PAMF

Как всегда, поздно ночью Арсений приехал домой. Его большая квартира с видом на город казалась пустой и холодной. Отсутствие личных вещей делало её безжизненной, усиливая чувство одиночества.

Свет уличных фонарей проникал сквозь окна, отбрасывая длинные тени на стены, которые делали помещение ещё более чужим и отчуждённым. Арсений ощущал, что это место, несмотря на свою роскошь, было пустой оболочкой, без души, и каждый вечер здесь только подчёркивал его внутреннюю пустоту. Он приезжал сюда только поспать, а утром снова возвращался в офис.

Арсений бросил взгляд на пустые стены своей квартиры, застывшие в темноте. Стены, казалось, смотрели на него в ответ, отражая ту пустоту, что царила в его душе. Он лёг на кровать, ощущая, как тишина окутывает его со всех сторон. Темнота становилась гуще, словно поглощая всё вокруг, пока не осталось ничего. Глаза медленно закрылись, и усталость накатила тяжёлой волной, словно унося его в тёмные воды, где всё, что тревожило, смешивалось и теряло форму, погружая его в глубину сновидений.

Ночью Арсению приснился сон. Он шёл по участку дома деда в солнечный жаркий день. В воздухе витал аромат свежескошенной травы и цветущих садов, а ему слышался звонкий детский смех, который приносил ощущение безмятежности. Пройдя на задний двор, он увидел маленького себя, играющего с котом, ловко держа верёвочку и наблюдая, как кот гоняется за ней. Рядом на скамейке сидели его родители, живые и счастливые, они смеялись, глядя на ребенка и кота, и обсуждали что-то с дедушкой, который улыбался, прислушиваясь к их разговорам. Дедушка, казалось, был источником этой спокойной энергии, его мягкий голос и доброжелательный смех добавляли гармонии в эту сцену. Арсений видел, как все ладят, как мирно и счастливо проходит день, и чувствовал, что всё было именно так, как должно быть.

Но сзади ему послышался сильный металлический хлопок калитки, и он машинально повернулся. Ветер вдруг стал ледяным, словно пронзая его насквозь, проникая в каждую клетку тела. Казалось, что кровь мгновенно замерзает, лопаясь в сосудах, и кожа становилась безжизненно холодной. День стремительно сменялся ночью, а ночь - днём. Луна и солнце кружились, словно в безумном танце, лишая его всякого ощущения времени и реальности. Небо мигало, словно кто-то быстро переключал сцены, запутывая его восприятие реальности и лишая всякого чувства времени. Арсений повернулся к дому и увидел, как некогда уютное жилище начало трещать, медленно разрушаясь под неумолимой силой времени. Крыша оседала, кирпичи один за другим падали, а стены покрывались глубокими трещинами и рассыпались в прах. С каждым мгновением дом терял свою форму, превращаясь в груду обломков и пыль, которую мгновенно подхватывал и уносилё сильный ветер. Ветер сметал всё на своём пути, и в этот момент Арсений понял, что и его семья - мама, папа, дедушка - тоже исчезли, как будто никогда и не существовали. Всё, что оставалось, было лишь ощущение пустоты и забвения, когда воспоминания начали таять, словно песок, утекающий сквозь пальцы.

Арсений сделал несколько шагов вперёд, но вскоре упал на колени, ощущая резкую боль, которая словно пронизывала его череп. Виски пульсировали, а в голове стоял оглушающий звон.

Тысячи иголок, казалось, пронзали его голову, не давая даже думать. Он хотел кричать, но крик застрял в его горле, не в силах вырваться. В этот момент вдали он увидел могилу, которая словно ожила и стала стремительно приближаться к нему, будто её тянули на невидимых нитях. Он услышал шёпот: "Оснарий видэтин", - повторял голос всё громче и настойчивее. Арсений пытался понять, что это значит, но боль затопляла его разум, не давая даже зацепиться за одну мысль. Всё вокруг становилось размытым, и реальность трещала, словно разбитое стекло.

Боль усиливалась, прижимая Арсения к земле. Каждая мышца, каждая жилка его тела словно становилась тяжёлой, как свинец, заставляя его сдаваться под этой невыносимой тяжестью. Казалось, что его кости не выдерживали этого давления и готовы были сломаться под весом его собственного тела. В каждом движении ощущалась слабость и полное бессилие, как будто он пытался сопротивляться невидимой силе, которая беспощадно его придавливала. Шёпот продолжал, эхом раздаваясь в его сознании, проникая в каждый уголок его измученного разума: "Синкирос вусинэ пароскирэтинсинятун парлуарамарэнарэмария".

