Глава 12 Имя, оставленное в тени
Дворцовая библиотека была укрыта между башнями, в которых солнце задерживалось дольше всего. Вход в неё украшали каменные арки с тонкими резными буквами древнего языка — их значений никто, кроме старших жрецов, уже не знал.
Анкерите было тогда всего четырнадцать. В её глазах уже жила печаль — от холодного отца и строгой матери, от звания наследницы, которое сжимало шею туже, чем любое ожерелье. Её дни были расписаны до минуты, но по пятницам, после занятий, ей позволяли час уединения. И она всегда выбирала библиотеку.
В тот день он сидел на полу между стеллажами — худощавый, с тёмными волосами, в простой тунике с запачканным рукавом. Он что-то торопливо записывал на пергаменте, опираясь спиной о полку. Его не должно было быть в зале — по крайней мере, не в этом крыле.
— Ты занял мой угол, — сказала она с вызовом, на который её приучили. Но голос дрогнул: не гневом, а любопытством.
Он обернулся, поднял глаза — и не встал. Только виновато улыбнулся.
— Принцесса Анкерита… Простите. Я не знал, что тут ваше место. Оно просто было… тёплым.
Он говорил искренне, и это её удивило. Все обычно склонялись и извинялись — но не за то, что чувствовали. А он — да.
— Ты жрец? — спросила она.
— Я сын жрицы. А сам… помощник хранителя. Я учусь. Меня зовут Калрен.
Анкерита подошла ближе. Её босые стопы почти не слышались на камне. Она взглянула на его записи. Рядом с ним лежала древняя книга, а в тетради — аккуратный перевод с пометками. Его почерк был ровным, даже красивым.
— Ты правда всё это понимаешь? — удивлённо спросила она. — Это же язык Седьмого цикла…
— Ага. Мама учила с детства. Говорит, слова из этой эпохи звучат так, будто дышат.
Она не знала, что ответить. Вместо этого села рядом, не заботясь о том, что пол холодный. Он вспыхнул.
— Простите! Я… я не имел в виду, чтобы вы…
— Я хочу. — сказала она, глядя в его глаза. — Мне здесь спокойно.
Так началась их дружба.
Сначала она приходила тайно. Потом — открыто. Иногда они спорили о значениях слов, иногда — молчали, просто перелистывая страницы. Он приносил ей сушёные яблоки из сада. Она — странные легенды, которые никто не читал.
Он был влюблён в неё давно, ещё до первой встречи. Видел на праздниках, на балконах, когда она казалась далёкой и ледяной. Но здесь, рядом с ним, она была иной. Иногда смеялась, иногда — утыкалась в его плечо, если был особенно тяжёлый день.
Однажды, накануне её шестнадцатилетия, она спросила:
— Калрен… если бы я не была принцессой… ты бы смог меня полюбить?
Он не знал, что ответить. В его сердце — она уже была всей его жизнью.
— Я бы полюбил тебя, даже если бы ты была пламенем, которое сожжёт меня.
И она впервые поцеловала его. Несмело, дрожа. В этой библиотеке, где пыль пахла вечностью, и каждое слово хранило древнюю тайну.
Они встречались тайком. Укрывались в садах и тайных залах. Она дарила ему перья ворон, он — простую верёвку с бусиной, сделанную им самим.
Но судьба уже дышала им в затылок. В ту ночь шёл дождь — глухой, неотступный, будто само небо оплакивало нечто, что ещё не случилось. Калрен шёл в сад по тайной тропинке, сжимая в руке перо, которое она когда-то оставила ему. Он должен был увидеть её — всего на минуту, поздравить с шестнадцатилетием. Он хотел сказать… сказать всё. Что любит. Что не боится. Что даже если она — кровь королей, он выберет быть рядом, даже в тени.
Но, свернув за колонну, он увидел совсем другое.
Двое стражей в чёрных плащах вели её сквозь сад. Её руки были связаны. Она не кричала. Она смотрела прямо перед собой, как будто знала… как будто приняла.
Калрен замер, сердце его забилось в ушах. Он пошёл за ними — беззвучно, укрываясь за деревьями, колоннами, стенами.
И когда они вошли в подземелье под храмом — он последовал. Знал этот путь. Он помогал там расставлять свитки. Но в ту ночь древние камни хранили не знания, а жертвоприношение.
Он прижался к трещине в стене и застыл.
Анкериту положили на алтарь, вырезанный из цельного обсидиана. Вокруг стояли жрецы, лица которых были закрыты чёрными масками с символами древнего рода. Над ней шептали, шептали, и слова эти царапали воздух, будто ножи.
И потом — из воздуха, из трещин, из теней — появились они. Бесформенные, скользящие, тёмные создания, чьи тела будто струились дымом, но когти были остры, как чёрное стекло.
Калрен закрыл рот рукой, чтобы не закричать.
Они навалились на неё. Её тело выгнулось. Один за другим когти вонзались в её кожу, оставляя кровоточащие метки. Чернота тянулась за ранами, разрасталась, ползла под кожу. Она не кричала. Только стон — долгий, мучительный — вырвался из её горла. Как будто душу рвут на части.
Слёзы текли по щекам Калрена, горячие, обжигающие. Он знал, что не мог ей помочь. Если он выйдет — его убьют. И она умрёт напрасно. И всё же… каждый шрам, что оставляли тени на её теле, словно резал его собственную плоть.
Он не знал, сколько длился ритуал. Но когда жрецы отступили, и тела теней растаяли, она осталась лежать — едва дыша, искалеченная, покрытая шрамами, что пульсировали чёрным светом.
И именно тогда Калрен умер. Сгорел. Рассыпался внутри.
В эту ночь он понял: она ушла. Не к другим, не к богам — а в иную суть, в иной мир, и если он хочет быть рядом — ему придётся оставить свет. Имя. Лицо. Всё.
Он исчез. Стёрся. Провёл ритуал сам — другой, запретный, впустив в себя тьму, как она впустила её через боль. И стал Келем.
Тенью, что всегда будет идти за ней. Даже если она не вспомнит, кого когда-то так нежно целовала в тёплой библиотеке среди запаха пыли и древних записей.