Глава 25. В объятиях детей
- Значит, она была уже мертва, когда вы пришли домой? - говорил мужчина с седыми волосами, прожигая взглядом маленьких серо-голубых глаз девушку, что сидела перед ним за столом. Она была бледнее обычного, что показывало ее страх.
- Да, - отрезала та, продолжая пялиться в гладкую поверхность стола.
- Вы говорите, что она знала об этом...
- Я попросила охрану, но ее не было! - черные бездонные глаза оторвались от стола и их взгляд пересекся со взглядом голубых глаз.
- Она была, мисс Корцвей, - мягко и тихо произнес мужчина, вскинув брови.
- Как тогда охрана смогла пропустить убийцу?
- Охранники говорят, что никого не видели.
Бледная рука прошлась по мокрому лбу. Милли дрожала, а по спине бежал холодок.
- Двадцать седьмого февраля...
- Я слушаю... - мужчина отложил лист в сторону и сложил пальцы в замок, поставив локти на стол.
- Я родилась двадцать седьмого февраля. Я думаю, все догадываются, что я следующая. Так вот... Если сложить дату моего рождения и отсчитать дни, то можно с уверенностью сказать, что меня убьют тринадцатого августа.
- Вы можете быть уверены в том, что мы вам обеспечим индивидуальную охрану.
- Я вам не верю. Мою сестру убили, и убийце было плевать на ваших охранников.
- Вы можете остаться в участке, пока опасность не минует.
- Меня и здесь достанут, так что, пожалуй, я лучше дома умру...
***
Милли проснулась от такого же шума, что и Алиса, но этот шум ей снился. Открыв глаза, она увидела книжные полки над ее кроватью. Эта ночь была трудной, что девушка даже не могла вспомнить, как оказалась в полицейском участке и как вернулась обратно домой. С минуту-две она полежала, наслаждаясь прохладой в своей комнате, которая проникала внутрь через приоткрытую дверь балкона.
Милли проспала обед, но когда она отправилась на кухню после долгого сна, она сделала себе лишь чай. Корцвей мучила совесть. Она чувствовала свою вину перед сестрой, матерью, перед всеми дорогими ей людьми, и эта вина, казалось, душит ее, висит на шее, словно привязанный веревкой тяжелый камень.
Но Милли радовалась, что тринадцатое число уже завтра, и ей осталось недолго так мучиться. Именно в тот момент девушка вспоминала о матери, но через некоторое время успокаивалась, понимая, что ее день - пятнадцатое августа. В то же время Корцвей не хотела, чтобы Кармен узнала о смерти младшей дочери, так как ее сердце может просто не выдержать. «А может... это и к лучшему?..»
Весь вечер темноглазая не ответила ни на один телефонный звонок, а после и вовсе отключив мобильник ближе к ночи, чтобы никто не смог потревожить ее сон. В дверь несколько раз постучали, но она прекрасно знала, что это те самые охранники, которые не смогут никого защитить от призрачного убийцы. Мистер Дар грозился выбить дверь, когда девушка долгое время не отвечала, но Корцвей его остановила, приоткрыв дверь и попросив того заткнуться. Чёрт проснулся лишь к девяти часам, после чего постоянно терся о ноги хозяйки, довольно мурлыкая. Милли пару раз улыбнулась голубоглазому котенку, когда тот прыгал к ней на кровать. Перед вечерним душем пышногрудая взяла лейку и выбралась на балкон, чтобы полить цветы, хотя знала, что это нужно было делать намного раньше.
Утром следующего, судного дня ее разбудил Дак, тарабаня и названивая в дверь.
- Я вам сочувствую, - чуть ли не шепотом говорил он, и из-за этой фразы Корцвей начала перебирать в голове то, что могло произойти.
- Что-то с моей мамой? - как-то холодно спросила брюнетка, прожигая гостя взглядом черных глаз.
- Нет, она еще ничего не знает. Как вы и просили, мисс Корцвей.
