Intradrive

Дайверы делятся на две категории: тех, кто мочится в гидрокостюм, и тех, кто говорит, что этого не делает. Это означает, что мы все чувствуем страх, у всех есть слабости и фобии. Только одни могут признаться себе в этом, а другие - нет. Пожалуй, я всегда относил себя ко второй категории: я чувствовал себя неуязвимым. Меня не пугало ничто, даже собственная болезнь: она была просто неудобством, но никогда не внушала страх.

Но когда Чимин рухнул на ступеньки, я понял, что абсолютного бесстрашия не существует. И что даже я могу испугаться так, что из глаз хлынут слезы, а по спине потечет холодный пот. И понял еще кое-что, что раньше ускользало от меня: я налажал. Так сильно, как еще никогда в жизни. В тот самый момент, когда я позволил Чимину уйти, я совершил свою самую большую ошибку...

Тэхен уехал с Чонгуком вслед за машиной скорой. Хосок уже крепко спал, свернувшись клубочком на моей кровати. Я не мог не то что уснуть - не мог сидеть. Меня носило по квартире, я бесшумно кружил по гостиной, зажав в руке телефон, и без конца выглядывал в окно, ожидая наконец увидеть фары машины Тэ.

Он вернулся глубоко за полночь, снял куртку и кроссовки, молча заварил себе чашку чая, сел в кресло и только тогда заговорил:

- Травма поясничного отдела позвоночника, шейного отдела, сотрясение мозга, рассечение затылка. В неотложке сказали, что нервные волокна не нарушены, но завтра нужно будет сделать МРТ, чтобы понять, что с головой, потому что Чимин многого не помнит. И еще он сильно истощен. Наверное, совсем не ел, пока находился в своей квартире... я зашел туда, чтобы завтра отвезти ему кое-какие вещи, и на кровати нашел...

Тэ не смотрел на меня. Он держал в руках чашку, но не пил из нее.

- Нашел на его кровати детскую хоккейную куртку. Такие носят мальчики в том хоккейном клубе, в котором ты играл дома, в Норвегии... и свитер с оленями - на ярлычке до сих пор есть следы ручки и, если присмотреться, можно прочитать инициалы M. Y... а еще детский игрушечный вертолет с гербом Вооруженных сил Норвегии: красный щит, золотой лев, золотая корона, - который я видел у тебя в руках на одном из детских фото. Да и свитер видел, кстати, тоже. И хоккеем ты занимался в том же самом клубе...

Я проглотил стоявший в горле комок.

- Откуда они у него?

- Наши родители обменивались вашими вещами, когда хотели убедиться, что вы совместимы...

«Продолжай, Тэ. Добей меня...»

- Думаю, он нашел их в доме родителей, сообразил, кому они принадлежат, и забрал с собой... а теперь, Юнги, ты расскажешь, что, черт возьми, между вами произошло.

* * *

Тэхен на середине рассказа вылил в раковину остывший чай и налил полстакана неразбавленного джина. Потом секунду подумал и налил мне того же.

- Твое здоровье, бро. Оно тебе пригодится. - Он сделал два больших глотка, отдышалась и добавил: - и еще: ты не можешь оставить его.

- Кого из них? - спросил я, чувствуя себя последним идиотом.

Тэ, очевидно, подумал так же, потому что посмотрел на меня почти грозно:

- Я просто закончу предложение, а ты сам подставь нужное имя. Ты не можешь оставить его, потому что иначе твоя жизнь превратится в череду бессмысленных дней. Ты будешь думать о нем, постоянно возвращаться мыслями к вашей последней встрече, размышлять, что было бы, поступи ты иначе. Ты не можешь оставить его, потому тебе его никто не заменит. Ты будешь жаждать новостей о нем, приходить туда, где мог бы встретить его. От вида омег, похожих на него, у тебя будет замирать сердце. Ты будешь хранить все то, что он однажды тебе написал или подарил, и эти вещи обретут для тебя особый смысл. Это будет агония, Юнги. Медленная, мучительная агония, пока ты не приползешь к нему и не будешь умолять принять тебя или добить. А теперь сам подставь сюда имя... И, Господи, помоги нам всем...

* * *

«Господь не услышал», - подумал я, открыв рано утром дверь и обнаружив на пороге двух вооруженных полицейских.

- Мистер Мин?

- Это я.

- Вы обвиняетесь в причинении тяжких телесных повреждений Тревору Фьюри. Вы не обязаны говорить что-либо помимо того, что считаете нужным сказать. Но все, что вы скажете, будет записано и в дальнейшем может быть использовано как доказательство вашей вины.

