Увлекательная Жизнь Рептилий

Вторник, 3:76, ленадцатое авгулястабря. Вероятность тумана:100% (кодовое слово: )

Я жив — говорил он.

Я жив — выпалил он.

Я жив — сообщали ему дураки.

Я жив — уверен был он.

Я жив — и никак инаяе быть не могло.

Жив! Мое сердце изливается кровью и наполняется чувствами той забытой, потерянной жизни!

Живу! Кричу я во тьму, надеясь на благосклонность таких же живущих.

Жив! Я жив! Я буду жить! Жизнь! Живет! Не умрет! Нет смерти! Смерти нет! Смерти мы дружно кричим:

— Нет‼

Петров выкрутился из западни, прильнул к пустому прилавку и кинул взгляд! Кинул взгляд в своего убийцу и на весь гастроном.

Десять лет назад, здесь, на улице Герцена вырос из земли гигантских размеров гастроном. Необходимо было прокармливать пару сотен новых ртов, объявившихся в городе для работы на завершенной магнитной электростанции. С того момента город преобразился. Куда-то пропали валяющиеся там и сям алкоголики, по утрам можно было увидеть беззаботно бегущих молодых людей, даже шахматный клуб открыли. Сюда приехала интеллигенция — и ничто уже не могло остановить мощную волну прогресса.

Гастроном обладал интересным свойством: куда ни брось взгляд, везде что-то можно прочитать. То "морепродукты", то "велосипеды по смешным ценам", то "самообслуживание", то "37 рублей". Петров все осознал.

Он не был заперт и обездвижен. Сейчас, в эту минуту, его не держали цепи, руки, ножи, вилки, ложки. Возможно, с неизвестной вероятностью, он достиг свободы.

Справа и слева отдыхало с десяток сверстников, ни одного из которых Петров не осознавал. В них не было злобы и агрессии. А еще они не были рептилиями. Иначе бы Петров их ненавидел.

— Вчера был очень нехороший день — прервал его Василек. — Присаживайся.

Петров забыл.

— Ну что, думал приведешь сюда мента и я вам гастроном отдам? Хрен тебе! Все они проплаченные свиньи, даже тот пацан в кепке. — задорно рассказывал косолицый Роберт. — Но больше можешь не думать и не волноваться: с сегодняшнего дня ты часть нашей компании хороших и добрых друзей. — он направил руки к ливню

— А почему сейчас вторник? — выпалил тот, у кого карман шире направлен в сторону покосившейся полки, минуту назад отскочивший к ней.

— Запомни: Никогда. У меня. Ничего. Не спрашивай. Понял?! — тот был готовить ударить студента.

Петров Артем.

Я скопировал тебе Механизм. Убей Роберта Василька.

Это мое последнее пожелание. Только ты можешь спасти нас.

— Да понял я, понял. — замялся Артем (кто это черт возьми?.. Черт возьми?) — Слушай...

Прошлым вечером он убил тебя.

Сверши месть. Убей его

Тебя никто не увидит.

Больше всего он в этой жизни боится того, что лежит в твоем кармане. .

...

Разве ты не помнишь, что говорил твой отец? "Всегда давай сдачи". Неужели ты ослушаешься отца? Отца, который только и делал, что вел тебя по тропе жизни. Помнишь, как вы вместе давили тараканов. Помнишь, как ты уже самостоятельно давил рептилий в своем доме? Вспомни и раздави Роберта Василька, ведь он ничто иное, как еще одна рептилия, еще одна жертва соблазна, гордости, ненависти, похоти, хорошей жизни, политики и фашизма?

— Братан, ты, главное, извини меня — Артем Петров приготовился.

— Брат, ты же ничего плохого нам не сделал, все же хорошо — он был добр и искренен.

— У меня сейчас в кармане находится Вечный Механизм. Мне хватит одного удара — одного! — чтобы расколоть твою башку надвое и обоссать тебе мозги. Ты будешь валяться в моих испражнениях и молить о том, чтобы я тебе врезал слабее. Но я не услышу тебя. Я вырву тебе желудок и накормлю тебя всем, что есть в этом гастрономе. Однако, это родит вопрос: можно ли после такого считать тебя поистине живым?— было высказано. Петров громко и ясно выпалил: — Братан! Че такое Механизм?! Я ничего со вчерашнего дня не могу понять, объясни, пожалуйста.

Время застыло. Когда-то знакомые души живых и торжествующих в этот мент даже не осознавали тщетности их попыток вернуться к реальности. Петров неосторожно и нерасторопно протянул руку в карман потертых джинсов.

