Intradrive

Началась зима, самая серая и унылая из всех, что были на моей памяти. Ирландские зимы и так не сахар - дождь, ветер, град и снова дождь. Ни снежинки, ни единого градуса ниже нуля. Не говоря уже о сугробах или пейзажах, как на норвежских открытках... Но эта зима была просто невыносимо мрачной. На конец января был запланирован суд, еще мне привалило счастье в виде экзаменационных тестов. Тэхен и Чонгук планировали маленькую уютную домашнюю свадьбу на конец весны и надеялись, что мой оправдательный приговор станет им лучшим подарком.

- Не расстраивайтесь, если что. Я в любом случае отправлю вам открытку из Маунтджоя, нарисовав ее кетчупом на туалетной бумаге, - обещал я.

- Я положу ее под стекло, чтобы потом показывать твоим племянничкам, - кивал Тэ. - Дети, это открытка от вашего дяди Юнги, который перед нашей с отцом свадьбой загремел в тюрьму. А они спросят: «За что, папа, за что?!»

- За то, что наступил на таракана, - вставлял Чонгук, до слез веселя Тэ.

Иметь такую команду поддержки - бесценно, вот что я скажу.

После операции Чимин уехал домой в Атлон. Исчез, словно его здесь и вовсе не было. Его квартира пустовала. Больше никто не выходил на балкон и не бродил по нему, завернувшись в одеяло. Пустовало место за тем столом в университетском кафе, где он обычно сидел со своей компанией. Исчезла с парковки его машина...

Только плакаты, рекламирующие ветеринарный госпиталь, продолжали попадаться на глаза. А с них смотрел Чимин, которому никто не разбивал сердце, который никогда не падал с лестниц, которого никто никогда не отвергал - счастливый и свободный. И даже зверь, которого он обнимал, не вызывал у меня отторжения. Один из плакатов я снял поздно вечером с дверей супермаркета и унес домой.

Я писал ему, но он не отвечал. Однажды не выдержал и приехал в Атлон, надеясь, что смогу увидеть его. Но Намджун-щи, встретив меня на пороге дома, взял меня под руку, увел в паб, заказал выпивку и попросил дать Чимину время прийти в себя. Я пил и едва не рыдал от отчаяния...

В универе, не считая предновогодней суеты, все было по-старому. Хоть что-то в этом мире стабильно и верно своему постоянству. Лекции, профессора, обеды в университетском кафе, сплетни, друзья Хосока, активно пользующиеся его отсутствием, чтобы строить мне глазки. Новости, что я избил до полусмерти какого-то маньяка и теперь мне грозил суд, отпугивают кого угодно, но не юных омег. В их глазах это наоборот накинуло мне очков. Со мной то и дело сталкивались, передо мной рассыпали учебники, мне посылали такие взгляды, от которых растаяли бы арктические льды.

Но тот, о ком я постоянно думал, похоже, не собирался возвращаться к учебе.

Хосок сразу после выписки уехал вместе с отцом на какой-то восстановительный курорт, чему я был несказанно рад. Намджун-щи предложил не разрывать с ним отношения, взывая к здравому смыслу, но, по правде говоря, мой здравый смысл не слишком хотел участвовать в этой мутной затее.

Конечно, я жаждал свободы, ведь свобода - это возможность все исправить и быть с Чимином. Но не был готов платить за все это близостью с Хосоком. И никакой здравый смысл не заставил бы меня сделать это. Я со страхом ждал дня его возвращения с курорта. Заготовил кучу предлогов, которые позволили бы мне избегать его и после приезда, но знал, что если Хосок спросит прямо, в чем дело, то я не смогу солгать...

И тогда мне конец.

* * *

Хосок вернулся на день раньше, чем планировал. Решил устроить сюрприз. Появился на пороге моей квартиры ранним утром, чем поверг в шок. Я застыл в дверях, как статуя, и не решался ни пригласить его внутрь, ни захлопнуть перед ним дверь. А он стоял напротив с дорожной сумкой через плечо и недоумевающей улыбкой. Он не мог понять, что со мной. Что за паралич на меня нашел и почему я смотрю на него, как на привидение.