На запястьях клацнули наручники, и я сжал зубы, когда офицер коснулся моей ладони, которую я еще не успел покрыть защитным спреем.

Тэ неподвижно стоял у кухонного стола и обнимал всхлипывающего Хосока.

- Сообщи родителям, - сказал я брату.

Потом один из полицейских положил руку на мое плечо и сопроводил до полицейской машины с мигалками, успевшей привлечь внимание всех соседей.

* * *

В отделении со мной обращались довольно сносно. Мне даже принесли еду, которую я не рискнул съесть. Ожог на руке вышел довольно терпимым, так что оказалось достаточно спрея с пантенолом, который я позаимствовал у надзирательницы - милейшей дамы с резиновой дубинкой и огромными кулаками. Она все время игриво улыбалась мне и называла «сладеньким».

Еще мне вернули телефон и позволили поговорить с матерью, которая впала в истерику, плакала и сожалела о том, что я не родился омегой.

«Тэ тоже однажды арестовали, - пришлось напомнить ей. - Забыл, как он угнал папину машину и катался без прав, чтобы впечатлить соседского мальчишку?»

Но самый большой сюрприз ждал в конце дня.

В камеру вошел незнакомец с черным кейсом и пиджаком через плечо. Невысокий, но крепкий и широкий в плечах мужчина преклонных лет. Его глаза были полны странного сочувствия. Лицо казалось мне знакомым...

- Здравствуй, Юнги, как жизнь?

- Пока не жалуюсь, сэр.

- Тебя отпустят под залог до конца дня. Я твой адвокат и сейчас улаживаю этот вопрос. Тебе светит несколько лет тюрьмы за вторжение на территорию частной собственности и нанесение тяжких телесных повреждений, но я сделаю все возможное, чтобы ты отделался только легким испугом, в крайнем случае условным сроком... Тебе на руку то, что Фьюри уже сознался в изнасиловании...

- Вас наняли мои родители?

- О том, что ты здесь, мне рассказал сын. И он очень просил помочь тебе. Тогда я связался с твоими родителями и предложил помощь. Тебе не о чем беспокоиться, я много лет работаю с подобными делами, и успешно.

- Вы отец Чон Хосока? - предположил я.

Я пару раз встречал папу Хосока, но никогда не видел отца. Его родители были в разводе, и он жил где-то в другом графстве. То ли в Вотерфорде, то ли в Лонгфорде...

- Нет, меня зовут Пак Намджун, я отец Чимина, - ответил мужчина, изучая меня со спокойным интересом.

Я сделал глубокий вдох, сжав под столом руки. «Чим... я не заслуживаю помощи от тебя...»

- Он знает, что я здесь?

- Да, кажется, твой брат сообщил ему.

- Как его самочувствие, мистер Пак? - спросил я, даже не пытаясь скрыть волнения. - Я знаю, что он в больнице...

- У него травма шеи, и выбитый позвонок давит на кровеносные сосуды. Завтра операция. Будут ставить его на место, - сказал он. - Очень неудачное падение с лестницы...

Я сжал руки под столом в кулаки.

- Вы можете передать ему кое-что от меня?

- Смотря что. Меня досмотрят на выходе, - ответил Пак.

- Передайте ему, что я очень благодарен.

* * *

День в отделении тянулся так долго, что успела бы возникнуть и прийти в упадок целая цивилизация. Так долго, что я успел состариться, умереть и родиться заново. Так долго, что практически свихнулся, размышляя о том, в порядке ли Чимин и как скоро я смогу увидеть его.

Мне нужно увидеть его.

Убедиться, что он в порядке. Что он дышит, что он существует, что я все еще могу прикоснуться к нему, поговорить и попытаться переписать нашу историю. Эта история должна быть переписана. В ней должна быть как минимум еще одна глава - полная надежды, веры и легких, как воздух, слов.

Впечатляющий монолог Тэ, в конце которого он предложил подставить нужное имя, все еще звучал в голове. Как жаль, что он не прочитал его раньше - до того как кровь Чимина залила лестничную площадку. До того как я позволил ему упасть...

Под конец дня меня выпустили под залог, и прямо из отделения я поехал в больницу. Купил цветов в супермаркете, забрал все последние, расписался на бланке посетителей и рванул на четвертый этаж по ступенькам. Ждать лифт было выше моих сил.