"Ты..."— Роберт Василек. — "Я... впечатлен. Месье Артем, сейчас я чувствую и ощущаю. Я больше не вижу тебя. Я вижу только Ваше сердце. Доброе-доброе сердце молодого джентльмена, который желает и несет добро. Такое доброе сердце может быть только у самого святого полностью живого организма. Все, чего я желаю — чтобы ты присоединился к нашему маленькому лагерю спасения и вложил в нашу общую руку эту...э-э... хрень."

— Как же я могу отказать? — засмеялся светящийся студент — и без колебаний вынул хрень из своего кармана. Словно в тумане, он бросил на нее взгляд. Бросил взгляд. Кинул взгляд. Окинул оком. Проанализировал правым глазом. И левым. Это была его высшая и сложнейшая обязанность. Нельзя было упустить и малейшей детали

Нельзя было гарантировать внешность Вечного Механизма. Различные ракурсы минимальных наблюдений при разных условиях давали лишь вероятностные, неточные ответы.

Возможно, это был двигатель. В возможно существующую скважину с переменным успехом идеально входил ключ Артема. Из желтого любопытства, Артем повернул ключ и открыл его внутренности, заместив внешние детали. Размер Механизма стал заметно больше, что странно сказывалось на состоянии спокойствия Василька

Возможно, он состоял их сплава 37% железа, щепотки соли, 67% золота, 107% титана, немного радости, 444% агонии, а также неизвестного соотношения неизвестного собственного сплава. "Рекурсия" — подумал студент-программист Петров.

Возможно, Вечный Механизм имел широкое применение среди деревенского населения в области туризма, культуры, экономики, истории, химии, физики, орфографии и псевдоматематики.

Возможно, Артем все еще был жив. Однако его не покидало ощущение, что еще один подобный ночной удар ему не пережить, что в следующий раз все закончится простым несуществованием

Возможно, Петров положил механизм. В руки Роберта Василька. Тот не стал держать и забросил его в другой конец гастронома.

Возможно, и для тебя был приготовлен хороший конец. Прощай, Артем.

Примечание: Всегда выражайте свои вероятности в процентах, долях или дробях. В следующий раз ваши старания не будут оценены.

— В общем, если кратенько и по полочкам, то ты, Артемка, — часть нашей команды. Сейчас мы просто гуляем по нашему красивому городу, отыскиваем таких же несчастных, и просто живем своей простой и легкой жизнью. Тебе же такое по душе? Ну вот и отлично.

Петров не слушал его. Все и так было очевидно: только Роберт понимал его чувства, только он действительно уважал Петрова.

— Роба... Я тоже хочу гулять! Гулять с тобой! — выпалил Петров, обдумав все, что случилось вчера, сегодня и за всю его застоявшуюся на подоконнике окна русских жизней жизнь. — Мне очень страшно, мой дом, телефон, мой друг, мой полицейский — все исчезли вчера. Со вчерашнего дня никто мне ничего не объяснил, меня били и обзывали, меня заворачивали в пространства времен и любили железом. Я передавал осколки труда и плоды новоселья, я искал себя и повсюду... и зачем? Неужели все зря, неужели все меня кинули? Только ты помог и спас меня. Только ты успокоил меня.

Роберт выглядел впечатленным. Он прильнул пальцами к лицу Петрова.

— Хм... тогда ответь мне на вопрос.

— Какой вопрос? Можешь быть конкретнее?

Василек врезал по лицу Петрова.

— Не спрашивай меня, когда я говорю! — заглушил он весь гастроном, что пробудило от тяжелого сна с десяток бандитов. — Пауза! Пауза, стальной Артем. Остановись, железный мудак! Вопрос мой был бы: "Скажи-ка мне, Тема, не слышал ли ты отголосок его? Не видел ли отраженья своего? ". Ну а если кратко: "Знаешь ли ты лико Господне? "

Не знаешь

— Не знаю.

И почему он послушался...

Лицо Василька снова стало таким добрым и смешным, как оно было когда они только встретились. Всегда

— Ну, пойдем? Нас ждут приключения. И тяжелая работа.

Гастроном был наконец-то покинут. Становилось жарко и не уютно, особенно учитывая последние обстоятельства.

Пустота олицетворяла дороги. Ни души, ни тела, ни молитвы, ни страха, словно снова семнадцатый год. Глаза мучались от солнечного света — лицо морщилось и наблюдало только за красными и серыми зданиями. Здания вытягивались в две полосы: тянулись-тянулись и никак не могли в совершенстве закончиться, огибая весь мир страшным каменным кольцом.

Ноги не хотели идти, но идти было надо.