- Немного не та реакция, которую я ожидал увидеть после такой долгой разлуки, - сказал он и с улыбкой добавил: - Ты заболел?

- Вроде того, - пробормотал я и пропустил его в квартиру.

- Я ужасно скучал, - сказал он, сбрасывая туфли и приглаживая волосы. - Можно мне тебя обнять?

Он шагнул ко мне, и я отпрянул. Тысячи Пак Намджунов вопили в голове, чтобы я взял себя в руки и наконец начал убедительно лгать. Но я не мог. Через слишком многое мы вместе с ним прошли, чтобы сейчас вдруг начать унижать его подобным образом.

Хосок улыбнулся еще шире, раскрыв руки для объятий:

- Я все еще в перчатках. И не сделаю тебе больно.

- Я не могу, Хосок. Прости меня, но я не могу. Лучше присядь... Я буду говорить, а когда закончу, ты можешь врезать мне. И я даже не буду возникать...

Хосок молча села на стул, сложив на коленях руки. Как ребенок, приготовившийся к тому, что сейчас его накажут. Невиданное спокойствие. И я, подбирая слова так осторожно, словно имел дело с боевыми гранатами, рассказал ему все, что должен был рассказать. О том, что мы должны расстаться и альтернативы нет. Но мое будущее зависит от того, что он скажет в суде. И что за любовь люди готовы прощать многое, но никогда не простят того, что сделано с холодной головой, - даже если это справедливая месть. И что если он захочет отплатить за то, что я оставляю его, - достаточно просто сказать судьям, что никакой любви у нас не было, а Фьюри я отметелил только потому, что мне было скучно. Ему достаточно описать меня как мудака, склонного к вспышкам агрессии, - и я сяду. А потом у меня все-таки хватило наглости просить его об обратном и прикрыть мою задницу. Во имя всего, что у нас было, - как бы наивно или пафосно это ни звучало...

- Решение за тобой, Хосок, - закончил я, зная, что теперь стою на краю пропасти, но вместе с тем ощущая невероятное облегчение.

Тишина разлилась такая глубокая, что в ней можно было бы захлебнуться и утонуть. Хосок сидел напротив, гордо выпрямив спину, потом медленно поднялся и подошел.

- Мне сейчас очень обидно. Но не потому что ты бросаешь меня. А потому, что допустил мысль, что я могу повести себя, как неблагодарная сука. Я, конечно, не ангел, Юнги , но после всего, что ты сделал для меня, после всего, на что ты пошел, я совершенно точно не смогу засадить тебя за решетку! И еще я считаю, что нет смысла требовать у человека того, чего у него нет, - например, чувств, которые он не испытывает... Спасибо, что решил не водить меня за нос. Пусть твой адвокат спит спокойно: я готов изображать перед судьей такую безумную любовь, что будь это кино, мне бы дали Оскар, Золотой глобус и Каннскую, мать ее, ветвь. Можешь положиться на меня.

Я готовился к чему угодно, но только не к ангелу всепрощения, вселившемуся в тело Чон Хосока и заговорившему со мной трелями арф. Новый Хосок внезапно стал другом. Новый Хосок научился прощать. Интересно, что с ним сделали на восстановительном курорте? Давали курить каннабис в терапевтических целях?

- Это Пак, да? Не отвечай, я умею читать по глазам. Кто же еще... Удачи с ним, Юнги. Но отомстить тебе я все-таки должен, - улыбнулся Хосок, заправляя волосы за ухо. - И, надеюсь, то, что я сейчас скажу, хоть немножко уязвит тебя. Я не представлял, как сказать тебе об этом, наивно полагая, что то, что ты сделал с Фьюри, - свидетельство твоей безумной любви ко мне. Но раз уж у нас сегодня торжество откровенности и фестиваль правды, то вот и мой праздничный флажок: кажется, я влюбилась в своего доктора, Юнги. Да-да, того, кто поставил меня на ноги. Кажется, я влюбился в него по уши...