- Спасибо...
Начало нового дня Милли встречала именно так. Внизу об ее ногу терся кот, тихо мурлыкая. Девушка наклонилась и взяла его на руки, прижав животное к груди, как бы прощая его за то, что он ей не помог ночью.
Теперь всё было хорошо. По крайней мере, так думала пышногрудая. Вот чайник начал свистеть, и Милли выключила конфорку. Поставив кота лапами на пол, она открыла дверцу шкафчика и достала оттуда чашку и кофе, насыпала чайной ложечкой в посуду гранулы и налила воды, после перемешала. Надпила. Только сейчас она почувствовала, насколько горький кофе она пьет на самом деле, но Милли и бровью не дернула, а лишь снова надпила, смотря в окно.
Тут девушка бросила взгляд на настенные часы и поняла, что они остановились. Стрелки на них показывали время 23:40. Пышногрудая глубоко вздохнула и, поставив кофе на стол, к которому в миг подбежал кот, запрыгнув на стол и шевеля усами, начала рыться в ящичке этого же стола, а после вытащила оттуда рабочую батарейку. Подойдя к обеденному столу, она встала на табурет и сняла часы, заменила батарейку, выдохшуюся бросив в раковину. Спустившись с табурета, она прошла в свою комнату и взглянула на часы там: 23:40. Сглотнув горький ком в горле, она прошла в гостиную и взглянула там на часы: 23:40. На этот раз она подошла к телефону, висящему в прихожей под домофоном.
- У вас нет сообщений, - произнес женский голос. Милли нажала ту же кнопку, но два раза. - Сейчас шесть часов, ноль три минуты.
Милли быстро закрутила колесико на тыльной стороне часов, и стрелки двинулись. Большая стрелка сделала несколько кругов, прежде чем остановилась на трех минутах, а маленькая не сделала и круга, остановившись на шестерке. Девушка довольно качнула головой и направилась на кухню, чтобы повесить часы. Теперь они были на своем месте. Милли вновь встала возле окна, сложив руки крестом на груди.
Глубоко вздохнув, она взглянула на стопку ее тетрадей, что были так аккуратно сложены, но через пару секунд они снова были разбросаны по всему подоконнику, а та самая синяя тетрадь, которую сутки назад листала Алиса, была у Милли в руках. Открыв чуть ли не самую последнюю страницу, она провела взглядом по одной из строчек, после подняла взгляд куда-то вверх, что-то шепча, а после, закрыв тетрадь, бросила ее к остальным. Сейчас она направилась в прихожую к телефону. Сняв трубку, она снова что-то прошептала, а после набрала номер. Раздались длинные гудки, после три очень коротких.
- М-да... - прозвучал мужской голос.
- Профессор...
- О-о-ох, Милли Корцвей, если я не ошибаюсь? - теперь можно было понять, что мужчина был пожилого возраста.
- Да-да.
- Что же вас заставило, коллега, звонить мне в такую рань?
- Профессор, я хотела вам сообщить, что сегодня я не смогу прийти на работу.
- Что же произошло?
- Мне худо сегодня, профессор, вы должны понять меня.
- Хорошо, коллега, я поставлю замену. Всё же вы, как многоуважаемый преподаватель, хороша в этом деле, так почему бы вам и не пропустить один день, сделав его выходным и отдохнуть?
- Я не устаю на работе.
- Пусть будет так, Милли, но вам это всё равно позволено. Вы и так не пропускаете ни одного дня, никогда не опаздываете. По вам можно часы настраивать, коллега!
- Не стоит так восхищаться мною, профессор, я всего лишь не люблю, когда меня ждут...
- Не суть. Замену я поставлю, можете не переживать. Спасибо, что предупредили.
- Всего хорошего.
- И вам, Корцвей.