"Топ-шлеп. Топ-шлеп. Топ-шлеп" — тапочки Петрова и боты Роберта.

— О, кстати, смотри, что у меня есть — обратился Василек.

Самый истинный пистолет в руках Робы превносил свои догадки в голову молодого отчаявшегося.

— Ого. Здорово. Ты молодец — выпалил Петров. — А куда все ушли?

Дуло пистолета направилось в сторону Петрова.

— Что ты у меня спрашиваешь? По-твоему я знаю?! "Куда все пропали". Может они в твоей заднице? А?! Ты же у нас такой умный, наверное ты знаешь, придурок? А?! Отвечай, шпанина мелкая, пес ты рогатый, жук ты навозный, урод тупорылый!

Петров выбрал не отвечать.

Они продолжали идти. Солнце напекало макушки, на берегах реки находили ракушки и закрывали руками свои безобразные ушки. Красный запах тумана был бесхлопотен. Скамейки выцвели веселой серой тональностью. На дереве залежался жирненький мертвый котик.

Неживые создания заграждали каждый возможный шаг пассажиров жизни. Петров решил больше не пытаться на них обращать внимание, потому что в остальных других случаях оранжевая тоска заполонила бы его сердце.

В конце парка находился фонтан и большая пустая площадь. Петрова не покидала желтая тревога: вместе с Робертом они были абсолютно открыты для любой засады, для любого злодея и для любой его ловушки.

За ними кто-то следил зеленым взглядом.

Да где же конец, где же голубой свет в конце туннеля?!

Д. О. Г. М. А.

Руки за голову.

Остановка сердца, больные руки. Тугие стены квартиры Петрова защемляли его благодать, словно гороховый мамин суп. Крики остановятся, ведь это так не сложно и приятно, ведь тот, кто шел и смотрел за Артемом был никто иной, как...

— За нами тащится мент. Продолжай идти вперед, мол, ничего не случилось вовсе. Если он подойдёт, то я его расстреляю. Когда я подам знак правой рукой...

— Женя-я-я-я‼— радостно выпалил Петров в обратном направлении. Роберт встал, как вкопанный.

Это был действительно он.

Синяя кепка как и вчера украшала его умную голову. Пусть он и угрожал размазать их п асфальту, но в его лице и движениях были видны те самые искра и бодрость, которые когда-то убедили Петрова прекратить свои хулиганства и взяться за ум.

Но нельзя было отрицать очевидного: Колесов взял обоих на прицел, а также вместе с ним неприступным столбом стоял человеческий шкаф.

Фиолетовый Реквием Рассекает Ветер!

— Артем... Какого, мать твою, хрена, ты разгуливаешь с этим... элементом? — сжато разжевал Женька, показав дулом в Василька, который даже не выкопался из своего положения.

— А-а-а-а-а... так это ж Роба. Он мой братан, не парься, Женек

Человек рядом с Колесовым что-то втупую рассматривал в сторону Роберта. Он не подавал никаких зловещих знаков и не выглядел лучшим образом из всех возможных образов.

Да, он действительно был широк и высок. На тело словно насильно был натянут светло-коричневый костюм с выцветшим галстуком и черной бабочкой.

Действительно, он был одет в одно тряпье, да и лицо у него как из помойки выбрался. Мутно-белый тип. Искривленность его лица составляла не менее минус двадцати градусов, что, возможно, не могло быть подтверждено эмпирически. Расстояния между ним и Артемом были неподвластны человечеству. Пришлось бы перепрыгнуть целый фонтан чтобы вправить этому новому незнакомцу челюсть.

Без сомнения, он не был по-настоящему жив. "Зомби" — догадался великий, но бессильно-бесстрашный Артем с примесью белого веселого хлорида. Глаза зомби были настроены только на Роберта, словно Петрова никогда не существовало. Петров считал это очень грубым жестом с его стороны

Конечно же, тощие руки его были опущены до самого черного устаревшего асфальта. С небольшими промежутками он стирал с лица кожную вонь, не закрывая глаза и продолжая смотреть. В Роберта.

Зомби повернулся и сказал что-то на ухо полимилицейскому, направив при этом свой волшебный палец в сторону своего взгляда. В Роберта.

— Я серьезно, Темыч. — очень тихо и настороженно. От Роберта. — Уходи отсюда, мне не нравится этот тип рядом с ментом.

Зомби не услышал Василька. Скорее всего. Лицо его замерло как у контуженного. Петров не умел подобные лица читать.

