Красное затмение

Ужин подошёл к концу. Гости принялись выходить из-за стола, благодарно кланяясь хозяину дома на выходе. Отойдя в сторону, Фон Рейн подозвал доктора Абигейл и торопливым шёпотом спросил:

— Доктор Абигейл, вы слышали, из-за чего всё произошло?

— Делать мне нечего, как слушать чужие разговоры! — Фыркнула Эстель, тем не менее, продолжая обеспокоенно оглядываться в сторону гостей, — Всё было так хорошо, а потом Корделия и мистер Грейв начали выяснять отношения. Сами понимаете, я не горю желанием подслушивать за ссорящимися парочками...

— Вы в самом деле считаете, что это была обыкновенная бытовая ссора? Отчего же тогда все так замерли?

Эстель сжала губы. Она многозначительно проводила взглядом графа Донована, после чего в невесомой тишине вышла вместе с Лореном на улицу. Вечерний ветер подул ей в лицо, и от лёгкого прищура рядом с её глазами появились едва заметные морщинки. Из-за туманной дымки вдалеке виднелись мрачные очертания одиноких гор. Немые хранители здешних тайн. Единственные, кому доступна истина.

— Вам знакомо имя Самаэль? — Доктор Абигейл нарушила молчание первой. — Они упоминали его. Только и всего.

— Столько хлопот от одного имени... — Фон Рейн медленно покачал головой. — Страшно представить, кому же оно должно принадлежать.

— Боюсь, сила этого имени настолько велика, что лучше нам её и не знать. Это не наше дело, мистер Фон Рейн, и я советую вам отнестись к сегодняшнему инциденту... как к чему-то незначительному.

— У меня плохое предчувствие. — Лорен спрятал руки в карманы и сильнее укутался в пальто, защищаясь от холодного ветра. Крестик, к которому он уже привык настолько, что перестал и замечать, словно стал тяжелее, врезаясь серебряной цепью в шею демонолога.

— Я хочу верить, что вы поступите благоразумно и не будете тратить столь драгоценное время на подобные расследования. У нас есть дела и поважнее, верно?

Но Лорен ничего не ответил.

По возвращении домой Фон Рейн почувствовал, как на него впервые напала незнакомая усталость. Слишком много событий для одного дня, боль тяжело отдавала в висках. Веки казались такими тяжёлыми, что Лорен был готов вот-вот уснуть по пути к кровати. Его спальня располагалась в полуподвальном помещении, где имелось только одно маленькое окошко, выходящее на первый этаж.

Он упал на кровать и завернулся в колючее одеяло. Зажмурился посильнее и приобнял подушку, утыкаясь в неё лицом. Угрюмые завывания вихря снаружи заставляли ветви кустов биться об оконное стекло. Редкие скрипы старых половиц также сулили мало приятного.

Фон Рейн попытался сосредоточиться на чём-то далёком и спокойном. Он вновь увидел перед собой чёрные кованые ворота. За ними только что покрашенный белый фасад дома, утопающий в гигантских кустах шиповника. Рядом с ним раскачивались качели, но на них никто не сидел. И больше никогда не посидит. Потому что качелей через мгновение не стало. Остались лишь догорающие жалкие деревяшки. Лорен бросился к дому, сквозь его пальцы летел горячий пепел, а горло стягивала болезненная горечь. Он вошёл в горящее здание, и пламя не обжигало его. Оно шептало ему на незнакомом языке, и от этого шёпота раскалывалась голова. Сквозь огненный коридор Лорен дошёл до камина, и в какой-то момент шёпот перешёл на нечеловеческий визг.

Фон Рейн упал и выставил перед собой ладони, а затем почувствовал, как упёрся во что-то мокрое. Он проснулся и с ужасом обнаружил, что его руки окрашены в цвет крови. И не только они. Вся его одежда, постель и он сам были покрыты красными пятнами. Тонкие кровавые струйки тянулись вдоль стен всего периметра комнаты, медленно затапливая её. В ту ночь визг Лорена перебудил весь город.

Фон Рейн с криками побежал к лестнице. Скользкие ступеньки предательски уходили из-под дрожащих ног, и Лорен отчаянно вцепился пальцами в прогнившие перила. Сердце бешено колотилось в груди, готовое вот-вот выпрыгнуть. Лорен едва нашёл в себе силы, чтобы подтянуться и выбраться прочь из комнаты. На выходе его уже ждала испуганная тётя Нора.

— Господи, Лорен! Что случилось?

— Тётя, я умираю! — Фон Рейн схватил женщину за плечи, пачкая её ночную рубашку своими кровавыми брызгами. — Помоги мне! Не бросай меня! Я боюсь...

И в ту же секунду обессиленный Лорен упал.

Этот инцидент не на шутку взбудоражил жителей Алого Подножья, и «легенда о кровавом подвале» Фон Рейнов, как и любая сплетня, начала обрастать новыми небывалыми подробностями. Однако в скором времени все их пришлось развеять. Лорен выжил. Кроме пары синяков от неудачного падения, на нём не было ни царапинки. А всему виной, как сказала обследовавшая его Абигейл, его ужасное самовнушение. Фон Рейну <i>хотелось</i> думать, будто его жизнь находится на волоске настолько сильно, что сам себя довёл до подобного состояния.

