Глава 2. Первые Отголоски
Прозвенел звонок. Конец перемены. Окончание уроков. По коридорам и школьному двору тут же прокатилась волна учеников, торопящихся покинуть здание, словно их преследовал невидимый монстр. Алеон не торопился. Этот порыв всегда казался ему нелепым и утомительным.
Он аккуратно закрыл скетчбук, с любовью провел пальцем по обложке, убирая графитовую пыль, и уложил его в рюкзак рядом с учебниками. Встал со своей скамейки у клена, разминая затекшие конечности, и влился в остаточный поток учеников, не спешащих или просто задержавшихся.
Выйдя за ворота школы, он остановился на секунду у столба с объявлениями, пропуская вперед тех, кто спешил домой. Достал телефон, разблокировал его и подключил наушники. Громкая музыка – его привычный щит от шума внешнего мира, от чужих разговоров и незваных мыслей – наполнила уши. В ней он чувствовал себя более защищенным.
Он пошел по знакомой улице, погруженный в мощные ритмы музыки и свои собственные, более тихие, мысли. День клонился к вечеру, длинные тени ложились на тротуары. Путь домой был привычным: свернуть с главной улицы в переулок, пройти мимо небольшой пекарни с манящим запахом свежей выпечки, обойти сквер, где по вечерам собиралась молодежь, и затем пройти мимо ряда одинаковых пятиэтажек. Этот маршрут он знал наизусть, каждый треснувший участок тротуара, каждую граффити на стене.
Однако сегодня привычный путь казался... другим. Не физически, а на уровне ощущений. Словно под тонкой пленкой привычной реальности что-то копошилось.
Проходя мимо старого здания библиотеки, с его классическим фасадом из потемневшего кирпича... оно на долю секунды изменило форму. Не кардинально, не так, чтобы вызвать крик ужаса. Скорее, здание словно "вдохнуло" или "выдохнуло", его контуры на мгновение стали чуть менее резкими, а затем вернулись в норму. Или, возможно, Алеону просто показалось, что оно на мгновение стало текучим, а его прямоугольные окна вытянулись в тонкие, светящиеся вертикальные щели, прежде чем снова стать обычными.
Алеон моргнул. Музыка продолжала греметь в ушах. Он свернул с улицы в свой привычный переулок, ведущий к дому. Обернулся посмотреть на здание библиотеки через плечо – нет, обычное, старое, кирпичное. Никаких текучих форм, никаких щелей. Стоит себе, как стояло всегда.
"Показалось", – подумал он, слегка нахмурившись, и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. "Наверное, просто устал. Весь день сидел, рисовал, склонившись над бумагой. Глаза, наверное, замылились. Надо меньше пялиться в одну точку." Он пожал плечами, принимая самое простое и логичное объяснение, и прибавил шаг под аккомпанемент музыки.
Но странности не отступали. Через пару кварталов, проходя мимо глухой стены старого склада, он отчетливо услышал шепот. Не из наушников, не от прохожих (хотя вокруг никого не было). Тихий, множественный шепот, идущий от самой стены. Он был неразборчивым, как рой далеких голосов, но его тональность казалась... неестественной. Мурашки пробежали по коже. Алеон инстинктивно снял один наушник. Шум города тут же навалился – гул машин, далекие сирены. Шепот исчез.
Он постоял секунду, прислушиваясь. Ничего. Только обычные звуки. "Так, спокойно", – сказал он себе мысленно, возвращая наушник на место. "Слуховые галлюцинации от переутомления? Возможно. Надо серьезно заняться режимом сна." Он постарался убедить себя, что это просто ветер играл с мусорным пакетом, или что-то вроде того. Ускорил шаг, чтобы скорее оказаться дома.
Но странности не отступали. Переходя через небольшой сквер, где обычно всегда суетились голуби, он мельком увидел краем глаза движение там, где его быть не должно. На старой детской площадке, прямо посреди качелей, на долю секунды возникла высокая, тонкая черная фигура, словно вырезанная из самой тени. У нее не было деталей, просто силуэт, но от него веяло абсолютной, нечеловеческой пустотой, тем самым ощущением, которое он испытывал в последнее время.