— Хорошо, сэр полицейский. Я сдаюсь — громко и улыбчиво произнес Василек, закинув руки за голову. — Только одно условие. — он нахмурился. — Убери этого засранца рядом с тобой, я не хочу рядом с нариком к участку идти, а то еще зарежет не дай... хм.

Зомби-нарик ухмыльнулся во всю скошенную рожу.

Колесов отвел пистолет в сторону. В сторону Артема Петрова, в своего недавнего подручного.

— Эй, Женек, ты чего? Мы же просто гуляем!

— Ты тоже руки за голову закинь. Подходи сначала ты, а потом твой "братан"

Ну и закинул, а дальше что?

А зомби-нарику будто все ни по чем. Он встал в мокрую траву и зачем-то стучал по дереву, создавая самый отвратительный возможный звук. Придурок, не более.

Роберт пронзительно кинул пронзительный многозначительный выразительный взгляд на Петрова, который уже сделал свой первый шаг вперед.

Подойти или отойти?

Вступить или сбежать?

Зомби как-то странно остановился и выпрямился с того первого шага Артема. Пять раз он сменил направление своего тяжелого взгляда то с поднявшего в воздух оружие монотонного Колесова, то в цветного и по-смешному медленно идущего Петрова.

— Эй, мент! — крикнул Роберт

Зомби сделал поворот на никому не интересное число градусов вдоль часовой стрелки и что-то чавкнул третьей костью челюсти, прихлопывая в узловатые ладоши.

Из его рта совсем на всего вырвалось неясное бурление, похожее на смешок.

Петров застыл. Что делать, куда идти, куда бежать? Впереди друг, и сзади — друг. А между ними...

— Ты же помнишь мое условие? — продолжал кричать Роберт, подкрепляя спокойствие слабой улыбкой.

У нарика загорались глаза как маленькие фонарики, к которым только сейчас купили батарейки непослушные родители. Тот радостно скакал из стороны в сторону, приближаясь все ближе и ближе, не реагируя на слова.

Прекрати.

Даже Петров это почувствовал в своем запустелом желудке. Женя обязан быть спокоен, иначе что же еще остается?

Но зомби было все да ни по чем, догма его словно еще больше развеселила: он хлопал в ладоши, кричал что-то маловнятное и плевался в Роберта, к которому уже приблизился на опасное расстояние.

Остановись я сказал.

Тот вдруг встал и покатился слезами напрочь из души наружу

— Ах ты, сученыш! — Роберт нечеловечески выхватил из внутреннего кармана пиджака свой пистолет, который до этого, помнится, видел Артем. Но глядя на него сейчас, Петров понял, что это был не простая пушка, а целая карманная пулемет-гаубица модели РОК-37, выпущенная нашей великой Федерацией в две тысячи пятьдесят восьмом году.

И выпустил около сотни снарядов в зомби-скакуна-торчка. Но тут, что-то в его поведении закрепилось.

Твою мать, придурок малолетний, сюда!!!

И рассмеялся фиолетово-пурпурным цветом развеселый зомби.

И снизошла печаль на необыкновенный, желанный и такой увлекательный город Дряслов.

Он уже был здесь.

— Май нэ-э-э-эйм и-и-из... — рожа его окончательно растянулась по всей горизонтали. — Бомбермэн!

Крупица доли благоразумия неожиданно выпала как завтрашний снег на упитанные щеки Василька. Тот по ускоренной программе вытянул Петрова из колоды пересечения линии будущего огня и с до этого не слыханной дрожащей интонацией сообщил только одно:

Беги!!!

И придал ему такого ускорения, что Артем уже за секунду успел отойти на расстояние упавшей радиовышки.

БАБАХ!

БДЫЩ!

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА!

Загремели чудеса городской природы! И залилось все фиолетовым дымом! И пали собачьи апостолы! Престолы величий упали навзничь, асфальт обмок летним дождем — летним. Летним, потому что так и есть. Дождем, потому что он здесь.

Нельзя было терять ни одной детали. Петров снова всмотрелся во все, что видел вокруг.

Небо было черным.

Парк.

Асфальт.

Артем.

Вдалеке виднелись огни. На девятом этаже дома справа и четвертом этаже дома слева горел свет и сидели люди. В переулке развели огонь мертвецы.

Что же сталось там, с Робертом? А Женя? "Неужели я всех их покинул?"

"Да. Потому что мне виднее"

"Потому что я лучше"

"Потому что у меня больше не будет еще одного шанса"

"Я не умру в третий раз"

А Артем Петров, студент, убегал и убегал по опустелым улицам, а ночь прекрасная опускалась на него и ничто не могло превратить его вновь.

А навстречу идет Бог.