У Чима в палате сидели ее университетские друзья. Они поспешно распрощались и выпорхнули, когда я вошел. Чимин смотрел на меня не моргая. Его руки неподвижно лежали поверх одеяла. Дыхание было спокойным, ровным. На лице - никаких эмоций. Казалось, мое появление произвело не больше впечатления, чем начавшийся за окном дождь.

- Привет, - сказал я, опускаясь на стул рядом с кроватью.

Чимин повернул голову, с усилием фокусируя на мне взгляд. Сонный, вялый - точно чем-то накачали.

- Привет, - беззвучно ответил он.

- Как ты?

- Болит голова, обезболивающее не помогает.

- Я могу раздобыть джин, - сказал я. Он слабо улыбнулся, но улыбка тут же угасла, как гаснут на ветру искры. - Чимин... Наверно, сейчас не самое подходящее время, но нам нужно поговорить. О тебе, обо мне и об Хосоке.

- Как дела у твоей омеги? - ровно спросил он, словно мы беседовали о невыносимо скучных вещах.

- Более-менее. Но...

- Ты нашел того, кто изнасиловал Хосока и отомстил за него?

- Вроде того.

- Я горжусь тобой. Передай Хосоку, что ему очень повезло с парнем. Хотя думаю, он и так это знает.

- Чимин...

- Отец вытащит тебя. Тэ заглянул сегодня утром и все рассказал. И тогда я позвонил ему.

- Да, он приходил. Он будет моим адвокатом...

- Он очень крутой адвокат. Прокуроры боятся его, а судьи уважают.

- Спасибо, что устроил все это. Чим...

- Не за что. Как там твои родители?

Он не хотел говорить о том, что мне жизненно важно было обсудить. Он набрасывал кирпич за кирпичом на разделяющую нас стену, а я хотел выломать ее к чертовой матери.

- Послушай. - Я нашел его руку и сжал в своих ладонях, балдея от прикосновения к теплой мягкой коже. - Я знаю, что тебе было плохо, очень плохо. Я не должен был оставлять тебя одного после всего, что произошло. Я знал, что Тэхен общается с тобой, что ты отвечаешь на звонки, но не думал, что ты все это время лежал в своей квартире, не выходил и не ел...

Чимин забрал руку и потер виски, морщась от боли.

- Юнги, приглядывай за Хосоком и не беспокойся обо мне. Прости, но ты похож на няньку, чьи детишки разбегаются в стороны, лезут в огонь и суют гвозди себе в рот. Ты пытаешься бежать во все стороны сразу. Но это бессмысленно. Бессмысленно и глупо.

- Теперь я хочу бежать только в одну сторону. В ту, где находишься ты.

- Зачем? - медленно проговорил Чимин, переводя на меня потухший, болезненный взгляд.

- Затем, что мы нужны друг другу. Мы не сможем друг без друга. Когда я увидел тебя там, на лестнице, все изменилось. Все изменилось и теперь не сможет быть прежним. Я хочу быть с тобой...

Чимин глянул на меня так, словно не понимал ни слова.

- Я о многом думал, пока был один, - забормотал он. - Теперь я знаю, что побыть одному в течение некоторого времени - полезно. Никто не нарушает твои мысли. Никто не отвлекает. И тогда мысли выстраиваются ровными рядами. Идеально ровными рядами. Каждая на своем месте.

Ему точно дали что-то сильное. Он была слегка заторможен, говорил вяло и медленно.

- И до чего же ты додумался? - спросил я, мысленно готовясь к самому худшему.

- Есть вещи, которые мы делаем, потому что желаем этого всей душой. Любим, общаемся, занимаемся любовью, готовим вкусную еду... и есть вещи, которые мы делаем от безысходности, потому что другие варианты крайне неудобны или попросту невозможны. Например, жуем сухари, когда нет нормальной еды, или живем в маленьких комнатушках, когда нет денег на большие дома. Так вот, Юнши, нас с тобой связывает только безысходность. Я устремился за тобой, потому что хотел знать, каково это - принадлежать кому-то. Хотя бы мимолетно. Я всю жизнь гнался за этим. Меня сводили с ума мысли о прикосновениях и обо всем, что делают мужчины и женщины, когда остаются наедине. В детстве я страшно ревновал Чонгука к каждой приближающейся к нему омеге, потому что он был единственным, к кому я мог прикасаться. Я думал, что если его заберут у меня, то я лишусь последнего сокровища... Став старше, я решил подавлять свои чувства, желания, потребности. И у меня получалось. Пока я не встретил совместимого человека и все не вышло из-под контроля... Все мое естество захотело тебя, оно было готово атаковать, победить и взять. Ведь это было восьмое чудо света и величайший соблазн - человек, не оставляющий ожогов. Альфа. Привлекательный и сильный. Всегда возникающий рядом, спасающий от чужих посягательств, ожогов, проблем. Позволяющий остаться в его постели, накладывающий повязки на раны, даже варящий суп... Будь смелым, Чимин, - говорило мне тело. Ведь это то, чего ты хочешь. Протяни руку и возьми. Убей всех, кто будет мешать. И я протянул, и взял, и готов был проливать за тебя кровь, и плевать на всех остальных...