Вскоре могила начала разрушаться под неумолимым потоком времени. Ветер, казалось, с каждым порывом пытался стереть все следы её существования, разбрасывая почву вокруг, как будто мир стремился избавиться от прошлого. Затем всё погрузилось во тьму. Вдалеке вспыхнул огонь, который то резко появлялся перед его глазами, то отдалялся, словно играл с ним в злую игру, заставляя его сердце сжиматься от страха. Пламя пульсировало, меняясь в размерах, будто живое, а его свет бросал зловещие тени вокруг. Шёпот продолжался, не прекращаясь, становясь всё громче и отчётливее, проникая в каждый уголок его сознания: "Ви вусинэ синаросвара синтинаранарутин эдвинарын".

Вдруг он оказался в каком-то странном доме, боль исчезла, шёпот прекратился, но голос так и не вернулся - Арсений не мог произнести ни звука. Стены дома были покрыты старыми обоями, потрескавшимися и местами сорванными, а пол был весь в пыли и обломках, словно в этом месте давным-давно никто не жил. Он медленно поднялся с земли, чувствуя, как мышцы ещё болят после недавних мучений, и начал инстинктивно двигаться вперёд по длинным коридорам, заполненным мраком и пустотой. Его шаги глухо раздавались в тишине, эхо звучало как далёкое напоминание о том, что когда-то было, но больше не существует. Коридор тянулся бесконечно, его извилистые повороты и бесконечные двери создавали чувство замкнутости и беспомощности. С каждым новым поворотом или открытой дверью коридор, казалось, повторялся, циклично возвращая его в те же места, заставляя чувствовать себя словно в ловушке без выхода. С каждым шагом пространство искажалось - потолок менялся местами с полом, лево становилось правым, а реальность будто переворачивалась, лишая его всякого ощущения стабильности. Каждый раз, когда его тело пыталось потерять равновесие и упасть, странным образом он вновь оказывался на ногах, как будто какая-то невидимая сила удерживала его, не давая возможности остановиться.

Внезапно он снова услышал шёпот, который эхом раздавался в его сознании, усиливая ощущение безысходности: "Тиносгудара оснарий паросинарэтинятун". Голос был зловещим и одновременно настойчивым, звучал откуда-то из глубины коридора, словно пытался проникнуть в самую суть его разума, вытесняя все остальные мысли. Арсений почувствовал, как слова, лишённые для него явного смысла, приобретают зловещий оттенок, пробуждая в нём непонятный страх.

Дойдя до очередной двери в конце коридора, Арсений открыл её, и холод пробежал по его спине, словно предупреждая о надвигающейся опасности. Перед ним оказалась комната, в которой когда-то проходили семейные праздники - уютное место, наполненное радостью и смехом. Он увидел своих родителей, сидящих на креслах, и они медленно открывали подарки, их лица озаряли улыбки. Но что-то начало меняться. Праздничная атмосфера начала исчезать, уступая место чему-то зловещему. Внезапно комната начала заполняться огнём, пламя с жадностью охватило всё вокруг, включая родителей. Сначала тепло становилось нестерпимым, затем огонь обрушился на них, и их тела начали таять от высокой температуры. Кожа медленно сползала, обнажая мясо, которое поджаривалось и плавилось, оставляя после себя лишь обугленные кости, которые затем углели и рассыпались в прах. Арсений мог только беспомощно наблюдать, чувствуя, как невыносимая боль пронзает его сердце, пока всё, что он знал и любил, превращалось в ничто.

Шёпот становился всё громче, будто накатывающая волна, которая заполняла всё его сознание, не оставляя места для иных мыслей: "Паросинарэтинятун остин гулубоскиргос синара". Эти слова звучали зловеще, будто приказы из далёкого мира, и с каждым произнесением их значение становилось всё более пугающим, наполняя сердце Арсения страхом.

Спустя время огонь утих, и стены дома начали оживать, превращаясь в органические туши. Эти стены словно дышали, пульсируя и сокращаясь, покрытые сетью сосудов и мышц, будто стали частью огромного неконтролируемого организма. Они извивались и двигались, как будто жили собственной жизнью, подчинённые странной и непонятной силе. С каждым движением стены издавали тихие, глухие звуки, напоминающие глубокий вздох, который разносился эхом по всей комнате, заполняя её зловещей жизнью. Пульсация сосудов становилась всё более выраженной, и казалось, что стены не просто живут, а пытаются что-то сказать, но делают это на уровне, недоступном человеческому восприятию. Стены сжимались и расширялись, как лёгкие в момент дыхания, и воздух становился всё тяжелее, как будто он был пропитан страхом и отчаянием. С каждым вдохом Арсений ощущал, как будто его собственные лёгкие наполняются этим ужасом, отчего становилось трудно дышать. Казалось, что стены пытались его поглотить, давя и ограничивая его движения. Каждый вдох давался с неимоверным усилием, словно воздух становился вязким, как смола. Он хотел убежать, хотел отступить подальше от этой пугающей жизни, но его ноги не слушались, они словно утопали в биологической жижи, которая покрывала пол и втягивала его, парализовавая страхом и безысходностью.