* * *

Хосок вернулся в университет, и это сразу поубавило жар под той сковородкой неразделенной страсти, что устроила мне омежья половина универа. О том, что мы больше не встречаемся, а только изображаем отношения ради предстоящего суда, знали только единицы. Остальные пребывали в счастливом неведении, включая друзей Чимина, среди которых я каждый раз пытался разглядеть его самого. Напрасно. Чонгук подтвердил, что Чимин не желает возвращаться в университет. И это сводило с ума.

Хосок поделился, что начал встречаться со своим лечащим врачом. Он не позволял себе абсолютно ничего, кроме разговоров, пока лечил его. Но как только он выписался, отправил ему бутылку шампанского, поздравив с выздоровлением. Он отправил открытку с благодарностью. Он предложил дружеский ужин пару недель спустя. Хосок с удовольствием на него сходил. И пошло-поехало по рельсам в розовую даль.

- Он такой классный, Юнги... Хорошо, что мы с тобой расстались раньше, чем у меня с ним все завертелось. Иначе бы я изменил тебе. А ты бы убил его. И это было бы очень печально, потому что он просто космос, - сказал однажд Хосок, решив составить мне компанию за обедом.

- У тебя всегда был хороший вкус, - хмуро сострил я.

- Я знаю! - согласился он, не заметив подвоха. - Как твои отношения с Паком?

- А что?

- Можно было бы выбраться куда-то вчетвером. Бывший омега Чонина замужем за какой-то акулой музыкального бизнеса и постоянно подкидывает ему VIP-билеты на самые крутые концерты. А потом можно остаться на автограф-сессию, куда только прессу пускают! Вчера Чарли Пут подписал мне открытку и сфоткался со мной, веришь?!

- Не думаю, что Чим как ни в чем не бывало сходил бы с тобой на концерт. После всего, что ты ему устроил в универе...

- Я уже попросил у него прощения, и он меня простил. Мы как-то пообедали с ним вместе и...

- Где?! И когда?!

- Был на днях в госпитале, заскочил в гости к Чонину и столкнулся с ним. У нее там были запланированы какие-то медицинские процедуры. И мы поговорили.

- И о чем же вы говорили?

- Я дал понять, что топор войны зарыт, и я вручаю ему свой трофей.

- О господи... Трофей?! - поперхнулся я.

- Ну, это была метафора вообще-то. Все любят метафоры.

- А он что?

- Поблагодарил и сказал, что зарытый топор его радует, а вот трофей ему не нужен. Он сам в состоянии раздобыть себе любой.

Лицо у меня было такое, что Хосок рассмеялся.

- Оказывается, у вас не все гладко, так?

- Все на редкость хреново, - подтвердил я.

- Жаль. Учитывая редкость вашей болезни, и ваш подходящий возраст, и все прочее, похоже, что вы просто созданы друг для друга. - Хосок задумчиво помахал десертной ложкой в воздухе. - Как Ромео и Джульетта, как Тристан и Изольда, как Джейн Эйр и мистер Рочестер...

- И все они откинулись, - мрачно заметил я, предполагая, что у нашей истории конец тоже будет не очень. - Ну, не считая Рочестера. Тот просто ослеп.

- Тогда Белла и Эдвард, черт побери, - сказал Хосок. - Вот у кого все зашибись и кто будет жить вечно.

- Ты издеваешься?

- Совсем чуть-чуть, - рассмеялся он. - А если серьезно, Юнги, то думаю, если бороться за что-то на пределе возможностей, то Бог не выдержит, хлопнет себя по лбу и воскликнет: «На! На! Получай! Только отстань! Мне придется лезть в базу данных, искать твой профайл среди других семи миллиардов землян, переписывать твою судьбу, придется убить на это целый день и кучу космической энергии, но раз уж ты, как танк, прешь к своей цели, наплевав на Мой замысел, то пожалуйста!..» Понимаешь? Я считаю, что все дело в борьбе. В ней весь смысл и только в ней.