Милли довольно кивнула и повесила трубку обратно, после того как услышала короткие гудки. Теперь всё вдвойне хорошо. Она зашла в гостиную и позвала кота. Тот быстро забежал к хозяйке в комнату. Девушка открыла шкаф и достала оттуда ноутбук и зарядное устройство к нему. Воткнула вилку в розетку и запрыгнула на диван, положив ноутбук на колени. Подключила зарядное устройство к этому компьютеру и открыла его. Экран мгновенно загорелся голубоватым светом.
Вот так, с ноутбуком на коленях, во время просмотра фильма Милли уснула. Когда она проснулась, то первым делом посмотрела на время, включив ноутбук: 19:49. Захлопнув ноутбук, она поднялась, случайно скинув кота на пол. Тот обиженно посмотрел на хозяйку, но пышногрудая лишь улыбнулась, извиняясь так. Чёрт довольно мяукнул и потерся о босые ноги девушки. Милли поднялась и пошла на кухню, обнаружив в своей чашке давно остывший кофе, но она его выливать не стала, а наоборот - допила. Теперь он по вкусу еще более ужаснее стал. Вот теперь-то Милли и скривилась, говоря одним выражением лица, что хуже этой дряни она никогда ничего не пробовала. Сполоснув чашку, она налила в нее кипяченую воду с чайника и всё до капли выпила, якобы запивая. Теперь она почувствовала легкую режущую боль в области груди, но не обратила на это внимания. Откуда же она знала, что это первые признаки? Откуда ей знать, что именно из-за этого скончались ее сестра и Мария?
Она выпила таблетку успокоительного и вернулась в гостиную. Там же, лежа на диване, она снова уснула.
Уже в третий раз за день она проснулась, но в этот раз её беспокоила сильная боль в груди. Приоткрыв рот, она села на край дивана, положив ладонь левой руки, сжатую в кулак, на грудь, сильно прижимая её к ней. В прихожей что-то пикнуло три раза и девушка поднялась, глубоко дыша. Выйдя из гостиной, она включила свет в прихожей и увидела, как кнопка на телефоне светится красным. Она нажала на нее.
- У вас одно непрочитанное сообщение, - сигнал. - Милли, ты вчера не пришла на тренировку, а на мобильный не отвечаешь. То же самое с домофоном. А в универе сказали, что ты сегодня не была на работе. Если ты услышишь эту запись, пожалуйста, перезвони... Я волнуюсь... - тихо и спокойно говорил мужской голос.
Дрожащей рукой Милли сняла трубку и начала набирать номер. Два, четыре... Глубокий вздох, сопровождающиеся тихим стоном от боли. Семь... Пять... Но нет. Пышногрудая простонала, бросив трубку. Та же повисла на шнуре. Уже прихрамывая и держась за стену, девушка направилась в комнату. Зайдя внутрь, она вновь увидела ту же розу, но ее лепесток не сиял. Он был черным. Матово-черным. И снова же он был среди остальных ее цветов, но почему-то вазоны стояли не на подоконнике, как ранее, а у противоположной от окна стены. Задержав дыхание, она отпустила стену и быстро направилась к цветам. Вытащила розу и, повернувшись к балкону, собралась уже ее кинуть, но в двери кто-то стоял. Вытянув правую руку с розой вперед, она нервно прикусила нижнюю губу. Боль с каждой секундой становилась сильнее.
Милли чувствовала, как она становится слабее, и вот ее ноги уже не хотят держать пышногрудую. Рука с хрустальной розой начала дрожать. Девушка сделала выдох. За ним последовал глубокий вдох. Вот еще один выдох. Вдох. Со следующими выдохами и вдохами издавался некий хрип. Как он был знаком незнакомому силуэту. А как он был неприятен для его ушей. Незнакомец сделал один шаг. Еще один. Но Милли уже не могла смотреть. Ее глаза медленно закрывались, но в щелочки между веками она видела, как всё вокруг кружится.
