 354. Она, не задумываясь, открыла дверь и увидела перед собой не пожилую и противную мисс Грейси, а молодого и на вид приятного парня лет двадцати двух, на лице которого красовались очки с симпатичной оправой, придавашие ему некий шарм и своеобразную изюминку. Одет он был, как подобает учителю: пиджак поверх белой рубашки и чёрные штаны. 

— Извините, пожалуйста, за опоздание! — виноватым голосом произнесла эти слова Ивон.

— Ничего, — улыбнулся в ответ ей учитель.

Ивон от смущения не знала, что делать, и принялась расписывать доску, как заставляла ее делать предыдущий преподаватель.

«Я проспа...» — и тут сзади она слышит следующие слова:

— Что вы делаете? — изумлённо спросил её мужской голос.

— Пишу, как обычно, причину опоздания, — оборачиваясь с широко раскрытыми глазами, не понимая, почему он спрашивает, обратилась к учителю Ивон.

— А, Вас так просил преподаватель, который работал до меня? — с некой долей насмешки спросил господин.

— Да...,— неуверенно ответила ученица.

— Хорошо, но мисс Грейси, к сожалению, больше у вас не будет вести уроки, я уже представился всем, но так как Вы опоздали, я сделаю это снова: я мистер Никлсон. Я не буду просить вас писать причину, по которой Вы не могли прийти к назначенному времени в класс, это Ваше дело, так как если хотите получать информацию в полном объёме, то я могу Вам её предоставить только в том случае, если Вы будете приходить ровно в 8:00, — объяснил очень спокойно и без всякого сарказма учитель литературы.

— Я поняла, спасибо, — пробормотала Вонни.

После этих слов она быстро села на свободное место, как удачно сложилось, что оно было рядом с её подругой Карой. Весь урок литературы мистер Никлсон говорил о поэтах и писателях, о стихотворениях и произведениях. И даже на уроке литературы Ивон умудрилась записать свои мысли в дневник.

Запись Ивон Миллер. 1 сентября 2014 года. 8:30

«Дорогой дневник, я сижу на уроке литературы, причём я опоздала на него. Как? Я сама удивляюсь. А нет. Всё из-за тебя! Слава Богу, мисс Грейси заменил новый учитель, который намного мягче неё. Ты не заметил, что в моей жизни что-то всё новое? Новый дом, новый город, отчим-бяка, учитель-милаха. Не знаю, хорошо это или плохо. Да, говорят, что изменения всегда к лучшему, но готова ли я к ним? Не уверена... А если быть совсем честной, то я их не хочу, ведь, кроме этого учителя, мне ничего из "нового" не приглянулось».

Прозвенел звонок, все выходят из класса, и Ивон выходила последняя.

— Задержитесь, пожалуйста, мисс Миллер, — строгим тоном попросил мистер Никлсон.

Ивон начала нервничать, ведь он сказал, что он не воспринимает опоздание как за проступок, и разве есть другие причины, чтобы задержать ее после окончания урока? Вонни подошла к его учительскому столу и молчала.

— Я заметил, что ты что-то писала у меня на уроке, и это не были мои слова про Толстого и его великое произведение «Война и мир», правда же? — хотел опытный в таких делах мистер Никлсон подловить простую шестнадцатилетнюю девчушку.

— Нет! Я писала про Толстого.

— Правда? А про что именно я рассказывал?

— Про «Войну и мир».

— Ты молодец, конечно, что уже прочла «Войну и мир», но мы будем его проходить только в следующем семестре, соответственно, я буду вам о нём рассказывать в следующем году.

— Извините, пожалуйста, я писала заметки на следующий урок английского.

— Ты не обязана мне объясняться, я просто вижу в тебе литературный потенциал, как я люблю говорить.

— Спасибо большое, но я не увлекаюсь литературой, читаю только по школьной программе.

— Хорошо, но если надумаешь почитать или, может, написать что-нибудь, зайди ко мне, я помогу.

— Э-эм, хорошо.

Этот диалог показался Ивон весьма странным и даже слегка отталкивающим, но она по какой-то причине весь оставшийся школьный день думала только о том, что имел в виду мистер Никлсон под «литературным потенциалом» и как он смог распознать его в ней за такой короткий период времени.

Прозвенел звонок. Последним уроком была физкультура. В раздевалке, как ни странно, скопилось много народу. Одна из девочек — Сиена Брава — начала придираться к лифчику Вонни, но та не обратила внимания, так как считала бессмысленным ругаться с той, кого волнуют такие вещи. Нельзя не сказать, что наша девочка достаточно зрелая по сравнению со своими ровесниками, то ли на неё повлияла смерть отца и это заставило её повзрослеть на несколько лет, то ли тот факт, что её мать вскоре после этого случая нашла себе новую любовь, а может быть, в целом она родилась такой. Она называла себя особенной, одной на миллион, потому что это было действительно так.

В конце первого учебного дня Вонни была истощена. Она спокойно и не спеша шла домой по той же дороге, по которой мчалась на всех парах сегодня утром. И тут неожиданно она почувствовала чьё-то касание. Обернувшись, она увидела перед собой милого на вид парня её возраста, одетого в джинсы и серую толстовку с надписью «You are the best», волосы каштанового цвета, а глаза — цвета голубой лагуны. 

— Привет! Я видел тебя сегодня в школе, я Дерек, видел тебя сегодня в школе, хотел подойти, поздороваться, но ты бегала туда-сюда, не успевал за тобой, — улыбаясь, сказал паренек.

— Эм, ну, привет, меня зовут Ивон, Ивон Миллер. Ты новенький? Я тебя не видела раньше в школе.

— Да, я новенький, в этом году переехали из Оттавы с семьей вон в том дом, — указывая на дом поблизости, ответил мальчик.

— В этот?! Так, это... получается, ты мой сосед? — с удивлением и страхом произнесла Ивон.

— Ого! Правда, что ли?! Вау, супер! Будем чаще видеться, — с нескрываемым восторгом сказал Дерек.

— А, да!

Ивон пыталась скрыть своё недовольство натянутой улыбкой, ведь она не любила посторонних людей, признаться честно, она в принципе не любила социум. И чем больше людей, тем хуже.

Она искренне надеялась, что соседский дом будет пустовать до её отправки в колледж, так как он старый и за версту от него пахло старым деревом и опилками, но она ошиблась.

Она мельком спросила фамилию паренька на тот случай, если он притащится к ним в дом с домашним пирогом, приветствуя соседей. У Вонни есть план в этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Если это произойдёт, то она прошмыгнёт быстро через окно и скатится по крыше прямо на жёсткую зелёную траву, но даже это будет лучше, чем милые разговорчики с ним и его мамой, притворяющейся дружелюбной. Риджерсоны — что за фамилия? Как у знатных дворян, у которых и так уже все есть, кроме никому не нужного маленького домика на краю небольшого города.

Ивон наконец пришла домой, нечаянно хлопнула громко за собой дверью и легла на диван, даже не переодеваясь. К счастью, она знала, что по понедельникам мать до семи на работе и она дома будет нескоро. У неё есть несколько часов на отдых. На завтра им ничего особо не задали.

Она решила, что весь оставшийся день она просто будет спать. Она поднялась в свою комнату по скрипучей лестнице, переоделась в пижаму и заснула мёртвым сном.