У меня внутри все перемешалось, запуталось и затянулось узлом. Как же хотелось заткнуть ему рот поцелуем и оборвать ряд всех этих умозаключений, ведущих к огромной ошибке. Ведь поцелуям под силу выключать мысли?

- И ты был ведом теми же чувствами. Я уверен в этом. Ты устремился за мной, потому что я был совместим с тобой. Не оставлял ожогов и был готов, как уже пригорающий пирог. Параметры биологической совместимости заменили нам любовь. Анатомия заменила чувства. И только беда, в которую попал Хосок, напомнила тебе, что любовь - это не биология, совместимость и прочая чепуха. Это танец душ... Юнги? Ты слушаешь?

Нет.

Все вовсе не так.

Ровные ряды мыслей только кажутся ровными. На самом деле они громоздятся хаотично, выпирая и врезаясь друг в друга.

- Ты ошибаешься, - сказал я. - Чимин, ты ошибаешься, черт побери. Все совсем не так. Анатомию и биологию я мог взять у кого угодно, я знал как. Но ты дал мне нечто иное. Теперь я знаю, каково это - не хотеть спать, потому что не хочется прекращать думать о другом человеке. Теперь я знаю, что такое любить...

Чимин продолжал смотреть в окно, как будто все, что я сейчас сказал, не имело большого значения.

- Любовь - это когда тебя впечатывают в стену и предупреждают: «Беги, пока я держу себя в руках»?

Он заплакал, две слезы перечеркнули бледные щеки. Я сел с ним рядом и обнял, но он оттолкнул меня.

- Прошу тебя, позволь мне все исправить, - застонал я, приходя в полное отчаяние.

- Прием окончен. - В палату вошел Чонгук и мрачно уставился на заплаканное лицо брата. - Пора закругляться.

- Чим...

- Если ты разучился понимать по-английски, то я могу объяснить тебе на языке кулаков, Мин. Он международный.

Чимин продолжал смотреть в окно. Я сжал его ладонь, прижался губами к виску и вышел.

Чонгук догнал меня на крыльце госпиталя, куда я шел минут пять, как старик, переставляя ноги.

- Эй!

Я обернулся, и он ткнул пальцем мне в грудь:

- Чимин решил бросить университет, тебе известно об этом?

Еще одна чудесная новость, которая не даст сегодня уснуть.

- Нет... я не знал.

- Уговори его остаться. И считай, что мое прощение и благословение у тебя в кармане. Ему нравится учеба. Он замкнется в себе и впадет в депрессию, если уедет домой в Атлон. Ударим по всем фронтам: я, Тэхен, ты и родители. Сейчас ему нужна твоя рука, и ты дашь ему ее.

- Я готов прокатить себя под катком и лечь перед ним ковриком, но сейчас дело обстоит так: он дала мне пинка под зад.

- Постой-постой, ты переспал с ним, потом вернулся к своей омеге, а теперь удивляешься, что Чимин дал тебе пинка? А что надо было сделать? Напечь оладушков к твоему приходу?

Чонгук был отличным парнем. В моменты, когда нам не хотелось выбить друг из друга дерьмо, мы вполне мило общались.

- Через пару дней у нас заседание экстренного военного совета, - продолжил он. - Отец с папой уже в Дублине. Будем решать, как уговорить Чимина остаться в университете. Если есть что сказать, - приходи. И Тэхен пусть придет, они же с Чимом друзья? Заодно обсудите с отцом стратегию твоей защиты в суде. Бла-бла-бла, ты находился в состоянии аффекта. Бла-бла-бла, ты никогда не был судим. Бла-бла-бла, ты весь такой белый и пушистый... Ну и что, что у Фьюри теперь зубов нет.

Я рассмеялся, Чонгук хлопнул меня по плечу.

- Чим должен остаться в универе. Если все срастется, я выпью с тобой ящик Гиннеса, бро...

- Если все срастется так, как я хочу, то, боюсь, мы станем родственниками.

- Но-но, не горячись... - нервно хохотнул Чонгук и отправился обратно, в палату к брату.