УБИВАЙ МЕНЯ МЕДЛЕННО

Выходим из такси. Уже стемнело. Именно в этом районе, где живет Лизка, свет от фонарей постоянно где-то гуляет, но не на ее улице. Власть не торопится менять лампочки на столбах, а народ молча ходит с фонариками в руках. Холод уже пробрался под пальто и начинает обнимать своими ледяными руками пальцы моих ног. После осенних дождей стараюсь в тканевых кроссовках не застрять в жидкой грязи, служащей дорогой. Где-то вдалеке молодежь катается на мотоциклах: слышен рев мотора и восторженные крики девчат. Ускоряем шаг. Дышу на руки в перчатках. Я угодила в лужу.

-Блять!

-Я тебе говорила надеть резиновые сапоги, - закатывая глаза говорит мне Лизка.

-Знаю, - огрызнулась я.

-Будто ты наших дорог не знаешь. Ладно, летом...

-Знаю! – раздраженно перебиваю я.

Дальше мы шли в полном молчании. Подруга знала, что мне лучше сейчас ничего под руку не говорить, а я с большим усердием смотрела под ноги, могла пока что обойтись без использования фонаря. Мы подошли к калитке. Лизка ловко управилась с крючком внутри двора, мы быстро зашли. Дома нас встречали младший брат Лизки: такой же рыжий и озорной мальчуган восьми лет Антошка. Как иронично. Их бабушка Маргарита Петровна. Женщина она была тихой и мудрой, как казалось мне. Седина лишь подчеркивала ее прожитые годы и полученные от них знания. От всей семьи ее отличали чрезмерные мало сговорчивость, безмятежность, спокойствие. Мама Наталья и папа Сергей. Говорили оба они очень громко и очень много. Внешне Лизка и Антошка были очень похожи на отца. У Натальи же волосы были черны, как крыло ворона в непроглядной тьме, а глаза были широко распахнуты, как будто все время удивлены, и глубоко синего цвета, словно линзы.

Как только мы открыли дверь, в лицо ударил горячий воздух. Печь дома натоплена знатно. Значит, после того, как я продрогла до костей, буду мерзнуть и в доме, словно от температуры во время болезни, потому что у меня всегда так, хоть в помещении и жарко. Раздеваемся. Оцениваю свои убитые кроссовки. Подбегает Антошка.

-Привет, девчонки, а я вас ждал! – подпрыгивает на месте мальчик, ждет, когда мы разденемся.

-Привет, Антошка, пойдем копать картошку? – смеюсь я.

-А то! Завтра на огород идем! Я сегодня целую кучу выкопал с папой, на пол зимы хватит! – гордо заявляет он.

-Хвастун. А ты знал, что за хвастунами приходит злой колдун и уносит в лес, - подначивает Лизка.

-Элизия, хватит пугать брата, - подходя к нам, обращается к моей подруге Наталья, потом приветствует меня - привет, Мариша.

-Здравствуйте, тетя Наташа.

-О, Марин, а чего это ты в такой смешной обуви приехала-то? Надо-то в сапогах, -подходит поздороваться Сергей.

-Да я что-то не подумала.

-Элизка, а ты чего не подсказала-то?

-Я не дом советов, - буркнула она и обняла брата. Паренек так сильно к ней прижался, что показалось, будто через секунду он сломает ей ребра. А она, лишь пальцами перебирала его кудрявые рыжие волосы, немного улыбаясь.