Алеон резко остановился, дыхание перехватило. Фигура тут же исчезла, растворившись в вечерних тенях, ставших теперь просто тенями. Сердце заколотилось быстрее. Это было уже слишком для простого "показалось". Не просто искажение, не просто звук – это было что-то. Нечто реальное.
Он огляделся. Сквер пуст. Только ветер шелестит в листьях деревьев. Обычный вечерний сквер. Но ощущение зябкости, не связанное с температурой воздуха, осталось. Оно нарастало.
("Это не усталость. Это не галлюцинации", – холодная мысль пронзила сознание, оставляя за собой ледяной след. Сарказм и привычная отстраненность начали давать трещину. Ему стало по-настоящему страшно. Что это было? Он чувствовал себя так, словно мир, который он знал, медленно, незаметно... ломается. И только он это видит. Или чувствует. Это вернуло то старое чувство полного непонимания и одиночества, только теперь оно было многократно усилено ужасом перед необъяснимым.
Он не стал искать логических объяснений. Их не было. Вместо этого он плотнее зажал лямки рюкзака, отключил музыку – она больше не помогала отгородиться – и почти побежал по оставшейся части пути, постоянно оглядываясь через плечо на пустые улицы и знакомые, но теперь кажущиеся враждебными здания.
Странности нарастали не только визуально и аудиально. Он стал чувствовать холод, не связанный с температурой воздуха. Он словно исходил изнутри него, из глубины груди, распространяясь по всему телу и вызывая мелкую дрожь. Это не было страхом, хотя страх присутствовал; это было ощущение фундаментального неправильности, будто часть его самого вдруг стала чужой и ледяной. Это было Дыхание Пустоты, о котором он еще не знал.
Иногда он чувствовал, как под ногами на долю секунды исчезает земля, сменяясь ощущением провала в бесконечную, пустую пропасть. Это было похоже на микроскопические, мгновенные версии того самого падения, которое должно произойти позже. Он цеплялся за реальность, за знакомые очертания домов, за ощущение рюкзака на спине.
К тому моменту, как он подошел к своему дому, он был на грани паники. Дыхание сбилось, сердце колотилось в горле. Мир вокруг казался зыбким, нереальным. Стены домов будто чуть заметно пульсировали, тени сгущались в углах, и шепот... шепот вернулся, теперь казалось, он исходил отовсюду и нес в себе обещание чего-то древнего и ужасного.
("Я схожу с ума", – эта мысль была самой громкой и пугающей). Но глубоко внутри, за пеленой ужаса, Алеон понимал: это не безумие. Это реально. Что-то вторгалось в его мир. И оно видело его.
Он подбежал к двери подъезда, дрожащими руками набрал код. Ощущение провала под ногами повторилось, сильнее обычного. Схватился за холодную ручку двери, чувствуя, как реальность вокруг начинает трещать по швам. Голова закружилась с неимоверной силой. Звуки города внезапно схлопнулись, сменившись тем самым оглушительным гулом, который он уже слышал – роем бесчисленных голосов, Отголосков. Картинка перед глазами начала плыть, цвета исказились, линии расплылись, словно его глаза отказывались воспринимать этот мир.
Чувство падения стало непреодолимым. Это не было падение тела. Это было... разъединение. Ощущение, что его сущность, его "я", отрывается от физической оболочки в Ден-Пирисе и затягивается в нечто иное. Последнее, что он почувствовал в этом, его мире – как его ноги подкосились, и тело обмякло, падая на холодный бетон подъезда.
И сразу же – темнота. Но не обычная темнота закрытых глаз или потери сознания. Эта темнота была осязаемой. Холодной. Пустой. Он больше не чувствовал своего тела – ни рук, ни ног, ни боли от падения. Только свое "я", свое сознание, парящее или падающее в этой абсолютной черноте. Звуков не было, кроме далекого, многоголосого Эха, которое теперь казалось голосами самой Пустоты. Иногда в этой черноте вспыхивали мимолетные, резкие узоры света или энергии, не имеющие смысла, но ощущающиеся как дорожные знаки в никуда.
Чувство стремительного движения было единственным, что осталось. Падение. Но куда? Через что? Оно казалось бесконечным, сквозь вязкую, ледяную субстанцию, которая и была этой пустотой. И где-то далеко, в этой же черноте, он чувствовал другое присутствие – холодное, расчетливое, ждущее.
Он падал. Просто падал. В Пустоту.