Она не хотела сдаваться, потому держалась. Но сейчас она покачнулась вперед, согнув в локте правую руку, потом назад и, не удержавшись на ногах, упала на сотню черных цветов. Те же словили ее с хрустом, оставив на ее фарфоровой коже рук царапины. Они приняли свою мать в колючие объятия, обещая, что будут её хранить, и в то же время они громко стонали от боли. Милли это поняла, когда упала. В глазах темнело, но она все еще была в сознании. Вот она еще раз открыла глаза и увидела белый потолок, темнеющий с каждой секундой. Вместо шагов она слышала крики, стоны её детей. «Мама! Мама!» Это сладкое «мама». Вот ее губы расплылись в улыбке. К ее щекам прикоснулись нежные и холодные лепестки. Лепестки чёрных роз, над которыми она когда-то давно плакала, как несколько часов назад плакала над лицом сестры, склонив голову. Но теперь это её не волновало. Она теряла сознание, не чувствуя боли в груди, боли от ранок на ее руках. Милли спокойно лежала на цветах, мирно засыпая глубоким сном. К её ногам подбежал белый кот и начал облизывать щиколотки хозяйки, после приступив к пяткам. Но Милли не засмеялась, как раньше. Ей было всё равно.
Тем временем незнакомый силуэт подошел совсем близко к девушке, держа в руке кинжал. Свет с прихожей освещал правую часть девушки, стоящую возле садика. Вот бледная рука с ножом приподняла тунику, и через секунду в руке оружия не оказалось. Вскоре на своем месте оказалась и роза, но перед этим девушка взглянула на ее лепестки: трое из них сияли розовым, голубым и серым цветом, а третий был такого же цвета, как и лепестки цветов, в которых лежала спящая Милли. Улыбки на лице Майси не было изначально. Что же теперь делать? Её жертва осталась жива. Майси наклонилась и сжала кисти рук пышногрудой, а после резким движением ее подняла, словив своим телом. Кот тихо зашипел, и его глаза приняли фиолетовый оттенок. Это что-то значило, раз ее сердце продолжало биться.
Майси направилась к двери. Чёрт оставался на своем месте, продолжая шипеть. Открыв дверь, девушка тихо вышла, прикрыв ее. Она видела, что делает, но не могла контролировать тело. «Неужели я оставлю?» - прозвучал в ее голове вопрос, на который тут же последовал ответ: «Нет». Легкая дрожь прошлась по всему телу Уайт, ведь она отлично знала, кому принадлежит этот голос. Он рядом. Он дышит ей в затылок, но когда беловолосая обернулась, то никого не заметила, хотя прекрасно ощущала чужое присутствие. «Гений? Ты ли это?»
- Нет! - послышался женский голос из квартиры, что находилась за дверью, у которой стояла Уайт. - Это я.
***
Милли распахнула веки и тут же поняла, где она. Корцвей находилась в палате. В странной палате, ведь в ней не было окон. Ее кровать стояла у стены, а по правую руку находился выход. Девушка медленно поднялась, шурша простыней и операционной рубашкой, не понимая, что происходит. Подойдя к двери, она толкнула ее, но та не поддалась. Тогда черноволосая потянула ее на себя, но тоже без толку. Она начала всматриваться в окно в двери, но напротив нее была такая дверь. Милли показалось, что в соседней палате кто-то есть, но, моргнув, она поняла, что напротив нее лишь белая стена. Холодок прошелся по спине пышногрудой. Милли резко обернулась, но ее кровать стояла на том же месте, что обрадовало девушку. Она медленно подошла к ней и взглянула на лист, что висел в рамке на кровати.
- Пуст... - прошептала брюнетка, после чего вновь забралась на свое место пробуждения.
Послышались шаги. Через несколько секунд зашел человек в белом халате с черным планшетом, на котором были закреплены листы и ручка. Милли Корцвей с опаской смотрела пришедшего, но что-то внутри подсказывало, что она знает эту девушку с белыми волосами, в белом халате.