Умывшись, переодевшись, мы прошли к столу. Нас встречали жареная картошечка с солеными грибами и репчатым лучком под манящим растительным маслом, жареной домашней свиной колбасой, черным хлебом и квасом. Я сглотнула слюну, свидетельствующую о моем зверском аппетите. Но живот предательски заурчал. Маргарита Петровна пригласила за стол. За столом царила веселая и дружная семейная атмосфера. Папа Сергей рассказывал смешные истории с работы. Мама Наташа с любовью и нежностью в глазах смотрела на него и смеялась над его гримасами, которые он успевал строить. Я улыбалась. Старалась быстро отвечать на вопросы, чтобы успеть положить в рот еще грибов. Антошка подражал отцу и тоже корчил рожицы. Лизка иногда за это его щипала. Но с любовью. Так мы просидели до самого вечера. После основного ужина мы пили чай с брусничным пирогом. Атмосфера была домашней, семейной. Мне было хорошо, пока в самый разгар посиделки у меня не кольнуло где-то в глубине души. Мрачная, больная тонкая игла, которую мне вовек не сломать. Которая будет моей ахиллесовой пятой всю мою сознательную жизнь. Которая будет мне напоминать о том, что я никчемная и никому не нужная.

Мы пошли спать, пожелав всем сладких сновидений. Несмотря на свой возраст, Лизка поцеловала всех своих родственников в щеки. Для восемнадцати лет, это подвиг, казалось тогда мне. Но прежде, чем уйти в комнату к подруге, решили посидеть немного с Антошкой и поиграть в какую-то настольную игру. Какую? Я уже не помню. Но она была интересной. Позволив ему выиграть, мы пожелали мальчику спокойной ночи, и пошли к себе ложиться спать. Лизка поцеловала Антошку в кудрявую рыжую макушку. Никогда не забуду его прекрасной шевелюры и некоторое количество веснушек на его бледных щеках. И зеленые щенячьи глазки.

Попрощавшись со всеми, мы ушли к себе. Снова укол нервного напряжения в сердце. Черт, как же я не хочу об этом думать. Как же я хочу, чтобы это закончилось. Я с нервным напряжением в руках беру телефон. Ни одного пропущенного. Звоню сама. Гудки. Долгие. Длинные. Хотела уже повесить трубку, как на другом конце провода услышала несвязное:

-Ало? – пьяный голос. Через расстояние я почувствовала пьяный перегар.

-Привет, мама, - почему-то виновато произношу я.

-Это кто? – на том конце провода человек явно не в адеквате.

-Это твоя дочь. Это Марина.

-А. Марина? Милая. Ты как? Ты где? Почему не звони...ИК...ла? Вова, отойди, - слышно мужской голос на фоне.

-Ты пила? – глупый вопрос. Риторический. И знаю, какой ответ она даст.

-Нет...ИК...Я просто заболела, доча. У меня температура. Я сегодня дров...ИК...а на ветру колола. Просты...ИК...ла. Да Вова! Дай с дочерью поговорить!

-Понятно. Дай малую, - хочется кричать, крушить... плакать. Где-нибудь в углу.

-Кого?

-Аню дай.

-А. Ее. Она у хахаля своего. Ноги раздвигает.

-Мама! – как же мерзко.

-А че! В подоле принесет...ИК.

Ладно. Все. Мне некогда, - хочу помыться.

-Вова, руки убери. Я с дочкой любимой разговариваю.

-Дай потрогаю. Мои сиськи. - Сбрасываю звонок. Хочется помыться еще сильнее.

Пишу смс сестре. «Ты где? Привет». Ответ приходит через несколько минут. «У Кири». На этом мой сестринский долг считаю выполненным. Мы не близки. Хоть и с разницей в возрасте в год. Мне восемнадцать, ей семнадцать.

-Запили? – с сочувствием в голосе спрашивает Лизка.

-Запили, - ком в горле не дает сглотнуть накопившиеся слюни. Кое-как держусь.

-Прости, но они уроды.

-Знаю, - удается сказать мне. В ту ночь я уснула с мокрыми от молчаливых слез щеками. Никому не показываю своей слабости. В том числе и Лизке. Жду, когда она уснет, и даю волю чувствам.

Снится тот парень на остановке. Видимо, потому что после всех ужасных картинок в моей голове, пляшущих перед моими глазами, заканчиваю этот маскарад воспоминаниями о нем. Это то, что заставляет меня перестать пускать ручейки соленые, что заставляет меня уснуть с подобием улыбки на устах.