С каждой попыткой сделать шаг он чувствовал, как эта вязкая масса тянет его вниз, как она будто пыталась впитать его, сделать частью этой жуткой живой структуры.

В какой-то момент шёпот стал настолько громким и резким, что всё вокруг начало расплываться, словно его сознание теряло контроль над происходящим. Мир вокруг стал превращаться в нечто неопределённое, размытое, лишённое чётких границ. Вдруг сцена резко изменилась, как будто под воздействием невидимой силы, и перед Арсением предстало старое, полуразрушенное здание, покрытое трещинами и оплетаемое мёртвой листвой. Затем здание исчезло, и он оказался в тёмной пещере, сырой и холодной, стены которой были покрыты мхом, а в воздухе витал неприятный, затхлый запах. Внезапно сцена снова сменилась, и перед ним возник красивый сад, полный зелёных деревьев, ярких цветов и пения птиц. Ощущение покоя было мимолётным - всё это исчезло, уступив место странному видению эмбриона, который стремительно рос, превращаясь в человека. Арсений наблюдал, как человек взрослеет, стареет, а затем превращается в пыль, рассыпающуюся у него на глазах.

Затем он увидел, как несколько существ, с дикими глазами и неестественными движениями, бежали навстречу друг другу, сталкиваясь с такой силой, что казалось, они сейчас разобьют друг друга на куски. Однако вместо разрушения произошло что-то странное и ужасное - они слились в одно целое, превратившись в нечто, что не поддавалось описанию. Перед Арсением предстала туша, сочетающая в себе части тела человека, птицы и собаки - уродливое создание, которое выглядело так, будто природа искажала саму себя в каком-то безумном эксперименте. На первый взгляд, её контуры были невероятно хаотичными и неестественными, как будто в этот момент все законы биологии утратили свою силу. Сначала он заметил крылья птицы, словно прорывающиеся из человеческой спины, затем деформированные лапы, напоминающие лошадиные, покрытые чешуйчатыми пластинами. Вскоре из этой туши начали вырастать странные ветки, извивающиеся, словно пытались найти свет, но тут же увядали, а затем появлялись новые. Части рыбы, покрытые влажной, блестящей кожей, будто вытащенные из морских глубин, начинали прорезаться, переплетаясь с другими частями. Головы - человеческая, орлиная, паучья- все смотрели в разные стороны, как будто это существо пыталось выбрать, каким образом продолжить существование. Все элементы напоминали о хаосе и разрушении естественного порядка, беспощадно смешивая несовместимое, пока всё не слилось в единое органическое месиво, которое продолжало двигаться, пульсируя и меняя форму, лишённое смысла и гармонии. Оно издавало странные, почти болезненные звуки, которые были похожи на жалобные стоны - словно это существо осознавало своё неестественное существование и страдало от него. Эта масса продолжала двигаться, пульсируя и изменяясь, как будто не могла найти своей окончательной формы, лишённая смысла и гармонии.

Арсений проснулся с криком, как будто вырванным из горла в последний момент, когда пульсирующая боль и ощущение безысходности достигли своего пика.

Ему казалось, что невыносимый холод и страх, сковывающие его тело во сне, в последний миг стали настолько сильными, что он смог вырваться только с помощью этого отчаянного крика. Его тело дрожало, мышцы были напряжены, а сжатые кулаки выдавали ту внутреннюю борьбу, которую он пережил во сне. Пот струился по его лицу, а сердце колотилось в безумном, отчаянном ритме, как будто пытаясь вырваться из груди. Комната была тёмной, но такой знакомой, будто якорь, удерживающий его в настоящем и не дающий снова утонуть в кошмаре. Его кресло стояло у окна, а на тумбочке мигала лампа. Эти мелкие, но важные детали вернули его в реальность, медленно успокаивая его измученный разум.

Арсений сидел на кровати, его руки дрожали, а дыхание было прерывистым. Он чувствовал, как сердце колотится, напоминая о пережитом страхе, который всё ещё был свеж в его сознании. Он пытался вспомнить детали сна, но образы ускользали, оставляя после себя смутное беспокойство, как будто что-то важное было потеряно. В голове крутились фрагменты, как отблески ярких видений, но чем больше он пытался их уловить, тем быстрее они исчезали, словно растаявший туман. Арсений встал, налил себе стакан воды и выпил его, ощущая, как прохлада жидкости медленно возвращает его к реальности. Он смотрел в окно на город, погружённый в ночь, и чувствовал себя чужим в этом тёмном, бесконечно далёком мире.

Арсений не мог точно вспомнить, что ему снилось - лишь расплывчатые, размытые фрагменты, наполненные страхом и тревогой, которые постепенно ускользали из его памяти, словно песок, просачивающийся сквозь пальцы. Он посидел некоторое время, пытаясь собрать мысли, сосредоточиться и найти в себе силы, чтобы снова лечь спать, надеясь, что больше не вернётся в этот кошмар.