Напугавшая всех «кровь» оказалась всего-навсего водой из местной реки, что по несчастью затопила нижний этаж, на котором и проживал Лорен. Фон Рейн очнулся через несколько часов с жутким чувством стыда. На этот раз ему наконец-то удалось выспаться. Его комната больше не была пригодна для работы, благо черновики не намокли.

Кажется, у него нет иного выхода, кроме временного обустройства лаборатории у графа. Сам граф этой новости был несказанно рад, хотя его и беспокоило ментальное состояние демонолога.

Граф Донован продемонстрировал то, что он называл своим «маленьким алхимическим кабинетом». Это была просторная душная комната, что располагалась на солнечной стороне особняка. Огромные витражные окна пропускали немного света сквозь разноцветное стекло, отчего красочные блики бегали по помещению. На одну лишь эту красоту Лорен мог смотреть часами. Больше всего на его памяти остались впечатления от окна-розы в центре стены с сюжетами Судного дня.

Сама комната была чистой, как и все остальные комнаты в этом особняке, так что и лабораторией её нельзя было назвать. Никаких хаотично разбросанных бумажек, никаких грязных колб. Лишь совсем немного пыли, за которую всё извинялся граф.

— Прошу прощения, что так грязно. В последнее время я нечасто сюда захожу.

— Вы решили показать мне лабораторию или музейный экспонат? — Фон Рейн совершенно очарованно расхаживал по комнате, с изумлением разглядывая резные шкафы с древними книгами. — Мне будет жалко работать в окружении такой красоты.

— А вы не жалейте, за долгие годы она и не такое повидала. Здесь есть всё необходимое, но если нужно что-то ещё, то дайте мне знать.

Фон Рейн принялся раскладывать инструменты на рабочем столе и боковым зрением заметил на краю маленькую записную книжку. Любопытство одержало верх и в этот раз, и тонкие пальцы тотчас поддели первую страницу.

<i>«...в организме вампира образуется особый белок — вампалицин. Эти белки помогают вампиру поддерживать жизнедеятельность, однако он разрушается под прямым воздействием солнечных лучей. Возникает острая форма фотодерматоза — солнечный ожог, который проявляется в виде покраснения и пузырей на коже».</i>

— У вас имеются весьма... уникальные наблюдения в данной сфере.

— Я просто делал то, что должен был. Только и всего. В конце концов, не каждому выпадает возможность встретиться с настоящим вампиром. И увидев его собственными глазами, начинаешь по-настоящему ценить жизнь. Потому что это хуже смерти.

Граф Донован, что всё это время сидел в тени и перебирал старинные учебники, едва слышно вздохнул.

— А я их никогда не видел вживую, — признался Фон Рейн, — мне доводилось работать лишь с препарированием. Граф Донован, а скажите... на что похоже присутствие вампира?

— Кто-то скажет, что на дыхание самой Смерти, — граф отложил книгу в сторону и подошёл чуть ближе, вглядываясь в лицо Лорена, — Но как по мне, оно является лишь блеклой тенью человека при его жизни. Я... не сразу узнал о том, что случилось с моей семьёй. И от этого медленного осознания мучительнее всего.

К этому моменту Фон Рейн закончил копаться в своих вещах и разложил всё примерно так же, как и стояло на его родной лаборатории. Солнце начинало садиться, и Лорен принялся переписывать основные сведения из блокнота Донована в свои записи.

— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил граф. — До меня дошли слухи о вашем затоплении. Если вам некуда возвращаться, я могу выделить одну из комнат здесь.

— Благодарю, но моя тётя сказала, что я могу поспать в гостиной. Мне будет спокойнее у себя дома.

Донован понимающе кивнул в ответ.

— Честно говоря, этот город с тех пор не изменился, — продолжил Фон Рейн. — Он только пытается выглядеть дружелюбно, а на деле всевозможная зараза сочится со всех сторон.

— Это характерно для любого места. Такова природа людей — перемывать всем кости и жить во лжи.

— Пожалуй, — согласился Лорен, — Но эта история с Самаэлем мне всё не даёт покоя. Такое ощущение, будто все сговорились и пытаются похоронить какие-то старые «неприемлемые» тайны.

Граф вновь пристально посмотрел на Фон Рейна и переспросил.

— Так значит, вам так интересно узнать, что случилось с Самаэлем?

— Нет. Но мне было бы спокойнее, если я был бы в курсе всех дел.

Донован встал со своего места и зашагал в сторону окна-розы, провожая взглядом последние отблески солнца.

— Самаэль Грейв был младшим братом Корделии. Ему было всего тринадцать, когда он утонул.

— Он... утонул в Красной Реке?

— Тут всего одна река. Мы договорились, что больше не будем поднимать эту тему, но Эбсенту всё неймётся, как я погляжу.

Фон Рейн опасливо опустил глаза, начиная жалеть о том, что начал эту тему. Лезть в чужие истории — всё равно, что пробить головой осиный улей. И с каждой новой секундой Лорен чувствовал, как невольно связывал себя с этим инцидентом всё сильнее и сильнее. Вновь прошёлся мороз по коже.

Пальцы Лорена пытались нервно нащупать цепочку крестика. Но её не было. Цепочка с крестом осталась на прикроватном столе затопленной спальни.